передоз

Притащив Ваську домой, Ден сбросил ее в коридоре, словно осточертевший баул. Ей было так плохо, что она даже не могла подняться самостоятельно. Ее страшно мутило. Казалось, все внутренности скручиваются жгутом, сердце колотится в мозгу, и каждый вдох может разорвать легкие, перед глазами мелькали красные всполохи.

- Ден… - слабо позвала она, борясь с приступом тошноты, - Дай мне что-нибудь от боли… Умоляю…

Он принес анальгин и воду. Ее вид страшно его испугал, он не думал, что все окажется так серьезно. Она напоминала покойницу, восставшую из могилы, с посиневшей гусиной кожей и белыми, испачканными кровью и грязью губами, словно она грызла землю, пытаясь выбраться из могилы. Хриплое с присвистом дыхание, казалось, едва прорывается сквозь беспомощно открывающийся и закрывающийся рот. Васька задыхалась, словно рыба, выброшенная на берег. В слезящихся глазах радужная оболочка почти потерялась в белках, залитых кровью из лопнувших сосудов, зрачки были сужены до предела.

- Черт!!! – он попытался не запаниковать. Чертов ублюдок! В своем стремлении полностью подмять ее под себя, он, все-таки, перешагнул границу. Не нужно было сегодня увеличивать дозу! Она и так болталась на грани. Теперь у нее явные признаки передоза, и она уже на полпути на тот свет, - Держись, моя маленькая! Я так люблю тебя! Пожалуйста, держись! Только не закрывай глаза! Слышишь меня, стерва гребанная!!! Я же сказал, не сметь закрывать глаза!!!

Ден ударил ее наотмашь, и она слабо вскрикнула, дернувшись, но глаза открыла. Васька скривилась, резко согнувшись, и ее вырвало желчью и водой с полурастаявшим анальгином. Ден кинулся в ванную, и открыл на всю краны, смешав воду примерно до 36;C, как его учили. Затем сорвал с нее одежду, обнажив истощенное, мокрое, покрытое гусиной кожей тело, сотрясаемое крупной дрожью. В голове у него было абсолютно пусто, он все делал как-то механически. Сознание отключилось от реальности, настолько ему было страшно. Ден подхватил ее, почти невесомую, на руки и понес в ванную. По пути девушку снова вырвало, прямо на его свитер. Даже пребывая в полуобморочном состоянии, она вся сжалась, ожидая жестокого наказания…

- Ничего страшного, маленькая моя. Я на тебя не сержусь. Ты только не закрывай глаза, - ему самому стало мерзко от себя, оттого, что он сотворил с ней. А ведь он и правда любит ее… просто по-другому он не умеет любить. И если она вдруг сейчас умрет… Ден не знал, что было страшнее, потерять ее навсегда, объясняться с милицией или же с ее папочкой. Ведь если все раскроется, он точно не жилец на этом свете. Нет. Только не сейчас. Не так… Он ведь уже давно подумывал о том, чтобы инфицировать ее. Тогда она точно никуда от него не денется… до последнего вздоха. Но сейчас он еще не был готов к этому.

Ден положил ее в ванную и стянул облеванный свитер через голову. Никогда он еще не был таким нежным с ней. Никогда так не ухаживал и не ласкал, как в эти бесконечные минуты, когда Васька повисла над пропастью и больше смотрела вниз, чем пыталась выкарабкаться. Она совершенно не боролась, ей не хотелось жить. Каждую минуту он проверял ее едва угадываемый пульс и следил, чтобы не запал язык, и все время пытался влить в нее как можно больше воды, но ее почти сразу же выворачивало. В любой момент она могла перестать дышать, просто так, потому что захотел Героин. Дена захватило отчаяние, но он продолжал педантично все делать по инструкции. Ровно через пятнадцать минут он вытащил ее из ванной и тщательно растер полотенцем, потом отнес в кровать и плотно закутал в пуховое одеяло. Вася все еще дрожала и стучала зубами. Ден попробовал связаться с нужными людьми, но все почему-то оказывались недоступными или посылали его на хер. Ее ужасно колотило. Она металась по кровати и стонала. Ден принес еще анальгин, но ее организм отказывался принимать что-либо внутрь.


Ночью у нее началась горячка. Обычная простуда из-за переохлаждения под дождем, или захудалый грипп, подцепленный в сраной электричке, могли запросто убить ее в любую минуту. Васька кричала и бредила, зовя отца, мать и какого-то Влада. Иногда ее речь была отчетливой, и Дену казалось, что она пришла в сознание. Особенно, когда она, покачиваясь, приподнималась и смотрела на него широко раскрытыми темными глазами и что-то спрашивала. Но потом сразу же отвечала сама, срываясь на глухие стоны и рычание. Хотя в ее теле уже совсем не было сил, она все время порывалась куда-то ползти, так что ему нельзя было расслабляться. Наступил кризис, который должен был все решить... либо перелом, либо крышка. Ден не на шутку перепугался. Он уже приготовил шприц с адреналином, если ее сердце остановится. Но он не был уверен, что ему хватит духу проткнуть грудную клетку. Еще он боялся, что промажет, хотя четко знал, что левый желудочек находится точно сбоку между пятым и шестым ребрами. Он не отходил от нее ни на шаг, пытаясь заставить ее организм принять обезболивающее и жаропонижающее и прикладывая к пылающему лицу холодные компрессы.
 
К утру жар начал потихоньку спадать, и Вася успокоилась. К этому моменту Ден валился с ног от усталости и почти ничего не соображал.

- Денис… - она слабо пошевелилась.

- Спи, маленькая. Сегодня ты остаешься дома, - именно так и говорил ее отец, когда она заболевала. Ваське стало так хорошо, тепло и уютно, что она почувствовала себя почти счастливой. Ее организм, наконец-то, милостиво принял в себя анальгин и жаропонижающее. Ден сбросил одежду и забрался к ней под одеяло, крепко прижав ее к себе и мгновенно уснув. Девушка очень хотела пить, но дождалась, пока он глубоко уснет. Она высвободилась из его рук и поплелась на кухню, держась за стены. Васька осушила не меньше трех стаканов воды и даже польстилась на бутерброд с колбасой… У нее не было сил даже жевать… Глядя сквозь залитое дождем стекло на размытые пятна фонарей в полумраке отступающей ночи, она вяло размышляя над тем, что за недолгое время научилась радоваться таким простым вещам. Несмотря на невероятную слабость, она все-таки приняла душ: ее тело было липким и горько-соленым. Ей было так хорошо и спокойно на душе, что, борясь с сонливостью и усталостью, она не устояла и сварила себе кофе, и медленно выпила его, наблюдая за сумрачным осенним рассветом и наслаждаясь одиночеством. Одно она знала точно, пройдя через весь этот ад, человек начинает ценить вещи, которые раньше были для него скучной и неинтересной обыденностью, он начинает ценить покой и одиночество. И даже такой серый и промозглый рассвет значит для тебя очень многое. Он значит, что ты еще жив. Каждый такой день ты воспринимаешь как божий дар. Вася не знала, сколько просидела вот так. За окном мало что изменилось, серый рассвет сменился серым днем. Неизменным оставался только дождь. Лишь ощутив полное изнеможение, она кое-как доплелась до кровати и забралась к Дену. Из вчерашнего дня она практически ничего не помнила… только смутно Влада. Ей нестерпимо хотелось увидеть его снова. С этими мыслями она и уснула.

Они проспали весь день. А глубокой ночью Ден разбудил ее грубыми ласками и мучил до утра, несмотря на ее пассивность и слабость, несмотря на стоны и протесты. Он спас ее, и теперь брал свое.

- Ты мне должна… Тебе еще долго расплачиваться со мной, - задыхаясь, шептал он.