тень гамаюна

Людмила  Евграфова

Посвящается начальнику археологической
экспедиции в Старой Ладоге, профессору
Анатолию Николаевичу Кирпичникову.

Тень  Гамаюна

В восточной мифологии Гамаюн – священная птица,
символ счастья, богатства, власти. Того человека,
на которого упадет его тень, ожидают  все блага мира.
(Энциклопедический словарь)



Глава I
Словно семь заветных лун
На пути моем встает.
Это птица Гамаюн –
Надежду подает.
(В. Высоцкий)

Телефонный звонок был настойчивым, нудным, раздражающим. Кто-то на дру-гом конце провода точно знал, что хозяин вернулся, и ни за что не хотел сдаваться.
Николай Боголюбов, научный сотрудник отдела археологии РАН, доктор искус-ствоведения, избравший темой исследований древнерусскую культуру, закрыл кран ду-ша, снял с крючка полотенце, обернул его вокруг загорелого торса и, ступив мокрыми ногами на мягкий ворсистый ковер, прошлепал босиком в гостиную.
Всего несколько часов назад он прилетел из Франции. Страны кельтов и галлов. Страны поэтов, художников и влюбленных. Ученый покинул аэропорт «Шарль де Голль», воздушные ворота Парижа, с чувством большого сожаления. Прекрасный месяц, наполненный отдыхом в загородном поместье родственника, тоже Николая, вернее, Николя Бонфонтена. Месяц, насыщенный поездками по музеям Франции, лекциями  студентам Сорбонны по древнерусскому искусству, а между этим – знакомством с MOULIN ROUGE, EIFEL TOWER и другими интересными достопримечательностями. Многие из них были хорошо известны ему по роду его деятельности. Многое было своим, давно знакомым, накрепко вошедшим в сознание. Париж напоминал Боголюбову родной Санкт-Петербург, но дух этого Великого Города был совершенно иным. Он нес в себе энергетику тысяч людей, связавших себя прекрасными грезами о сказочном городе, где всем хорошо, где путешественники чувствуют себя как дома, и каждый видит в Париже воплощение своей маленькой сокровенной мечты.
У Николая Боголюбова и Николя Бонфонтена был общий  предок – известный русский художник Илларион Боголюбов. Кроме того, по деду этого предка – А.Н.Радищеву, род их восходил к временам самой Екатерины II. А там – за Екатериной, вглубь веков, шла не менее интересная и занимательная история предков. Эта история в настоящий момент также занимала воображение Николая, как и тема его новой книги.
Николя Бонфонтен был правнуком Аннет Бонфонтен, натурщицы, подвизавшей-ся когда-то в кружке русских художников. Основал кружок, вернее, школу Илларион Боголюбов, проживавший в Париже постоянно с 1893 года. Врачи рекомендовали Бого-любову мягкий теплый климат, и он поселился во Франции, где жили его любимые «барбизонцы» и откуда до побережья Средиземного моря было рукой подать. Между Илларионом Петровичем, красивым русским дворянином уже немолодых пятидесяти лет и Аннет Бонфонтен вспыхнула запретная, порочная, но такая сладкая любовь. У Ан-нет родился сын, который и стал родоначальником французской ветви.
Разбирая как-то старые семейные документы, оставшиеся от отца, Николай наткнулся на некое упоминание имени Аннет Бонфонтен. Охотничий азарт исследователя привел его во Францию, к единственному потомку француженки - Николя Бонфонтену. Они списались, Боголюбов получил приглашение приехать. Последующее предложение прочитать курс лекций по русскому искусству студентам Сорбонны Николай также воспринял с восторгом. Все Боголюбовы, и сын Иллариона Петровича, не уезжавший никуда из России – Петр Илларионыч, и Петр Петрович Первый - дед, и Петр Петрович Второй – отец Николая - имели в той или иной степени отношение к искусству. Одни были художниками, другие писателями, третьи реставраторами, четвертые – искусствоведами и историками. Можно сказать, любовь к «прекрасному»  была у них семейным заболеванием, передающимся потомкам вместе с генами, как некий сбой  иммунной системы. Отец Николая не дожил до «торжества демократии» каких-то полтора года. После его смерти вдова Елизавета Матвеевна вдруг зачастила в церковь, стала усердно молиться за весь род людской, ну, и за счастье сына Коленьки тоже. В прежние времена, с апреля месяца до самых ноябрьских холодов семья Боголюбовых обычно покидала огромную питерскую квартиру и уезжала «на пленэр», в предместье города Кировска  Ленинградской области. Там, на берегу Невы стоял  бревенчатый дом 1953 года постройки, с колодцем и банькой во дворе, с кирпичной оградой, высотой два метра, которая предохраняла семейный оазис от пыли  проезжающих по трассе машин. Знакомые часто спрашивали, почему Петр Петрович выбрал для отдыха такое «непрестижное» место? Ведь все его коллеги предпочитали селиться в Курортном районе, на берегу Финского залива? Он с улыбкой отвечал любопытным: «именно потому, что все там». А если серьезно, он просто любил посидеть утром с удочкой у тихой реки. Раньше этот дом был наполнен веселыми голосами, детским смехом. Нынче Елизавета Матвеевна осталась в нем одна. Все летние месяцы,  она воспитывала кобеля Рексфорда, чье имя для краткости было сокращено до банального - Рекс. Воспитывала, чтобы не бегал по ее клумбам, не топтал хрупких настурций и изящных лилий. Устраивала fast food для окрестных кошек. Поливала свой сад, и считала, что «красавице семидесяти лет, у граций в отпуску и у любви в отставке», единственное, что следует читать, так это «Цветник духовный». Книга эта была собранием назидательных мыслей и добрых советов, извлеченных из трудов весьма многих ученых мужей и писателей. А с таким багажом перед Господом предстать не стыдно.
Николай, вернувшись из плодотворной поездки, как раз собирался в Кировск, под крыло своей заботливой матери. Только матушка могла создать в доме такую обстановку, когда в нем  и дышалось, и думалось легко. Обычно он садился работать с документами, «вбивать» редчайшие, переведенные лингвистами с древних языков тексты в свой ноутбук, а мать говорила ему: «я помолюсь за тебя». Она искренне  считала - напрасно человек будет вставать рано и сидеть за работой долго, если не поможет ему Господь. Николай привык к ее незаметному присутствию, к ее благословениям на дорогу, на  сон грядущий, и без материнского крестного знамения чувствовал себя как будто бы раздетым, незащищенным от злой воли «его величества случая».
Несмотря на молитвы Елизаветы Матвеевны, случай все же вмешался в личную жизнь Николая. От него внезапно, без слез и причитаний, ушла жена Ирина. Она поте-ряла к мужу интерес именно тогда, когда он «засел» за докторскую диссертацию. Бого-любов слишком рьяно погрузился  в XII век, в славные времена Великого князя Влади-миро-Суздальской земли Андрея Боголюбского. Необъяснимым образом, еще в детстве, как только отец рассказал ему о князе Андрее, Николай почувствовал странную, почти мистическую связь своей фамилии с прозвищем русского князя, жившего за восемьсот с лишним лет до его рождения. Известно было,  что построил князь город-крепость Бого-любов, ставший резиденцией и плахой его смерти. Построил необыкновенную по своей несказанной красоте, церковь Покрова на Нерли. Этот белокаменный храм, выросший в пойме разлива двух рек, покоился на искусственном высоком фундаменте, и единствен-ная маковка его тихо отражалась в водах. Грустным памятником Андрееву сыну Изясла-ву, погибшему в битве с волжскими болгарами совсем юным, был этот памятник. А в городе Владимире, основанном его дедом Мономахом, князь  построил «Золотые» и «Серебряные», как в Киеве, ворота. Славилась и церковь Успения Богородицы, где оби-тала вывезенная Андреем  из Вышгородского монастыря «красно украшенная»  чудо-творная икона, позднее названная Владимирской. Боголюбский установил на Руси праздник Покрова Богородицы, «унизил» Киев последним походом своим на южную Русь, и умер страшно, убитый подлыми родственниками и боярами, которых «с руки кормил». В 1702 году церковь канонизировала мученика Андрея Боголюбского.
Николай так увлекся далеким XII веком, что не заметил, как у него под носом жена его Ирина пустилась во все тяжкие. Без зазрения совести примеряла она на себя вольность, беспардонность и распущенность XX века. Бесконечные вечеринки, то у за-ядлых театралов, где среди «тонко чувствующих мужчин» половина была гомосексуа-листами, то в мастерских грубых художников, занятно расчленяющих в своих картинах человеческие тела на кубы и квадраты, привели к тому, что без всякого объявления вой-ны, она ушла от него к какому-то бородатому «митьку». С этим «митьком» Ирина жила по сей день, легко и бездумно, нисколько не утруждая себя размышлениями о Порядке вещей в Природе. Ей все было понятно и так. Жизнь должна доставлять удовольствие! Надо искать этого удовольствия «здесь и сейчас». Этот мир полон увлекательных вещей. Он создан для того, чтобы радоваться солнцу, свету, вину, хорошей еде и мужчинам! А копаться в каких-то пыльных, потрепанных древних источниках, которыми отгородился от мира ее бывший муж – просто мазохизм. Для Боголюбова существовала только одна женщина – Ее Величество История. Какая жена может соперничать с ней? Увольте, сравнение было не в пользу несчастных современниц!
Боголюбов оставил Ирине кооперативную квартиру, а сам вернулся в отчий дом. Елизавета Матвеевна ожила, помолодела, почувствовав свою необходимость взрослому сыну. Снова как в детстве Николенька принадлежал только ей! Ролевая игра:  Я – мать, ты – ребенок – заставляла  забыть о своих хворобах,  и всецело сосредоточиться на слу-жении сыну. Она говорила:
- Пока мы в этом мире оставлены Господом во плоти, то не можем существовать без дела и труда, освещающего пользой и нашу жизнь, и жизнь близких.
Однако Елизавета Матвеевна никогда и никому не навязывала своих убеждений. Из «Цветника духовного» почерпнула она важную мысль, что делать идолом свой огра-ниченный разум, и устами этого идола вещать истину - стыдно. Когда Николай развелся с супругой, не потерпевшей его экспедиций, командировок, поездок по стране, его тихого копания в древних литературных источниках, Елизавета Матвеевна только вздохнула:
- Это была не твоя женщина.
Николай  с уходом жены присутствия духа не потерял. Вообще-то в большом те-ле Боголюбова не только «духа», но и «материи» было много. Он совершенно не похо-дил на тех «ботаников», с которыми люди связывают свое представление об ученых. Это был высокий осанистый мужчина тридцати семи лет от роду. Шатен, с волнистыми волосами, зачесанными назад, что придавало ему некий «артистизм» и несомненное сходство с предком Илларионом Петровичем Боголюбовым. Тот же прямой нос, высокий лоб, ясные зоркие глаза, и в дополнение ко всему, светлый ум, выхватывающий из цепи ничтожных предпосылок то главное, что помогало определять в работе верную интерпретацию научных данных. Качество для ученого немаловажное!
В общем, Николай был свободен, полон сил, и со всей серьезностью собирался посвятить себя во время летнего отпуска работе над книгой об Андрее Боголюбском.
…Телефон упорно призывал. Хозяин не торопился. Настойчивые трели никак не повлияли на скорость его шагов. Казалось, Боголюбов ждал, когда звонок прекратится совсем. Он еще не был готов окунуться после Парижа в российскую действительность. Постояв у столика несколько секунд, он поднял трубку, раздумывая, кто бы это мог так настойчиво домогаться его?
- Алло! Николай Петрович? – услышал он на том конце провода, – здравствуй, пропащий ты наш! Что трубку не берешь?
Боголюбов узнал голос своего учителя, профессора  Камышникова, руководителя археологической экспедиции в Старой Ладоге.
- Здравствуй, Анатолий Сергеевич! Твой звонок меня прямо из ванной вытащил, я дорожную пыль смывал.
- Наслышан, наслышан.
- Откуда? Мы, по-моему, полгода как не созванивались.
-    Ну, ты меня уже совсем старым маразматиком считаешь? Думаешь, я кроме древних черепков и ржавых наконечников ничего вокруг не замечаю? Когда ты мне ну-жен, я сумею разыскать тебя всюду, даже в Париже.
- Понял. Что случилось?
-    Случилось, - голос Камышникова стал торжественным, - тут студент у меня вислую актовую печать откопал. Предположительно, XI век, интересуешься?
- Интересуюсь. Печать свинцовая?
-   Точно! Судя по всему – из Греции. Такие печати, сам знаешь, встречаются на раскопах не часто. Эта  - с надписью, но самое главное там не то, что написано, а что нарисовано. Обещаю, тебе понравится! Еще попался нам удивительный женский амулет в виде райской птицы, возможно,  изображение Гамаюна. Твоя, кажется, тема? Та самая первая твоя монография, в которой говорилось, что предки наши были знакомы с во-сточной и скандинавской мифологией! Что они знали руническое  письмо, вели боже-ственный образ жизни, и чтили первых князей своих? Ты тогда убедил неверующих, что на Руси существовала Великая Дохристианская Культура!  Находка, возможно, имеет к этому доказательству прямое отношение. Здесь, в Старой Ладоге скрыто еще много тайн. Многие думают, что город был заложен  на месте более древнего поселения. Простор для размышлений! Приедешь?
- Приеду.
- Когда ждать?
-    Давай завтра утром! Сегодня я к матушке в Кировск заскочу, а утром на твой раскоп. От Кировска до Старой Ладоги рукой подать. Договорились?
-   Договорились. Скажу тебе по секрету, сегодня в Ладогу приезжал президент. Теперь наш раскоп называют президентским. Понимаешь, что за этим стоит?
- Понимаю… все дело в нем, в Рюрике!
-    Именно. Мои студенты шутят, что когда новгородцы пригласили на высокую должность внука  Гостомысла – Рюрика,  тот подумал, что в случае какой-либо  неудачи, селиться надо ближе к родным норманнским берегам. Чтобы ноги уносить удобно было. Для этого и Ладогу отстроил, крепость заложил. Русью тогда называли варягов, значит,  русское государство начиналась именно здесь! История сама дает ответ, что Ладога была не просто перевалочным пунктом «из варяг в греки». Она была столицей! Думаю, президенту это тоже понятно, он же наш, питерский.
Николай повесил трубку и стал лихорадочно собираться. Побросал чистые вещи в сумку, бритвенный прибор, зубную щетку, папку с документами, взял ноутбук. Вспомнил, что Николя Бонфонтен перед отъездом отдал ему старую рукопись на рус-ском языке, в которую он еще не заглядывал. Эта рукопись хранилась в роду Бонфонте-нов с XIX века, и принадлежала, по всей вероятности, самому Иллариону Боголюбову. В тишине старого дома, при попечении Елизаветы Матвеевны, взявшей все бытовые проблемы на себя, Николай собирался ознакомиться с любопытными записями своего знаменитого предка. Он бережно извлек эту ветхую тетрадь из чемодана, обернул ее пластиковой обложкой и положил в большой боковой карман сумки. Все. Теперь в гараж за машиной. Гараж был далеко. Надо было из центра ехать на метро. Десять лет назад они с Ириной купили  кооперативную квартиру на правом берегу Невы в «Веселом поселке», почти на выезде из города, у «Мурманки». Так называлось шоссе, огибающее с юга Ладожское озеро и ведущее на север, в Мурманск. Отсюда  за тридцать минут можно было домчаться до Кировска, на дачу, и это обстоятельство решило выбор места жительства. Эта же дорога вела и в Старую Ладогу. Гараж был во дворе дома, где осталась жить Ирина, на проспекте Большевиков. Перед отъездом во Францию, Николай поставил машину «на прикол».
Он вспомнил, что сегодня пятница, конец рабочей недели, и пробок на дороге не избежать. Жители шумного города в преддверии выходных устремлялись к заветным шести соткам на всех видах транспорта, вплоть до велосипедов. Уже в метро Николай столкнулся с этой проблемой. Люди, плотно прижатые друг к другу, как сельди в бочке, привычно тряслись в вагонах, при выходе спотыкаясь о ведра, рюкзаки, корзины, насту-пая на лапы собачек, покорно разделяющих с хозяевами дорожные неудобства. То же самое ждало их в электричках, автобусах и маршрутных такси. «Любишь смородину, люби и оскомину», - часто говаривала Елизавета Матвеевна. Из уст Николя Бонфонтена это прозвучало бы так: «Il n’y a pas d’omelette sans casser des oeufs». А смысл был один – любишь кататься, люби и саночки возить!
Николай завел свои «саночки», то есть свою черную, почти представительскую «Волгу» и подумал, что сейчас заветного «маячка» на крыше  явно не хватает.  Он вырулил на проспект Большевиков у огромного мебельного магазина, пристроился в левый крайний, чтобы на площади повернуть на «Мурманку» и понял, что выезд на трассу, который в обычный день занимал всего пять минут, рискует затянуться часа на два. Машины медленно шли сплошным потоком, с остановками через каждые пять метров. Примерно через полчаса терпение Николая кончилось. До кольца площади было еще  далеко, и он предпринял свой излюбленный прием. Медленно перестроился в крайний правый, свернул в первый попавшийся двор, дворами, параллельно Народной улице доехал до Дальневосточного проспекта, развернулся и встал в ряд машин, двигающихся по Народной улице на выезд из города. Однако поток автомобилей полз с той же скоростью, что и на проспекте Большевиков. «Была, не была», - подумал он,  и повторил прием «огородами, огородами и к Котовскому». Вновь свернул во двор,  промчался вдоль Народной улицы до пересечения с проспектом Большевиков и вырулил на него с правой от кольца стороны, где проходила граница города. Здесь выезд на шоссе был свободен. Маневр занял не больше десяти минут и Николай возрадовался, что выиграл время. Осталось проехать пост ГАИ, или ГИБДД, (черт их знает, как правильно называть), потом еще одно узкое место – двухрядный проезд под мостом строящейся  Кольцевой дороги и все, путь свободен!
Он расслабился на сидении и отдался приятным мыслям. Интересно, что ждет его в Старой Ладоге завтра? Новые подтверждения выводам современных ученых, что Ладога, которая старше Новгорода на сто лет, была крупным торговым центром, настоя-щим Вавилоном, городом-космополитом, одинаково любящим  всех приезжих, незави-симо от вероисповедания? Или  подтверждения, что именно Ладога за много тысяч лет назад и являлась центром священной древней страны Гипербореи? Гиперборея  в VII - IV тысячелетиях до новой эры занимала Крайний Север Евразии, Арктиду. Согласно греческим легендам в стране гипербореев не было ни холодных, ни знойных ветров. Природа Кольского полуострова напоминала современный Крым. По славянским преданиям, предки-гиперборейцы, побежденные Чернобогом, повелителем ветров и снежных бурь, вынуждены были покинуть свои северные земли. Племена древних ариев, прародителей славян, с наступлением Ледникового периода двинулись на Южный Урал, потом к Аральскому морю, в Семиречье. Некоторые осели на Кавказе, некоторые в землях Востока. С Кавказа арии были вытеснены гуннами и вновь пошли в северо-восточные земли, где в VI веке, после войн с Византией, поселились на просторах будущей Киевской и Московской Руси. Такова картина Древнего мира на сегодняшний день. Ждет ли его новая  тайна? Перевернет ли она устоявшиеся представ-ления?
 Николай проехал указатель с надписью «Разметелево», через некоторое время распаханные поля закончились,  и дальше дорогу окружил высокий густой лес. Он включил радио, настроился на музыкальную волну и заставил себя вслушиваться в нежную мелодию, которая звучала из приемника. Релаксация и созерцание – главное лекарство от всех стрессов. А радость – тот же самый стресс. Николай, как истинный ученый,  сейчас испытывал радость, нервное возбуждение оттого, что  таинственные находки – Птица и греческая вислая печать, возможно, прольют свет на некоторые темные пятна русской истории. Может быть, каждая находка достойна отдельной монографии! Завтра он будет держать их в своих руках! Он откинулся на сиденье и  позволил  тихой музыке завладеть его сознанием.
Неожиданно из придорожных кустов прямо под колеса метнулась какая-то тень. Мышцы Николая были расслаблены, но он автоматически, на уровне подсознания, резко нажал тормоз, крутанул руль в сторону и остановился. Однако столкновения со странным существом, выскочившим из леса, избежать не удалось. Бампер его автомобиля вскользь ударил бегущего по ногам, и человек рухнул под машину. Николай с тревогой поспешил к пострадавшему.


Глава 2

Он склонился над телом, лежащим вниз лицом. Короткая стрижка, майка, джин-сы, кроссовки, словно у мальчишки, однако по очертаниям бедер это была женщина. Она застонала. Николай бережно перевернул ее на спину. Майка была совсем короткой,  в пространстве между джинсами и майкой виднелся голый живот. На пупке – пирсинг. Молодая женщина очнулась.
-   Вы в порядке? – спросил ее Николай.
На него глянули испуганные огромные, нереального фиолетового цвета, глаза. Они скользнули по его лицу и застыли на созерцании небесных облачков. «Не глаза, а ляпис-лазурь с картин художников Возрождения» – отметил Боголюбов и повторил свой вопрос. Глаза снова испуганно скользнули по его лицу и остановились на губах, будто девушка по губам пыталась понять его вопрос.
-   Нога болит, - тихо ответила она, приподнимаясь,  и показала на левое колено.
- Встать сможете?
- Не знаю…
-    Давайте, я вам помогу, - одной рукой он обхватил ее за шею, второй – под ко-лени, и поднял с асфальта. Аккуратно посадил  потерпевшую на заднее сиденье машины и спросил:
- В больницу?
- Нет, не надо…
- Вдруг, у вас перелом?
- Не думаю, скоро пройдет.
- Как хотите. Куда вас отвезти?
- Н-не знаю, мне домой нельзя…
- Почему?
- Потому.
- Тогда куда, если не домой? Не оставлять же вас здесь на дороге?
- Отвезите куда-нибудь, мне все равно.
- Я еду в Кировск.
- Хорошо.
Николай тронул машину с места и посмотрел в зеркало. Девушка обхватила больное колено рукой и закрыла глаза. Миловидное лицо, темные волосы. Николай по-думал, что, если бы не гримаса боли, кривившая рот, ее можно было бы назвать хоро-шенькой. Николай не стал расспрашивать, отчего она как сумасшедшая выбежала на до-рогу, не обращая внимания на проезжающие машины. Вины своей он не чувствовал.  Шоссе не для пешеходов! Сама виновата, нечего на трассу выскакивать, словно черт из бочки. Вот довезет он ее до центра Кировска, и пусть себе идет на все четыре стороны. Чужие тайны его абсолютно не интересовали. Своих полно. Вся эта история на дороге была совсем некстати. Да и занимать голову еще одной проблемой не хотелось!
Время от времени, оторвавшись от шоссе, он смотрел в зеркало на заднее сиде-нье, проверяя, все ли с девушкой в порядке. Она сидела, все так же закрыв глаза,  и мол-чала. Так и не проронила ни слова до самого Кировска.
Боголюбов притормозил у площади.
- Вам здесь удобно выйти?
- Да, - сказала девушка и открыла дверцу машины.
Поставив на землю правую ногу, она осторожно опустила вниз левую. Поддер-живая себя за спинку сиденья, попыталась встать. Николай терпеливо ждал, когда она справится с этой задачей. Девушка выпрямилась, оторвала руки от спинки сиденья и упала. «Черт, - подумал Николай, - перелом, наверно! Вот «лихо» навязалось»! Он вы-шел из машины, поднял «лихо», открыл дверцу переднего сидения, засунул  внутрь са-лона сопротивляющуюся девушку и поехал искать  дежурный травмопункт.
Вечер пятницы для посещения травматологического пункта был точно не лучшим временем. Но выбирать не приходилось. Притормозив у амбулаторного крыльца, Николай помог девушке выбраться из машины. Не обращая внимания на ее протесты, понес по лестнице на руках. Девушка была совсем легкой, и он без усилий преодолел десять ступеней наверх, к входной двери. В просторном помещении, отделанном белой кафельной плиткой, кроме шкафчика, стола и кушетки  ничего не было. За столом, позади кушетки сидела дородная медсестра и читала. Увидев посетителей, она захлопнула детектив, на обложке которого Николай разглядел голову женщины с растрепанными белыми волосами, ниже - мужской труп, а под названием: «Со мной не соскучишься» – раскрытую книгу и стилет на ней. Медсестра вопросительно посмотрела на Николая.  Он осторожно опустил пострадавшую на черный дерматин кушетки, и попросил:
-   Пожалуйста, отвлекитесь на минуту, посмотрите у девушки левую ногу. Там, возможно, закрытый перелом.
- Я что вам, рентген? – возмутилась дочь Гиппократа.
-    Ну, вы же медицинский работник, это ваша обязанность, - строго напомнил ей Николай. – Если вы здесь сидите, значит, что-то понимаете в этом? - Это прозвучало торжественно, почти как: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно».  Медсестра невозмутимо ответила:
- Приходите со снимком, тогда и посмотрю.
- Вот так? Хорошо,  где же можно сделать снимок?
- Сегодня нигде. В понедельник с утра в поликлинике.
- Так  до понедельника и умереть можно.
- А что я могу?
- Сделайте девушке хотя бы  обезболивающий укол.
-    Лекарства все на учете, я не могу каждому прохожему с улицы  уколы ставить. На всех не напасешься, - она отвернулась и демонстративно открыла детектив, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
- Сколько? - спросил Николай.
- Двести  пятьдесят, - равнодушно бросила медсестра.
Николай достал бумажник, отсчитал деньги и положил их на страницу раскрытой книги. Все это время его невольная спутница молча  сидела на кушетке и, казалось, совсем не  слушала  разговор.
Медсестра положила деньги в карман халата, подняла свое дородное тело и направилась к шкафчику.
-   Выйдите, пожалуйста, - вдруг тихо попросила девушка, - мне нужно снять джинсы.
Николай смутился. Он совсем забыл, что даже в такой ситуации, как эта, девушки могут стесняться чужих мужчин. Конечно же, укол будут ставить в надколенную мышцу, а для этого потерпевшей придется раздеться.
-   Покричите меня, когда будете готовы, - строго сказал Николай  и вышел в ко-ридор.
На стенах  перед дверью были развешены плакаты, рассказывающие о несчаст-ных случаях на воде и напоминающие, как делать искусственное  дыхание утопшим. Утопленники были, как и полагается, бело-синюшными, а спасители, все как один, по-ходили на смелых героев из серии: «пионер - всем ребятам пример». Поскольку больше разглядывать было нечего, то Боголюбов углубился в чтение сей памятки.  Вдруг судьба сведет его еще и с утопленницей? Теперь он уже точно знал, что никто ни от чего в этой жизни не застрахован.
-  Войдите, - зычно прокричала через минуту медсестра. Николай облегченно вздохнул и пошел в амбулаторию.
-   Документы у вас есть? – бросила в пространство спасительница в белом хала-те, - как мне вас в журнал записать? - этот вопрос уже был адресован непосредственно к потерпевшей.
Документы? Действительно, что за личность Николай подобрал на дороге? Ино-планетянка какая-то неразговорчивая. Странное существо, выскочившее на его беду из леса. Юная Баба-Яга, Костяная нога! Тьфу, пока еще не костяная! Лесного хозяина зовут лешим, а дух женского рода – лешей? Есть ли у «лешей» документы, подтверждающие личность? У современных леших не только документы, и пластиковые карты «Виза», наверно, имеются! На ее плече болталась какая-то сумка, но, как у многих женщин, там могло быть все что угодно, кроме того, что нужно.
-   У меня здесь автомобильные права, - тихо произнесла девушка, прикоснув-шись локтем к джинсовой поверхности сумки.
Надо же! Права! А где-нибудь в кустах спрятана ступа с вечным двигателем!
- Давайте права, - строго приказала медсестра.
Девушка сняла с плеча сумочку, положила ее на кушетку рядом с собой и попы-талась открыть молнию. Молния не поддавалась.
- Не могу, заело - жалобно посмотрела она на Николая.
-    Дайте сюда, - он увидел, что пластиковые зубчики молнии сместились и не пускали замок.
- Придется вскрывать, - сказал он.
- Вскрывайте, - разрешила она.
После некоторых усилий Боголюбов извлек из сумочки ключи, автомобильные права и  лежавший там темно-синий диплом.  Проигнорировав всяческие приличия, Николай раскрыл корочки диплома. Да простит ему Бог! Любопытство и профессиональный интерес исследователя разных документов нестерпимо призывали его сделать подобный шаг. Диплом свидетельствовал, что обладательница его закончила консерваторию по классу фортепиано. Молодая  Баба-Яга была с высшим музыкальным образованием!  Приятные изменения произошли в лесном царстве!
 «Гриднева Алина Владимировна», -  вслух прочитал Николай.
- Место жительства? - спросила медсестра.
- Санкт-Петербург, улица Победы, дом тринадцать, - ответила девушка.
- Год рождения?
- 1981-ый.
- Учитесь, работаете?
- Ни то, ни другое.
-   Тунеядка, значит? – довольно резво для ее комплекции развернулась к ней медсестра.
-   Это раньше бы меня так назвали, - устало вздохнула девушка, - а теперь я сво-бодный художник.
-    Развелось тут художников, проходу нет, - проворчала богиня клизм, уколов и примочек, - все, можете отправляться.
Николай хотел, как прежде, взять девушку на руки, но она воспротивилась. Тогда он приказал держать его крепко за талию и осторожно повел вниз по лестнице, к машине. У машины они остановились. Приключение окончено, первая помощь оказана, можно разбегаться в разные стороны. Девушка вскинула на Николая фиолетовые глаза и тихо вымолвила: «Спасибо». Николаю почему-то стало жаль ее.
- У вас в Кировске есть знакомые? – спросил он.
- Нет.
- А что вы собираетесь с больной ногой в чужом городе делать?
- Не знаю, еще не решила…
Николай зажмурил глаза от бившего в лицо закатного солнца. Елизавета Матве-евна не одобрила бы его поступка. Бросить,  на ночь глядя, сбитую на дороге девушку – непорядочно. Да и внутренние убеждения не позволяли ему этого сделать.
- Вот что, Алина Владимировна, - назвал он ее по имени-отчеству, усвоенному из диплома об окончании консерватории, - вы поедете сейчас со мной. Не бойтесь, я не маньяк,  не людоед - я ученый. В доме, недалеко отсюда, живет моя матушка, она будет несказанно рада поухаживать за вами, а моя совесть останется чиста. Пожалуйста, не отказывайте мне в возможности проявить милосердие и помочь ближнему, - последние слова Боголюбов произнес с иронией, - если бы не я, вы, возможно, трассу проскочили бы благополучно. Меня зовут Николай Петрович Боголюбов, извините, что не предста-вился раньше. Будем знакомы! Ну, как, согласны?
Алина удивленно посмотрела на него. На ее лице последовательно сменилась гамма противоречивых чувств. После укола ей, кажется, стало немного лучше, первона-чальная бледность исчезла, щеки порозовели. Нестерпимо сияла ляпис-лазурь глаз.  Ни-колай в замешательстве перевел взгляд на ее худенькие, вздрагивающие плечи.
Девушка стояла и думала, что будет она делать в этом самом пресловутом Киров-ске? Где проведет ночь? Надо было сразу попросить этого человека отвезти ее в Питер. А теперь уже поздно. Может, принять его предложение? Стоит или не стоит связываться со своим спасителем? С одной стороны, она ничего не знает о нем, это плохо, с другой стороны, человек, потративший на нее столько времени и сил, по всей вероятности, не опасен, на него можно положиться. Хотя, за ласковыми речами вполне может скрываться  злой умысел. Ей говорили об этом не раз. Чаще всего на обходительные манеры, ласковые речи люди и покупаются. А потом сожалеют об этом, если остаются живы. Как быть?  Обстоятельства не дают никакой возможности для отходного маневра! Опять же, с детства она усвоила, что нельзя быть неблагодарной!
Она подняла глаза и неуверенно кивнула ему головой.
- Вот и славно, - проговорил Николай, - матушка ждет меня к ужину. Подкрепи-тесь немного, отдохнете, а завтра посмотрим, что с вашей ногой делать.
Алина почти без помощи Николая села на заднее сиденье, обняла себя руками, словно пытаясь согреться, и уставилась в окно. Ее трясло от пережитых волнений и от неизвестности, которая ждала.
- Вам холодно? – спросил Николай, - закрыть форточку?
- Да, - односложно ответила она.
Девчонка легко одета, словно на пляж собралась, а к вечеру ветерок поднялся, - подумал Боголюбов. Порылся в сумке и бросил ей теплый свитер.
- Оденьте, согреетесь, - он повернул ключ зажигания и тронул машину с места.
Алина натянула через голову свитер, утонув в нем как в бабушкином платье. Сидела, словно нахохлившийся воробей. Николаю стало смешно. Он вырулил на шоссе. Навер-но, Елизавета Матвеевна удивится его неожиданному приезду в паре с юной особой. О ней ему самому ничего неизвестно. Есть у нее автомобильные права и диплом. Ну и что? Оба эти документа легко можно приобрести у некоторых людей по сходной цене. Так кто же она, эта нахохлившаяся девица, напуганная чем-то, или кем-то до полусмерти, и не желающая с ним разговаривать? Может, матушке удастся простимулировать ее вопросами? – Николай оглянулся на спутницу, - сегодня девушке надо дать возможность придти в себя, успокоиться и хорошо выспаться.
Он тихонько включил радио. В пол-уха слушая музыку, опять вернулся мыслями к  раскопу в Старой Ладоге. Боголюбов уже давно знал, что История, излагаемая в учеб-никах, часто бывает искажена, так же как и древние летописи, легшие в ее основу. Древние источники извращают или скрывают правду, в угоду тому или иному правителю. Летописцы представляли первых русских князей «белыми и пушистыми», оправдывая предательство, братоубийство, клятвоотступничество особой необходимостью. Так повелось в русской земле от начала христианства и до наших дней. Неточности, исправления и поправки старых летописей и хроник можно было опровергнуть только фактами. Новые находки, как свидетели того или иного времени, проливали свет на  события, описываемые в летописях,  и давали зачастую прямо противоположную,  или отличную от летописных выводов, оценку. Например, к вопросу о смерти Вещего Олега Лаврентьевская летопись сообщает, что умер он в 912 году и похоронен в Киеве на горе Щековице. Новгородская летопись противоречит этому, уверяя, что преставился князь Олег в 922 году в городе Ладоге, где и похоронен! Разница даты смерти равна десяти годам, местом погребения названы два весьма далеких друг от друга города, оба претендующие на старшинство. Где правда? Правда, возможно, в третьем источнике, подтверждающем или опровергающем первый. К сожалению, такой источник пока не найден! Скорее всего,  в русской истории действовало несколько князей с именем Олег, которых объединили одним прозвищем – Вещий. Иногда неточности закрадываются в летописи из-за того, что мир славянский был велик, а сношения в нем – затруднены, вследствие разорванности связей между несколькими центрами развития цивилизации.
Нежная, грустная мелодия полилась из радиоприемника. У Николая  неожиданно сжалось сердце. Какое-то тревожное и одновременно желанное предчувствие грядущих перемен охватило его. Пронзительно, с чарующей неземной вселенской печалью пела флейта! Как будто это был голос Всевышнего, тоскующего  в черном Космосе о том, как нестерпимо его одиночество, как  непослушны и легкомысленны, созданные им, по соб-ственному образу и подобию, его земные дети. Как легко нарушают они Божьи законы, и гораздо больше усилий предпринимают к погибели, чем к спасению. Негромкие звуки  неумолимо проникали в салон автомобиля и заполняли все, без остатка, пространство. Это был голос, рассказывающий о непонятном и неразгаданном людьми Величии Вечности. Боголюбов слышал и раньше эту мелодию, и она всегда заставляла его грустить.
- Альбиони, адажио, - вдруг сказала, ни к кому не обращаясь, Алина.
- Что? – очнулся Николай.
- Я говорю – это музыка Альбиони.
- Да. Красивая музыка. Только очень печальная.
-   Печальная, - согласилась девушка, - в гармонии всегда много печали. Лишь хаос бывает восторженно ликующим в своей первозданной дикости.
- Вы пианистка?
- В некотором роде.
- Почему в некотором?
- Согласно записи в дипломе, а на самом деле я – неудачница…
- Кто это сказал?
- Один человек.
-    Человеку свойственно ошибаться! Вы что, воспринимаете его слова как приго-вор?
- Я ему всегда верила.
- Он кто? Гуру?
- Он мой отец.
- Это серьезно.
 Николай повернул машину направо. Заходящее солнце висело над Невой. Если бы его спросили, на каком берегу стоит родительский дом, Боголюбов бы задумался. Именно на этом левом берегу, если проследить путь реки по карте, стоял Зимний дво-рец. Река, вытекая из Ладожского озера, делала петлю вниз, снова поворачивала на север и в Финский залив входила противоположными берегами. Восточный берег становился в устье реки западным, но при этом не менялось местами понятие правый и левый, поскольку эти понятия определялись не сторонами света, а течением.
Николай проехал вдоль ограды, остановил машину перед высокими воротами,  и сказал:
 - Приехали.
Алина неуверенно огляделась. Двухметровый кирпичный забор скрывал чью-то чужую жизнь, чьи-то радости, боли, печали. Там был незнакомый мир, незнакомые лю-ди. Там было – неизведанное. Ворота открылись, машина въехала во двор. От крыльца со всех ног бросилась мохнатая большая собака.
-  Наш  Рекс, - представил  Николай пса, - хотите с ним познакомиться? Если вы понравитесь Рексу, то понравитесь и моей матери.
Однако девушка не торопилась покидать машину. Она настороженно смотрела на ластившегося к хозяину пса, как будто раздумывая, стоит ли вообще делать этот шаг.
- Вы что, боитесь? – спросил ее Николай.
Как точно он определил ее состояние. Она боялась! Она боялась всего – неудачи, собак, ездить в метро и на лифте, летать на самолетах, разговаривать с незнакомыми людьми. Страх поселился в ее душе с детства, и было это следствием планомерного ма-теринского воспитания. Мать внушала ей, что люди злы, завистливы, что они только и ждут, чтобы столкнуть другого в пропасть. Подругам верить нельзя, они приходят в дом, становятся необходимыми, а потом, зная твои больные места, безжалостно бьют тебя именно туда, где очень больно, чтобы сломать, использовать и подчинить. Лучший друг девушки – это рояль. Он не предаст, не изменит, не ударит. Отец постоянно был в командировках и не особенно вникал в методы материнского воспитания. Алина росла послушным ребенком,  со временем даже научилась скрывать свои  страхи. Мать не догадывалась, что внешние проявления характера дочери часто не соответствовали ее внутренним переживаниям. Все свои  переживания Алина раскрывала в музыке.  У нее выработалось особое прикосновение к клавишам – особое туше.  Поразительная кантилена  в «легато»,  и блестящая звонкая россыпь звуков в «стаккато». Минимальные внешние эффекты при глубоком внутреннем  погружении. Правда, там, где  область звуков заканчивалась, она предпочитала тишину. Закрытость Алины вызывала  некоторые трудности у сокурсников при общении с ней, но за безупречный музыкальный вкус и высокий профессионализм, ей прощали эти недостатки. Педагоги прочили ей хорошее будущее, однако Алина не оправдала их надежд, пропустив из-за своих страхов конкурс имени П.И Чайковского, который бы, в случае победы, сделал ей имя и  дал возможность подписать неплохие контракты. Отец, разобравшись, наконец, в проблемах дочери, устроил разгон жене, досталось от него и Алине. Он назвал ее трусихой, неудачницей, место которой в собесовском архиве. Уж там-то ее безопасности точно ничего не угрожает. Потом подумал и добавил, что, пожалуй,  и в собесе на ее голову может какой-нибудь гроссбух упасть. Как можно быть такой ник-чемной!
 Алина растерялась. Отец, который, в отличие от матери, в детстве всегда одоб-рял ее и поддерживал, стал каким-то нервным. Предательски вынес ее страхи на всеоб-щее обсуждение! Именно тогда, когда она меньше всего ожидала этого. В доме праздно-вали  ее двадцать пятый день рождения, и дом был полон гостей! По такому случаю со-брались родственники, бывшие однокурсники. Близких  друзей у Алины не было – только Антон, с детского садика сосед по горшку.  Отец спросил, что она собирается делать теперь, после окончания консерватории? Алина сказала, что не знает, как быть дальше и что делать. Безрадостно так сказала, не веря, как обычно, в свои силы. Он почему-то накричал на нее. Это было ужасно,  неожиданно и обидно. В один момент отец разрушил ту нить взаимопонимания, которая всегда была между ними. Предал ее! Сколько лет он был для нее богом – любящим, всепонимающим и всепрощающим, а тут…
Не помня себя от стыда и жалости, девушка выскочила из дома, села в машину и поехала, куда глаза глядят.  Так глупо, по-детски,  она решила порвать с чувством нестерпимой обиды, с психологической травмой, нанесенной самым близким человеком. Помотавшись без смысла по городу, Алина вырулила на проспект Славы, миновала Ивановскую улицу, притормозила у обочины Народной, и, сообразив, что домой возвращаться категорически не хочет, заглянула в записную книжку мобильника. Был вариант отправиться на дачу к новому ученику, позаниматься с которым, ей предложили накануне. Созвонилась, выехала за город, но, плохо зная дорогу, свернула куда-то не туда. В довершение всех неприятностей – закончился бензин.  О том, что было дальше, лучше не вспоминать!
-  Коленька! – раздался со стороны крыльца голос, - родной ты мой, приехал! - Елизавета Матвеевна радостно семенила навстречу сыну, раскинув руки. Он подхватил свою сухонькую мать и закружил.
- Что ты, что ты, отпусти меня, - заохала матушка. Николай поставил старушку на землю.
-   А загорел-то как! – с удовольствием констатировала она, оглядев своего люби-мого сына. Повосторгавшись еще немного, и вскоре насладившись радостью встречи, Елизавета Матвеевна бросила осторожный взгляд на открытую дверь автомобиля, там точно кто-то сидел. Каково же было ее удивление, когда на переднем сидении она раз-глядела молодую девушку, закутанную в Николенькин свитер.
- Это кто к нам приехал? -  с радостной нескрываемой надеждой спросила она. Николай усмехнулся. Ну, никакой конспирации матушка не признает. В каждой знако-мой видит будущее счастье своего сына. По мнению матушки, он настоящий нелюдим. В обществе бывает редко, так, где же найдется та женщина, что оценит его по заслугам? И, если рядом с сыном появлялась какая-нибудь особа, матушка начинала строить далеко идущие планы. Правда, особы рядом с Николаем все были или ученые секретарши, или канцелярские крысы, или зачуханные студентки, но Елизавета Матвеевна знала – любовь к Николаю придет! Он сам найдет свою женщину. Так было с его отцом – Петром Петровичем, с дедом и прадедом. Любовь к ним приходила поздно, но это была настоящая любовь!
-   Познакомься, мама, - Николай помог прихрамывающей девушке выйти из ма-шины, - это Алина Владимировна Гриднева, пианистка и по совместительству - стайер-любитель. В результате ее неосмотрительного марафона, мы  столкнулись на проезжей дороге. У Алины ушиблена нога, и она очень нуждается в твоей опеке.
Пес подошел к Алине, обнюхал ее, вильнул хвостом и лег у ног рядом. Сие при-знание собаки, что Алина свой человек, не прошло для Елизаветы Матвеевны бесследно. Она всплеснула руками и сказала:
-  Пойдемте в дом, здесь вас никто не обидит.
По деревянному, крашенному коричнево-охристой краской крылечку, Алина прошла на веранду, затем  в небольшую кухоньку, где, по всей вероятности, было цар-ство Елизаветы Матвеевны. Над столом, накрытым веселенькой клеенкой, висели в ряд начищенные сковородки, ситечки, половники, ковшики. Слева и справа от стола  расположились стеллажи с посудой, ведрами с колодезной водой, стояли  прозрачные банки с крупами, солью, сахаром. От всего этого повеяло на Алину таким домашним теплом и сердечностью, такой простотой и обстоятельностью, что она сразу успокоилась. Елизавета Матвеевна открыла следующую дверь, и они вошли в столовую. Карминно-красная печь по правую руку от входа сразу привлекла внимание Алины. На печи весело смотрелись гончарные изделия – расписные вазы, горшки, миски. В многочисленных вазах тонко благоухали свежие цветы, срезанные Елизаветой Матвеевной к приезду сына. Слева, у окна стоял  обеденный стол, а во все стороны из столовой вели двери в другие комнаты. - «Удобно, - подумала Алина, - хочешь, не хочешь, на улицу попадаешь через столовую, она объединяющий центр семьи».
Комнатка, в которую привела девушку Елизавета Матвеевна, была маленькой, уютной, с окном, выходящим в сад, с большим старинным зеркалом до потолка и такой же старинной  кроватью.
-  Располагайтесь, вот вам полотенце, умывальник на кухне. Банька протоплена к приезду Коленьки, если хотите помыться сейчас, до ужина, то, как раз успеете, пока я собираю на стол.
Ужинали на террасе. Августовские комары были уже не такие кровожадные, по-этому Елизавета Матвеевна не стала зажигать сосновые шишки. Легкий ветерок отгонял самых настойчивых насекомых, и неспешная трапеза ничем не омрачалась. Вдруг Елизавета Матвеевна всплеснула руками, вспомнив о чем-то, и побежала на кухню. Через минуту перед Николаем стояла тарелка с жареной докторской колбасой.
-  Чуть не забыла, - проговорила матушка, - твоя любимая.  Она повернулась к Алине, - он в детстве заснуть не мог, если я ему на ночь докторской колбаски не поджа-рю. Глядя на своего большого сына, Елизавета Матвеевна  глубоко вздохнула, как чело-век, свято исполнивший свой долг.  Николай ласково посмотрел на матушку и сказал:
- Спасибо, мама. Ты иди, мы еще посидим здесь.
Старушка собрала грязную посуду и понесла ее к летнему водопроводу под ста-рой яблоней.  Там была установлена раковина, предназначенная специально для хозяй-ственных нужд.
-   Рекс, - позвал Николай. Пес подбежал, виляя хвостом. Николай, оглянувшись на мать, бросил собаке колбасу.
Поймав недоуменный взгляд Алины, он пояснил:
-  Терпеть не могу колбасу, но не хочу матушку обижать. Я «Докторскую» переел в детстве, меня от нее тошнит.
Алина впервые за сегодняшний день улыбнулась.
Часам к одиннадцати вечера женщин потянуло ко сну. Николай, дождавшись, ко-гда в доме воцарится тишина, поднялся на второй этаж, в свой кабинет. Зажег настоль-ную лампу, бережно извлек из сумки старую рукопись, привезенную из Франции, и от-крыл ее. Каково же было его удивление, когда он понял,  что написано в этой тетради! Мистика, - подумал он, - «удивительное»  рядом! Таких совпадений просто не бывает! А если бывает, то только по Божьему промыслу! Несомненно, здесь явилось само Провидение!
Старая тетрадь Иллариона  Боголюбова содержала не что иное, как переписанное, с какого-то  ему одному ведомого литературного источника,  своеобразное изложение  жизни и смерти князя Андрея Боголюбского.

Глава 3

В темном царстве кружатся тучи
И вороньи кружатся стаи.
Чернобог - Кащей там лютует,
Колдунов и ведьм собирает –
Всех служителей Чернобога.
(Книга Коляды, IX,б)

Наконец пришла светлая зима. Ничего, что в студене-месяце  дни самые корот-кие, а ночи длинные. Зато хорошо по снегу, привязав к ногам лапник, пробежаться до ближнего леса, ловы проверить, по звериным следам пройти. Лесные обитатели пред-почитают держаться в ельниках. Там снег мельче. Малым зверушкам бегать  удобнее. Вон цепочка следов косого. Хитер косой, избегает открытых пространств. Хоронится ближе к мелколесью, где корм есть. А хищница лиса держится  там, где много зайцев, ведь зайцы – ее исконная добыча. Тихо. Только тенькают синицы, да скрипят свиристе-ли на ветках можжевельника. Княжич Андрей, которому нынче четырнадцать лет исполнилось, понимает лес не хуже старого Богуна.
На Руси, как только  мальчик становился юношей, ему приходило время перейти в новое качество – во взрослую жизнь. Пришла пора и княжичу, Как любому мужчине в роду, ему вручили лук, и назначили  испытания. Одним из взрослых испытаний была охота в зимнем лесу. Много раз ходил Андрей со старым волхвом за добычей. Научил его Богун читать, словно книгу, звериные следы.
Огляделся княжич. В трех саженях от него затаился верный оруженосец Кузь-ма. Шапка его из-под соснового лапника еле видна. Ждет Кузьма, ждет княжич Андрей. Слева – схоронился под елью Ильюшка, одногодок Андрея, молочный брат, сын нянюшки Ефросиньи. Мало беспокоит Илью охота, он больше головой во все стороны вертит. Смотрит по сторонам – в глазах восторг. Вот и сейчас взял снег на рукавицу и снежинки с удивлением рассматривает! Красоте Божьего замысла удивляется! Старый волхв Богун издали за отроками наблюдает. Пусть покажут, на что годятся! Вот она, лиса-краса. Мелькнул рыжий хвост за деревом. Шагнул княжич в сторону, чтобы в прицел  ее взять, и вдруг из-под ног прямо в лицо – черный вихрь! От неожиданности ушло сердце в пятки. Через минуту беззвучно рассмеялся княжич, – тетерев спал, зарывшись в снег. Андрей нечаянно его сон потревожил. А Кузьма не растерялся, пустил меткую стрелу, не ушла рыжая плутовка!
 Старый волхв и  отроки возвращаются домой не с пустыми руками. Два зайца, да лисица – неплохой промысел. Из лисы знатная шапка княжичу Андрею получится. А заячьи шкурки Богуну сгодятся. Сошьет из них старик себе теплые рукавицы. Идут охотники неспешно. Лес-то  почти к городскому рву подступает. Уже виден  береговой хребет Клязьмы, а на нем южные ворота с башней, смотрящие в сторону Рязанского княжества.  Крепостная широкая стена оберегает город Владимир от нашествия врагов с юго-запада. А восточнее Суздальского княжества лежат земли Волжских болгар. Дикие племена! Мусульмане. Непохожи ничем на арабских мусульман. У тех высочайшая культура ткачества – драгоценные ковры и тонкие сукна. Развитое горное дело, прекрасное оружие, усовершенствованная система орошения земли, высокие урожаи. А эти - без конца грабят  купеческие караваны, идущие в Царьград, а в Днепровских землях половцы дело довершают.  Батюшка, князь Юрий Владимирович, прозванный за вечное стремление воевать чужие земли Долгоруким, сердит на них был. Последнее время стал неустанно укреплять вотчину свою. Столицу перенес из Ростова в Суздаль, поближе к Владимиру, где дети  от двух его браков постоянно живут под присмотром тысяцкого боярина Георгия Шимона. Тут и княгиня Елена, вторая жена князя Юрия,  вместе с его сыновьями обитает. Самыми безопасными были Суздальские земли, скрытые от кочевников за непроходимыми вятскими да муромскими лесами, за  искусственными рвами и речными поймами. Как нельзя больше подходили они для зимнего проживания.
День был на исходе. Охотники поднялись к насыпным валам.
- Эй, стражи! – прокричал Кузьма, - отворяйте ворота, молодой княжич с охо-ты идет!
 Заскрипели створки башенных ворот, приняли внутрь охотников. Сквозь проход в частоколе стены, окружающей по периметру город, вышли они к детинцу. На южной кромке городской площади красовалась каменная церковь Спаса, построенная Владими-ром Мономахом, в честь которого и назван был этот город. Княжич Андрей и его вер-ный гридь, отрок Кузьма, по утрам любили слушать в этой церкви ангельское пение, а то и сами вставали вряд с певчими. Илью же больше убранство да позолота храма вос-хищали. Он иконы да оклады рассматривал, подолгу замирал рядом с киотом Богороди-цы, красотой узорочья любовался.
 А у отрока Кузьмы был раньше ясный серебряный дискант. Доместик поручал ему запевать «Достойно есть». И звучал под сводами звонкий мальчишеский голос, вос-певая «Присноблаженную». Звал его митрополит в Киев, в свой хор, да не захотел  Кузьма оставлять княжича без братской дружбы и помощи, вот уже несколько лет были они неразлучны. Хоть и на два годочка всего был старше княжича Кузьма, а натерпелся за свою короткую жизнь всякого. Жил раньше отрок в стольном граде Кие-ве. После набега половцев, дом отца его, богатого горожанина Крышаты, сгорел дот-ла, отца мечом порубили, мамку в плен увели, а он, Кузьма, как увидел, что беда идет, схоронился в ближнем лесу, дождался обоза на Суздаль, да так и добрался из разорен-ного дома с купцами к суздальскому князю. Приставил Юрий Кузьму к третьему сыну своему Андрею, который тоже сиротой без мамки жил, вот и подружились мальцы. Рядом с княжичем и Кузьма премудрости всякие постигал. Теперь голос его сломался, мужской хрипотцой отдает.
Нянюшка Ефросинья запричитала, заохала, разглядев  в клубах морозного возду-ха, ворвавшегося из двери в поварню,  княжича и другов с добычей. Гордо бросили отро-ки на столы подстреленную лису да зайцев, щей горячих у нянюшки с мороза попросили.  Договорились они со старым волхвом, что, справив трапезу, соберутся в Богуновой ке-лье. Хотели  послушать  древние славянские легенды. Никто, кроме старика не мог так складно рассказать о богатырях и демонах, о прародителях русичей, о драконах и злых богах, с которыми древние русичи сражались.
- Отнесите старому поесть, - молвила Ефросинья юношам, слегка притомив-шимся от горячего варева, да дымного  воздуха поварни. Вытащила  ухватом из глубины печи теплый горшок с кашей, обернула его рушником. Илья призадумался, махнул приятелям рукой, у матери уголек попросил и на дощечке чего-то увлеченно чертить стал.
В тесной келье волхва, заполненной застоявшимся печным воздухом, завешенной пучками сушеных трав, было сумрачно. Андрей привычно ударил кресалом, запалил пак-лю и возжег свечи. Сам Богун всю жизнь лучинами обходился. Кузьма подложил оль-ховых дров в глинобитную печь, чтобы  уютней было слушать долгий рассказ. Занялись сухие дрова, весело затрещали в печурке. И замерли отроки в предвкушении рассказа.
Старый кудесник обтер рукавом рубахи рот, поднес к губам волшебный гудок. На Руси этот гусенок из глины был воплощением Птицы, Гамаюн прозываемой. Гамаюн – птица особая, вещая, символ загадочный, древний, баюкающий себя вещими сказами о неведомых временах. Полилась из глиняной птицы мелодия, нестерпимо печальная, наводящая тоску горючую. Любо молодому княжичу было слушать ее. Музыка – это тайна великая!
- Ты спрашивал меня, княже, откуда пошли русы? – Богун отложил глиняную птицу в сторону, пригладил седую бороду, прищурил свои подслеповатые глаза, словно всматривался  в далекие, неведомые живущим ныне людям, времена. Времена, сокры-тые от взоров простых людей, но ему, волхву и кудеснику, хорошо видимые. И  начал так:
-  Великое множество прекрасных и мудрых легенд о прародителях наших сохра-нили священные веды предков. Жили в давние времена на земле и боги и герои. Хочу по-ведать тебе, княже, о могучем предке – Богумире. Сказывают, что Богумир был вели-чайшим царем. Он  научил людей выплавлять металлы, ковать доспехи и мечи, выделы-вать шелка и полотна. Потом и города строить стал. Прислуживали ему дивы и сам дракон Ладон. С их помощью проложил он каналы и воздвиг свой престол до самого неба. Возгордился, что нет равных ему на земле. Стал требовать, чтобы его почитали  не сыном Бога, а самим Всевышним! – Богун отпил из чаши и провел рукой по сизой бо-роде. В мутном, тоже сизом дыму, плывшем по келье, неясными стали лица отроков.
 - Не всем эти слова были любы, - продолжил он свой рассказ, - многие начали роптать. Как можно называть царя Богом? Боги там, на небесах, а на земле живут лишь герои. Богумир – царь, священник, герой, но не Бог! Тогда тех, кто не покорился ему, назвал Богумир демонами, и затеял против них войну. Стала распадаться держава Богумира. Самые близкие други-сподвижники предали его. Пошли на поклон к Чернобо-гу, чтобы назвался он царем земли киммерийской, и навел в ней порядок. После многих битв войска Богумира потерпели поражение, а сам он  бежал из своих владений. Черно-бог же, став царем, преследовал всех, в ком текла кровь Богумира,  так как было пред-сказано, что падет он от потомка его.
-  Царь Ирод тоже боялся Иисуса-младенца, - подал голос княжич Андрей.
-  Правду говорят на земле: что было, то и будет, что делалось, то и будет де-латься, и нет ничего нового под солнцем. Кажется нам, что «вот это новое», но все уже было в веках до нас бывших. Мир всегда возвращается на круги своя.
- Что же стало на земле дальше? – нетерпеливо спросил старика юноша.
  -   На земле началось ужасное тысячелетнее правление Дракона-Чернобога, и было оно разрушено только после прихода второго сына Дажьбога – Ария. Но прежде, чем победил род ариев Дракона, пришлось юному Арию  с братьями бежать в Семире-чье, чтобы спастись от его преследований и в силу войти.
-   И Дева Мария бежала в Египет, спасая своего сына! – княжич произнес это с удивлением, словно только сейчас понял, как  связано все на земле единым замыслом, который через тысячи лет  повторяется вновь.
 - Что же с Арием случилось потом? - спросил Кузьма, задумчиво пощипывая светлый пушок над губой.
-  Собрал Дракон-Чернобог огромное войско хуннов и  направил его в Семиречье. Тогда сказал Арий: - «Уйдем из той земли, где хунны наших братьев убивают, и кровь наша льется», и повел  свои роды на юг, за Аральское море до высоких Гор Алатырских, там положил Арий начало иранскому народу. Один же из родов Ария возглавил Рус, внук  богатыря Сама. Его род пошел на север, обогнул Каспийское море, вышел  к реке Танаис. Великая была та река, много водилось в ней рыбы, лежали близь от нее черноземные степи, леса росли высокие. Зело богато пушного зверя обитало  в лесах. Там правил варяжский царь Один. В битве за богатую землю силы варягов и ариев были равны. Решили побрататься  роды Руса и Одина, стали жить вместе.
Вскинул Андрей на волхва свои темно-зеленые глаза и промолвил:
-  Богун, ты ведаешь многие тайны, которые записаны были жрецами Древней Русколани в Священной книге славян. Я бы хотел прочесть эту книгу, да, говорят, нет ее уже в Русской земле?
За окном княжеского терема стемнело, к вечеру завыла зимняя вьюга, но Андрея не волновала буря за окном, его волновали  те бури, что происходили на земле раньше. Те, про которые рассказывал Богун. Никто и ничто не мешали тихому их уединению. Отец – князь Юрий Владимирович, с наступлением первых холодов обычно отправлялся с дружиной по ставшему пути «в полюдье», за сбором дани. На заранее обговоренных погостах встречал он своих  тиунов, слушал жалобы и просьбы, судил виновных, нака-зывал нерадивых. И так до самой весны. А весной – военный поход на обидчиков. Поря-док этот существовал исстари, никто не нарушал его. Оставались в тереме женщины да челядь. А над ними, вместо отца, - тысяцкий боярин Георгий, сын варяга Шимона, еще самому Мономаху служившего. Георгий  был «кормильцем», «дядькой» Юрия Дол-горукого и князь Юрий  передал ему в управление «землю Суздальскую». Люто сейчас было за окном, да тепло на сердце Андрея. Под треск ольховых дров в печи, под суровую музыку ветра за окном, слушал княжич Богуна, постигал мудрость прошедших  веков и древние тайны, которые хранил  великий ведун в своем сердце.
-   Верно  говоришь, княже, нету уже той книги на Руси, - неспешно ответил ему старик, - увезла ее с собой Анна Ярославна в Галлию. Книга та скрыта от русских лю-дей на долгие века будет. Медленно вращается Время - Колесо Сварога, движимое Пе-руном, но в новом знаке Космоса явят себя новые силы, как когда-то явился для славы великой, наш славянский патриарх Рус.
-   Расскажи нам о Русе, Богун, ведь ты и о нем знаешь? – Кузьма умоляюще по-смотрел на старика, а княжич, заменив прогоревшую свечу, согласно кивнул головой.
Стало тепло в келье. Тихо клубился белесый дым по желобу дымника и выходил в маленькое оконце. Старик скинул со  спины  волчью  душегрейку. Кузьма подхватил ее, расстелил на полу рядом с печью и лег на живот. Нашел удобное положение,  опустил голову на крепко сцепленные руки.
-   Эй, не задремли там, - засмеялся Андрей.
- Да некогда мне дремать, - важно ответил Кузьма, – за печью следить надо.
В эту минуту, словно подтверждая его опасения,  желтое пламя в печи взмет-нулось дробными искрами и погасло, мерцая в рассыпавшихся красных угольках. Богун, смочив белые пересохшие губы из чары, продолжил рассказ.
- Патриарх Рус был сыном Зоряна и внуком Сама, из рода Богумира. Богатырь Сам считался великим воином. Именно его почитают героем, убившим Дракона. Вот у этого  Сама и родился сын Зорян. Родился он не таким, как все, а  беловолосым и голу-боглазым. Сам подумал, что тут замешаны демоны, ведь не было раньше в роду Богу-мира беловолосых людей! Он отнес сына на гору Эльбрус и там бросил его на съедение хищникам. Но священная Птица Гамаюн спасла младенца, вскормив и воспитав в своем гнезде. Зорян вырос, тоже стал богатырем и свершил немало подвигов.
Старый ведун замолчал. Молодой княжич сидел, не шелохнувшись, зачарованно глядя на горящую свечу, словно в отблеске ее видел прошедшие времена. Может быть, жалел, что прошли славные века героев? Губы старика тронула улыбка. Если  уж, чем увлекался Андрей, то оторвать его от этого было невозможно. Всякую науку постигал изнутри, на нынешний день примеряя. Кузьма же, в рассказах Богуна не находил ничего, чтобы сгодилось для нынешней жизни. Он, конечно же, внимал старику, но не с таким усердием. Ведь нет ничего лучше, изрядно промерзнув  в лесу, чем слушать потрескива-ние  внутри спасительной печи сухих поленьев. А еще лучше – прислониться к горячему округлому краю ее, и почувствовать разливающееся по телу благодатное тепло. И впрямь, заснуть можно.
 Старик немного передохнул и заговорил вновь:
 - Женился Зорян на красавице Рудь. Родился у них сын. Назвали его Русом. Ска-зывают, что родился он чудесным образом. Мать его сильно страдала, не могла разре-шиться, ибо младенец был слишком велик и тяжел. Пожалел супругу Зорян, призвал на помощь свою покровительницу – Птицу Гамаюн. Птица помогла выйти младенцу через бок. Рус, появившись на свет, сразу встал на ноги и быстро возмужал. Был он, как и отец Зорян, беловолос. Во лбу его горело Солнце. Говорят, что герой надел латы и шлем, вскочил на коня,  и призвал лучших воинов под свои знамена. Повел их к реке Та-наис. Там он оправдал свое великое предназначение, заселив славным родом своим земли у реки, Доном теперь называемой.
 Старик задумался, вспоминая, что было потом.
-    А верно, что отца моего Егорием  назвали в честь змееборца? – вдруг спросил княжич, - нянюшка Ефросинья маленькому мне сказку сказывала про Егория, Змеева по-бедителя. И у греков такая сказка есть, и в Грузии, и у варягов. А ты говоришь, – бога-тырь Сам его победил, - княжич Андрей вопросительно посмотрел на волхва.
- Много народов живет на земле, у каждого свой Егорий был.
- И драконы были?
- Драконы-то и считали себя властителями земли, а людей – рабами.
- Куда же они теперь девались?
- Другую личину надели.
 Богун закрыл глаза, погрузившись в думы. Прошло несколько долгих минут. Ан-дрей понял, что старик устал. Вот и вторая свеча догорела. Но Богун встрепенулся, словно вспомнил что-то важное и  продолжил:
- Стерло время  многие государства с лица земли. Пронеслись по нашим землям и развеялись разные племена. И Русь не Киевом красна будет. Уходить русам с южных земель надо. Через сотню лет сила черная с востока придет, потопчет и разрушит все. Только лес преградой силе той будет!
-   Богун, а почему греческие священники называют русов варварами? Потому что князья наши  войной на греков ходили? – задумчиво поднял глаза на старика кня-жич, - еще говорят, что не было до них  в наших землях ни храмов, ни городов, ни пись-ма. Правда ли то?
-    Греки, - закачал косматой головой старик, - интерес особый имеют, ино че-рез религию свою хотят поработить Русь. Искони  племена наши с греками за земли воевали. Великий царь Аттила, предводитель предков твоих - степняков, брал дань и с Рима и с Византии. Святослав, воин, наследник древней веры, теснил их и на суше, и на море. А теперь греки, как хозяева пришли.  Бога, родившегося в Израиле, нам навязыва-ют. Не силой, так хитростью берут! Только не наша эта вера. Чужая она духу руси-чей. Не для нас она выдумана, не нам ее исповедовать! Не прививается она в народе. Предки твои поклонялись Богу Тенгри. И крест у них был. Теперь князьям, с детских лет про Христа рассказывают, чтобы забыли вы  прошлое, чтобы не ведали будущего. А между тем есть среди нас немногие ведуны, которые знают, куда приведет эта вера во Христа, какие страшные битвы  будут на земле происходить под знаменем Христо-вым. Сколько крови прольется в будущих веках! Сколько народов рассеется по свету!
 Говоря это, Богун гневно затряс седой бородой, словно отгоняя от себя страш-ное видение.
- Но не погибнет старое знание, а войдет оно постепенно  в новое, и растворит-ся в нем, - продолжил старик через некоторое время, - и не сможет никто победить его, не сотрется это знание в памяти народа. Много раз демоны будут брать власть, но через тысячу лет Истина придет к потомкам нашим! – старый ведун воздел руки, и прослезился.
-  Однако греческая вера удобна для торговли! – сердито возразил старику  Ан-дрей, - князья, купцы, дружина - давно знают преимущества ее. Я  тоже хочу строить Спасителю и Заступнице нашей Деве Марии красивые храмы. Они будут лучше, чем в Константинополе!  Вот стану князем и прославлю себя и вотчину дедов - Владимир, не пожалею ни сил, ни трудов, ни серебряных гривен!
-  Знаю, сюда переместится Русь, в эти земли! Не забывай, княже, о народе сво-ем! Князья не хранят отеческой веры. Убивают друг друга, грабят, людьми торгуют и все по благословению священников, все именем Христа! А, ведь, и в законе Христовом нет  того, что княжеские тиуны творят. Худо оттого на Руси, что от старой веры отстали, а к новой не пристали! Никакого бога в душе их нет! Ни Христа, ни Перуна! Не боятся божьего гнева, не по Правде живут!
-  Дед мой, Мономах,  писал ту Правду, - гордо выпрямился княжич Андрей, - хо-тел порядка на Руси. Мне тысяцкий про это сказывал.  Сильна была Русь при  Монома-хе, половцы в мире с Русью жили, - княжич сверкнул темными глазами и сжал кулаки, - когда во власть войду, хочу я изменить порядок старшинства городов. Буду укреплять Суздальские земли, сюда половцы  набегов не делают. Другая должна быть столица в Русской земле! Имя ей будет не Киев, а Владимир! – княжич глубоко вздохнул, немного успокоился  и спросил волхва:
- Старик, тебе звезды все тайны открывают, скажи, сбудется ли, задуманное мной?
Старец медленно покачал головой. То, что просил Андрей, было против законов Сварога. Нельзя нарушать бег времен. Не должен  ведать тайну судьбы своей молодой княжич. Если откроет Богун тайну, то дара своего лишится навек. Повисла тишина в келье. Долго думал старый волхв. Но, может, в том и состоит его предназначение? Лишиться дара и умереть, как все смертные? Видно, к предкам пора, зажился он на этом свете, устал. Уж сколько раз кудесник приносил жертвы богам священной сурьей? Не счесть того. Решился старик, закрыл глаза, зашептал что-то на чару. Дрожь прошла по телу его, и заговорил волхв:
 -  Тебе, княже, судьбу великую боги пророчат. Будешь ты  владеть многими землями, волжскую Болгарию, Киев и Новгород подчинишь, властвовать над князьями станешь, но смерть твоя страшной будет,  как у славянского короля  Божа, - ведун, медленно раскачиваясь,  тихо произнес первые слова,  потом, глубоко вздохнув, почти крикнул: -  Боги оставят тебя, и будешь ты, словно Бож, повергнут. И станут дни твоей смерти хуже ночи Сварога. Но смерть твоя через много сот лет восстанет к Славе твоей. Явится царь на русской земле, построит он город великий в устье Нево-реки,  и при жизни его нарекут тебя Святым.
- Скажи мне, дед, не на поле боя смерть я приму?
- Нет, княже, во дворце своем.
- Много ли лет проживу?
- Будешь жить, пока не исполнишь предначертанное.
- Как же узнать о том?
-  О том тебе ведать не надобно. Но знаки будут, откроются через них тебе мыс-ли Повелителя Земли, узнаешь свое предназначение. Будут вести тебя и ангелы и демо-ны, война за душу твою между ними пойдет. Сам выберешь, кого приблизить, кого про-гнать. По воле ангелов добрые дела творить будешь, по воле демонов – злые. По тай-ному замыслу Чернобога должен ты изменить старый порядок, имя которому дробле-ние земель. Ты, княже, нарушишь вековые традиции, упразднишь древний вечевой строй и преломишь Ход Истории. Этим ты сослужишь большую службу не столько русской земле, сколько Чернобогу! Станет с годами великой держава его!
- Ты смеешься надо мной, старец! Я никогда не буду служить Чернобогу!
-   Хитер Чернобог. Легко меняет он обличье. Его задача – воевать со всеми бо-гами. Тысячелетия будоражит он умы людей. Встает на сторону то одного, то друго-го бога с одной лишь целью – поколебать веру в иных богов. Сейчас Черный Бог надел сутану и перебирает четки. Строят люди ему белые храмы, хвалят его псалмами да  песнями, а он смеется над ними! Власть его все больше распространяется  в землях, многие стали рабами и мыслей его и черных дел его. Подменил он распятого Божа. Вместо него правит  от лица Всевышнего!
- Как же допустил Господь такое на Земле? - искренне удивился княжич.
-  Попечение Вышнего – Вселенная. Творец создает иные Миры. Чернобог  - тво-рить не может, он через людей меняет божий мир. Словно Плохой Князь насаждает в вотчине, не по праву доставшейся ему, свои  черные порядки, потакает  самым низмен-ным желаниям приверженцев своих, и вещает, что это и есть Добро.
- Как же  людям  узнать его, как победить?
-   Не ведает Чернобог мыслей людей, не дано ему. Ошибается часто, не тех своими сокровищами прельщает. Оттого и не померк еще свет на Земле, не исчезла Правда Божия!
Замолчал Старый Волхв, выпрямился на скамье, устремил свои глаза в непро-зрачное слюдяное окно и проговорил тихо, будто видел сквозь него:
-  Густой снег пошел. Холода, стало быть, скоро прекратятся. И мне на покой пора.


Глава 4

Николай родился, когда отцу его  было далеко за сорок. К тому времени у стар-шего сына Петра Петровича от первого брака  – Михаила уже была отдельная квартира, своя семья, и он не особо расстроился, что отец, овдовев, женился во второй раз. Очень скоро Михаил сделал Петра Петровича дедом. Его сын Олег и Николай были погодка-ми, они легко и весело проводили каждое лето на даче вместе. Став взрослыми, молодые люди не предали своей дружбы и часто звонили друг другу, несмотря на занятость. Елизавета Матвеевна любила Олега как собственного сына. Жаль, что теперь внук Петра Петровича редко бывает у них.
Старушка достала старые фотографии. Вот Николай  с университетскими това-рищами. В молодости он был даже очень красив, девушки без конца атаковали его сво-им вниманием. Ирина преуспела в этом больше других. Первый шаг сделала сама. До-билась, чтобы Николай на ней женился. Лет десять приспосабливалась к укладу Бого-любовых. Что-то пыталась изменить, но не получилось. Если бы Бог дал им детей, она бы посвятила себя их воспитанию, а так, бедняжка, не знала, чем себя занять. Сначала пыталась работать экскурсоводом,  показалось хлопотно. Реставратором – муторно. В конце концов, она устроилась смотрителем в самом малопосещаемом зале Эрмитажа. И задержалась там. После ухода жены, Николай понял, что Ирине с ним просто было скучно. Насладившись сонной тишиной музея, она дома хотела праздника, веселья и разнообразия. Причиной расставания, как бы сейчас объяснили психологи, стало отсут-ствие в их совместной жизни необходимой эмоциональной привязанности. Расставание неизбежно, если супруги не единомышленники. Что поделаешь,  видимо, Николаю го-раздо интереснее современности был XII век. Однако вчерашнее появление в их доме молодой девушки надо рассматривать как знак свыше. Девушка понравилась Елизавете Матвеевне. Скромная, вежливая. Не из тех, кого зовут «самоходками». Старушка сло-жила старые фотографии и вышла во двор. Утро выдалось тихим и солнечным. Авгу-стовский день обещал быть жарким.
Алина проснулась оттого, что солнечный луч упал прямо к ней на подушку. За окном стоял утренний птичий гам, и она не сразу поняла, где находится. Вспомнив со-бытия прошедшего дня, она села на кровати. Нога немножечко распухла, посинела, но, кажется, обошлось без перелома. Алина осторожно встала на нее, прошлась, прихрамы-вая, по комнате. Ничего, терпимо. Надо будет поблагодарить добрых людей за госте-приимство и больше не досаждать им. В чистом и уютном царстве Елизаветы Матвеев-ны ей было так хорошо и покойно, что она, несмотря на ужас, пережитый в лесу, сразу же вчера заснула. И ни разу  за короткую летнюю ночь, Алина не вздрогнула, не потре-вожилась, не проснулась от страха, который обычно не покидал ее. А уж после вчераш-него приключения вообще можно было разума лишиться! Сколько же сейчас времени? Мобильник остался там, в лесу, валяется где-то в кустах, когда она, убегая, зацепилась за ветку. Все равно придется возвращаться за машиной, оставленной на проселочной дороге, около избушки какого-то одинокого любителя природы. Надо же было так слу-читься, что бензин кончился,  и она не дотянула до заправки! Из-за глупой ее рассеянно-сти все и произошло.
Алина приоткрыла дверь своей комнатки. Ей нужно было в туалет, но будить хо-зяев не хотелось. Пройти, если только очень тихо, чтобы никого не потревожить.
Она накинула халат, который ей вчера благословила Елизавета Матвеевна, вы-шла в столовую, посмотрела на часы, висящие на стене. Половина девятого утра. Ничего себе! В доме не было ни звука, Елизаветы Матвеевны на кухне тоже не было. Алина открыла входную дверь и зажмурилась от яркого солнца. Рекс, вольготно развалившийся на крылечке, приветственно махнул ей хвостом. Алина потрепала его за ухом и спустилась в сад.
По дорожке, выложенной гравием, она направилась к маленькому домику с нарисованной на дверях кошкой. Елизавета Матвеевна объяснила вчера, что кошку Ни-колай нарисовал для того, чтобы мыши и кроты боялись. Мыши, действительно, исчез-ли, а вот кротам нарисованный кот был, что называется, «до лампочки». Потому что они слепые! Все это, естественно, было шуткой, но шутка Алине понравилась.
У клумбы с веселенькими разноцветными настурциями  она увидела хозяйку. Цветы пустили длинные усы во все стороны и совсем закрыли дорожку. Елизавета Мат-веевна пыталась сделать им «благородную стрижку».
- Доброе утро, - поприветствовала Алина старушку.
- Доброе утро, деточка, - ответила ей старушка, - как ваша нога?
- Спасибо, вроде бы легче.
- Хорошо, что все обошлось.
- Да, хорошо.
Алина решила, что следует поблагодарить добрую женщину.
-    Спасибо вам за приют, за теплое отношение, - сказала она, - здесь так замеча-тельно, спокойно, но мне неудобно  обременять вас и дальше своим присутствием.
-   Никуда я вас не отпущу, - твердо ответила ей старушка, - даже и не помышляй-те! Что в Питере пыльном делать? Да и выходные сейчас. Побудьте у нас пока, подыши-те воздухом, отдохните. Станьте нашей гостьей! И Николай рассердится, если вы уеде-те! Нет, нет, оставайтесь, пожалуйста, мы будем рады. В нашем доме так редко появля-ются молодые девушки, я уж и забыла, что нынче девушек волнует. Вот вы мне и рас-скажете!
- Елизавета Матвеевна, мне так неловко, навязалась на вашу голову!
-    Про голову –  это вы хорошо сказали, говорят, ни один волосок с головы,  без воли Господа не упадет. Значит,  и вы здесь не по своей воле, а по воле Пославшего вас. Что должно было случиться – случилось. Сюда привела вас судьба!
- Нет, что вы, глупость моя и рассеянность меня  привели…
Елизавета Матвеевна выпрямилась:
-    Вижу, у вас какая-то тяжесть на душе. Что с вами приключилось? Не хотите об этом рассказать?
- Не знаю…это просто…да ерунда это все.
-   Ладно, пойдемте в дом, завтракать пора. Николай к холодильнику записку прикрепил, чтобы разбудила я его в девять часов. Он  в Старую Ладогу собирается на раскоп, там какие-то археологические ценности нашли.
- Он кто, археолог?
-    Он доктор искусствоведения, - гордо произнесла Елизавета Матвеевна, - куль-турой Древней Руси занимается.
-   Я так и подумала, когда он сказал, что ученый. На физика Николай совсем не похож и на ботаника тоже. Скорее – артиста напоминает.
-  Это он в прадеда, знаменитого художника, пошел. Красавец был, судя по фото-графиям.
-    Кто это там обсуждает меня? – раздался с лестницы голос, и перед женщинами предстал  Боголюбов, обнаженный по пояс, с полотенцем на плече.
-   Доброе утро, сыночек, - сказала ему матушка. Он поцеловал старушку  и спро-сил Алину:
- Как вы себя чувствуете?
-   Алиночке надо еще побыть у нас. Слабенькая она, - не дав вымолвить слово, быстро ответила за Алину Елизавета Матвеевна.
Уловка матери была Николаем замечена, но он, кажется, ничего против дальней-шего присутствия Алины в их доме не имел. Матушке скучно одной, пусть пообщается. Ему все равно через час на раскоп надо ехать.
Завтракали овсяной кашей, вареными вкрутую яйцами и кофе с молоком. Это была традиция, а против традиций Николай никогда не возражал.
- Ты, Коленька, вчера долго не спал? – спросила сына Елизавета Матвеевна.
-    Нет, не очень, часа в два заснул. Знаешь, мама, во Франции сохранилась  ста-рая тетрадь моего прапрадеда, Иллариона Петровича. А Николя Бонфонтена русская ис-тория совсем не интересует, он дитя своего времени. Отдал мне эту тетрадь. «Может быть, найдешь  что-нибудь интересное для себя», - сказал. Вчера перед сном я в эту тет-радь заглянул. Ты не поверишь, что я в ней  обнаружил!
- Какие-нибудь редкие рисунки?
- Нет.
- Переписка? Ценные документы?
-   Именно. Очень ценный литературный архив. Знаешь, кто герой этого литера-турного архива?
- Так сразу не могу сообразить.
- Князь Андрей Боголюбский.
Елизавета Матвеевна ахнула, покачала удивленно головой, повернулась к Алине и сказала:
-   Коленька не потерял надежды доказать, что род наших Боголюбовых идет от самого князя Андрея  Боголюбского.
-    Мама сильно упрощает проблему, - улыбнулся Николай, - но, в принципе, можно попробовать, кроме всего прочего, отследить и такие факты. Это трудно, почти невозможно, - пояснил Николай, - ведь у князя не осталось в России потомков.
- Почему? – спросила Алина.
-   В трагедии, что произошла с ним, лежит какая-то злая воля, неотвратимый рок. Все, что делал князь, подчинено было одной этой воле, этой идее! В нескольких словах идея звучала так: На Руси должен быть только один правитель! Нужно покончить с раздробленностью русской земли! Войны Андрея за расширение и укрепление суздальских земель, которые он проводил, имея перед собой пример отца – Юрия Долгорукого, лишили его наследников. Старший сын Изяслав погиб в 1164 году в первом походе Андрея на волжскую Болгарию. Средний, Мстислав, умер вскоре после разорительного похода на Киев. Оставался младший сын  Юрий, который сидел  в Новгороде, но князь Андрей был обеспокоен и удручен положением вещей, поскольку идея старшинства при наследовании престола обессилела, и сам Андрей княжил, воспользовавшись избранием. Он почему-то не верил, что Юрий сможет удержать престол. И, действительно, после смерти Андрея, дядя Юрия Андреевича Всеволод Большое Гнездо сразу же изгнал его при помощи новгородского вече и тот бежал в Грузию.
- А что он там забыл?
-     Как ни странно, в Грузии жили его родственники, потомки Владимира Мономаха, дети Изяслава Мстиславовича Киевского, злейшего врага Долгорукого, с которым дед без конца боролся за престол. После смерти Изяслава, вдова его, грузинская царевна Русудан, уехала на родину, понимая всю тщетность борьбы за власть. Причина вторая, а возможно, и первая: Давид-Строитель, дед будущей царицы Тамар, правивший во времена Мономаха, был женат на дочери половецкого хана Атрока – Гурандухт. Он призвал на службу всю орду половцев, во главе с тестем. Из кипчаков был составлен отряд царских телохранителей. Юрий, сын Андрея Боголюбского не был чужим в грузинской земле. По бабушке и матери, он, как и Тамар, на две трети был половцем, то есть кипчаком.
-   Значит, после смерти князя Андрея Юрий остался его единственным живым потомком? – уточнила Алина.
-   Единственным сыном. Дочери, возможно, были, но, ни хроники, ни летописи не зафиксировали этого.
- И у Юрия не было детей?
- Говорят, не было.
- Он был женат?
-    Юрий и есть тот самый русский князь, который женился на грузинской царице Тамар. Есть мнение , - после этих слов Боголюбов непроизвольно улыбнулся, - что геро-иней поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» являлись сама Тамар под име-нем Нестан-Дореджан,  и ее возлюбленный  - осетинский царевич  Давид-Сослан под именем Тариэла. За что Руставели поплатился вечным изгнанием. Брак Тамар и  Юрия  Андреевича был неудачным по двум причинам – царица любила другого, а Юрия не особенно волновали женские прелести. После свадьбы русский супруг Тамар несколько лет провел в непрерывных, победоносных походах против внешних врагов, редко наве-щая свою венценосную супругу. Воины царицы любили его за храбрость. Среди них немало было людей, которые пришли с Русской земли. Как полководец он сблизился с провинциальными феодалами и стал у них популярным, а соответственно, и очень опасным для Тамар. Как продолжатель царского рода – не оправдал себя. Царица решила избавиться от супруга. Однажды, воспользовавшись тем, что Юрий в столице был один, без преданной ему дружины, Тамара приказывает арестовать его, обвинив в грубости, пьянстве и содомском грехе. И, хотя в те времена связи патриция с мальчиком, мужчиной или женщиной были обычным делом, а в Риме даже частью сексуальной культуры, Тамар воспользовалась этим, чтобы содомию  супруга объявить главной  причиной, по которой отсутствовали наследники грузинского престола. Юрий был выдворен из страны, а царица, получив развод, сыграла свадьбу со своим возлюбленным  Давидом-Сосланом.
-   Что же было с Юрием потом? – Алина отставила кофейную чашку и облокоти-лась на край стола.
-   В 1191 году  Юрий делает вторую попытку отвоевать грузинский престол. Он появляется на границе с небольшим отрядом, объединяет вокруг себя феодалов, недо-вольных политикой Тамар, и в южных провинциях провозглашает себя законным ца-рем. Суд Тамар был страшен. Она казнит родственников мятежных феодалов. Тогда предводители отрядов Юрия требуют возвращения назад. Они беспокоятся за родных и хотят помочь им. План заговорщиков нарушается, Юрий в долине Нигала терпит поражение, и вновь высылается из страны.
- Куда он отправился дальше? На родину?
-    Летописцам дальнейшая судьба его была не интересна, видимо, поэтому след Юрия теряется в истории.
- Значит ли это, что искать потомков Боголюбского бесполезно?
- Не думаю. Этим я и хочу заняться всерьез.
- А в Ладогу Вы  зачем собираетесь?
-    Именно за этим. Всякая находка может пролить свет на «дела давно минувших дней». Мой старый учитель - руководитель экспедиции профессор Камышников что-то там интересное откопал.
- А мне можно с вами? – попросила Алина совершенно неожиданно для себя.
Николай удивленно посмотрел на нее. Прекрасная Дама хочет не только хлеба, но и зрелищ? Интересно. Слушала она его, скорее всего, из вежливости. Обычно красивые женщины от всяких исторических подробностей скучают и чахнут. Их интересует лак на ногтях,  духи, крем, помада. Очень редко – любимая работа, иногда - собственные дети, но археологические раскопки – это вообще из мира фантазии! Блажь какая-то! Дамское сумасбродничанье! Да и в его планы это совсем не входило. Пожалуй, ей это тоже ни к чему, пусть лучше с матушкой общается. И он, не сомневаясь, что прав, отрезал: - «Вам это будет неинтересно».
-    Зачем же за меня решать? – обиженно воскликнула Алина, - впрочем, если я вам  помешаю своим присутствием, тогда конечно.
Девушка поникла и замолчала.
-    Коленька, - твердо посмотрела в глаза сыну Елизавета Матвеевна, - возьми Алиночку на раскоп, когда еще ей такая возможность представится? Часикам к пяти вернетесь, я обед  к тому времени приготовлю. Чего Алиночке тут скучать? Я  все время занята, то одно, то другое. Опять же соседка просила зайти, дело у нее ко мне какое-то есть.
Николай хитрость матушкину разгадал. Однако не стал ей возражать. Материн-ские просьбы всегда были для него законом. - «Собирайтесь», – кивнул Алине. Она, ка-жется, в самом деле обрадовалась этому.
 Собраться Алине - было делом пяти минут. Скинуть уютный халат и натянуть джинсы. Вот только майка была еще сырая, она от вчерашнего поцелуя с асфальтом ис-пачкалась, пришлось ее простирнуть. Елизавета Матвеевна в проблему вникла сразу. Неспешно пошуршала  полиэтиленовыми мешками в шкафу и извлекла милый модный свитерок:
-  Из Парижа, - сказала она Алине, - подарок Николая. Сын забыл, что я не девоч-ка. Надевайте и носите на здоровье!
-   Мама, - смутился Николай, - ты для меня до сих пор самая лучшая девочка в мире! Впрочем, - обратился он к Алине, - если это вам подойдет, я буду рад.
Алина от души поблагодарила Боголюбовых и подумала, ей потому хорошо здесь, что в этом доме царит удивительная любовь и взаимопонимание. Не было ника-кой борьбы за приоритеты, за главенство, за старшинство. Не было такого обычного во многих семьях стремления «поставить себя», взять «пальму первенства», занять поло-жение хозяина. Она вдруг очень ясно осознала свою проблему:  родители не любили ее! А ей так хотелось, чтобы ее просто любили. Любили за беспомощность, недостатки и даже за никчемность. Безусловной любовью. С самого детства мать строгим воспитани-ем усугубляла в Алине чувство беззащитности, ставшее впоследствии оплотом постоян-ной тревоги. Где тот Рай, тот Эдем, в котором душа спокойна и счастлива бесконечно? Рай, в котором самые ничтожные детские желания исполняются? Где тебя любят и ждут? Гадкому утенку так хотелось стать прекрасным лебедем, взлететь вверх в синее-синее небо, но ему без конца подрезали крылья. В пятнадцать лет ты не способен проти-востоять этому, но в двадцать пять насилие над собой становится невыносимым. Поэто-му одной искры родительского неудовольствия было достаточно, чтобы Алине захоте-лось все это прекратить навсегда! Однако именно сейчас ей пришло в голову, что де-ваться-то некуда. Жить в машине? Бомжевать? Переехать к подруге? К своему стыду Алина обнаружила, что так и не обзавелась за всю свою жизнь ни одной подругой! Остается только Антон. Пересилить себя и пойти с ним  в ЗАГС? Алина тяжело вздох-нула. В этом тихом и удивительно спокойном доме она поняла, что не знает, как быть дальше. Ну, поболтается  в гостях еще день-два, а потом что? Что делать потом? Вопрос вопросов, или, как говорит отец, совсем нехороший вопрос. Во-первых: нужно забрать машину. Во-вторых: срочно найти, где жить. В-третьих: чтобы жить - надо где-то рабо-тать. Все перечисленное являлось на данный момент неразрешимым  обстоятельством. Если бы она не потеряла мобильник,  где был такой нужный ей сейчас телефон  ученика, то проблему на какое-то время можно было бы снять. Ей очень кстати предложили пожить на даче, подтянуть способного мальчика, флейтиста, по фортепиано. Сейчас  все нарушилось, она даже объяснить его родителям не может, куда исчезла. Просить Николая о помощи? Неудобно. Взрослый, занятый серьезным делом ученый, совершенно не похожий на ее нервных и глупых бывших сокурсников. Интересный собеседник, интересный мужчина! Наверно, студентки его очень любят! Нет. Отвлекать его от дела она просто не имеет права. Спасибо, что подобрал ее на дороге, оказался хорошим человеком, сдал на попечение Елизаветы Матвеевны. Уже и этого достаточно, чтобы быть бесконечно благодарной!
Алина оделась в спаленке и вышла в столовую. Свитерок так хорошо сидел на ней, словно ей и предназначался.
- Деточка, - сказала Елизавета Матвеевна, - да вы просто красавица!
Николай бросил на нее быстрый взгляд, отвел глаза, и сказал: - Поехали.
Из опыта прошлой жизни он знал, что там, где есть красивые женщины, дело на лад не идет, но матушку не хотел расстраивать.
Елизавета Матвеевна перекрестила их на дорогу и долго смотрела отъехавшему автомобилю вслед.

Глава 5

Прилети, Гамаюн, птица Вещая,
Через море раздольное, горы высокие,
Ты воспой, Гамаюн, хитроумная
 Песнь о русских князьях, их великих делах.

Быстро летели годы.  Возмужал князь Андрей, в силу мужскую вошел. Роста он был выше среднего, волнистые каштановые волосы до плеч стриг. Половецкие скулы, доставшиеся ему  в наследство от бабки и матери, покрылись крутой рыжеватой бо-родкой. Немного крупноваты были резко очерченные губы, но все это сглаживали и даже украшали зоркие, большие  темно-зеленые глаза. Крепок телом и силен был моло-дой князь, здоровье отменное имел, и не жалел времени на постижение различных наук. Кроме Богуна, который когда-то учил его понимать язык природы, Андрею передавал тайны воинского искусства «названный отец» князя Юрия  - бывший тысяцкий Георгий Шимон. Еще  мальчишкой Андрей научился перво-наперво лук тянуть. Без сноровки с луком не сладишь, опозоришься. У каждого оружия в бою свой ранг, свое назначение. Стрелу, - объяснял ему Шимон, - хорошо из засады пускать. Для ближнего боя она не годится. Тетиву следует натягивать тремя пальцами – средним, безымянным и мизин-цем. А большим и указательным надо ее придерживать, чтобы взять точный прицел. Стрелой, оперенной с левого крыла птицы метить надо в правую сторону цели, и наоборот.
Сначала тяжел и неудобен казался Андрею лук, но постепенно приноровился к нему княжич, все чаще на охоте умение оттачивал. И на «стрелище» не последний стрелок был. Занятия охотой приучили  Андрея спокойно продумывать и планировать свои действия, не суетиться во время выслеживания зверя и с расстояния сорока с лишним саженей точно поражать цель. Но любимым его оружием стал меч. Меч – он для ратного дела создан, это царь ближнего боя! В таком бою личная отвага воина много что значит. Недаром меч называют справедливым. Оказывается, не только воин подбирает себе меч, но и меч ищет владельца себе подстать. Избрав хозяина, меч верно служит ему до смертного часа, или до тех пор, пока воин не обесчестит себя, что рав-носильно гибели. Георгий Шимон рассказал Андрею старую норманнскую легенду о ми-стической связи, которая возникает между хозяином и его мечом.
-  Жил когда-то славный конунг Гейрред, - начал рассказ Георгий, - он не знал в боях поражений, верный конь и булатный меч много раз спасали ему жизнь в самых безвыходных ситуациях. Хвалился конунг непобедимым булатом своим, говорил, что ни-когда не попадет его меч в чужие руки. Он даже имя клинку своему дал – Радостный. Его меч перед сражением сам собой выпрыгивал из ножен и радостно звенел. Но одна-жды Гейрред не открыл ворота просившему помощи союзнику. Этим он нарушил закон чести, закон гостеприимства. И тотчас выпал у него из рук любимый клинок острием вверх, неведомая сила натолкнула его грудью на булат, и умер Гейрред без всякой славы.
Рассказы тысяцкого Георгия о свойствах и повадках булата надолго врезались в память Андрея. Более всего запомнил он, что верного хозяина меч всегда предупреждал о часе кончины. Жалобно звенел и покрывался кровавой росой накануне его смерти.
Еще поведал Шимон, что хороший булатный меч способен рубить железо, и даже сталь, не тупясь! Потому что твердость высокую имеет, в то же время, если согнуть такой меч в кольцо – распрямится он и не погнется даже. Хороший меч от легкого щелчка по клинку издает чистый и долгий звук. Чем выше звук, тем лучше бу-лат! Однако персидские клинки боятся лютых морозов, поэтому русские князья ценят своих мастеров, которые могут сковать булат не хуже персидского с одной лишь раз-ницей – клинку не страшен будет мороз.
Поле, на котором Георгий обучал Андрея воинской премудрости, было вытопта-но их ногами до проплешин на траве. В этот раз тысяцкий Шимон торжественно вы-нул из богато украшенных ножен старинный меч. Он тускло сверкнул, отражая захо-дящее солнце. Андрей ахнул, опустил на землю кожаный щит. От чуда, которое пред-стало перед глазами, в жар княжича бросило. В волнении он расстегнул серебряную пряжку-фибулу, скрепляющую на плече мятель, и сбросил плащ на щит. С благоговением взял из рук Шимона славный булат. Внимательно оглядел его. Это был меч предков. Рукоятка оружия со вкусом сочетала благородные металлы – бронзу, латунь и серебро с рельефным черненым узором. В углублениях рисунка сверкали драгоценные камни. Стальное лезвие с продольным углублением посередине, служившим для облегчения меча, плавно сужалось книзу. Андрей разглядел, что на рукояти были не обычные расти-тельные или геометрические узоры, а изображения переплетающихся чудовищ. - «Ка-кой великолепный образец, – вымолвил молодой князь, - кто ковал»?
-  Жил в Киеве сто лет назад, - поведал Георгий Андрею, - знаменитый оружей-ник – Людотой звали. Из рук этого мастера булаты редкой прочности получались. До сих пор сработанные им клинки по наследству передают. Этот булатный меч самому святому Борису, братом своим убиенному, принадлежал. От старшего брата Мсти-слава Великого отцу твоему достался. Большая честь обладать таким мечом! Припи-сывают ему чудодейственную силу. Ты, княже, отныне наследуешь этот священный булат! Не осрами его нечистыми помыслами, не запятнай неправдой честь воина. У тех, кто носит святые мечи, свои отношения с высшими силами, свои законы жизни и смерти! Помни об этом!
Принял из рук старого тысяцкого этот подарок Андрей с благодарностью, по-целовал с трепетом, и поклялся на клинке, что отныне  будет меч святого Бориса только Правде русской служить! С того самого часа не расставался молодой княжич со священным оружием ни на минуту. Всегда при себе носил.
Но не только воинская наука влекла Андрея. Чем больше вникал в отцовские дела, тем лучше понимал, что нельзя жить, как жили предки. От удельного многовластия все беды идут! Каждый князь вотчину между детьми дробит, скоро дремучие селения в наследство доставаться будут! Князей в русской земле больше, чем городов стало. Распадается земля, легко  враги подчинят ее.
Все чаще Андрей проводил время в беседах со священниками, приехавшими  из греческой земли. Культурой их восхищался, пением, язык греческий изучал. От них узнал он о системе нотации, которую изобрел Гвидо Аретинский, о мензурах,  ритмических соотношениях в музыке, красиво названных греками – максима, лонга, бревис, семибре-вис. Появился у него и наставник духовный – Никулина. Речи Никулины об «автокра-тии», «единодержавии» как нельзя лучше отвечали его собственным мыслям. А «едино-державию» греческая вера самый лучший друг. С помощью одного бога легче держать в узде непокорные умы людей. Византийские императоры давно поняли, что учение Хри-ста, если его немного извратить и переработать, станет тем «краеугольным кам-нем», на котором они построят свои империи. Многобожие, проповедуемое волхвами, опасно для самого существования государственности. Всякий кудесник себя пророком мнит, но речи их губят народ. С детства помнил Андрей, что по наущению волхвов был убит в Ростове первый епископ Леонтий. Не хотели волхвы новым веяниям уступать. До сих пор смерды вере христианской сопротивляются. Чуда им не хватает! Темны смерды, суевериями живут. Не чают выгоды своей, не хотят в воле боярской, да кня-жеской ходить. А поодиночке – ни за что ведь пропасть могут!
Грек внушал, что будущему Великому князю не только знания разные нужны, нужно и дипломатическое умение! Князь – выше остальных, с него много спрашивает-ся, нельзя ему без оглядки жить.
 Почему-то вспомнил Андрей Богуна. Тот рассказывал, что родятся на Земле особые люди, – посвященные в замыслы Божии и Богом направляемые. Эти люди ве-дут за собой остальных, дают им новые традиции, завоевывают новые земли! Так устроен мир, что все в нем сначала растет, потом утверждается, а после – отмира-ет. Не могут люди изменить Божий порядок вещей, но могут менять законы, которые стареют и не отвечают духу времени. Европейские государи хотят отвоевать Гроб Господень у мусульман. Ради этого объединяются. А Русь противоречиями раздирает-ся. Князь – это власть. И нет другой власти в Русской земле, кроме князя. Значит, князь – посредник между Всевышним и людьми. Тот самый хитроумный Гамаюн, пере-дающий людям волю Божию, его законы. Не случайно восточные владыки именуют себя в грамотах, от лица их рассылаемых:  «Гамаюна подражателя, светлейшего и мудрей-шего Императора Византийского Иоанна, Государя Константинопольского посла-ние…»  Вот и дед его Мономах Законы новые людям дал, Русской Правдой называемые. Только Правда эта, редко каким князем соблюдалась. Обычным делом стало в междо-усобных войнах грабить имущество поверженного врага. Отряды черных клобуков и половцев, служившие князьям, считали грабежи платой, чужое добро – естественной военной добычей. Изменить этот ход вещей не смог ни дед Мономах, ни отец Андрея - Юрий Владимирович. Отец судом да расправой над преступниками вообще мало зани-мался. Влекли его другие страсти – Киев да веселье буйное. Хоть и любил батюшка вторую свою жену, дочь императора византийского Иоанна Комнина Елену, родившую ему  сыновей Василька и Михаила, но не отказывался многих жен подданных навещать, веселился с ними под музыку, любезничал ночи напролет, и вино без меры пил. Сейчас Елена опять на сносях ходила, не допускали няньки князя Юрия к ней.
Нянюшка Ефросинья еще помнила те времена, когда Ростово-Суздальское кня-жество входило в состав Киевского государства. В подчинении у столицы Южной Руси находилось. Отроком Андрей был, когда князь Юрий Владимирович сделал Суздаль столицей самостоятельного, независимого от Киева, княжества. Не любо было это киевским князьям, но помешать тому они не могли. Теперь за Киев он хочет воевать, вынашивает план, чтобы сесть старшим на киевском престоле. Но от Суздаля до юж-ных земель много верст. Между Киевом и северо-востоком лежат  густые непроходи-мые леса вятичей. Мешает это торговому сообщению суздальцев с южными землями, мешает и конному движению войска. Затеял Юрий Владимирович проложить «сквозь вятичи» сухопутную дорогу от Оки на Днепр. Часто берет в поездки с собой любимого сына Андрея, приучает его к делам княжеским. Скоро отправляться им опять по сроч-ной необходимости  на реку Москву, в село Кучково. В деле строительства дороги нуж-на  Юрию Владимировичу помощь богатого боярина, предводителя вятичей, тысяцкого Стефана Ивановича Кучки. Прозван боярин Кучкой за большую семью, за сыновей-помощников, за дочерей, выданных замуж с дальним прицелом, чтобы и зятья крепко с вятской землей спаяны были. Дружными были Кучковичи, вместе, как единый кулак, держались. Уважали вятичи своего предводителя за справедливый характер, за силу духа, за твердость слова. Любил князь Юрий в гости к боярину наезжать. Охота зимой в тех лесных краях знатная! Соболя из расщелины лайкой выгнать, да сетью словить - удовольствие, или самого медведя из берлоги поднять повезет! Летом в реках судака и царскую рыбу добыть можно.
 А еще была у боярина Кучки молодая жена Евдокия, уж третья по счету, но самая любимая. Сладки на закате жизни седому воину Стефану Ивановичу  ласки моло-дой супруги, тает сердце боярина, словно воск, не может он отказать жене своей ни в чем, ни в шелках восточных, ни в жемчугах перламутровых, ни в яхонтах и изумрудах, ни в золотых колтах и гривнах. Лучшим греческим мастерам заказывал боярин Стефан Иванович украшения для Евдокии. Тончайшая скань с гранулами зерни, необычайные пе-регородчатые эмали – все самые великолепные и непревзойденные предметы роскоши  украшали одежду и кокошник боярыни. Для покупки прекрасных яхонтов посылал он купцов своих в Хорезм. Хотел воевода, чтобы носила Евдокия самые дорогие среди красных камней и самые красные среди дорогих. Так жарка была его любовь!
Зачастил батюшка Юрий Владимирович к воеводе вятичей Стефану Кучке. Ле-том – на стругах по Клязьме до села Мытищи, где тиуны  боярские с купцов за проезд  «мыт» взимают, зимой – санным путем. Всегда боярин князя радушно встречал. Тра-пезы за полночь переваливали. Яства и вина рекой лились. Гудочники и скоморохи гостей веселили без устали. Боярыня Евдокия на князя робко поглядывала. Князь же от крепкой медовухи буйным становился, целоваться к боярыне лез. А боярыня – зардеется, глаза в пол, ну, чисто сама невинность. Князь все больше расходится, да боярин Кучка так сумеет повернуть, что все в шутку превратит, а потом разговором важным князя Юрия займет, уведет его в палаты опочивальные, сам сапоги с него снимет, да и унесет с собой, чтобы не куролесил гость важный ночью. Выспится князь – наутро можно и о деле говорить. Да только пока Кучка с сапогами Долгорукого в обнимку в сон тяжелый впадал, Долгорукий время зря не терял.
Нынче струги вновь под парусом стоят. Струг - судно для рек удобное. Больше челна, десять-двенадцать гребцов вмещает, мачту съемную имеет. Проходимость у струга по малым рекам высокая. Ладья – та больше для военных кампаний годится, ко-гда войско в поход отправляется. А для небольшой княжей дружины, состоящей, в ос-новном, из гридней, да приказчиков-тиунов, струг - самое что ни на есть прекрасное речное средство передвижения. На двух-трех стругах вся команда князя вместе с по-дарками умещается.
Угадал Андрей, нынче точно в поход отправляться. Вон и Кузьма, телохрани-тель и друг верный, от причала бежит, руками размахивает:
- Собирайся, княже, к боярину Кучке на Москву отбываем!
Забилось сердце Андрея, затрепыхалось, словно птаха испуганная. Ждал он этого часа, ой, как ждал! Сколько ночей думал, как же батюшке о том сказать, чтобы не разгневать родителя. А сказать надо, иначе женит его отец, на половецкой княжне. Оградить князь Юрий южные земли от набегов хочет, со свойственниками  половецки-ми  по первой жене, матушке Андрея, переговоры вести вздумал, невесту ему ищет. Да не любы княжичу степные женщины, дики, невежественны они. Хоть многие половец-кие ханы уже христианство исповедуют, но церквей и городов не строят, набегами живут. Не нравятся их порядки Андрею. То ли дело боярышни русские. Смирные, чи-стые и ухоженные, тихо в светлицах шитьем да узорочьем занятые! Понравилась ему младшая дочь боярина Кучки от второй жены – Иулита Стефановна, хоть и видел ее только однажды. Пятнадцать лет боярышне исполнилось, вышла тогда она первый раз к трапезе  в честь приезда князя Юрия Владимировича. Усадили Иулиту напротив княжича, не отрываясь, глядел он на нее весь вечер. Краснела Иулита, чувствуя взгляд Андрея, а ему так хорошо было, так сладко на нее смотреть, что забывал и кубок к губам подносить, когда здравицы за князя, за здоровье хозяина и за мир в русской земле звучали. Так и просидел, не помня, что ел, что пил. Беда будет, если Иулита не ему до-станется!
Вздохнул Андрей и решил, что  по дороге в Кучково обязательно найдет способ открыться отцу.

Глава 6

Алина опять погрузилась в невеселые мысли. Как все нескладно у нее в жизни получается. Вырастили  родители какую-то уродину! За что ни возьмется – все прахом идет. Даже  ученика упустила. Как бы ей сейчас пригодились те деньги, что были пред-ложены за работу. Там, где другая девушка дело сделает играючи, легко и просто, у нее всегда какие-нибудь закавыки случатся! Она для всех настоящее наказание! Зачем-то сейчас напросилась ехать вместе с Николаем, обременяет его своим присутствием. Он сердито молчит, разговаривать с ней не хочет. Наверно, самое  лучшее и ей помолчать тоже. Не надо отвлекать его от дороги.
Антон, наверно, тоже с ума сходит. Рванула, как сумасшедшая куда-то, не позво-нила, ночевать домой не явилась. Конечно, всю ночь ее вместе с родителями искал, всех знакомых сейчас обзванивает. Ну, и ладно, пусть помучается. Так даже лучше! Если рвать, то сразу. Не испытывать друг друга взаимными обещаниями понять, наладить, изменить, настроить и так далее и тому подобное. А вот так – решительно и навсегда уйти из жизни нелюбимого человека.
-  Вы обиделись на меня? – повернулся к ней Николай.
Она от неожиданности даже вздрогнула.
-    Нет. Просто о своем задумалась.
- Вам, может, родственникам позвонить нужно, что все в порядке?
- У меня нет родственников.
- Что, сирота казанская? – улыбнулся Николай.
- Если в смысле папы и мамы, то с этим все о, кей!
- Так в чем же дело? – удивился Боголюбов.
Алина подумала, что ей трудно объяснить Николаю ее отношения с родителями. Все толкования будут непонятны. С ним и Елизаветой Матвеевной такое не может слу-читься никогда. У них взаимовыручка и взаимопонимание -  главные принципы жизни. Он, конечно, осудит ее. Как это можно порвать с собственными родителями, уехать им назло! Или себе назло? Алина  не знала, что ответить на вопрос Николая.
-    Дело, наверное, во мне. Таким неудачницам противопоказано иметь родствен-ников. Всех заражу своей болезнью. Я – изгой!
-   Ну, это вы зря. Что бы там, у вас ни случилось, все пройдет. Если расскажете мне, как человеку постороннему, про то, что вас тревожит, может, и выход вместе найдем из вашей ситуации. Согласны? – он поощрительно улыбнулся  Алине.
- А вам это надо? – напрямик спросила она.
-    Пока не знаю, - честно ответил Николай, - но нельзя проблему в себе носить, внутрь загонять. Вредно это, говорят, для нервной системы. Давайте сделаем так, я буду задавать вопросы, а вы, если захотите, будете отвечать на них, договорились?
Алина пожала плечами. Зачем это все серьезному мужчине, ученому, человеку, который имеет ясную цель в жизни, который интересно живет, увлечен своим делом? Зачем ему девчоночьи  страхи, неврозы, страдания?
- Не пугайтесь, - успокоил Алину Боголюбов, - скажите лучше, что вы делали вчера вечером в лесу?
- Заблудилась, - медленно ответила она.
- Заблудились уже после того, а делали что? – уточнил он.
-    А-а. Машина у меня заглохла, бензин кончился. Пришлось через лес топать на трассу, чтобы кого-нибудь уговорить до бензоколонки дотянуть.
-   Так вы же не топали, вы - летели. Будь у меня реакция похуже – мне бы в тюрьму, а вам - на кладбище в самый раз.
- Извините, пожалуйста, - с запозданием покаялась Алина.
- Извиняю. От кого вы убегали? Что произошло в лесу?
-    В лесу? – переспросила она и опять задумалась, - мне кажется, я была свиде-телем убийства. Вернее, не убийства, а как убитого уже закапывали, - неуверенно про-изнесла она. Николай  удивленно посмотрел на Алину.
- Ничего себе. Много их было, тех, кто закапывал?
- Двое.
- И они увидели вас?
-    Да, - вздохнула девушка, - после этого я и помчалась, сломя голову. Бежала, а сердце из груди выскакивало.  Боялась, что они меня догонят и тоже закопают.
Николай покачал головой.
-     Это очень серьезно. Дело так оставлять нельзя. Надеюсь, вы вспомните то са-мое место, где закапывали кого-то или что-то?
- Наверно… нет.
-    Придется, видимо,  обращаться к специалистам. Правда, так называемые спе-циалисты, подобное сообщение сочтут бредом сивой кобылы и не очень-то расстарают-ся, пока им начальство не прикажет, - рассуждая сам с собой, проговорил Николай, - од-нако, к нашему счастью, у меня племянник  на Литейном работает. Может, прямо сейчас позвонить ему?
-  Вам решать.
Николай подумал, что давно не видел Олега, заняты вечно оба, хоть по этому странному поводу надо вытащить его на глаза Елизаветы Матвеевны. Когда–то, при жизни Петра Петровича, старинный двухэтажный бревенчатый дом в Кировске был наполнен веселым смехом и детскими голосами. Два товарища - Николай и Олег давали жару Елизавете Матвеевне своими бесконечными детскими проказами. Последнее время Олег не часто появлялся в дедовском доме. «Милицейские будни, погони, перестрелки», - шутил он. Говорят, что наследственные гены проявляются через поколение. Олег пошел по стопам своей бабушки, первой жены Петра Петровича, следователя прокуратуры. Только занимался он не расследованием краж произведений искусства, а экономическими преступлениями. Но, когда возникала необходимость, помогал «культурному отделу», звонил Николаю и получал от него профессиональные консультации. Теперь Николаю его помощь требуется. Нельзя девушку в беде оставлять! Он достал мобильный телефон и нажал три кнопки.
-   Алло! Здравствуй, Олег! Ты мне срочно нужен. Подъезжай-ка к нам на дачу  вечером, поговорить надо. Сможешь?
Алина услышала раскатистый смех в трубке. Поступило предложение Николаю самому приехать сейчас в гости, а то жена соскучилась по родственнику, рыдает без-утешно. Да и сын  двоюродного «дедушку» три года не видел, забыл уже, как выглядит.
-  Спишем на объективные проблемы больших городов, - вздохнул в ответ Нико-лай, - не могу, племянничек. В Ладогу по делу сейчас еду. А вечерком шашлычки сооб-разим, приезд мой отпразднуем.  Можешь все свое семейство на уикенд пригласить, то-то Елизавета Матвеевна рада будет!
Олег легко согласился. Николай повернулся к Алине и успокоил ее:
-  Кажется, ваши проблемы сегодня же начнут разрешаться. Олег не господь Бог, но дело свое знает. Расскажете ему все подробно, он бригаду организует, проверят ваши подозрения. Глядишь, и орден за бдительность дадут, - засмеялся он.
- Спасибо, не надо, - сказала Алина.
- А что с вашей машиной? Где она сейчас?
- Оставила возле какого-то одинокого домика рядом с лесом.
- Не боитесь, что на запчасти разберут?
-    Ну, чему быть, того не миновать, в этом смысле я фаталистка, - пожала плеча-ми Алина.
-   Вы удивительный человек, - сердито произнес Боголюбов, - что, трудно было сразу мне сказать об этом? Могли еще вчера за вашей машиной съездить.
-   Не знаю даже, найду ли тот злополучный поворот, от страха и боли у меня все из головы вылетело.
- Простите, я забыл, - Николай мягко дотронулся рукой до ее локтя.
Алина подумала, что так, как он прикоснулся к ней, он, по всей вероятности, прикасается к  своим драгоценным черепкам – нежно и осторожно.
За разговором они незаметно преодолели большую часть пути. Проехали поворот на Ратницу. Интересно, откуда произошло такое название? От  ратных  битв, которые здесь случались в древности? Она не решилась спросить Николая об этом. Слово себе дала не навязываться, надо быть последовательной в убеждениях. Конечно, если Нико-лай сам надумает поддерживать разговор, тогда другое дело. Вообще-то все, что она се-годня узнала от него, было удивительно интересным. В школе история Алину совер-шенно не интересовала. Наверно, это было связано с личностью самого учителя. Более беспомощной и  неловкой педагогини Алине не приходилось видеть никогда. Предмет свой она давала так, как будто ее заставили это делать под страхом смертной казни. То-ропливо, давясь, выталкивала из себя равнодушные слова. Складывалось впечатление, что чем больше она сможет выжать скучных слов, тем дальше отодвинется от нее смер-тельное наказание. При этом во время урока со стены каждый раз падали учебные карты, а тетради учеников, после проверки, всегда были в каких-то пятнах и собачьей шерсти. Ни один выпускник школы за время, пока она преподавала историю,  не выбрал своим будущим местом обучения исторический факультет университета. И в то же время Алина помнила другой пример. На уроки Светланы Васильевны, учительницы биологии, дети бежали как на праздник. Она с такой любовью рассказывала о скелете, мышцах и кровеносной системе человека, об обмене веществ и пищеварении, что по окончании школы ученики почти полным составом устремлялись, кто в медицинский, кто на естественный факультет, а кто в санитарно-гигиенический институт.
Если бы у них в школе был такой преподаватель истории, как Николай, то она, Алина, вполне возможно, вместо консерватории выбрала бы исторический факультет. Ей понравилось слушать  рассказы о событиях давно минувших дней. Почему раньше она не задумывалась, что люди связаны с прошедшим незримыми нитями, что многие  события прошлого – это беспощадный выстрел в будущее? Что какой-то  незначитель-ный на первый взгляд исторический прецедент, мог изменить ход будущей истории, ход развития государства!
Когда они, наконец, прибыли на место, Алине трудно было поверить, что эта ма-ленькая деревушка, называемая Старой Ладогой, в IX – XI веках  была крупным шум-ным городом, откуда вели пути на арабский Восток. Верно говорят, что у каждого орга-низма на Земле есть обязательный период роста, расцвета и угасания. Меняются прио-ритеты, меняется надобность в том или ином населенном пункте, сухопутном или вод-ном пути. Она подумала, что кому-то,  будет бесконечно жаль, если роль такого пре-красного города как Санкт-Петербург угаснет в каком-нибудь двадцать третьем веке! (Например, Гольфстрим перекроют встречные пресные потоки растаявших льдов. Наступит климат, непригодный для проживания). Или вдруг Москва потеряет свое гла-венство и превратится  с веками в пустынное, заброшенное село. Землетрясение, навод-нение, или другая напасть могут изменить географию земли и расстроить привычные связи. Никому не дано это предугадать! Может быть, именно в том состоит божье мило-сердие, чтобы не знать час своей смерти! Многие люди живут и думают, что их улица Победы будет существовать вечно! И это хорошо!
Николай оставил машину недалеко от крепостной стены, на площади, возле кафе с символическим названием «Князь Рюрик», и дальше они отправились пешком. При въезде в город Алину поразило спокойное течение древнего Волхова, на берегу которого стояла Староладожская крепость. Красота, величие, простор! Дух захватывает! Ей стало понятно, почему русичи выбрали для столицы это удивительное место.
Сотрудник музея проводил их на раскоп. В небе светило солнце. Полдень был в самом разгаре. У вырытых в земле траншей копошились люди. С невысоким худощавым седым человеком Николай поздоровался за руку. Это был профессор Камышников. Алина в знак приветствия кивнула ему головой. Боголюбов, не зная, как объяснить профессору  присутствие рядом с ним молодой девушки, смущенно бросил:
-  Познакомьтесь, это Алина, моя ученица.
Алина чуть не рассмеялась, но вовремя сообразила, что подведет Николая. Она опустила глаза вниз, чтобы археологи не заметили в них смешинок.
- Ну, чем порадуете? – смущенно спросил Камышникова Боголюбов.
-    Сейчас покажу тебе один наш интереснейший образец! Главную ладожскую фишку! Я за нее Константину две бутылки пива купил, - профессор кивнул в сторону молодого сотрудника, широко улыбавшегося Алине.  В руках профессора появился по-темневший от времени круглый предмет, лишь отдаленно напоминающий свой прежний образ, «вислую» печать. Такими печатями в давние времена обычно скреплялись важные документы, чтобы подтвердить их подлинность.
 Николай бережно взял в руки драгоценную находку.
-    Она сама из стенки раскопа выпала. Видишь, что на ней? – нетерпеливо спро-сил Камышников. Боголюбов внимательно вгляделся в поврежденную поверхность пе-чати и воскликнул:
-    С ума сойти! Одигитрия?
-    Именно! Это одна из редких византийских копий лика Богородицы, с улыбкой Моны Лизы. Теперь ты понимаешь, откуда Леонардо да Винчи эту улыбку взял? При всем при том, выпала печать из стены ликом вверх, словно показывая нам - не годится Богородице поверженной быть!
-    Сергеич! Ведь это же настоящее сокровище! Мировой шедевр! Вы просто ве-зунчики, - обратился к молодым археологам Николай, - не всем выпадает такая удача.
-    А я тебе что говорил! – профессор победоносно улыбнулся, - но, тут еще одна загадка есть, с обратной стороны по-гречески надпись имеется. Переверни-ка печать. Видишь? Мы эту надпись уже расшифровали, - Камышников опять улыбнулся и умолк, подогревая интерес Алины и Николая.
- Ну, не томи, Анатолий Сергеевич, рассказывай! – засмеялся Николай.
Начальник экспедиции торжественно поднял указательный палец вверх и нарас-пев возгласил: «Богородица, помоги рабу твоему, митрополиту Леону Лаодикийскому».
Николай Боголюбов чуть дар речи не потерял.
- Н-неужели? – заикаясь, спросил он.
-   Именно эти слова выбиты на печати, и они подтверждают, что первый митро-полит Леон, или по-русски – Леонтий, прибывший из Константинополя,  в составе свиты греческой супруги Владимира Святого, был представлен ко двору здесь, в Ладоге, а не в Киеве, как думали раньше. Похоже, что это не XI, а конец X века. На раскопе есть удивительные места, где слои располагаются непосредственно один над другим.
-   Но это же перевернет все представления об истории Древней Руси?
- Конечно.
- Хитрец ты, Анатолий Сергеевич, сразу поддержкой президента заручился.
-   Поверь мне, старому, с такими находками на самый верх обращаться надо, иначе академики, приверженцы устоявшихся исторических представлений, все дело за-губят! Они же от своих монографий еще долго дивиденды получать собираются. Вот поэтому я тебя сразу вызвал. Тебе и карты в руки!
- Спасибо за честь. Сфотографировать-то находку можно?
-  Я тебе отличные готовые фотографии дам. Для президента лучшие силы Санкт-Петербурга старались. Пойдем в домик, там у меня еще один подарок для тебя приготовлен.
Алина и Николай отправились вслед за Камышниковым  к небольшому админи-стративному зданию, в котором помещалось хранилище раскопа. После яркого солнца пришлось немного привыкать к полумраку помещения, пока глаза научились различать внутреннее убранство. Направо от входа стол, вдоль противоположной стены стеллаж. Начальник экспедиции достал маленький ящичек, и с хитрой улыбкой старого сказочника произнес:
-  Вот то, что тебя  наверняка заинтересует.
На ладони профессора лежала круглая ажурная подвеска из желтого металла, на которой сверкнула синью небесной лазури впаянная в середину круга Птица с женским лицом.
  Николай и Алина ахнули. В сканом узорочье тускло отсвечивал редкий минерал заоблачных горных высот, васильково-синий лазурит. Священная птица была сделана из бархатной, почти без блеска мраморной синевы. Такой лазоревый камень находят только в снежных поднебесных горах Бадахшана, или Памира.
- Неужели афганский лазурит? – зачарованно произнес Николай.
-  Скорее всего.  Но может быть – Египет. Обычно египетские жрецы использовали лазурит для украшения пекторалей  и перстней. Мы уже знакомы со священными лазуритовыми жуками-скарабеями, найденными в сокровищнице фараона Тутанхамона.  Правда, насколько я помню, египетский лазурит имеет немного другой оттенок, чуть светлее. Возможно, этот лазоревый Гамаюн попал в землю Ладоги вместе с иранскими гостями. Ведь, Ладога тех времен была настоящим Вавилоном! Мы в этих землях, не только арабские перстни находим с именем Аллаха, но и арабские гирьки с буквой S. Американцам надо арабов благодарить за то, что за много лет до них выдумали обозначение доллара.
-    А тебе не кажется, Анатолий Сергеич, что вот эта самая буква  S  на гирьках – не что иное, как гравированое изображение Вещей Птицы? Своеобразная тамга, знак собственности?
-  Возможно, возможно, - ответил Камышников, - правильно выбранный фетиш, приносит удачу и помощь богов. Благодаря такому счастливому фетишу американцы и подняли свою экономику.
- А этот медальон больше напоминает женский оберег, именно так ты мне пред-ставил его по телефону! – задумчиво произнес Николай, рассматривая загадочный диск.
-   Совсем не факт. Думал я над этим вчера. Такую красоту мог носить на золотой цепи какой-нибудь богатый персидский вельможа. У древних русов с Персией всегда были особые отношения – хорошие или плохие – другой вопрос. Процесс взаимопро-никновения культур остановить было невозможно, благо в те времена еще не было строго охраняемых границ. Вероятно, какой-нибудь посол обронил в Ладожской земле сие бесценное сокровище. Вариант номер два:  «из дальних странствий возвратясь», воин-дружинник привез с собой пленницу, которая носила медальон, а потом потеряла его. Вариант номер три: на Руси мастера тоже присматривались к веяниям чужой моды – «западной» и «восточной», и могли прекрасно копировать образцы из чужедальних земель. Когда здесь раньше археологи осваивали пласт X века, то находили женские наушные кольца со спиральным завитком и металлическими бусинами, но подобный экспонат  обнаружен впервые.
-   Мне кажется, эта вещь достойна Великой княгини, или могла бы принадлежать одной из богатых боярынь, носивших по моде тех лет височные «косы» и шейные гривны. Наивысшего расцвета у славянских женщин эта мода достигла в XII веке, - задумчиво произнес Николай,  внимательно вглядываясь в дорогой медальон.
-    Тогда та боярыня должна иметь очень богатого мужа, который  бы мог запла-тить ювелиру за подобное «эксклюзивное» украшение много серебряных гривен, - за-смеялся Камышников, - а еще скажу тебе, что изделия XII века в Ладоге большая ред-кость, поскольку город постепенно утрачивал свое первоначальное значение «ворот» к южным землям. Новгород становился все сильней, а Ладога  в те времена - это лишь ма-лая крепость вдали от центра Руси.
-   Думаю, все же на этой версии стоит остановиться, здесь просматривается ана-логия с одной  чудотворной святыней, известной как икона Владимирской Богоматери, - задумчиво произнес Николай. Он взглянул на Алину.  С ней происходило что-то непо-нятное. Девушка явно была не в себе. Она не отрываясь, смотрела на лазоревую птицу, словно пыталась найти какой-нибудь изъян или несоответствие в старинном медальоне.
-  В древние века мужчины с большим пиететом относились к женщине, способ-ной, как богиня, рождать новую жизнь, - обращаясь не столько к Камышникову, сколько непосредственно к своей взволнованной спутнице, продолжил Николай, -  с пещерных времен женщина была объектом почти религиозного поклонения со стороны спутника и друга – мужчины. Женщина могла то, что доступно только Всевышнему – продолжать человеческий род. Она отождествлялась с Великой Матерью, создавшей, согласно неко-торым преданиям, всю Вселенную вместе с людьми и Богами, поэтому мужчины осо-бенно тщательно охраняли ее от «злых» сил. Девочки-подростки, еще не вошедшие в возраст, совсем не носили височных колец, или носили самые простенькие. А вот де-вушки-невесты и молодые замужние женщины нуждались в усиленной защите от неви-димого опасного мира, ведь они должны были не только себя сохранить, но и своих бу-дущих младенцев. Отсюда – богатые украшения, многоцветные бусы и дорогие обереги, которые нам сейчас кажутся просто безделушками. А на самом деле – в них был заключен глубокий смысл - оберегать женщину, как священную носительницу мудрости рода, как его единственную продолжательницу; сохранить духовную и физическую красоту будущих поколений, - Николай снова посмотрел на Алину, которая все это время стояла рядом, переминаясь  с ноги на ногу. На лице ее играл какой-то нездоровый румянец, а глаза странно блестели, словно она хотела вот-вот заплакать. В довершение всего, Алина судорожно сглатывала слюну, будто собираясь произнести некую торжественную речь. Николай подумал: « Зря я согласился на раскоп ее взять. Нога, видно, опять разболелась.  Сидела бы с матушкой на даче, ушиб потихоньку бы прошел». Он уже хотел спросить, не устала ли она, не хочет ли отдохнуть или пойти на воздух, но Алина подняла влажные фиолетовые глаза на профессора Камышникова, и тихо сказала:
- У меня есть точно такое же украшение.
Немая картина, которая  образовалась после ее слов, могла сравниться  только с последней сценой  гоголевского «Ревизора».

Глава 7

Расскажи, Гамаюн, птица вещая,
Как у камня того Алатырского
Собиралися, соезжалися
Сорок грозных царей со царевичем.

В долгом пути к владениям боярина Стефана Кучки, Андрей все не решался  объ-ясниться с батюшкой.  Не в духе был  Юрий Владимирович. Мысли его невеселые одоле-вали. А думал он, как отнять у дерзкого и непокорного племянника Изяслава -  Киевский престол, не по праву старшинства им занятый. Пока княжил в Киеве старший сын Мономаха и отец Изяслава – Мстислав Великий, Юрий Владимирович, сводный брат его, спокоен был. Укреплял свою суздальскую вотчину  и заселял сходцами из разных зе-мель северные города. Силен был Мстислав, так же хорошо управлял Русью, как и Мо-номах, и смута при нем поутихла. Понимал  тогда князь Юрий, что Киева ему долго не видать. Перед ним по старшинству еще двое братьев были – Вячеслав и Ярополк. В 1132 году скончался Великий князь, и началась в русской земле новая междоусобица за киевский престол. Сначала старшинство перешло в руки Ярополка. Перед смертью Мстислав взял слово, что Ярополк отдаст Переяславль старшему сыну его – Всеволоду Мстиславовичу, который в Новгороде правил.  Ярополк исполнил волю брата, но это вызвало неудовольствие младших сыновей Мономаха – Юрия Долгорукого и Андрея. В каждом, кто сидел в Переяславле, видели  они наследника Киевского престола. Чтобы успокоить Мономашичей, Ярополк посадил в Переяславль своего брата Вячеслава.  Яро-полк скончался в 1139 году, и место его заступил Вячеслав, человек бесхарактерный и неспособный к управлению княжеством. Вот тут и воспользовался его ничтожеством  сын Олега черниговского – тоже  Всеволод, храбрый и хитрый воин, враг Мономахова рода. Изяслав, наследник Мстислава Великого, сначала не противился этому, потому что сестра его была женой Всеволода. Обещал Всеволод после своей смерти отдать Киев зятю, но обманул, слово нарушил и оставил княжество брату Игорю. Киевляне Олеговичей не любили, потому что приводили они всегда на помощь себе половцев. А по-ловцы  в грабежах меры не знали и стыда не ведали. Тут-то и возмутились все Моно-маховичи. И более всех – племянник Долгорукого – Изяслав. Обвел вокруг пальца его старый хитрец Всеволод. Не по праву поступил, а по воле своей. Как только Игорь вок-няжился, Изяслав собрал войско, пошел на  Киев и взял в плен Игоря. Сослал его в мона-стырь, усердно молиться велел. Сам не посмел княжить, не дали бы ему этого старшие князья. В Туровское княжество, где сидел теперь  Вячеслав Владимирович, был отправ-лен гонец с письмом, чтобы принял он Великое княжение. Но судьбу столицы не только князья решали, но и киевляне. Изяслав вырос в Киеве, свой, желанный  для них был. Сын Мстислава Великого! Воспротивились они тому, чтобы бесхарактерный Вячеслав, брат Юрия Долгорукого, правил. Пришли на поклон к Изяславу, просили, чтобы сел он сам на Киевский стол. Изяслав не стал противиться. Сам так сам! Вячеслава при себе, вроде советника, оставил, чтобы приличия соблюсти. С тех пор между батюшкой Юрием Владимировичем и племянником Изяславом непримиримая война идет! Как по-смел племянник своих дядьев обойти! Нарушить древний закон старшинства при наследовании княжения в главном стольном граде! Не будет ему мира и спокойного царствования! Пусть он даже все войско кипчаков у стен Киева поставит, которое на помощь из Грузии прибыло. Пусть хоть сам грузинский царь Георгий Лаша, сын царицы Тамар  с послами на Русь придет, чтобы за Изяслава просить! Не бывать этому, пока Юрий жив! Придется Изяславу уступить Киевский престол, не по воле, так через рат-ное сражение!
Однако для осуществления великокняжеских амбиций суздальскому залешанско-му князю Долгорукому нужны были новые, хорошие  дороги к Киеву, не только водные, но и через непроходимые вятские леса. Сейчас плыли суда Юрия Владимировича по Клязьме на Москву, задумал князь склонить на свою сторону боярина Кучку. Хочется отправить  предприимчивого тысяцкого далеко, за вятские земли, на южные рубежи. Пусть следит, как смерды да челядины леса рубят, дороги и реки мостят. Али к Торж-ку его послать? На помощь сыну Глебу? Пожалуй, лучше к Торжку. Пусть с дружиной своей вливается в Глебово войско. На подмогу Глебу и Владимир Галицкий с тысячами идет. Как соберутся вместе, двинут полки на Киев!
А он, Юрий, боярыню Евдокию развлекать будет, чтобы не скучала по мужу. Песнями да плясками скоморохов утешать, ласками да подарками миловать. Хороша боярыня, как цвет маковый щеки горят, словно васильки очи синеют. Не так княгиня его, Елена, обликом радует. Черны волосы и глаза княгини, не на чем взгляду остано-виться!
Тряхнул головой князь Юрий, сбросил думы преждевременные. Взглянул на сына любимого – Андрея. Только он по характеру своему достойным наследником ему будет. Имел Андрей все качества удалого воина и ум холодного политика. В Ростовской земле из-за переселенческого брожения все обычаи колебались и путались. Бывший стольный вечевой город Ростов не мог простить Юрию своего унижения. Старая ростовская знать, когда-то водворившаяся вместе с князем Мономахом на этих землях и привык-шая управлять местным обществом, восставала против новых переселенцев, у кото-рых не было еще привычек и связей. Связи, возникшие в процессе становления Ростова, заставляли бояр прежде соблюдать интересы рода, семьи, вопреки интересам своего князя. Не хотели они в походы с князьями ходить! Угодья, леса, земли их держали!
- Печаль, словно злой стервятник, рвет сердце мое, - сокрушался Долгорукий, об-ращаясь к сыну, - не хотят князья соборно править, всяк свой кусок к себе рвет. Разры-вается русская земля на уделы малые, а в уделе каждом недобр пастух сидит. Уж и я, грешник великий, желанием будущего величия Русской земли душу свою уязвил, да не сподобил Господь меня, недостойного, се правое дело свершить.
Но свято место не бывает пусто. Все больше сходцев  с южных земель  личной отвагой и преданностью князю Юрию завоевывали его расположение. Выказав удаль в борьбе  с врагом, любой ремесленник мог превратиться в дружинника. Много досады было у боярской знати на «выскочек». Андрей так отвечал отцу:
- Разжирела старшая дружина в отчинах своих, неповоротлива  стала. Им бы и вовсе были ненадобны южные земли, когда бы ни товары богатых купцов. Держат гри-дей своих только для вооруженного конвоирования караванов, идущих в Царьград, а без-опасность общих русских границ их совсем не интересует. Приближай, батюшка, младшую дружину. Они дерзкие, служить будут исправно.
Не отвергал Юрий советов сына, мысли его благоразумны были, и так же думал Андрей об умножении суздальских земель, о торжестве северо-востока над Киевом, как и сам князь.  Поэтому держал Юрий третьего своего сына всегда при себе, приучал к будущей великой власти. Большую надежду на сына имел, что именно он продолжит дело его, что не потеряет головы среди общего междоусобного переполоха. Старший сын Ростислав - характером слаб, Иван – здоровьем не крепок, а Андрею сидеть после него на Киевском столе!
Женить сына пора, добрый молодец вырос. Но женить - с умом, тут целая по-литика существует, ни о какой любви речи быть не может! И где это видано, чтобы князья по любви женились? Так повелось  с древних времен, что политические интересы господина всегда стоят над интересами его личного характера. Владимир Мономах и его, Юрия, так же когда-то женил на Сбыславе, ради мира с половцами. Интересы Новгорода и Киева того требовали. Прекрасно знал Юрий о том, что нравится сыну младшая дочь  вятского воеводы, видел, как краснеет от взглядов Андрея Иулита Куч-кова, слышал, как Андрей беспокойно в горнице ворочается каждый раз, когда у Кучки бывает, да другая судьба у Андрея. Он сын Сбыславы, княжны половецкой, а с половца-ми Юрию сейчас большая дружба нужна. Там, на юге – половцы  страшное зло и пре-пятствие для мирной жизни. Надо их утихомирить на время, союзниками сделать, чтобы помогли Киев отвоевать у Изяслава. Сразу же после встречи с тысяцким Куч-кой, думает он отправить к старому Боняку послов с богатыми подарками. Пусть  просватают Андрею одну из племянниц  хана, все равно, какую. Главное сейчас – пород-ниться с Боняком, обезопасить себя от  его предательства. Половцы тому князю слу-жат, который больше всех военной добычи и рабов обещает. И князья их услугами пользуются, хоть и не надежно половецкое войско в разгаре боя. Выпустят стрелы и - в сторону. В ближний бой редко вступают. Жадны и трусливы степные кочевники, за  ненавистную им государственность не станут жизнь отдавать!
- Пожалуйте к трапезе, князи, - пригласил подошедший Кузьма своих господ.
«Сейчас или никогда», - решил Андрей и пошел вслед за батюшкой, твердо настроив-шись поговорить об Иулите. К вечеру они будут в Кучково. Надо  сейчас свою проблему разрешить. Андрей мысленно помолился: «Благословен Господь Бог наш, не дай непра-вильному делу совершиться»!
- Что, сын,  невесел? – обратился к нему за столом князь Юрий, - разве не рад приятному путешествию?
-  Не знаю, батюшка, что сказать тебе, - покачал головой Андрей, - и рад и не рад одновременно. Ждал я этой поездки, но чувствую, что лишит она меня душевного  покоя. Скажи, батюшка, зачем сердце свое тревожить, если не мне Иулита Стефа-новна достанется? К чему встречи эти? Уж лучше в сражении голову потерять, чем так маяться. Счастье мое, видно, комом где-то слежалось! Мне без Иулиты не жить, так и знай! Поеду я, пожалуй, с боярином Кучкой к дяде Вячеславу на южные рубежи, буду караваны в Константинополь сопровождать. Может, найдет меня какая-нибудь подлая стрела кочевника.
-  Не затем, Андрей, я родил тебя, чтобы быть тебе глупой стрелой убиенному, - возразил Юрий Владимирович, - ты надежда моя, ум, глаза, руки, продолжатель дел моих на Руси. Брат твой Ростислав не только Киев, а  и Переяславль не удержит. Иван – молельник слишком усердный. Много о Боге думает, о княжении – нет. Глеб же – во-енное дело превыше всего ставит. Тебе, сын, мои планы знать надобно. Получил я на днях от Святослава Ольговича, брата плененного Игоря весточку. Худые дела творят-ся на юге. Разграбил Изяслав вместе с Давыдовичами дворы и стада братьев Ольгови-чей, сжег  хлеб и села их дотла. А к Святославу послал сказать: «Ступай прочь из Нов-города Северского в Путивль, и от брата Игоря отступись». Однако Давыдовичи и Путивль решили взять силой, искоренить Ольговичей задумали. Бежал Святослав в вятские леса, у боярина Кучки на время схоронился. Вот и просит сейчас Святослав Ольгович помощи моей. Как думаешь, дать ему войско?
Князь Юрий все давно решил для себя. Да и войско уже готово было. А спросил сына, чтобы отвлечь его от мыслей об Иулите.
-  В сплочении, батюшка, сила наша, - ответил Андрей.
  - Дам я войско ему и поставлю во главе его Ивана, брата твоего. Видно, ангелы небесные к битве зовут. Стану против племянника Изяслава Киев воевать, сам в стольном граде сяду, а тебя под рукой хочу иметь – в Вышгороде. Вышгород в семи верстах от Киева, северо-западные границы его защищает. Вот там тебе и княжить! – Юрий Владимирович обтер рушником губы и руки после съеденного расстегая со стерлядью и взглянул быстрым взглядом на сына, - но прежде – женить тебя надобно на половецкой княжне.
Андрей покачал головой, опустил тяжелые кулаки на стол и твердо сказал:
- Не торопись, батюшка, с этим, знаю, что интересы требуют мира с полов-цами, однако слово их ненадежно, и брак мой с половецкой княжной ничего в расста-новке сил на южных рубежах не изменит! Для тех половецких каганов, что кочуют в приднепровских степях,  главное - личная выгода. Женишь или не женишь меня - будет один расклад - все тот же дикий разгул степных конников, те же пожарища, грабежи и набеги в предвкушении легкой добычи. Не любы мне половецкие порядки! Не хочу я с ними в родстве быть!
-  Знаю, не кривишь душой, слова эти  высказывая, но насчет семейства боярина Кучки у меня другие планы, - сверкнул гневно очами князь Юрий.
-  Храни тебя Бог, батюшка, от неверного решения! День придет и пору приве-дет. Как Всевышний подскажет, так и будет! И в Нем ежечасно моя точка опоры. Приму я судьбу свою с кротостью! Только чует мое сердце, - повел крутыми плечами Андрей, - что быть нам с Иулитой вместе, что она мне в супруги Господом предназна-чена, - он жестко и прямо взглянул на князя Юрия.
- Умеешь ты, сын, добиваться своего, - засмеялся примирительно князь, - одну твою просьбу я все-таки исполню. Скоро с великим посольством поедешь в Святую землю, поклониться Гробу Господню, а пока прояви смирение и кротость, как и подоба-ет любящему сыну.
К вечеру прибыли на Москву. Говорят, место это высокое «неезженый» жере-бец выбрал. Первые строители погрузили в сани молодому коню строевое дерево и пу-стили его, куда вздумается. Вот здесь и остановился конь. Заложили пращуры нынеш-них вятичей на Москва-реке гнездовое поселение. Мысы реки естественную преграду недругам создавали, а со стороны леса – земляные валы шли. Из этого леса, с участков, которые назывались «кремами», привезли лучшие «кремлёвые» деревья и начали стро-ить кремль, свое убежище, свою твердыню. Боярин Кучка слободу высоким частоколом снаружи обнес, а за частоколом стены возвел. Огородил хоромы и терема высоким за-бором с башнями, а на башнях служилых людей поставил.
«Вот где крепость мне свою иметь надобно, - подумал, оглядев с берега раски-нувшиеся просторы, Юрий Владимирович, - на границах с Черниговскими землями, в са-мом центре Руси! Из Кучково в любое княжество добираться удобно и до Киева – ру-кой подать! Село на Москве – словно солнце с лучами, во все стороны светит».
 Не в добрый час для боярина Кучки пришли эти мысли князю Юрию. Но мысли  –всегда начало последующих действий. С этих пор судьба боярина Кучки была предреше-на. Только повода не хватало.
Воеводский двор Кучки представлял собой полное соответствие местному обра-зу жизни – избы, горницы, погреба, ледники, мыльня, поварня, все налицо. Встречать князя вышел сам воевода Кучка с хлебом, солью. Рядом стоял невеселый Святослав, брат плененного Игоря Ольговича и отец будущего северского князя Игоря. Никто из присутствующих еще и знать не знал, что судьбу Игоря, героя неудачного похода на половцев потом талантливо опишет боярин Петр Бориславич, и сделается «Слово о полку Игореве» образцом древней поэтической песни. Но известный литературный  па-мятник потеряет имя своего создателя, и долго автор будет считаться неизвестным.
 Расцеловались троекратно по русскому обычаю, в терем пошли. Дружина несла вслед, сгибаясь под тяжестью, бочки с медом, короба с рухлядью и корзины с яствами. Узнал Юрий Владимирович, что дожидались его в Кучково  с недоброй вестью. Иван – второй сын Долгорукого, получивший от Святослава Курск с волостями по реке Сейм, опасно занемог, и умер в городе Колотеске. Святослав сам глаза его закрыл. Борис и Глеб, младшие братья Андрея, в честь святых названные, повезли тело в Суздаль, в княжескую усыпальницу. Завтра с утра всем туда ехать надобно было. Не жилец Иван был, кашлем маялся. Вспомнил Андрей старого Богуна. Был бы жив старик, вылечил бы Ивана. Травы знал и заговоры. Никому секрет свой не открыл, так и ушел к праотцам. Вечером то ли тризну, то ли встречу справляли. За пиром честным, за беседами за-стольными хотел Юрий Владимирович свои тайные планы осуществить – уговорить боярыню Евдокию отправится с ним в столицу Суздаль, к архиепископу. Богатые кре-стины  недавно народившейся дочери боярыни вздумал устроить. В Великом Суздале и похороны, и крестины за неимением времени друг за другом пойдут. И по другой при-чине надобно было Евдокию от Кучки подальше подержать. Под любым предлогом увезти из Кучково. Надумал князь отнять у старого воина и вотчину, и последнюю лю-бовь. Воеводу же – к Торжку, с князем Галицким соединяться. А запротивится - тут и повод расправиться с тысяцким найдется. Хозяин Москвы, боярин Стефан Иванович Кучка, ненароком оказался на пути Великого князя суздальского. Как не жаль воеводу, а своя печаль дороже чужой радости. Нечего боярину жену свою молодую пасти, пора дело делать! А не согласен будет – разговор короток, голову с плеч долой!

Глава 8

-  Вы меня, наверно, принимаете за ненормальную? – спросила Алина, увидев изумленные лица Камышникова и Боголюбова. Они заторможено смотрели на нее, ожи-дая пояснения.
 - Да, это действительно  так, - подтвердила она, - у меня есть точно такой же ме-дальон. Он передается в нашем роду из поколения в поколение по женской линии. Вот так и до меня дошел. Сначала я не поверила своим глазам, когда увидела в ваших руках точную копию своего, пыталась найти какое-нибудь отличие, но ничего такого не обна-ружила. Разве что здесь, - она показала рукой, - ушко сломано, вследствие чего оберег, видимо, и был потерян. А мой жив, здоров,  и прекрасно сохранился.
Алина потянула золотую цепочку из-под свитера наверх, и взору мужчин пред-стало буквальное подобие, просто близнец старинной находки.
-  Так ведь это, господа хорошие, работа одного и того же мастера, - воскликнул профессор Камышников, сравнивая два медальона.
-   Несомненно, - подтвердил Боголюбов, - в обоих случаях чувствуется рука пре-красного ювелира, высочайшего мастера своего дела. Возможно, что медальоны эти ко-гда-то были частью парадного головного убора, так называемого венца. Обычно науш-ницы составляли единый комплект с венцом княгини или князя и располагались по бо-кам его. Знать древней Руси носила такие украшения по случаю торжественного приема или праздничного богослужения. К украшенному драгоценными камнями венцу при-креплялись так называемые «височные косы», заканчивающиеся круглым или эллипсо-видным диском. Это был головной убор, единый стилистически, сохранивший народ-ные традиции и в то же время – выполняющийся в высоких ювелирных технологиях, перешедших к русским мастерам из Византии. Данные медальоны вполне могут быть теми самыми дисками, которые завершали «височные косы». Кстати, - обернулся Николай к Камышникову, - накладная коруна иконы Владимирской  Богоматери, которая было изготовлено по заказу Андрея Боголюбского, имеет точно такую же технику филиграни.
- Да-да, вспоминаю, - кивнул головой Камышников.
- А что такое  филигрань? – спросила профессора девушка.
- Филигрань, - пояснил он Алине, - это миниатюрная орнаментация, которая накладывается на поверхность металла. Давным-давно люди выяснили, что серебро и золото обладают необычайной мягкостью и вязкостью, благодаря чему их можно вытя-гивать в тончайшие нити, а из нитей плести узоры.
Профессор осторожно прикоснулся рукой к медальону:
 - Вот это витье из проволочек называется скань,  а вот эти гладкие шарики, напаянные на узоры – зернь. Вся эта техника типична для древних ювелиров. Не типично вкрапление в центр диска лазуритовой птицы. Возможно, - предположил он, - мы имеем дело с редким, а, может, единственным экземпляром наушницы, - Камышников взглянул на Николая, ища подтверждения своих слов.
-  Наушница эта, - подхватил Боголюбов, - скорее всего, была утеряна с женского парадного головного убора, поскольку мужские варианты заканчивались более скром-ными по размеру дисками. Вариант номер два: этот медальон был шейным оберегом. То есть, предположительно можно сказать, что украшение принадлежало женщине. И эта женщина была высокого происхождения. А мастер, выполнивший ювелирное изделие, жил  во второй трети XII века. Так? – обратился он к профессору.
-    Так, - подтвердил профессор. Все это время, пока Николай говорил, Камыш-ников разглядывал Алину, как какую-то инопланетянку, свалившуюся ему на раскоп прямо с неба.
- Вы понимаете, куда ведут ваши корни? – спросил он девушку.
-    До сегодняшнего дня не представляла, - вздохнула она, - после революции наши предки так же как все, постарались скрыть, что они дворяне. За это можно было поплатиться жизнью. Теперь к нашей крови примешалась рабоче-крестьянская кровь, и родители вряд  ли  помнят прапрадедов своих. Во всяком случае, со мной о начальном генеалогическом древе никто разговоров не заводил.
- А как вы унаследовали медальон?
-    Очень просто. Мама торжественно повесила его мне на шею в день рождения, сказав, что, если у меня родится дочь, то в день ее двадцатипятилетия я должна буду пе-редать его дочери. Вот и все, - ответила Алина.
-   Ваш род, видимо, как-то был связан с  владимиро-суздальской землей, - задум-чиво произнес Боголюбов, - и доказательство тому – ювелирное изделие на вашей гру-ди. Мастер, который делал накладное очелье для иконы Владимирской Богоматери в XII веке и оберег боярыни,  – один и тот же. Эта боярыня, по всей вероятности,  и была проматерью вашего рода. Другое дело, как попал этот амулет в Ладожскую землю?
- Я абсолютно ничего не знаю об этом, - искренне ответила Алина.
Николай с удивлением и восторгом посмотрел на свою спутницу. Вот он злился на нее сначала, переживал, когда матушка навязала ему это ярмо. А ведь права была его матушка, Елизавета Матвеевна, когда говорила, что все встречи на земле предопределе-ны. Такую райскую птицу, как Алина, ни в коем случае нельзя сейчас отпускать от себя. Придется матушку взять в сообщницы, чтобы девушка не заскучала у них в гостях.
- Я ни за что не разрешу вам исчезнуть, пока не выясню все подробности, как, ко-гда и каким образом в вашей семье появился этот оберег, - торжественным тоном  про-говорил Алине Боголюбов.
Профессор Камышников улыбнулся его словам, порылся в своем волшебном шкафу, достал какие-то пакетики, затем воткнул в розетку шнур электрического чайни-ка.
-    На свете много таинств разных, что и не снились нашим мудрецам, - перефра-зировал он Шекспира, - может, горячую кружку «Магги» выпьем по этому случаю? Бу-льонными  кубиками побалуемся? У меня и чипсы имеются.
-  Отчего же, очень даже, - пошутил  Николай. Он заметно оживился и повеселел. Удача сама шла в его руки. Сначала – рукопись, которую ему передал Николя Бонфон-тен, теперь – Алина, носительница древнего медальона, и все замыкается на Андрее Бо-голюбском. Это не случайность! Источники нового знания приходят не просто так! Ка-кие-то невидимые силы помогают ему! Боголюбов вспомнил матушкины слова, что без воли Господа и волосок не упадет с головы человека. Он всегда принимал это за пого-ворку. А тут не только волосок, тут сокровище целое свалилось! Сокровище – сама де-вушка, нет, сокровище – медальон у нее на шее! Николай, совсем запутавшись, тряхнул головой.
 Профессор Камышников поставил на стол кружки, бросил в них по бульонному кубику и залил кипятком.
-  Подкрепляйтесь, - сказал он Алине.
Девушка растерянно смотрела на приготовления и не решалась последовать при-меру мужчин, которые захрустели чипсами, прихлебывая из кружек бульон.
- Ну же, без стеснений, - вручая ей кружку, проговорил Николай.
-    Да уж, пожалуйста, - подхватил Камышников, - без церемоний, у нас тут все по-походному.
Алина с ужасом смотрела на ученых.
-  В чем дело? – спросил ее Николай, - что-то не так? Руки забыли помыть перед обедом? Каюсь, конечно. Безобразники! Поступили вопреки родительским наставлени-ям. Однако поделюсь с вами одним замечательным выводом: проведя большую часть своей жизни в археологических экспедициях, я понял, что грязь нужна для иммунитета. А грязь XII века вообще целебная! Верно, профессор? Ну, же, Алина, присоединяйтесь к нашей скромной трапезе.
-  Чипсы и бульонные кубики есть нельзя! – убежденно выдохнула из себя Алина, - глутамат натрия разрушает сетчатку глаза!
- Кто это вам сказал?
- Мама.
-    А почему мама не сказала вам, что вредно пить воду, есть картошку, рыбу, мясо, яйца, хлеб, и так далее? - удивился Николай.
- Н-не знаю, - неуверенно протянула Алина.
-   Забудьте, что сказала мама, это не суть важно. Если следовать подобной логике, то получается, что и жизнь вредна для здоровья, - настроение Николая было на подъ-еме, и он произносил слова, которые в другом случае никогда бы не сказал.
-  Нельзя всякую чепуху, - подхватил Камышников, - принимать за препятствие, деточка. Радуйтесь жизни и не стесняйтесь этого! Вы так молоды, так очаровательны, зачем вам  подобные условности?
Алина пожала плечами.
- Я думала, что все так считают.
-   Отнюдь, - сказал Камышников, мы с Николаем так не считаем, и, если это для вас что-нибудь значит, то можете последовать нашему примеру.
Алина с опаской отхлебнула из кружки.
- Ну, как? – в голос спросили мужчины.
- Вкусно, - удивилась девушка.
- А с чипсами еще вкусней, - засмеялся Камышников.
Алина потянула из пакета золотистый полумесяц картофельного чуда, надкусила его и зажмурила глаза. Прожевала, осмыслила послевкусие и  потянулась за следующим.
-    Я вижу, что вы оценили прелести походной жизни. Теперь вас можно и в дальние экспедиции брать. Там частенько вместо горячей пищи – полуфабрикатами и консервами довольствоваться приходится. Спросите у Николая, он эту науку с молодых лет прошел.
- Николай Петрович и теперь еще не старый, - смущенно возразила Алина.
Камышников  посмотрел на Николая, тот почему-то зарделся. И зарделся явно не от горячего бульона. Профессор вновь обратился к девушке:
- А вы бывали в Ладоге раньше?
- Нет, я здесь впервые.
-    Тогда приглашаю вас посетить старую Георгиевскую церковь. В ней сохранились замечательные фрески. Это почти единственный памятник архитектуры XII века до-живший до наших дней.
-    Я не знала, что так близко от Санкт-Петербурга сохранились памятники Древней Руси. Мне казалось, что до Петра здесь вообще ничего не было.
-   Обычное заблуждение современных молодых людей. Чему вас только в школе учили?
Алина вспомнила о неловкой историчке, попавшей в школу совершенно случай-но, и вздохнула:
- Ничему.
Камышников уже давно понял, что Алина никакая не ученица Боголюбова, но сначала не мог постичь, что связывает Николая с этой девушкой. После того, как Алина оказалась носительницей древнего оберега, профессор перестал удивляться ее сего-дняшнему присутствию на Староладожском раскопе. Уж кто-кто, а она имела полное право знать, откуда у нее этот оберег. Впрочем, и он бы хотел знать это тоже. Такова уж человеческая психология: если есть завязка, то нужна и кульминация, и развязка и эпи-лог.  Профессор твердо решил для себя, что будет принимать в расследовании этого дела самое непосредственное участие. Все, чем сможет помочь Боголюбову, любыми материалами,  встречами, консультациями, которые прольют свет на тайну медальона, он будет приближать день разгадки этого секрета.
В сопровождении профессора, они отправились к церкви святого Георгия, распо-ложенной внутри крепости.  Внешне церковь напоминала более известный Алине новгородский памятник  - храм Спаса-Нередицы. В Новгороде, Алина была однажды  с отцом. Она вопросительно посмотрела на Камышникова, ища подтверждения своим скромным архитектурным познаниям. Профессор понял ее взгляд по-своему. Он начал рассказ.
-   В далеком 1164 году, - пояснил он, - крепость Ладогу надумали завоевать шве-ды. Осадили город, попытались приступом взять. Посадник Нежата, храбрый и муже-ственный человек, организовал сопротивление ладожан. Со стен крепости полетели камни, стрелы, бревна, полился кипяток и горящая смола. Те из шведов, что сумели за-браться по стенам, получали удары копий и мечей. Сопротивление горожан было отча-янным.  Они не собирались сдаваться. Нападавшие потеряли боевой дух, и ушли, не за-хотев повторять попытку. Так ладожане отстояли крепость. В честь этой победы для дружины через год был возведен византийскими мастерами храм Святого Георгия, что радует наши глаза, и по сей день. Вот смотрите, - продолжил Камышников, - в росписях Георгиевской церкви проявился совершенно новый, отличный от киевского периода стиль: широкая, свободная манера письма, экспрессия, меньше торжественности, боль-ше движения.
 Алина всмотрелась в настенную роспись. Косые лучи солнца мягко пронизывали полумрак церкви.
 - Видите, - показал на композицию Камышников, - как заметно усилилась остро-та линейных характеристик, сочность и контраст колорита?
Девушка внимательно разглядывала всадника на белом коне, темно-красный плащ которого гордо реял за спиной. Она ничего не понимала ни в свободной манере письма, ни в экспрессии, но роспись ей  понравилась.
-  Совсем нетипичное изображение «Чуда Георгия о змие», - продолжил Камыш-ников, - на этой фреске Георгий не повергает дракона, как принято в иконописи, а уже с триумфом въезжает в город на своем белогривом коне. Жители же города взирают с любопытством на победителя с крепостных стен. В нижней части росписи, мы видим усмиренного и ведомого, как собачка на веревочке, страшного змея, который ассоциируется здесь с побежденным и усмиренным злом Русской земли.
- Да-а, интересно, - сказала Алина и посмотрела на Николая. Он почему-то дер-жался все время в стороне, словно обдумывал какую-то мысль и не хотел, чтобы ему в этом мешали.
-  Знаете, Алина,  - снова обратился к ней профессор, - вам сегодня повезло с по-годой. Ведь, если бы случился дождь, вы  не увидели бы всей этой древней красоты.
-  Почему? – спросила она, оглядываясь на прибывшую с экскурсоводом группу туристов из Санкт-Петербурга.
-  Потому что, когда идет дождь – это вредно сказывается на старых фресках, вла-га для них враг номер один. В такие дни экспозиция закрывается, чтобы сырость не проникала в храм.
-  Что вы говорите? – удивилась Алина и, вздохнув, призналась профессору: - Я раньше не сталкивалась так близко с историей Древней Руси, моя жизнь шла параллель-ным курсом, но то, что я ношу на груди вещицу, принадлежащую XII веку, заставляет меня серьезнее отнестись вообще к прошлому и к прошлому нашего рода. Мне бы очень хотелось, чтобы вы с Николаем Петровичем раскрыли эту загадку как можно скорее.
-  Думаю, тут наши желания совпадают, - успокоил ее Камышников.
Алина поблагодарила знаменитого исследователя за интересную встречу и поис-кала глазами в сумраке церкви Николая. Боголюбов интуитивно понял, чего хочет Али-на, и подошел к профессору с намерением проститься. Мужчины чуть отстали на выходе и Камышников тихонько, чтобы не слышала девушка, сказал своему ученику:
- Редкая тургеневская барышня. Береги это сокровище и никому не отдавай его.
- Сергеич! Невозможно! Она моложе меня почти на тринадцать лет!
- Эка невидаль! Тебя только это останавливает?
- Конечно, а что же еще?
- Ну, может, у такой красивой девушки поклонник имеется?
- Не знаю, она ничего такого не говорила, хотя…
-   А если не говорила, то не прозевай своего счастья! Оно не всем встречается, по-верь старику.
Николай смущенно улыбнулся и пожал учителю руку.
На обратном пути Боголюбов был задумчив. Вот уж воистину пути Господни неисповедимы. Событиями управляет случай. А кто управляет случаем? Догадаться не сложно! Сейчас в его естественно религиозной душе укреплялось осознание, что за ве-реницей случайностей стоит твердая направляющая рука Провидения. Он думал об Алине. Сопротивляйся, не сопротивляйся тому, что сейчас происходит в его душе – все равно конец будет один. Он пропал! Не потому, что Камышников посоветовал ему не прозевать своего счастья, а потому, что знал  из разных  мудрых источников – счастье, птица своенравная. В его случае это была пока лишь теория, но переходить к практике общения  с этой птицей было страшновато. Понятие «любовь» ассоциировалось у него с работой. Только с некоторых пор он стал замечать, что этого для счастья недостаточно. Любовь ранит, но она делает тебя настоящим – говорят восточные мудрецы. Он до сих пор избегал ее острых уколов. А теперь кто-то там, наверху, кто управляет миром, бро-сает ему вызов!
Боголюбов, наконец, первый раз в своей жизни, почувствовал, что готов этот вызов принять!
Время от времени он отрывал взгляд от дороги и поглядывал на свою спутницу. Алина тоже о чем-то думала и оба они не хотели нарушать тишину, в которой  шел мол-чаливый разговор их душ. Николай испытывал умиротворяющую радость, что рядом с ним находилась эта странная, не похожая на других, девушка с фиолетовыми глазами. Их встреча - удивительное смещение эпох и стопроцентное попадание в десятку. Он готов был благодарить Бога за то, что девушка бросилась под колеса именно его автомо-биля, и что он, по настоянию Елизаветы Матвеевны,  взял ее на раскоп.  Матушка просто провидица! - подумал Николай, - если бы  не она, то я никогда бы не узнал  ни Алину, ни ее тайну. Ему стало страшно оттого, что они могли не встретиться, что девушка вчера хотела  проститься с ним и исчезнуть навсегда. И это был бы непоправимой ошибкой. Самым страшным пробелом, провалом его жизни! Да! Если эта синеглазка исчезнет, ему будет очень плохо! Николай решил прервать затянувшееся молчание, и осторожно прикоснулся к ее руке:
- Алина, ну как вам поездка? Вы рады?
- Спасибо! Я просто счастлива. Правда, мне трудно сейчас переварить всю полу-ченную информацию, но я справлюсь!
- А я рад, что встретил вас. Мы сейчас связаны с вами одной цепью, одной целью. Нам нельзя расставаться. Предлагаю вам принять участие в расследовании тайны медальона. Хотите стать моим самым главным ассистентом?
Алина робко улыбнулась Николаю:
-  Мне неизвестно, в чем заключается работа ассистента. Я ничего не умею делать и вряд ли смогу быть вам полезной. Не хочу разочаровывать вас своей никчемностью.
-  Надо попробовать, только так узнаете, годитесь вы для чего-то или не годитесь, другого способа нет.
- Вы, правда, так думаете?
- Правда.
- И вас не смущает, что я полный профан в вопросах истории?
-   Не смущает. Ведь никто и не требует  от вас этого знания. Вам просто нужно по-мириться с родителями, расспросить их обо всем, что они помнят, может быть, найти дома какие-нибудь старые документы, которые прольют свет на интересующие нас со-бытия, вот и все.
- И все? – переспросила Алина.
- Да, - подтвердил Николай.
- Хорошо, в таком случае я согласна.
- Ну, вот и славно, - обрадовался Боголюбов.
Алина подумала, что Николай сам того не подозревая, помог ей определиться. Он просто подсказал, как быть дальше. Ей нужен был повод, чтобы позвонить родителям, открыть возможность примирения. И этот повод появился. Самое лучшее, сейчас же прекратить мучить неизвестностью отца и мать, поехать домой, и вымолить у них прощение.
-   Может, вы подбросите меня до города? –  неожиданно попросила она Нико-лая.
-   Как, сейчас? – расстроился он, в душе совершенно утвердившись, что с сего дня они с Алиной не будут расставаться, - но, мы же назначили встречу с Олегом, ты разве  забыла? - Он перешел от волнения на «ты», не заметив этого, потому что в мыслях уже давно принял Алину за самого близкого человека.
-  Ой, правда! А что же делать? – смутилась его милая спутница, - мама, конечно,  волнуется…
  -   Возьми мой сотовый. Сообщи родным, что ты жива и здорова. Объясни, что сейчас приехать не можешь, что поживешь некоторое время на даче у друзей. Мы, ведь, друзья? – спросил он Алину, протягивая ей телефон.
- Да, - искренне подтвердила девушка.
Он слушал, как Алина оправдывается перед  родителями по поводу своего исчез-новения, как успокаивает и утешает их. И поймал себя на мысли, что ужасно боится то-го, что она когда-нибудь неожиданно исчезнет - уедет домой, выйдет замуж или еще что-нибудь этакое выкинет. Он даже вспотел от волнения.  Каким образом заставить Алину остаться? И вдруг понял, чего ему больше всего хотелось. Ему хотелось, чтобы она осталась с ним навсегда. Именно так – навсегда! Не отпускать девушку от себя ни на минуту! Так и следует поступить!
Легко сказать! А как это сделать? Вечером приедут гости, родные. Он должен по-знакомить ее с семьей. В конце концов, вечерний ужин Николай затеял из-за нее. Да и случай в лесу, который напугал Алину, еще требует своего объяснения.
Мысли его плавно перескочили на житейские темы. Он уже предвкушал прият-ные семейные посиделки, в которых не принимал участия  несколько лет. То одно, то другое отвлекало его от поддерживания родственных отношений со старшим братом Михаилом, его женой Ксенией, с племянником Олегом, с шумным Олеговым семей-ством. В этом отчуждении немаловажную роль сыграл развод с Ириной. Николай интуитивно оберегал себя от расспросов по этому поводу, от сочувствия и от советов родственников. Но теперь ему показалось все это такой ерундой, что он  глубоко и радостно вздохнул, почувствовав, как освободился от каких-то ненужных и вредных пут, не дававших ему свободы.
Алина, поблагодарив, вернула ему телефон и произнесла неожиданную фразу:
- Вот,  дурак.
- Я – дурак? – удивленно переспросил Николай.
- Нет. Антон дурак.
- А кто такой Антон?
- Он считает себя моим женихом.
- У тебя есть жених? – с потерянным видом спросил Боголюбов.
- Вроде бы есть, - пожала плечами Алина.
- Что значит – вроде бы?
- Он считает, что есть, а я считаю, что нет, - искренне ответила девушка.
Вот те раз! Николай тряхнул головой, отгоняя противоречивые чувства. Он давно в общении с женщинами установил свои правила: не брать на веру их слова, а смотреть на поступки. Но сердце, которое совершенно непроизвольно сжалось при сообщении, что у девушки есть жених, неожиданно сбилось с ритма. Ощущения были непривычны и неприятны. Боже мой, это, наверно, ревность! Незнакомое чувство собственника! Только этого ему не хватало! «Любовь нечаянно нагрянет…», - вспомнил он. Неужели? Где любовь, там и ревность? Ему не семнадцать! Просто смешно. Он никогда не произносил этого слова. Не было повода. До сих пор подобные чувства не смущали его душу. Много ли нужно времени, для того, чтобы понять – это ли есть любовь? Дожив до тридцати восьми лет, он, оказывается, не знал самого главного. Захотелось убедиться, что это так,  и что Алина чувствует то же самое. Однако вместо долгого выяснения отношений Николай произнес совсем не то, что хотел произнести.
-     Искупаться хочешь? – с улыбкой спросил он.
-    Хочу, - удивилась девушка и радостно захлопала в ладоши, потом смутилась и тихо сказала: – у меня нет купальника, это ужасно.
Они, не сговариваясь, посмотрели друг на друга. Глаза Алины как лучики солнца, обогрели его. Сердце Николая словно настроилось на нужную волну. Волна эта смыла его неуверенность, все предыдущие сомнения, и он почувствовал себя счастливым.
-   Ты чудо! – выпалил он неожиданно для себя и так же неожиданно спросил:
-  Хочешь навсегда остаться со мной?
Замер, ожидая ответа. Посмел же сказать! Он никогда не ощущал себя рыцарем «бури и натиска». А тут такой пассаж! Как она прореагирует на этот прямой вопрос? Скажет: «Ничего себе заявочка»? Испугается? Смешная, милая, боязливая девчонка! Ес-ли испугается, значит, он совсем ничего не понимает в отношениях мужчины и женщи-ны. И тут Ирина была права. А, если она не права? Нет, этого не должно быть, чтобы, такие как Ирина всегда были правы! Что же ответит Алина?  Это очень важно для него. Вопрос совсем не праздный! В их роду все мужчины поздно встречали свою любовь, что было одновременно и радостью и наказанием. Как мало оставалось времени, чтобы насладиться этим даром любви. Жизнь мужчины и так коротка, а мужчина, который старше жены на десяток с лишним лет, рискует оставить свою любовь на земле в полном одиночестве. Как оставил его отец Елизавету Матвеевну. Все любимые женщины – вдовы. Несправедливо. У женщин большая сила сопротивления разным испытаниям, потому что они ответственны за продолжение рода! А ответственность дается ВЫСШЕМУ СУЩЕСТВУ. И не надо споров, кто выше, мужчина или женщина? Господь избрал женщину. Это ей он дал возможность зачать и выносить новую жизнь! Женщины спокойно и достойно решают свои проблемы, проблемы детей и еще те, которыми загружают их мужчины. При этом живут на десять, пятнадцать лет дольше. Сознавать, что ты оставишь любимую одну решать все жизненные проблемы, потому что век твой короче, потому что ты много старше ее, потому что любовь – птица капризная и приходит не тогда, когда ты готов, а когда  она сама захотела залететь к тебе - нестерпимо. Если бы он сейчас был двадцатилетним! Именно так. Для женщины, которой двадцать пять – подойдет двадцатилетний муж! Тогда они умрут в один день! Алина – прекрасная птица, залетевшая к нему слишком поздно. Отрицательный ответ будет справедливым. Николай напряженно смотрел на дорогу, боясь отказа Алины.
Однако Алина, почти не раздумывая, искренне и просто сказала:
-   Да, я хочу остаться с тобой.
Боголюбов облегченно вздохнул. Ну что ж! Она согласна принять то, что приго-товила ей судьба. Она взяла на себя ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Она – искренняя, на-стоящая! Не зная, где они в данный момент находятся, Боголюбов неожиданно повернул машину на проселочную дорогу. Как оказалось, эта дорога вела к речке, которая впадала в Ладожское озеро.
-  Мы найдем такое заветное место, - взволнованно сказал он, - где нет никого, где можно купаться нагишом. Ты когда-нибудь купалась нагишом?
- Нет, - смутилась Алина.
Его рука нежно опустилась на руку спутницы и сжала ее. От прикосновения Ни-колая  внизу живота у Алины что-то екнуло, а тело стало каким-то ватным, чужим. По-добного с ней никогда не случалось! Она не отняла руки, боясь признаться себе, что ей хочется не только, чтобы эта рука всегда сжимала ее руку, но и чего-то такого, что бы сняло тяжесть, возникшую внизу живота. Ей хотелось, чтобы этот большой и красивый человек обнял ее и не выпускал из своих рук никогда. Чувство, которое к ней пришло, не походило на известные ей до этого дня чувства. Возможно, это был какой-то древний инстинкт, который неумолимо, неуклонно влек женщину в объятия мужчины. Она сидела, боясь пошевелиться,  и точно знала, что через некоторое время произойдет то, что раньше всегда до смерти пугало ее.
 Николай  на несколько минут отвлекся, выбирая место для купания, и остановил машину.
 Когда они вышли к реке, оба совершенно были готовы немедленно упасть на траву и отдаться друг другу. Алина видела, как Николая трясло от желания, когда он, закрыв глаза, стал нежно целовать ее в шею, в мочку уха, в глаза и только потом – в гу-бы. Это были новые волшебные ощущения, совсем не такие, которые Алина  недавно испытала. После того, самого первого в ее жизни интимного опыта с Антоном, у нее осталось чувство гадливости к самой себе и полное неприятие подобных отношений в дальнейшем. Как ни уговаривал ее Антон, что первое впечатление обманчиво, что надо повторить опыт, она ни за что не хотела еще раз видеть некрасивость обнаженного его тела, багровый, налившийся кровью фаллос, еще раз переживать отвращение к  ускоря-ющимся судорожным движениям, к его победным воплям на вершине физиологических конвульсий. Из-за этого ужаса люди кончают жизнь самоубийством? Пишут бессмерт-ные саги? Сочиняют восторженные поэмы? Какой кошмар. Ведь это же сплошной об-ман! Она что-то не понимает в существующем мире. Мир этот отвратителен. Зачем Гос-подь так пошло обставил момент любви, продолжения рода? Это должно как-то иначе с людьми происходить. Животные не сознают, что делают. А люди  – «по образу и подо-бию» сотворены. И тут такой сбой в системе. Такой прокол. Система выдумана не-ловкой фантазией скопца, кастрата, евнуха, выхолощенная энергия которого приняла уродливые формы и выразила их  в таком извращенном виде! Соединить выделительную систему с системой продолжения рода, с великим средоточием любви! Ошибка, которую возвели в ранг наивысшего счастья, дарованного Создателем! Сам бы он попробовал! Пережил этот стресс!
 Антон с того самого дня делал все, чтобы привести их отношения к свадьбе. Он даже силой повел Алину в свадебный салон «Галена», который располагался на первом этаже ее дома по улице Победы.  Невысокая голубоглазая женщина, приветливая и обаятельная, предложила ей на выбор самые изысканные, самые красивые платья, но Алина, представив себя в роли невесты Антона, решительно отказалась их примерять.
А сейчас, на берегу какой-то неизвестной речки, среди мягкой зеленой травы, с Алиной происходило что-то непонятное. Ей хотелось плакать! Плакать от радости и восторга! Она ощутила себя невесомой! Парящей! Она слышала щебетание птиц, шелест легкого ветерка, доносившего пряные запахи полевых цветов. Она вдыхала этот мир в себя, и дыхание наполняло ее обещанием необыкновенного счастья! Зов природы туманил сознание. Ласковые руки Николая все больше распаляли ее, все больше повергали в нежнейшую истому. Эта истома блокировала разум и освобождала тело от многолетнего оцепенения. Она глубинным инстинктом вдруг поняла, как отвечать на поцелуи мужчины, когда язык Боголюбова раздвинул ее зубы. Тихо и сладко застонав, она закинула свои руки ему за шею, а ноги сами раскрылись в старую как мир позу, в которой она без стыда приняла в себя Николая. Острое, терпкое чувство воссоединения с ним, единственным, ее кармической половинкой, как удар молнии, пронзило ее неразбуженное сердце, и ей стал понятен замысел Бога! Вздох удовлетворения вырвался из ее губ. Душа ее обрела покой, словно достигла, наконец, родной гавани.
Потом они, взявшись за руки, нагишом побежали к реке. И долго плескались, ра-достно смеясь, от охватившего их восторга. Для них обоих этот сексуальный контакт сделал то, что не могли сделать ни творческая работа, ни любовь к искусству. Освещен-ные любовью, оба вдохнули  живительный кислород, обрели друг в друге недостающую половину. И это воссоединение сразу сделало их жизнь полноценной, высвободило  энергию, дремавшую до этого в каждом. «Я люблю»! – крикнула Алина что есть мочи, воздев руки солнцу, и засмеялась. Она обнаружила, что страхи, преследовавшие ее до сих пор, куда-то сами собой улетучились. Николай подхватил ее на руки и, целуя, вынес из воды. Он понял, что женитьба на Ирине и развод с ней, это всего лишь прелюдия к жизни, один из эпизодов воспитания его души Высшими силами. Каждый должен был пройти свой нелегкий путь, чтобы заслужить счастье!
Через полчаса, даже не расчесав мокрые, спутанные волосы, они натянули бро-шенную на берегу одежду, сели в машину и обнялись. Николай вел автомобиль до Ки-ровска, одной рукой придерживая руль, другой рукой обнимая Алину. Они чуть не за-были, что надо заехать на рынок и купить  продуктов для вечернего ужина. Спохватив-шись, Боголюбов развернул машину. Он остановил автомобиль напротив павильона «Мясо. Рыба».
-  Я, наверно, выгляжу полным идиотом? – взглянув на свое счастливое отраже-ние в зеркале, спросил он. Фиолетовые глаза девушки в ответ брызнули веселыми  лучиками:
- Думаю, ты будешь не единственным, кто достоин носить это звание.
Алина не пошла с ним. Она не хотела бродить в праздной толпе, боясь расплес-кать среди множества чужих людей то счастье, что поселилось в ней сейчас. Она обере-гала свою тайну, свой восторг и с нетерпением ждала возвращения Николая. «Он мне родной, он единственный, - повторяла она про себя. И поняла, что всю жизнь ждала только его. С несчастным Антоном предстояло неминуемое объяснение. Но это объяс-нение показалось ей мелочью по сравнению с тем, что обрела она с Николаем. Любовь выбирает достойных из многих живущих. Выбирает сама и устраивает им встречу. Из-бранных немного. Счастье надо заслужить. Как в старой сказке – пройти через потери и многие испытания. Ссора с родителями, ужас, что она пережила в лесу, были не случай-ны. Все это вписывается в великий замысел Судьбы. Перед большой радостью людям даются большие уроки. Об этом говорил отец. Те, кто преодолеют испытания – будут вознаграждены. Все ясно и просто. Все справедливо.
 Она опять обвела рыночную площадь полными восторга глазами. Пестрая толпа, как пчелиный рой, гудела. В этом монотонном гуле невозможно было выделить чей-то один, самый главный для нее голос. Она попыталась разглядеть среди рыночной суеты высокую фигуру Николая. Но тут подъехал грузовик и заслонил от нее угол обзора. Алина вздохнула и стала рассматривать автомобили на стоянке. Водители дорогих ино-марок лениво и вальяжно покидали салоны своих машин, уступая зову другой страсти – желанию вкусно поесть. Если бы можно было этого избежать, покупать, не выходя из машины, как это практикуют в Японии, то многие из них предпочли бы избавить себя от подобных хлопот. Не зная, зачем Господь дал им ум, эти люди хорошо усвоили,  зачем им желудок. Для удовольствия! А от ума какое удовольствие? Никакого. У каждого – своя правда.
Вдруг ее глаза запнулись на ярко-зеленом пятне. По спине прошел холодок. Она еще не успела осознать, что так встревожило ее, как безотчетная тревога мгновенно за-полнила все ее существо. Внимание Алины привлек автомобиль, который стоял наиско-сок от нее. Странный, идиотского цвета. Он напомнил ей тот, что был на полянке в лесу, когда она увидела двух мужчин, забрасывающих землей вырытую яму. Она тогда испугалась этих копателей и побежала. Да точно. На площади стоял «жигуленок» редкого ядовито-зеленого цвета. Такой цвет, ни с каким другим не спутаешь! И кузов четвертой модели – пикап, тоже не спутаешь! Алина вздрогнула и резко отпрянула от окна. Неужели за ней следят? Она сжалась в комочек, с нетерпением и страхом ожидая возвращения Николая.
Николай скоро вернулся весьма довольный. В субботний день на рынке, который переполнен гражданами, жаждущими вкусно поесть, найти хороший кусок мяса, весом почти пять килограммов, было несомненной удачей.
-   А вот и я! – радостно воскликнул он, но, увидев испуганную Алину, заволно-вался: - что случилось?
-   Скорей садись в машину, поехали, - заторопила она, - видишь вон ту «четвер-ку»? Это, кажется, машина бандитов. Я заметила ее вчера в том злосчастном лесу. Наверно, за нами следят. Копатели каким-то непостижимым образом вычислили меня. Может, по номеру машины, может, по твоему номеру, если срисовали его. Теперь и у тебя начнутся неприятности.
-  Ну, это мы еще посмотрим, - усмехнулся Николай, выруливая со стоянки на трассу.
Через минуту ядовито-зеленый автомобиль двинулся следом.

Глава 9

Как на море синем, окияне
Бел-горюч лежит камень Алатырь,
Никому этот камень не ведом,
Под ним скрыта могучая сила.

Дорога к Суздалю шла мягкими увалами. Утренний туман еще закрывал вершины лежащих впереди холмов. В низине, слева от дороги, плыли, словно окутанные мягким лебяжьим пухом, могучие деревья. Там, за деревьями, было скрыто от рыщущих бедо-вых людей подворье богатого мечника, боярина Онисия Сухдолича. Ждал Андрей от Онисия посланцев.
Отправил княжич Андрей своего личного телохранителя Кузьму в начало обоза с приказом остановиться. Под охраной десяти дружинников князя Юрия в крытой по-возке ехала боярыня Евдокия, с ней няньки и мамки. Двигался обоз в Суздаль, столицу княжества. Андрей мягко сжал бока своего белого жеребца, тронул поводья, и конь легким броском взлетел на холм. Отсюда, как на ладони открывался простор Суздаль-ской земли. Эта земля щедро отдавала свои богатства, кормила и одевала не только княжих людей, но и всех работящих сходцев из южного края. Там, на юге, землепашцу приходилось не сладко. Житницы, возделанные им,  топтали копыта тысяч коней  ди-ких кочевников, не давали собрать урожай ясы, торки, половцы. Жгли скирды, конюш-ни, дома, овины; грабили погреба, отнимали нажитое с таким трудом добро. Уходили люди из теплых благодатных краев в суровую северо-восточную землю. Уходили  с од-ной лишь надеждой – здесь никто не разграбит, не разорит их семейное гнездо.
На дороге показались всадники. Андрей оглянулся. В сопровождении десяти мо-лодых отроков подъехал к обозу сын мечника Онисия Сухдолича – Михна. Семнадцати-летний Михна грезил военными подвигами, и все уши прожужжал отцу, что хочет служить не в «старшой» дружине князя Юрия, а в «молодшей» княжича Андрея. По закону неспокойного времени каждый боярин должен был явиться по первому зову князя «конным, людным и оружным». Князь Юрий Долгорукий с сыном Глебом да со Свято-славом Ольговичем уже двинули полки в сторону Переяславля, угрожая Изяславу, а Ан-дрею поручили сопровождать боярыню Евдокию. В последнюю встречу на Москве-реке между отцом и вятским воеводой Кучком пробежала «черная кошка». Не подчинился Стефан Кучка отцу, не поехал на рать с Изяславом, а стал сноситься со Всеволодича-ми. Братья Владимир и Изяслав Всеволодичи, те, что обидели Святослава Ольговича,  теперь примкнули к Изяславу Мстиславичу, боясь мести князя Юрия. Юрий Владимиро-вич, Мономахов сын, по старшинству имел права на Киевский стол и не хотел упускать представившейся возможности побороть племянника своего Изяслава.
 Уж очень скор на решения был батюшка. И войну за Киевский стол затеял, и дела сердечные сюда впутал. В последней встрече с боярином Кучкой, князь Юрий, при-няв много вина,  без всякого стеснения отбил Евдокию у тысяцкого. Объявил, что дочь, которую родила боярыня – это его кровь. Заберет он Евдокию с маленькой девочкой в Суздаль. Хотел старый боярин меч обнажить, да дружина князя Юрия путь ему пре-градила. Сильно обидел отец воеводу Кучку. Не стерпев беззакония князя, сплетен да насмешек людей, Кучка неожиданно уехал искать поддержки у Изяслава, злейшего вра-га Юрия. Заплелось все в борьбе интересов, запуталось. Так и не увидел в тот раз Ан-дрей Иулиту, запертую в тереме на сто замков разгневанным Кучкой.
- Мир тебе, княжич, - спешившись, поклонился Андрею Михна, - прими нижайшее послание отца моего, боярина Онисия, - и он протянул грамотку, запечатанную воско-вой печатью, на  которой был оттиск фамильного перстня боярина. Андрей сорвал пе-чать и прочитал послание. Онисий просил испытать сына на княжеской службе, не жалеть молодца, а учить его ратному делу.
-  Трогай, - отдал команду головным  князь Андрей, и обоз последовал дальше. До Суздаля еще верст десять осталось. Кузьма понемногу отстал от Андрея и пришпорил коня вряд с повозкой боярыни. Приглянулась ему девица одна, что в свите боярыни находилась. Звали девицу по-гречески Хриса, а на русский лад ее имя переводилось как Злата. Истинно золотые волосы были у Златы. Собирала девица  прекрасные волосы свои в длинную косу. Перевязана коса была внизу серебряными бубенцами. Через лоб шло увясло из византийской парчи, а по бокам его звенели спиралевидные, золотые наушни-цы. Улыбалась девица смущенно Кузьме, и на щеках проступали милые ямочки. Не мог оторвать глаз молодой дружинник от ямочек Хрисы. Так и ехал, свернув голову набок. Хорошо, что конь умный был, на девиц не заглядывался, а ехал как надо, с дороги не сво-рачивая.
Улучшил минуточку Кузьма, когда боярыня по надобности остановку попросила, да и выпытал у Хрисы, чья она дочь.
-  А Михайлы Ивановича Репня, суздальского посадника. К боярыне Евдокии, сестре батюшкиной, на Пасху приезжала, да задержалась по болезни. Теперь вот, сла-ва богу, поправилась уже, домой в Суздаль еду.
- Что за лихо на красавицу накинулось? – бесхитростно спросил Кузьма.
-    Поскользнулась на крылечке, ногу подвернула, да волхвы вятские беду мою по-правили. Теперь не болит нога нисколечко.
- А что, девица, просватана ты, или нет? – напрямик спросил Кузьма.
- Еще не просватана, - зарделась Хриса.
-   Такая красота и не просватана? – удивился княжий гридь, - видно, Господь побе-рег тебя для достойного человека.
Почесал Кузьма в раздумье затылок, сдвинул шапку на глаза. Конь под седоком решил надобность справить. Хриса смущенно отвернулась. Кузьма водрузил  шапку на место и  произнес: - Если я  сватов в Суздале к твоему батюшке пошлю, не испугаешься замуж за меня пойти?
Оглядела Хриса статного молодца. Цепкий девичий взгляд разглядел и шапку, со-болем отороченную, и богатый плащ на плечах, и меч, в расшитых кожаных ножнах, торчащий за правым плечом бронзовой рукоятью вверх, и малиновые сапоги с серебря-ной пряжкой, и ладную посадку на гнедом коне. Закраснелась Хриса и опустила ресницы в знак согласия.
-   Меня Кузьма Крышата зовут, запомни, Хриса, - наклонившись к девице, жар-ко прошептал в ухо княжий телохранитель.
Вдруг запричитали мамки и няньки, сопровождавшие боярыню Евдокию «до вет-ру». Бежали от леса к обозу, махали растерянно руками и кликали князя Андрея.
Кузьма понял, что случилось неладное. Ударил коня шпорами в бок и вслед Ан-дрею пустил гнедого. Сорвались с места и другие дружинники.
-  Беда,  княже, беда, - заплакала кормилица,  - Кучковичи в лесу на нас налетели, Евдокию умыкнули, поперек коня бедняжку бросили, в Москву повезли.
- Догнать, - играя желваками, приказал Михне Сухдоличу Андрей, - наказать Кучковичей за своеволие, а боярыню в Суздаль доставить.
Михна, гордый первым поручением князя, устремился с несколькими дружинни-ками вдогонку за похитителями. Через минуту и след их простыл.
- Я обоз дальше поведу, - обратился к людям Андрей. Он сдерживал своего горя-чего коня, который тоже стремился вскачь, - дитя малое негоже на дороге оставлять.
Только минуту размышлял Андрей, кусая упругий ус, что ссора отца с Кучкови-чами, умыкновение Евдокии и лично для него неприятными  последствиями грозят. Те-перь уж точно Иулиту ему не видать. Кровь невинная пролиться может! Разведет их с Иулитой кровь та по разные стороны Законы кровной мести еще живы на  Руси. Во-преки Русской Правде, а иногда и благодаря этим законам регулируется порядок в кня-жествах. Воевода Кучка, как загнанная дичь, от охотников Юрия бежит. Вряд ли уце-леет боярин в охоте этой. Только и батюшке-князю не сладко сейчас.
- Кузьма, - обратился к любимцу Андрей, - к Юрию Владимировичу скачи. Верни его с пути, да скажи, что множатся противные дела в вотчине его. Сам пусть ухищ-рение сие рассудит.
- Воля твоя, княже, - поклонился Кузьма. Оглянулся на Хрису, простился с ней глазами, и махнул дружинникам, чтобы следовали за ним. Все планы окаянные Кучкови-чи нарушили. Ишь, чего, уметы собачьи,  удумали? Противу князя Юрия встали! Да не сдобровать им в этой брани, видит Бог!
Выглянула из повозки княжна Ольга, четырнадцатилетняя юница, сводная сест-ра Андрея. Поинтересовалась у брата, что за шум? От всех этих криков да суеты проснулась малышка, дочь Евдокии. На руках у няньки Ефросиньи девочка  тихо спала всю дорогу. Может, страх похищенной матери непостижимым образом ребенку пере-дался?  Андрей взглянул на сморщенное личико, готовое заплакать и подумал: - «Видно, вправду сестра мне она. Иначе бы Кучка не бросил дитя. Коль надумал умыкнуть, умыкнул бы обеих. А боярыне Евдокии сейчас не позавидуешь, страшные муки несчаст-ную ждут. Ежели не успеет Михна догнать Кучковичей, с неверной женой старый во-ин Стефан Иванович руками сыновей, как пить дать, рассчитается.
Андрей дал приказ следовать обозу дальше. Думы одолевали его. Экая напасть. Своевольники какие Кучковичи! Михна должен постараться опередить похитителей. Встретить их на дороге надо. Пока подмога к Кучковичам не пришла - силой отнять боярыню. Из московского терема ее уже никак не вызволить. Там ворота не откроют, челядь боярина Кучки дружину не пропустит. Лучше бы, конечно, верного Кузьму за бо-ярыней было послать, да Михна к князю Юрию дороги не знает. Вот в том и загвоздка. От Михны сейчас  судьба самого Андрея зависит. Не запорол бы порученное дело! Гос-поди, на все воля твоя, - воскликнул в сердцах молодой князь.
Нянюшка Ефросинья покачала, готовую заплакать малышку, запела колыбель-ную песенку, та и уснула вскоре. Положила она дитя княжеское в люльку и задумалась.
Ведь не старая еще, сороковины недавно прошли, а все чаще в последнее время видит Ефросинья странные сны. И такая жалость, как проснется, на нее нападает, что сил нет. То Олекса молодым приснится, то дети, будто живы все. И сама она в снах этих девичью косу не расплела еще надвое. Так ярко все, что давно прошло, видит-ся. И первый грех с Олексой часто вспоминается. Хотя, по старым законам и не грех это совсем. Испокон веку купальская ночь любовными игрищами парней и девок закан-чивалась. Если догонит девицу любимый, тут все меж ними и происходило. Самый что ни на есть, священный брак это был. Утром, когда солнце, проснувшись, играло всеми цветами радуги, скакало и погружалось в воду – купалось и вновь появлялось -   приводил парень девицу к матери, благословения на долгую жизнь, на  добрых детей просил. А уж тех, кто чудеса видел, как деревья с места на место переходили, да цветок папоротни-ка огненный распускался – долгая и счастливая жизнь ждала. Им с Олексой цветок тот не попался. Вздохнула Ефросинья. Сейчас другие времена. Девушек, по христиан-скому обычаю, в теремах запирают, чтобы не смущали они тех, кто мужское платье носит. Бесовским отродьем зовут. Перестали почитать женщину, как Прародитель-ницу рода, как Великую мать. Огрубели нравы людей. Сильные - над слабыми насилие творят, слабые - хитростью и коварством выживают.
Вспомнился Ефросинье  тот давний день Аграфены-купальницы, когда накануне Купальской ночи люди бани топили, парились да мылись. В этот день и в реках купания начинали. А в ночь на Ивана Купала на берегах обрядовые костры жгли, и молодые пры-гали через них. И она тогда, совсем юная, перед Купальской ночью в росе купалась и ог-нем очищалась. Обряд, завещанный предками, совершала. А после костра убегала она от Олексы и думала, что само счастье ее догоняет. Полюбили они в эту ночь с Олексой друг друга. Утром, как солнышко встало, на поклон к родителям пошли,  благословения у матерей попросили. Ушла Ефросинья в дом Олексы жить. Хорошо жили они, ладно. Олекса на княжом дворе ковалем работал. Коня подковать, кольчугу изладить – ма-стер был. А как-то принес ей купавку, но не живую. Сам выковал ее. А уж всяких ков-шичков, топорищ, коньков для крыш, оберегов переделал – не счесть. И все с мастер-ством особым. Его вещи знатоками ценились. Но простудился Олекса однажды в кузне зимой, заболел, да и помер вскоре. Она с малым Ильюшкой на руках слезы горючие у мо-гилы его долго лила.
  Загрустила Ефросинья, посмотрела на спящее дитя. Ну, за что девочке этой участь сиротская досталась? Дитя малое, дитя невинное,  грехов не чает! Однакож, за вину других наказана Вышним будет. Сердцем ведала Ефросинья нелегкую ее судьбу. Хорошо, коль при ней малышку оставят. Уж она не даст, чтобы лазоревые глазоньки этой красавицы слезами затуманились. Пусть господа, коль им так хочется, дерутся, она девочку от козней их своей любовью оградит!
 Подумала нянюшка, что не простит князь Юрий своевольного боярина, хорошо она характер Юрия знает. Вот и ее он от дома теперь навсегда оторвал. Переполоху во Владимире было, когда в княжий двор Евдокию привезли. Прибежал к ней в светлицу Ильюшенька, единственный сын ее, служивший у князя. Еще отроком взял его Юрий  к себе - ведать княжеским платьем. Проговорил сын прямо с порога, запыхавшись от скорого бега:
-   Собирайся, матушка, поедешь с Андреем в Суздаль. Не доверяет князь свое дитя боярской кормилице. В сговоре с Кучковичами она может быть.
А княгиня Елена, супруга Юрия, вышла в высокие сени, посмотрела сквозь резные балясины на весь этот переполох, на соперницу свою Евдокию, и удалилась молча в па-латы. Не хотела скорбь свою челяди показывать. И ей недолго родов ждать осталось. Только вряд ли рада будет она нелюбимому ребенку. Князю Юрию до будущего дитя и дела нет!
Няня Ефросинья выглянула из повозки. Растянулся обоз. Впереди три мечника ехали, за ними Андрей. В середине обоза – повозки с женщинами, позади остальная дружина строй держала. Не выпускал молодой князь из поля зрения ни дорогу, ни лес, ни раскинувшиеся за увалами дали. Туман давно рассеялся, и солнце освещало верхушки синеющих впереди холмов.
Глядя на князя Андрея, которого нянюшка любила как сына, она вспомнила как кормила грудью его, как берегла от разных болезней, как пела песни долгими зимними ночами. Вырос ее княжич. Добрый молодец и умник стал. Как ладно сидел Андрей на белом своем жеребце!  Да и у коня его -  сила была и гордая красота. Словно знал конь, что не простого седока везет, а под стать себе - нетерпеливого и властного. Повлаж-нели глаза нянюшки.  Опять про молодость вспомнила. Уравновешенный и рассудитель-ный Олекса хорошим хозяином был, да не дал  им Бог счастья в детях. Умер первенец, потом девочка, за ней еще один сын. Только, когда Илья родился – выжил. Может, по-тому, что у княгини Сбыславы в это же время родился Андрей. Так и кормила Ефроси-нья двоих молодцов, словно всю нерастраченную прежде любовь вместе с молоком им отдавала. Вырос Илья в княжеском доме и все что-то угольками на дощечках рисовал. Любил всякие пряжки да пуговицы на платьях дружинников рассматривать, колты де-вичьи, да обереги на поясах сильный восторг у него вызывали. Заметил князь Юрий его любовь к красоте, да и назначил мятельником. Принес Илья как-то князю Юрию рису-нок фибулы. Необыкновенный узор и застежку хитрую сам придумал. Удивился князь лепоте изображения и приставил Илью к одному киевскому еврею-ювелиру, науку  по-стигать. Тот ювелир давно сбежал из Киева от ненавистных кочевников и во Влади-мирской земле надежно обосновался. Обрадовался первому ученику. Так и стал Илья подручным у мастера-ювелира.
Ефросинья от воспоминаний задремала, и приснился ей давно покинувший этот мир Олекса. Молодой, сильный, со светлыми кудрями, перевязанными поперек лба тесь-мой. Ловко рубил Олекса дрова, время от времени вытирая со лба рукой пот, а она,
совсем еще девчонка, только-только расплетшая косу надвое, сидела на крылечке. Вы-шивала  первенцу  рубашку, любовалась мужем, а первенец толкался ножками под серд-цем. И такое счастье было разлито вокруг, какое дается людям только во сне.
Заржали кони. Очнулась Ефросинья. К чему тот сон она видела? Может, время пришло о молодости печалиться? А может, к перемене погоды покойные снятся? Подъехал к повозке  Андрей. – «Скоро Суздаль», - сказал, и опять вперед умчался. Видно, пока дремала Ефросинья, миновали село Кидекшу. Сказывал ей Илья, что там строил Юрий Владимирович свою личную (слово-то, какое) резиденцию. Еще проехали несколь-ко верст, и открылась за поворотом церковь Димитрия, во дворе Печерского монасты-ря. Единственного, не сгоревшего в XI веке от лихого набега князя Олега, Мономахова соперника. Олег сжег тогда весь деревянный город. После этого вновь отстроился Суз-даль в петле реки Каменки, неприступной крепостью стал. Глубокий ров перерезал пе-решеек, превратив речную излучину в остров. По краям рва встали земляные валы с руб-леными стенами на гребне. А древний монастырь, который они сейчас миновали, так и остался за воротами крепости.
Подъехал обоз к южной проездной башне. Стражники разглядели в проеме во-рот, что сам молодой князь Андрей впереди  на мосту стоит. Открылись тяжелые кованые створы и приняли княжеский поезд внутрь.

Глава 10

Ядовито-зеленый «пикап» следовал за машиной Боголюбова на небольшом рас-стоянии. Николай поглядывал в боковое зеркало, оценивая ситуацию на дороге. Преследователи не нагоняли их, но и не отставали. Николай повернул с трассы на дорогу, ведущую к дому.  Автомобиль, так напугавший Алину, проехал, не останавливаясь, дальше в сторону «Отрадного».
- Вот видишь, тебе показалось, - успокоил Алину Николай, притормозив у обочины, - это просто твое воображение. Постоим минут пять, проверим. Если машина не вернется, чтобы следовать за нами, значит, можно забыть об этой неприятности навсегда.
Ему хотелось, чтобы слова его оказались правдой, чтобы никакая тень прошлых страхов любимой не омрачала ее существования впредь. Он притянул испуганную де-вушку к себе и поцеловал. Алина прижалась к его плечу и сидела, поглядывая время от времени на дорогу. Прошло несколько напряженных минут. Зеленый «пикап» не появ-лялся. Алина немного оживилась.
-   Они  или жутко умные, или это просто случайное совпадение, - озвучил свои мысли Николай.
- Лучше бы – совпадение, - ответила Алина.
- Ты не заметила, кто был за рулем?
- Не успела.
-   Ну, и бог с ним! Смотри веселей! – Николай взял безвольную руку девушки, - ни-каких преследователей в помине нет, это все воображение! Поехали готовиться к пред-стоящему семейному ужину, - он тронул машину с места. Алина слабо улыбнулась ему, плохо веря в то, что странный автомобиль, следовавший от рынка за ними, лишь плод ее больного воображения. Ей тоже хотелось забыть  обо всех этих ужасных копателях могил, о неприятностях,  и ощутить всем сердцем радость  и полноту жизни.
Услышав шум подъезжающего автомобиля, Елизавета Матвеевна  отложила в сторону грабельки. Она увидела, как Николай открыл дверцу, помог Алине выйти, бе-режно обнимая за плечи. Материнским сердцем поняла, что Николенька влюбился. - «Слава Тебе, Господи», - промолвила она про себя. И обрадовалась, что не ошибалась вчера, когда, разглядев в машине девушку, закутанную в Николенькин свитер, предста-вила, что это и есть его судьба. - «Все правильно, все исполнилось,  - подумала она с об-легчением, - именно эта девушка родит мне внуков». Еще больше в ней крепло убежде-ние, что молитвы – с верою совершаемые – как духовный магнит,  привлекают чудодей-ственную силу и проявляют величие заступницы Девы Марии.
 Елизавета Матвеевна  радостно поспешила навстречу сыну и девушке.
- Наконец-то, я уже все глаза проглядела. Жду вас давно!
-    Мама, - чмокнул Николай ее в щеку, - собирай на стол. Кстати, к нам сегодня гости пожалуют. Возьми-ка этот пакет, здесь мясо на шашлык и прочее довольствие.
- Сам мариновать будешь?
- Конечно, сам.
-   Алиночка, деточка, ты не устала? (Елизавета Матвеевна уже приняла девушку всем сердцем, как собственное дитя, поэтому обратилась к ней на «ты»). - Это Нико-ленька привык мотаться, ему все нипочем, а тебе с непривычки, наверно, нелегко при-шлось? Как нога? Не болит?
-  Все хорошо, Елизавета Матвеевна, я очень довольна поездкой,  - Алина сму-щенно взглянула на Николая.
Николай обнял девушку и торжественно произнес:
-   Мама, ты сейчас удивишься, но я должен сказать одну важную вещь! Мы с Алиной решили с этого дня всегда быть вместе. Как ты к этому отнесешься?
Старушка  словно всю жизнь ждала именно этого признания, радостно всплесну-ла руками, перекрестила их, благословляя: «Мир вам да любовь». Они, взволнованные, и своим чувством, и новым состоянием, прошли в дом.
-   Перекусите, или подавать обед по полной программе, вы ведь голодные? – спросила Елизавета Матвеевна, гремя на кухне посудой.  Алина кивнула головой,  Ни-колай засмеялся:
- Ужасно голодные, до шашлыков не доживем, - и пошел мыть руки.
- А кто к нам пожалует?
- Олег обещал с семейством подъехать часикам к семи.
-    Рада! Я очень соскучилась по нему! Он совсем забыл нас, редко здесь бывает. Когда ты уезжаешь куда-нибудь, я сижу тут одна и вспоминаю ваши с Олегом детские проделки.
- Да уж, чего только в нашем детстве не было. Помнишь, мы приехали сюда Но-вый год встречать? Папа отправился в лес за елкой, а мы с Олегом и соседским Борькой, единственным местным нашим другом, на дворе в войну играли. Мороз был приличный. Борька меня и Олега сначала в плен взял, а потом в славном образе командира Красной армии – освободил. И придумал нам героическое испытание,  предложил  лизнуть чугунную перекладину ворот.
Елизавета Матвеевна  покачала головой:
-  Уж этого кошмара мне никак не забыть. Представляешь, Алиночка, выхожу я на крыльцо, а два моих сорванца на морозе прилипли к железяке мокрыми языками, и орут благим матом. Третий рядом стоит и тоже орет – от страха. Что делать, не знаю! Отрывать их нельзя – пол-языка на железе останется, а другого способа нет. Тогда ника-кой МЧС не было. Кипяток на железку вылить? Так еще хуже, ошпарить лицо им могу. В общем, решилась. Рванула сначала одного, потом другого. Кровища кругом, слезы, моему Кольке тогда всего лет шесть было. А на железке два их прекрасных языка, слов-но листья, отпечатались. Какой уж тут Новый год! Петр Петрович вернулся с елкой и повез героев в Ленинград, к дежурному отоларингологу.
Алина засмеялась и попросила Николая:
- А ну-ка, покажи язык.
Николай отложил вилку и, не смущаясь ничуть, выполнил ее просьбу.
- Доктор наук, а как у вас с дикцией, лекции студентам  внятно читаете?
- Да все нормально, - и он очень ловко продемонстрировал скороговорку: 
Стоит поп на копне, колпак на попе,
копна под попом, поп под колпаком!
- Браво, - захлопала в ладоши Алина.
-    Мама, - вдруг серьезно сказал Николай, - вот эта самая девушка, которая сей-час восторженно аплодирует мне, принадлежит к очень древнему русскому роду. Воз-можно, она родственница моего любимого князя – Андрея Боголюбского.  И свидетель-ством этого является амулет, который она носит на шее.
- Неужели? – удивилась Елизавета Матвеевна, как-то особенно внимательно   оглядев девушку.
-  Чистая правда. Покажи, пожалуйста,  медальон, - обратился к Алине Николай.
Алина послушно потянула цепочку наверх. Цепочка показалась ей удивительно легкой. Амулета на ней не было.
Неожиданно в окружающем пространстве исчезли все звуки, как будто мир вы-ключили одним щелчком тумблера. Странная тишина повисла над столом и людьми. Алина недоуменно посмотрела на Боголюбова. Николай растерялся. Что за черт? Навер-но, медальон остался в траве, где они с Алиной  любили друг друга. Хуже, если утонул в реке. Там не найти. Течение могло унести его далеко, или в топкий ил ценную вещь затянуло. Нет, он четко помнит, что видел на Алине оберег после купания. Они же голые были. Амулет висел у нее на шее. Значит, потом где-то соскользнул.
-  Потеряла, - с горечью выдохнула Алина, - я такая неудачница. Второй день только носила, после того, как мама повесила мне его на шею, - и она вдруг ясно осозна-ла, что заплатила своим оберегом за любовь. Мать говорила ей, что иногда бусы, амуле-ты, обереги рассыпаются, принимая  чей-то опасный энергетический удар на себя. В памяти всплыл ядовито-зеленый «пикап».
Елизавета Матвеевна  тоже расстроилась, глядя на детей.
- Искать поедем? – спросил Николай Алину.
Она вспомнила свой страх, и покачала головой:
-    Сегодня не хочу. Сил нет. Если я амулет в траве обронила, то до завтра он там пролежит, никуда не денется, а если в речке утонул, то ехать бесполезно, - устало про-молвила она.
Боголюбов поразмыслил и согласился с ней.
- Может, ты и права. Подождем до завтра. Олег приедет, поговорим с ним о наших проблемах. Наверняка, он нам что-нибудь дельное посоветует. Утро вечера муд-ренее. Завтра и твою машину надо бы отыскать. Не век же ей у одинокого домика красоваться!
-  Я тоже об этом думала. Только не знаю, вспомню ли я дорогу? У меня такая каша в голове.
- А мы заслуженного сыщика попросим нам помочь, верно, мама?
-    Можете на меня положиться. Я постараюсь задержать семейство Олега здесь еще на денечек, - пообещала сыну Елизавета Матвеевна.
Приняв решение, они успокоились и отправились выполнять неотложные хозяй-ственные дела. Алина и Елизавета Матвеевна занялись салатами, а Николай  - заготов-кой шашлыка. По своему личному рецепту Боголюбов готовил особый маринад – на каждый килограмм мяса – сок одного лимона, соль, перец, лук – в необходимых количе-ствах, и много зелени.
- Николенька, - вдруг вспомнила Елизавета Матвеевна, - а вино у нас есть?
-    Сумка в багажнике. Я прикупил еще несколько бутылок «сухого», за вечер справимся. А для любителей выпить чего-нибудь покрепче – водочка имеется.
-   Водочка – это хорошо. Я в вашем «сухом» ничего не понимаю, - виновато улыбнулась ему матушка.
Пес Рекс оставил свой пост и преданно вилял хвостом, наблюдая, как Николай режет мясо. Он рассчитывал на хозяйскую награду.
Алина сохраняла удивительное присутствие духа. Первый раз в жизни она не беспокоилась ни о чем. Даже о пропаже медальона. С Николаем ей ничего не страшно. Все наладится. Завтра оберег найдется. Она не будет рассказывать матери о том, что по-теряла его. В этом нет никакого смысла. Зачем волновать ее? Все будет хорошо! Алине сейчас было спокойно и безопасно в окружении любимых ею людей. Под сенью старой яблони, бросающей тень на террасу, на большом столе, они вместе занимались приго-товлением ужина, время от времени тихо переговариваясь друг с другом. И было в этом что-то такое давнишнее, знакомое, хорошее, что Алина чуть не прослезилась от нахлы-нувших на нее чувств. Это была семья, в истинном понимании этого слова. Она не ощу-щала здесь себя лишней, как это было в родном ее доме. Здесь она была не «отрезанный ломоть», а необходимая часть живого многоликого организма. Она подумала, что по возвращении домой, должна обязательно помочь своей матери разобраться в собствен-ной душе. Помочь ей изжить все те комплексы, страхи, которые мать по наследству пе-редала и ей. В основе этих комплексов, скорее всего,  лежит обида на отца, который  за многие годы не удосужился заглянуть  в душу своей жены. Каждый в их семье жил сам по себе, не раскрывая близким печалей и радостей, считая это дурным тоном. Но так не должно быть!
С внешней стороны забора раздался резкий гудок автомобиля.
- Олег приехал, - воскликнул Николай и пошел открывать  ворота.
В ограду въехал вишневый «Москвичек», из него вышел высокой худощавый че-ловек в голубой рубашке с короткими рукавами и джинсах. Он открыл заднюю дверцу и выпустил оттуда полненькую женщину с прямыми, зачесанными в строгий узел волосами и мальчика, лет десяти.  Это был Олег, его жена Валя и Артем, внучатый племянник Николая.
Елизавета Матвеевна вытерла полотенцем руки и устремилась навстречу  Олегу. Словно сыну родному раскрыла ему объятия. И Олег радостно подхватил старушку. Он почитал Елизавету Матвеевну с детства как  вторую мать.
-    Здравствуй, мама Лиза, - поставил на землю старушку Олег, - как ты пожива-ешь?
- Слава Богу, здорова, - ответила  она.
Артемка молча повис на бабушке, пока та расцеловывалась с Валентиной.
-   Ну, пошли, пошли в дом, - заторопил гостей Николай. Он хотел посмотреть, как прореагирует Олег на Алину. Девушка перед встречей немного волновалась, и напряженная улыбка выдавала ее.
- Познакомьтесь, - это моя Алина Владимировна, - представил ее Николай. Он увидел, что Олег прореагировал  как надо, по-мужски. В его глазах попеременно мельк-нуло удивление, восхищение и радость за родственника.
-  И как давно ты скрываешь от нас свое сокровище? – спросил Олег, галантно поцеловав девушке руку.
- Разве от сыщика что-нибудь скроешь? – пошутил Николай.
Валя внимательно разглядывала девушку, судя по всему, будущую родственницу, немного ревнуя ее к искреннему восторгу мужа. Но и она осталась довольна. А Артемка, бросив незнакомке «здрасьте», ускакал  во двор за  Рексом, и проблемы взрослых его больше не волновали.
Мужчины о чем-то недолго поговорив наедине, пошли разжигать мангал. Жен-щины стали накрывать на стол. Вечерний воздух сада был напоен ароматом цветущего жасмина. Гроздья белых маленьких цветов кустарника доставали до перил террасы, и запах их смешивался с дымком березовых дров и угля, горящих  в мангале.
-  Хорошо-то как! – оглядел знакомый двор Олег, - детство вспоминается. Ты не знаешь, доктор, куда уходит детство?
- А ты не знаешь, сыщик, где нам найти его? – шутливо отпарировал Николай.
- Коля - ты изменился, - сказал Олег, - человечнее стал.
-   Ничего себе ярлычок привесил. До сих пор самый человечный человек у нас был  Ленин, бывший вождь мирового пролетариата! Твой сын, наверно, и не знает, кто это такой. А мы с тобой на этот вопрос ответили бы в детстве без запинки.
- Да, меняются авторитеты, меняются приоритеты. Сплошная чехарда. У нас в Управлении такие пертурбации идут, просто жуть. Москва множит руководящих дура-ков, как всегда с особым усердием выполняя президентский наказ. А каждый руководя-щий дурак ломает систему, созданную его предшественником, как устаревшую и вред-ную для текущего момента. А мы – под козырек и должны выполнять! Устал я, знаешь, на пенсию хочу.
- Тебе до пенсии еще целую семилетку трубить надо. Чем будешь заниматься, уже решил?
- Детективы, как Маринина буду писать. Сюжетов – тьма.
- Чего это вдруг?
-    Мы, Боголюбовы, всегда со словом дружили, вот и мне недавно Муза явилась. Написал я свою первую детективную повесть, в издательство отнес. Прочитали, похва-лили и посоветовали переделать. Стиль, понимаешь, архаичный.
- Это как? – поинтересовался Николай.
-    Не пишите хорошо, - сказал редактор, - всякие там тире, точки с запятой – это экзотика для читателя. Нужны простые предложения, рубленые фразы. Вот все, что мо-жет нынче усвоить современный читающий человек.
- У, как все запущено-то, - удивился Николай,  - хуже, чем у наших академиков.
-   Издержки времени, ничего не поделаешь. Люди читают только в метро и толь-ко по дороге на работу. Глотают сюжет, и их абсолютно не волнует фамилия автора. Ли-тература сейчас –  безличное явление, массовая, попсовая культура.
- Хочешь, я тебе еще один сюжет подкину? Знаешь, как я познакомился с Али-ной? – Николай широко улыбнулся, - она неожиданно выскочила из леса на дороге и попала прямо мне под колеса.
- Это что, новый способ ловить женихов?
- Да нет же. Ее напугали.
- Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее.
Николай, рассеивая картонкой дым над шашлыками, стал вкратце излагать Олегу историю появления Алины в лесу. О ее случайной встрече с двумя незнакомыми муж-чинами, которые пытались закопать что-то. Об испуге Алины, что она, возможно, яви-лась ненужным свидетелем страшного преступления. О том, как ей пришлось уносить ноги, чтобы самой не стать жертвой. О сегодняшней встрече с таинственным зеленым «пикапом».
- Ты поможешь разобраться, что же там, в этом злосчастном лесу, произошло? – спросил Николай, - завтра бы с утра и отправились туда.
-  Не вопрос. Валентина, думаю, не будет возражать, если я поеду с тобой. Она тут понежится среди цветов, позагорает. Да и сын тоже в походы особо не рвется. Его внутренняя самоуглубленность меня беспокоит. Понимаешь, проблемы какие-то у него. Не любит школу, друзей. Все время один. Сидит в своей комнате, в замкнутом про-странстве, и счастлив. Или в шахматы сам с собой играет. Как думаешь, психологу его надо показать?
- Не знаю.
-    Тебе легче, за детей не надо беспокоиться, - Олег шутливо толкнул Николая в плечо.
-     Может быть, - согласился Николай, - пошли к женщинам?
Он снял с мангала шампуры с шашлыками, и мужчины поднялись по скрипучим ступенькам на террасу.

Глава 11

Окиана-моря не обойти,
Бела Алатырь-камня не своротить,
Раба Божьего не осудить,
Не опризорить никому!
(старинный заговор)

Кузьма Крышата словно ветер  летел во Владимир. Новости, что вез он моло-дому князю, и радостны, и не радостны были. Новости эти лично Андрея касались.
С приходом дней весеннего  равнодействия, с началом нового 1147 года поменялся расклад и обстановка на  рубежах южной Руси. Когда Юрий Владимирович соединился с Владимиром Галицким, и выступил против Изяслава, братья Давыдовичи испугались за свои города  и изменили Изяславу. У Святослава Ольговича попросили мира:
- Не жалуйся на нас, будем все заодно, - передали ему через послов, - позабудь нашу злобу, целуй нам крест и возьми назад свою вотчину, а то, что твоего мы взяли – отдадим назад.
Тут же послали к князю Юрию гонца.
 «При доброй воле мы можем решить исход противостояния с пользой и выгодой для обеих сторон, - писали они в послании. – У нас нет на тебя злобы, а Святославу мы вотчину его возвратили. Не гневайся и ты на нас. А в доказательство нашего  прияз-ненного отношения – выдадим тебе твоего опального боярина Стефана Кучку. Хотели мы Изяслава на восточный берег Днепра заманить, чтобы в плен его взять, да боярин твой предал нас. Изяслав–то ушел,  боярин же в наших руках остался. Как велишь, так мы с ним и поступим».
Как поступать с предателем князь Юрий Долгорукий давно знал. Приказал каз-нить боярина. Боярыню Евдокию Кучковичи держали в Москве. Не догнал тогда Михна Кучковичей, не нашел их в вятских лесах. Спрятали они боярыню. А как воевода Стефан Иванович к Изяславу ушел, увезли зятья его Евдокию в Кучково, стали держать ее как заложницу, чтобы сторговаться с князем Юрием в случае невыгодного для них расклада. Видно, по Божьему Промыслу не успели сразу над ней зло совершить. Теперь вотчина и холопы Стефана Кучки перешли в собственность Суздальского князя. А младших сыновей Кучки – Петра да Якима, Юрий велел определить в дружину Андрея. Поскольку по закону, данному  Русской Правдой, князь на Руси считался и судией и законодателем, то соперников княжеской власти, он судил, как считал нужным, по своему усмотрению.
Летел Кузьма во Владимир еще с одной вестью. Радостной для Андрея. Князь Юрий разрешил сыну свадьбу с Иулитой Кучковой сыграть. Приблизить Кучковичей надобно было, породниться с ними, чтобы о мести не помышляли. В этой ситуации вы-ход один – женить Андрея.  Для этого и послан был Кузьма с поручением. Свадьбу князь Юрий задумал на  Москве-реке в Кучково справить. Святослава Ольговича загодя на пир зазвал.
Кузьма застал Андрея в обществе дьяка Нестора. Ежедневные упражнения в греческом языке, разбор особенностей богослужения, пение на клиросе – все это было любо молодому князю. Но война, что затеял батюшка с Мстиславом, заставляла Ан-дрея быть настороже в любую минуту. Меч отдыхать не любит! Однако и мирные де-ла так же важны для княжества были. Беседа у Андрея с греком о градостроитель-стве шла.
- Не деревянные хоромы надобно строить, - говорил Нестор, - а каменные! Враг запалит стрелу, да нацелит ее в княжеский двор – двор превратится в груду головешек. Выбьет враг сразу главного соперника из боя. Князь не о сражении думать будет, а как детишек, да жену от пожара спасти!
- Верно говоришь, Нестор. Деревянный княжий двор – самое уязвимое место. Нам на Русь камень ввозить надобно. Строить, как в Царьграде, чтобы стены камен-ные, да палаты огня не боялись. Внутри дворцов – водопроводы и туалеты из цемента, как у арабов. А камень тот недалече есть – у волжских болгар. Говорят, жили когда-то на их древних землях иные племена, были там прекрасные города, да время разруши-ло их. Думаю, нам с батюшкой пора  туда свой взор обратить.
- Верно, белый камень там, в больших количествах имеется. Годится он и для хоромов княжих и для церквей божьих. Только взять его надо.
- Возьмем, дай срок.
Кузьма, запыхавшись, предстал перед Андреем, снял с головы шапку.
- Позволь сказать тебе слово важное, мой господин! Батюшка-князь Юрий Вла-димирович меня  послал. На Москву зовет. Собираться срочно повелел, а  мне тебя со-провождать.
Нахмурился молодой князь, услышав про Москву. Тоску сердечную это название вызывало.
- Что за срочность такая? Чего вдруг батюшка удумал?
-   А удумал он, княже, женить тебя, - Кузьма сделал паузу, насмешливо вперив глаза в Андрея. Насладившись игрой смешанных чувств на лице молодого князя, добавил: - на Иулите Кучковой, - и поклонился долу, чтобы смешинки в очах скрыть.
Вспыхнули скулы князя румянцем, радостно блеснули глаза.
- Что ты сказал? – переспросил Андрей.
-   Пир на весь мир будет, говорю. Князь черниговский на свадьбу твою едет. Аль,  не рад?
Андрей смущенно покрутил свой ус.
- Рад! Проси награду за добрую весть, - сказал он Кузьме.
-   Если дозволишь мне сегодня в Суздаль отъехать, сватов к дочери посадника Михайлы Ивановича Репня послать, - опять поклонился князю Кузьма, - то и будет мне награда. Люба мне Хриса, племянница Евдокии Кучковой. Жениться хочу. Вместе бы веселые свадьбы сыграли.
-   Разве могу я другу детства отказать? – широкая улыбка засветилась на лице  Андрея, - скачи в Суздаль с подарками, устраивай счастье свое. А потом и на Москву тронемся.
Отпустил грека Нестора Андрей. Теперь голова его была занята не градостро-ительством, а мыслью о предстоящей свадьбе. Слава Богу, свершилось! Иулита станет его женой. Сколько молитв он Всевышнему вознес! Сколько горячих желаний по ночам в себе душил. Рвется и душа и тело его к Иулите. Скоро, скоро будут они вместе! По обычаю жених должен приехать с подарками, а невеста собственноручно  приданное себе изготовить. Любо было молодому князю сознавать, что русские боярышни лучшим тонкопряхам ни в чем не уступали. С юных лет  прялка в руках их была. Каждая молодица - и богатая и простолюдинка с веретеном дружна. Так заведено предками. Приданное – одежду и белье, невеста-искусница готовила в течение всей юности и складывала в особый сундук. А первой, спряденной девочкой нитью, ее опоясывали под всеми одеждами в день ее свадьбы. У Иулиты такая нить тоже должна храниться. Это оберег против порчи и сглаза, против нечисти, опасной для новой семьи, не успевшей приобрести надежного мистического покровителя. Андрей с удивлением поймал себя на мысли, что думает так же, как думает в такой ситуации обычный русич. Нестор бы его за такие языческие убеждения не похвалил.
Георгий Шимон, тысяцкий и названный отец князя Юрия, благословил Андрею на свадьбу 500 фунтов серебра и 100 фунтов золота. Приказал Андрей разных купцов к се-бе привести. Шелковую византийскую камку да паволоки, парчу узорчатую и аксамит червленый невесте захотел присмотреть. Выбрав богатые ткани в подарок, пригласил к себе Илью, молочного брата, ювелирных дел мастера. Праздничную коруну с наушни-цами для будущей княгини надумал заказать. Илья хоть молод был, а талантом своим весьма успешно распоряжался. Образцы разные молодому князю предоставил. Здесь были цветные камни, золото, жемчуга, византийские камеи, словно маленькие иконы из зеленого хризопраза и голубого лазурита. Андрей рассматривал каменья цвета солнца и луны с переливами павлиньего пера, изумруды да  яхонты перебирал и рассказывал, ка-ким ему видится головной убор княжеской супруги. Чтобы изрядный был, не похожий на другие, особенный.
Отодвинул Илья в сторону камни прозрачные и положил на стол пластину лазо-ревую, словно морозными узорами подернутую. Изумился князь необычайному  цвету, - откуда красота, - спросил.
- Иранские купцы на Русь привезли. Говорят, камень этот в верховьях притока Амударьи, высоко в горах Бадахшана добывают. Славится он своей природной, лучи-стой, самой лучшей в мире синевой. Любят камень этот и византийские мастера, и египетские жрецы. В золотых кружевах  он особенно хорош. Если украсить им шейную гривну княгини, то лазурит васильковые глаза невесты оттенять будет. К лицу ей пой-дет. Конечно, такой медальон непривычен, просится сюда перегородчатая эмаль, но на мелкую, кропотливую работу, с великим  тщанием выполненную, у нас, княже, времени нет.
- Что ж,  ничего не имею против, будь по-твоему. Только форму камню  надобно наилепшую придать. Пусть нашу княгинюшку Гамаюн, птица вещая охраняет!
- Почему Гамаюн? Чем привлекла тебя, князь,  эта Райская птица?
-    Сказывают, Птицу эту в Древнем Иране нарекли «гумайя» потому, что счи-тали ее чудодейственной, искусной, хитроумной. В титулах восточных владык по сей день присутствует сравнение с Гамаюном, причем в одной и той же устоявшейся форме, как «мудрейшего из мудрых». Эта Птица - вестник, обитающая между Богом и людьми, защитит Иулиту от злых чар, будет покровительствовать ей и отгонит не-счастье.
На том и порешили.
Обсуждали  предстоящую  свадьбу и на женской половине. Ольга, сводная  и лю-бимая сестра князя Андрея, скоро прибежала. В глазах – чертенята:
- Ой, братец, поздравляю тебя! Добился-таки своего!
- Не я добился, Господь рассудил!
-  Неправда. Батюшка тебя послушал, как ты хочешь, так и сделал. Хорошо, ко-гда по обоюдному согласию свадьбу справляют. Хоть это редко в княжеских семьях бывает. Печалюсь я, что меня просватали за Ярослава, сына Владимирка Володарича Галицкого. Сказывают, как война между Гейзой Венгерским, Изяславом Киевским и Га-лицким князем закончится – поведут меня под венец. Только не люб мне Ярослав. Да и я не люба ему. Мимо меня все смотрит. Но батюшке выгоден брак мой, хочет он затво-рить ворота венгерские, чтобы с запада на Русь латиняне не ходили, а в голове – Киев держит. Недолго мне в девицах бегать осталось. Кто знает, как судьба моя сложит-ся? - загрустила Ольга.
Никто, кроме волхвов, еще не ведал непростой судьбы княжны Ольги, дочери Юрия Долгорукого. И сама она не ведала, что муж ее, Ярослав Осмомысл, после свадь-бы будет дурно обращаться с ней. Открыто будет держать рядом с собой в любовни-цах некую Настасью, от которой имел сына Олега. Его и хотел возвести на престол. В 1173 году Ольга в знак протеста против политики мужа вместе с сыном Владимиром и боярином Константином Серославичем уйдет в Польшу, и галичане восемь месяцев бу-дут жить без княгини. Потом бояре сговорятся, захватят князя Осмомысла, сторон-ников его перебьют, внебрачного сына Олега отправят в заточение, Настасью сожгут на костре, как ведьму. Ольге и сыну отправят приглашение ехать обратно, а Ярослава выпустят только после того, как даст он клятву жить с княгиней как следует. В 1187 году, князь, чувствуя приближении смерти, опять завещает престол не родному сыну, а Олегу. В течение нескольких лет власть будет переходить от Олега - Владимиру и наоборот, что приведет к смуте. «Третьим радующимся» окажется волынский князь Роман, который с помощью поляков подчинит себе непокорное княжество. При Романе Галицко-волынское княжество станет одним из крупнейших государств Европы. По площади оно не будет уступать империи Фридриха Барбароссы.

Глава 12

После ужина Алина вслед за Николаем поднялась на второй этаж. Они решили спать наверху, в кабинете, полном старинных книг и старинной мебели.
-   А здесь нет привидений? - шутливо поинтересовалась Алина, оглядывая про-странство, заполненное старой мебелью, картинами и книгами.
-   Нашему дому уже больше пятидесяти лет. В каком же приличном доме не во-дятся привидения? Они любят селиться в старых домах. Вон там, за печной трубой и прячутся.
- Оно, то есть привидение, дружит с тобой?
- Она.
- Это женщина?
-   Естественно. Она выходит по ночам из старинного портрета, который висит над письменным столом и гуляет по дому.
-   В самом деле, за печной трубой! – воскликнула Алина. Она подошла к  потем-невшему от времени портрету молодой женщины с огромными лазоревыми глазами и прошептала:
- Красивая!
- И чем-то похожа на тебя, - поцеловал ее в висок Боголюбов.
-   Правда? – Алина внимательно вгляделась в изображение. - По платью угады-вается  XIX  век. - У меня такая старая соперница?
- Это портрет любимой тетушки моего прапрадеда Иллариона Петровича.
- Тут, наверно, скрыта какая-то тайна?
-   Конечно. Когда Илларион остался сиротой, тетка вопреки запретам скряги-мужа, дала ему прекрасное образование. Окончив с отличием Санкт-Петербургскую Академию Художеств, он, в знак глубочайшей признательности, написал ее портрет.
- Понятно, - кивнула Алина, - мне нечего опасаться. Это родственница!
-    Опасаться можешь только меня, - привлек  к себе девушку Николай, - спать сегодня ночью нам точно не грозит!
Они поздно уснули, а на следующее утро Боголюбов рано разбудил Алину. Он вновь был полон сил. Его все время тянуло к ней. Алина храбро отвечала на его ласки. И куда только вечная робость ее подевалась?
Потом они решили, что спать уже не стоит, и растормошили Олега. Тихо, чтобы не нарушать сон остальных домочадцев, вышли во двор. Николай завел машину.
- Каков план? Как будем возвращать твои утерянные сокровища? – спросил он.
-   Все по порядку. Сначала заберем машину, потом поедем искать медальон, - объявила Алина.
-    Тогда, садись вперед.
-   Нисколько не возражаю, - пробурчал Олег, - на заднем сиденье хоть подремать можно.
Николай взглянул на серое небо.
- Похоже, что солнце сегодня тоже дремать намерено. Вы что, сговорились?
-   Да. Я позвонил ночью в небесную канцелярию, велел всем отдыхать. Только вам с Алиной не спится. Подняли меня, что называется «ни свет, ни заря», и потащили, сами не знают куда…
-  Ладно, не ворчи. Возьми-ка лучше себе под голову рюкзачок с едой. Мама вче-ра побеспокоилась, чтобы мы с голоду в лесу не умерли.
- Мама Лиза у тебя молодец! – вздохнул Олег, сравнив Елизавету Матвеевну со своей нерасторопной матерью, - а водички, братцы, взяли? Что-то во рту после вчераш-него ужина пересохло.
- Да ладно тебе! С двух стаканов сухого вина, что ли?
-  От сухого и сухо. Надо было мокрое пить, - Олег подложил под шею малень-кую подушечку и всерьез настроился подремать.
Алина пристроила на коврик в ногах бутылку с минеральной, захлопнула дверцу и повернулась к Николаю, всем ослепительным видом счастливой женщины говоря: - «Ну, все, я готова»!
-   Куда едем? К Разметелево? – радостно отражая ее лучистый взгляд, спросил Николай.
-  Да…где-то там есть правый поворот после заправочной станции, - безмятежно ответила девушка, начисто забыв, сколько неприятностей она пережила накануне.
-    Насколько я помню, заправок на пути встречается несколько и от каждой до-рога вправо ответвляется.
- Проще доехать до Кольцевой, развернуться, и со скоростью двадцать километ-ров в час исследовать все боковые дороги, - подключился к разговору Олег.
- Зачем до самого города ехать? – возразил Олегу Николай, - я прекрасно помню, что Алина бросилась мне под колеса, когда я проехал «Разметелево». Помню, что закон-чились поля, и лес обступил дорогу со всех сторон.
- Со всех не может быть! – философски прокомментировал Олег.
-    Вот из этого самого леса ты и выскочила как ошпаренная, верно? – Николай улыбнулся Алине, не обращая внимания на приколы племянника.
-    Верно, - задумчиво подтвердила Алина, - когда кончился бензин, я, чтобы долго не тащиться по дороге пешком, решила наискосок через лес выйти к трассе. А там эти…копатели, хоронили кого-то.
- Ну, ладно, ладно, не нервничай, мы с тобой. Найдем твою машину, а потом и с остальными задачками разберемся, - ласково прикоснулся к ее руке Николай, - правда, Олег?
- Правда.
-   Видишь, любимая, ты в надежных руках. Мы не дадим тебя в обиду. Это про таких как мы в древних сказах писали: «оба луки, оба туги», - гордо повел плечами Бо-голюбов, пытаясь рассмешить Алину.
- А что еще писали про таких, как вы?
-   Ты разве не знаешь? – на минуту задумался Николай,  и нараспев прочитал: «Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным…
- Хазарам, - подхватила девушка.
- Ответ неверный, - вставил Олег, - бандитам.
- Вот-вот, - засмеялся Николай, - он отомстит. И «мстя» его будет ужасна.
Автомобиль преодолел мост через Неву и выехал на Мурманку. Боголюбов пере-ключил скорость, машина с легким монотонным гудением помчалась вперед. Николай посмотрел на своих спутников и продолжил:
- Если уж углубляться во времена неразумных хазар, то следует знать, господа хорошие, что некоторые древние русские слова, вполне приличные по значению, напо-минают по звучанию современные ругательства, и могут оскорбить слух тонко чувству-ющих особ.
- Например? – заинтересовался Олег.
-   Например, слово «сволочь», прошу прощения у дам, - Николай с улыбкой по-вернулся к Алине, - обозначает всего лишь безобидное – «мальчик, носящий за предста-вителем духовной власти волочащиеся одежды». Потом это слово трансформировалось в нашем сознании как «дурной человек».
- Здорово, - обрадовался Олег, ох, напугаю я Валентину завтра этим словом. Как проснется,  на голубом глазу ее спрошу:  «ты что, сволочь, подол не подбираешь»? То-то визгу потом будет.
Раздался здоровый мужской гогот.
- А вот слово «стерво», - продолжил Николай, уже ближе к нашему пониманию, обозначает «гибель». Встретишь такую «стерво» и гибель тебе.
- Камушек в мой огород? – подняла брови Алина.
- Что ты, любимая, это я о прежней жизни, - отшутился Николай.
-   Упаси нас, Боже, от такой напасти, - резво перекрестился Олег и, осознав не-кую причастность к происходящему, посмотрел в окно, - что там, на горизонте? Не пора ли нам поворачивать, братцы?
- Вон за тем озерцом и повернем, - ответил ему Боголюбов.
Все замолчали, словно иссякла тема для разговора. Николай удобнее вжался в кресло и стал неотрывно смотреть вперед, краем глаза отмечая мелькающие деревья. Алина  рассеянно вертела головой, думая о злополучном вечере пятницы, когда, не пом-ня себя от обиды, покинула родительский дом. Будучи в расстроенных чувствах, она не очень внимательно следила за приметами дороги, по которой вела машину. Поэтому теперь в голове был «полный абзац», как бы сказал Антон. Вспомнив Антона, она тут же  вспомнила и своего отца, его плотную, крепкую фигуру, его приятную улыбку. Эта улыбка подкупала всех, с кем он общался. Подкупала и ее. Любовь к нему была всегда сильнее любви к матери. Невзирая на редкие вечера, когда они могли общаться друг с другом,  ощущение близкой духовной связи не покидало их и на расстоянии, вплоть до последнего дня. Алина все время пыталась найти объяснение случившемуся. Она вела с родителем бесконечный мысленный разговор: «Отец, отец, ты всегда считал себя поборником правды. А что есть «правда»? По-твоему, правда – проста и заключается в том, чтобы честно трудиться и служить людям. Знал ли ты, что мама внушала мне совсем другие мысли? Она постоянно говорила, что все люди в моем окружении, просто хотят сделать меня своей собственностью. Все их уловки - ласковый голос, красивая внешность, сердечное участие направлены только на то, чтобы подчинить, использовать меня. Эти наставления я слышала постоянно. Поэтому из меня не получилась совершенная дочь. Взаимоисключающие требования трудно выполнять. Ты считал, что я, имея перед собой твой пример, должна «служить обществу». Мама, в силу каких-то жизненных личных обстоятельств, презирала людское сообщество. Она уродовала меня страхом, недоверием к людям. Мне казалось, что вокруг меня подлый всеобщий заговор. Я почти не ориентировалась в жизни, я до невроза боялась ее.
Отец, ты считал, что вправе указывать мне на мои недостатки. Так понимал  свою задачу. Ты хотел лучшего. Хотел из меня сделать то, кем не стал сам. Это бывает со многими родителями, и это можно понять и простить! Но твоя неожиданная вспышка! Быть может, это была обыкновенная ревность к Антону, который пытался предъявлять на меня права? Ведь ты думал, что право влияния на дочь имеет один лишь отец! Благодаря встрече с Николаем, я поняла, что дело не в отношении мира к тебе, а в собственном отношении к миру. Только ты сам можешь решить, принимать или не принимать существующие заблуждения этого мира, или расстаться с ними. Только твоя любовь созидает, меняет твою душу. Свобода – это возможность быть в себе. Антон же слишком беден мужскими качествами, чтобы изменить меня! Николаю не стоит бояться этого соперника. Как сказал Заратустра, «только тот, в ком достаточно мужского – освободит в женщине женщину».
- О чем задумалась? – спросил Николай и, не дождавшись ответа Алины, затор-мошил ее, - давай, включайся в процесс, сейчас поверну на встречную.
 Алина очнулась от размышлений. Ей захотелось прижаться к большому плечу Николая. Но сзади сидел Олег, и она постеснялась выразить свои чувства. Увидев на обочине импровизированные лотки с овощами, она обрадованно  закричала: - «Ой, я помню этих торговцев, они в пятницу здесь были»!
 - Не торопись, - остудил ее восторг Олег, - на дороге торговцы через каждые двести метров стоят. У них места прикуплены до самого Кировска.
- Может, сразу после первой заправки свернем направо, я попробую вспомнить, куда меня позавчера занесло? - попросила Алина.
-Учись, студент, следствие ведут знатоки, - прокричал Николаю Олег.
Впереди мелькнула заправочная станция Петербургской Топливной Кампании. Направо от нее шла грунтовая дорога. Николай крутанул руль по часовой стрелке.
- Мне кажется, - произнесла Алина, морща в раздумьях высокий лоб, - дорога бы-ла шире, чем эта, с покрытием. Поехали дальше.
- Молодец, - похвалил ее Боголюбов. – Я-то знаю, что ты не здесь на меня выско-чила. Проверял твою память. Судьба-злодейка столкнула нас по законам жанра на опушке густого леса, когда очертания города исчезли вдали.
- Следующая  заправочная  - «Лукойл», - подал голос Олег, - там точно есть доро-га, по ней до Ексолово можно добраться и даже до Невской Дубровки.
- До Невской Дубровки? – переспросила Алина, - так мне именно туда и надо было, в эту самую Дубровку.
- Тогда ты не самый лучший вариант выбрала. Следовало ехать совсем другим путем, - вспомнил Олег. – Видели дорожный знак  с надписью «Красная Звезда – 20 ки-лометров»? Если бы мы чуть раньше свернули туда, то гораздо быстрее оказались бы в Невской Дубровке.
- К сожалению, мой водительский стаж слишком мал, чтобы чувствовать себя на дороге ассом, - грустно промолвила девушка.
- Прости за нескромный вопрос, - обратился к ней Олег, - зачем тебе надо было в Невскую Дубровку?
- К ученику. Я обещала подтянуть его по фортепиано.
-   Ты в курсе, что у меня родители дачу в Невской Дубровке имеют? Они всех соседей знают, помогут твоего ученика найти.
-    С ума сойти, - просияла девушка, - у меня тяжесть с плеч долой! Как здорово, что мы заговорили об этом! А то, что люди подумают?  Пообещала и не приехала. Непо-рядочно как-то!
- Не особенно доверяй Олегу, он как всегда все преувеличивает, - засмеялся Ни-колай.
-    Может, ты с моим Артемом позанимаешься? – нисколько не смутившись, спросил Олег.
-    Да не будет никаких занятий, - отрезал Николай, - забудь об этом. У нас с Алиной столько общих тайн обнаружилось, что отпустить ее  никак не могу. Все эти тайны требуют немедленного разрешения. Пока  не выясню историю ее медальона, Алину тебе не видать, как своих ушей.
- Какого еще медальона? – спросил Олег.
-   Эта девушка является носителем старинного, совершенно уникального, исключительно бесценного раритета, предположительно восходящего к XII веку, к временам Андрея Боголюбского, - торжественно пояснил Николай.
- Являлась, - тихо поправила его Алина.
- Ничего себе, - присвистнул Олег, - а почему «являлась»?
- Я вчера потеряла его.
- Прямо детектив какой-то. Где потеряла, знаешь?
- Не знаю, может, на берегу речки? Мы там с Николаем купались.
Олег с осуждением посмотрел на Боголюбова:
-    Ты–то что думал? Надо было сразу снять с нее эту штуковину и положить в сейф. Доктор искусствоведения, уважаемый ученый, и так опростоволосился!
-    Бес попутал. От любви голову потерял, - виновато вздохнул Николай, - конеч-но, так и надо было сделать, тем более, что медальон этот точная копия  амулета, найденного при раскопках в Старой Ладоге профессором Камышниковым. Вину с себя не снимаю, клянусь, что найду пропажу.
-    Как же, найдешь! – усмехнулся Олег. - Без моей профессиональной помощи тебе никак не обойтись. Придется возглавить вашу  случайную сыскную команду, - Олег обратился  к Алине, - да вы, девушка, не царского ли рода? Не из Рюриковичей? – он почесал подбородок, - час от часу не легче. Черт, а я с утра не побрился. Что ж ты вчера не поставил меня об этом в известность? – пожурил он  Николая, - я бы душ принял, чашечку кофе выпил, прежде чем с твоей невестой на короткой ноге общаться. Ах, да, - ерничал он, - ты же голову потерял. А что значит «потерять голову»? Это значит потерять всякое представление о действительности. Не потерял бы голову, не пропал бы Алинин бесценный раритет. Выношу тебе свой вердикт: виновен!
-  Разошелся, хоть за пивом посылай, - проворчал Боголюбов. - Алина просто  не знала, что музейные ценности на шее опасно носить. А у меня от ее лазуритовых глаз,  такой ступор случился, что я забыл обо всем на свете. Лазуритовый амулет, синие глаза – все смешалось, закружилось, я не знал, что мне дороже. Выбрал Алину, амулет оби-делся. Вот такие дела.
- Вон уже  «Лукойл», - захлопала в ладоши Алина, прервав пикировку мужчин. Николай развернул автомобиль на дорогу, отходящую от заправочной станции. Алина внимательно смотрела вперед, пытаясь увидеть приметы, которые бы дали возможность определиться, здесь или не здесь проезжала она в пятницу. Никаких примет не было. Дорога как дорога. Таких много. Деревья стоят как часовые по сторонам. На всех доро-гах такие деревья. Она абсолютно не помнит, проезжала ли здесь. Хоть бы что-нибудь запомнилось. Полный провал. Кто может точно рассказать, что видел он на дороге, если «ни огня, ни черной хаты»? Как у Пушкина. «Только версты полосаты попадаются од-не». Или это не у Пушкина? Нет, это точно слова какого-то известного романса. Она аккомпанировала на экзамене вокалистам. Вспомнила. Композитор Алябьев романс написал. Конечно же, на слова А. Пушкина. Почему в голову приходят совсем ненужные слова, забытые фразы? Они вертятся, мешают сосредоточиться, отвлекают от важного. Стоп.
Машина промчалась мимо сосны, видом своим напоминающей чашу. Когда-то молния срубила у дерева верхушку. Сосна стала расти боковыми ветвями, и срубленная верхушка образовала дно чаши. Такие деревья встречаются раз в жизни. Точно. Она ви-дела эту сосну, когда проезжала в пятницу. Значит, они едут правильно!
- Точно, - кивнула она мужчинам, - я сворачивала на эту дорогу.
-    Слава богу, определились, - повеселел Олег, - скоро увидим и твою заглох-шую машину.
- Надеюсь, что машину, а не ее остов, - буркнул Николай.
-     Не такая уж я растетеха, как вы обо мне думаете, - лукаво произнесла Алина. Когда обнаружилось, что бензин на исходе, я изо всех сил старалась дотянуть до вид-невшегося впереди  одинокого домика.
- Ты что, толкала автомобиль? – задушевным голосом спросил Боголюбов.
-    Нет, ехала. Бензина, может, стакан остался. До Невской Дубровки мне было точно не дотянуть.
- Что за марка у твоей машины? – полюбопытствовал от нечего делать Олег.
- Старенький «Пежо». Отец подарил на окончание консерватории.
- Не хило, - подытожил  племянник.
- Ну, не знаю, - пожала плечами Алина.
Вдруг она подскочила на сиденье и с детской непосредственностью закричала:
 - «Да вон же он, дом этот». В отдалении мелькнула крыша, утонувшая среди берез, по-том частокол забора, и за калиткой показался благополучно отдыхающий во дворе ма-ленький автомобиль.
-   А кто хозяин? – спросил Олег, в котором вдруг проснулось стремление выяс-нить все обстоятельства этого запутанного дела.
-   Хороший дядька, пенсионер. Сторожем в садоводстве подрабатывает. Когда он увидел меня, мое зареванное лицо и машину, то сказал без всяких вопросов: «Загоняй «тачку» во двор, отсюда никуда не денется».
- Честь и хвала ему. Не постыдился помочь несчастной девушке в трудную мину-ту. Не каждый сейчас может  про себя такое вспомнить. Ну что, пошли будить хозяина? – Олег первым направился к калитке, Боголюбов за ним, Алина замкнула шествие.
Они постучали в окно. Из глубины дома раздался лай собаки. На крыльцо, шик-нув на пса, рвавшегося наружу, вышел невысокий, еще не старый человек, лет шестиде-сяти с небольшим. В нем чувствовалась военная выправка.
- Что надобно, молодые люди? - хмуро спросил он.
-   Вы меня помните, - выступила вперед из-за могучей спины Боголюбова Алина, - я у вас машину позавчера оставила.
-    А-а, - зевнув, равнодушно произнес хозяин, - забирай. Я уж думал, не нужна она тебе. Или приезжала вчера?
- Нет, не приезжала. Не получилось приехать.
-   Я нынче с суток вернулся, могла и не застать, - хозяин громко пофыркал, про-дувая могучие носовые трубы. Он высморкался в огромный, величиной с простыню, носовой платок и добавил: - А твоей машиной, между прочим, интересовались. Спрашивали, не продается ли?
- Кто интересовался? - напряглась, как струна, девушка.
- Да какие-то проезжие молодцы.
- Как они выглядели, отец, сможешь описать? – быстро спросил Олег.
-    Мужики как мужики. Один в синем тренировочном костюме, стрижку не де-лал сто лет. Волосы длинные, хоть косы заплетай. Могучий такой, - сторож повел рука-ми вверх и вширь. - А второй, напротив, аккуратно подстрижен, по-модному: спереди коротко,  сзади тоже, только на спину змейкой прядка с затылка вьется, как у Кости Цзю. В джинсах второй был. И ростом он пониже первого будет, - хозяин на минуту задумался, словно решая, надо ли что-нибудь добавлять к сказанному. – Еще с ними женщина была, - объявил он, - за оградой стояла.
- Женщина? – удивился Боголюбов,
- Женщина? - переспросил Олег, -  а куда они поехали, не заметил?
- Куда, куда, в город, наверно.
-   Они сразу после нашей девушки появились, или на другой день? – Олег зада-вал вопросы с отсутствующе безразличным лицом, чтобы не показать свою глубокую заинтересованность разговором.
-  Может, полчаса спустя, может, больше. Я на время не смотрел, - сторож развел руками.
-  Спасибо вам, что сохранили автомобиль, - Николай протянул купюру в пятьсот рублей, - это плата за стоянку.
- Чего там, - махнул рукой садовый смотритель и положил деньги в карман.
«А ведь он удивительно честный человек – подумал Боголюбов, - таких осталось немного. Вполне мог продать Алинкину машину по сходной цене. Никаких договоров он с ней не заключал. Ищи потом ветра в поле! Но не сделал же этого. С достоинством принял пятьсот рублей, сознавая, что заработал их честно». Николай обернулся к Алине и спросил:
- Сама за руль сядешь, или на трос цеплять будем?
-    Если заправишь меня, то сама, - улыбнулась она и пошла к автомобилю. Сто-рож открыл ворота. Через секунду раздался Алинин недоуменный возглас, - «что это»?
Мужчины поспешили за ней. Олег заглянул туда, куда был направлен изумлен-ный взгляд Алины и процитировал рекламу: -  «Накипь. Она сгубила машину»!
Девушка растерянно захлопала ресницами, из глаз вот-вот должны были брыз-нуть слезы. Она жалобно посмотрела на Николая, подсознательно ища защиты и под-держки.
На дверце красного «Пежо» серебристой краской-спреем были начертаны слова: ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ.

Глава 13

То не ветры в поле слеталися,
То не черная буря металася,
То сходилася, расходилася,
Сила сильная, удаль русская!
(из песни)

Ночь неохотно выпускала зарю из своей неволи. Вот на востоке появилась роб-кая светлая полоска. Тихо всхрапывали кони, мелко пряли ушами, чутко вслушиваясь в звуки пробуждающейся степи. От сырой земли шел белый пар, туманом скрывая траву. За спинами суздальцев медленно занимался красный рассвет. Войско Долгорукого вы-строилось под Переяславлем, и встало против полков Изяслава.
Князь Юрий Владимирович собрал всю силу под свои знамена, нанял половцев, до-говорился с временными союзниками – черными клобуками, и выступил в поход на пле-мянника Изяслава Мстиславича.
Прошлой осенью, в начале 1148 года Изяслав опять нарушил недолгий мир. Оставив вместо себя в Киеве брата Владимира, он направился в Смоленск, к другому брату – Ростиславу. Заручился его поддержкой в войне против Юрия. Затем отъехал в Новгород Великий, позвал новгородцев на битву с суздальцами. Давняя нелюбовь к бояр-скому Суздалю, берущему  все больше земель под свою власть, не утихала среди новго-родцев. Они встали на сторону Изяслава. Все войска встретились в устье Большой Нерли у Константинова и послали к Юрию гонца, сказать: «Идем на Вы».
Но не ко времени был этот вызов. Князь Юрий Владимирович женил сына Ан-дрея. Свадьба была устроена на Москве. Приехала на эту свадьбу вся старорос-товская знать. Архиепископ и бояре, старшая и младшая дружины первый раз гостили  в новой вотчине Долгорукого. Князь имел целью показать стратегическое значение бывшего села Кучкова. У него вполне созрела мысль, что центр Руси надо переносить вглубь страны, подальше от южных и восточных границ. Именно здесь ляжет новый торговый путь, который свяжет Западную Европу с русскими землями и дальше – с Булгаром. Этот путь отнимет преимущества Новгорода.
В светелке невесты готовились к предстоящей свадьбе. Сама невеста, опустив глаза, одевалась  под печальные свадебные песни. Возложили ей на голову венец, символ девичества, и повели торжественно в палаты. Двое по сторонам держали будущей княгине путь, чтобы никто не перешел дороги. Только сама Иулита от чрезмерного волнения наступила неловко на свадебный наряд и чуть не упала. Поддержали  ее под руки названный отец и названная мать. Зашептались свечники и свечницы, что не к добру это. Дружка шикнул на них. Но невеста ничего не замечала.
Свадебные столы просто ломились от всякой всячины. Гуляла княжеская рать на славу. Трапеза началась с рябьего студня. Потом были печеные зайцы, верченые ут-ки, тетерева, куры, баранина, свинина – все на закуску. Едва поставили блюда, священ-ник стал читать «Отче наш». Сваха попросила благословения чесать и крутить неве-сту. Расплели Иулитину косу надвое, одели на нее княжескую коруну. Осыпала сваха жениха и невесту осыпалом.  Держальник стал опахивать их богатым опахалом из со-рока соболей.
Внесли ухи шафранные, окуневые, лещевые, карасевые. Из  росолного была белая рыбица, стерлядь, осетрина шехонская, осетрина косячная. Пироги да расстегаи меж ними. А уж потом на блюдах серебряных лебедей да журавлей  жареных к столу пода-ли. Завершали пир кисели сладкие, сыры губчатые, орехи, хворосты да ельцы.
 Потом повезли молодых к венцу. А когда раздели невесту к брачному ложе, то увидели, что не опоясали ее под свадебным нарядом первой, спряденной ею нитью. То ли забыли в суматохе, то ли не нашли нить. Нехороший то был знак для молодой семьи.
Три дня гулянье великое продолжалось. С тех самых пор новую резиденцию нарекли Москва. Приказал Долгорукий забыть прежнее имя села Кучкова. Не хотел, чтобы напоминало оно о боярине, сначала бесстыдно оскорбленном, затем бесславно казненном им. Зачем воспоминания? Только сердце расслабляют, да о грехах напомина-ют. Новое название долго выбирать не пришлось. Городище между двумя речками - Москвой и Неглинной получило название по одной из них. Прибился как-то к каравану суздальских купцов, ходивших за Урал, косоглазый потомок гуннов, Бурятой звать, так он, услышав название «Москва», сказал, что на его языке это звучит как «закрученное русло». Русло это еще что? Вся жизнь Долгорукого была закручена, и круги эти были вокруг одной желанной цели – стольного града Киева. Тот, кто добивался Киевского стола, в историю входил как Великий князь земли Русской.
Изяслав тогда, не получив от Юрия вестей о готовности биться, стал жечь его вотчины, города и села по обеим сторонам Волги. Не встретив сопротивления, пришел с союзниками в Углич, и его грабил. Разъехались лихие князья по своим углам с большой добычей только на Вербной неделе, чтобы пышно отпраздновать Пасху, одарить церк-ви и монастыри награбленным добром.
Теперь Юрий Долгорукий жаждал отомстить непокорному племяннику за про-шлогодний урон, за побитых огнищан, за плененных смердов.
Рассвет 23 августа 1149 года тускло заблестел на железных масках-личинах черных клобуков, скользнул по остриям мечей и шлемам суздальцев. Замер ковыль. По-топтанные конями кувшинки склонили долу желтые головы. И в том и в другом стане напряглись воины. Брякнула звонкая сталь. Предводитель черных клобуков, союзник Долгорукого, молодой, знатный воин Кунтувдей привстал в стременах и посмотрел из-под руки вдаль. Там, за полками Изяслава блестел в зыбком утреннем свете величавый Днепр. Некуда Изяславу отступать, биться будет до последнего воина. Так бы бился за свою землю сам Кунтувдей. Но его земля – просторы степные. Нет им конца и края.  Кунтувдей надел шлем-маску, защиту  лица от ударов мечей, и натянул поводья. Гнедой конь под ним ударил землю копытом. Конь чувствовал нетерпение всадника. Ратники ждали сигнала.
Князь Юрий Владимирович стоял в центре поля на высоком холме. На правом фланге расположились полки его сыновей - Ростислава, Андрея и Глеба. Левый фланг, против дружин самого Изяслава занял Святослав Ольгович. Большой зуб он на киевско-го князя имел. Юрий медлил. Позади него находился оружничий – Юрата Собынич, держа наготове два копья – свое и князя. Впереди Долгорукого стояли в ряд гриди-телохранители, вооруженные щитами. Коль прилетит проворная стрела с вражеской стороны, пущенная в князя-воеводу, должны были гриди отразить ее, поймав на щит. Уберечь князя от случайной смерти – их главная задача! Горе дружине, не сумевшей защитить своего предводителя! Позор на всю Русь!
Медлил Юрий. Мысли неуемные одолевали его, чья нынче окажется победа? Ох, далеко ему до батюшки Владимира Мономаха! Славен был своими походами  на полов-цев князь! Смуту внутри княжества усмирил, и направил свой взор на южные границы.
Вспомнил Долгорукий те давние годы. Был он молод и горяч. Весной 1107 года из-вечный противник Киева, предводитель донецкого объединения половцев хан Боняк напал на Левобережье, там, где его не ждали, захватил пленных и табуны, и  раство-рился в степи. А летом решил пытать счастья еще раз. К крепости, что на реке Суле, вместе с ним подошли и Шурукан и Аепа Осеневич и многие другие ханы. Но оплошали дозоры и штабы половцев, поддались общему настроению, увлеклись грабежами, нима-ло не заботясь о том, что вокруг делается, и где находится противник. Русское войско оказалось на месте удивительно быстро. Утром 12 августа дружины Мономаха вне-запно появились перед половецким станом, наводя страх и ужас на разутых, пеших, не-вооруженных кочевников. До самого Хорала гнались за ними полки Владимира Мономаха и Олега черниговского, рубя и хватая пленных. Был убит в том бою брат Боняка – хан Таз. Сам Шурукан едва ушел от преследователей. После этой победы Мономах перенес боевые действия на территорию противника, чтоб больше неповадно было степнякам грабить и топтать Русь.
В половецком стане произошел раскол. Часть ханов захотела мира с Русью, а часть ушла дальше - на Кавказ. Среди тех, кто мира хотел, был хан Аепа Осеневич. В 1108 году мир скрепили браком дочери хана - Сбыславы с сыном Мономаха – Юрием. Так и породнились Мономаховичи с половцами. С тех пор навсегда потомки Юрия уна-следуют половецкие скулы и зеленые глаза.
Вспомнилась князю и странная смерть Сбыславы. Прожили они много спокой-ных лет. По сердцу ему пришлась Сбыслава. Пятерых детей родила она князю. Двух до-черей и трех молодцев. Умерла княгиня от сильной, нестерпимой рези в животе. Ста-рик Богун поколдовав над чарой, познал причину внезапной смерти ее. А причина была в сопернице Сбыславы. От ее руки смерть княгине явилась.
Долгорукий застыл в седле. Старческой, но еще крепкой рукой, сжал поводья. Дружина ждала, понимая, что князь мысленно готовится к бою. Юрий устремил взгляд туда, где серебрились волны Днепра. Он вспоминал свою жизнь.
Той весной 1107 года, когда посрамленные Мономахом половцы убирались  прочь от русских границ, дружина Юрия бросилась им вдогонку. Но встречала только разроз-ненные отряды кочевников. Многие сдавались без боя. В том походе досталась Юрию сладкая добыча. Юная половчанка. Почти настиг один из его верных гридей молодого половецкого воина в узорчатом, ладно сидевшем халате. Видно, что неопытен был по-ловчанин в бою. Метался всадник по степи, ловко уворачиваясь от преследователей. Ни разу не воспользовался луком, хотя у него, как у всех «застрельщиков» на кожаном поя-се висел колчан со стрелами, а с левого бока – изогнутый лук. Увиливал  воин от дружи-ны Юрия прямо с каким-то бесовским совершенством. Взыграло у князя ретивое. Сам захотел пленника взять. Помчался за ним вскачь, только алый плащ позади как стяг развевался. Внезапно на полном скаку развернул степной воин коня, словно дразня Юрия. Ловким, быстрым движением поднял лук и пустил стрелу в княжеского скакуна. Захри-пел конь, упал, чуть не придавив седока. Прямо в глаз ему стрела угодила, остановила преследователя. Бросились на помощь князю гриди. Поймали дерзкого половчанина, с седла стащили, островерхий шлем с него сдернули. Уставились на князя агатовые глаза, рассыпались огненной волной волосы по плечам, женщиной пленник оказался.
Не Юрий пленил непокорную деву, а она его на долгие годы к себе привязала. Сладки были ласки юной половчанки, неутомима в любви красавица его была. Дни и ночи с ней проводил. Терем высокий выстроил, рабынь без счета, изумруды и адаманты, ко-ней красивых – все ей дарил. Однако со временем узнала княгиня про соперницу. Разгне-валась на князя, приказала немедленно вон прогнать разлучницу вместе с детьми и ра-бынями. Пригрозила, что митрополиту на Юрия пожалуется. Не знал князь как посту-пить. Половчанка о нависшей над нею беде проведала и опередила расправу. Сговори-лась с врагами Сбыславы, подкупила сенную девушку, та и подсыпала в еду княгине мел-ко истолченный алмаз.
Недолго пришлось горевать князю о смерти жены. Вновь половцы напомнили о себе. Вместе с Мономахом не один раз ходил Долгорукий в походы на них. Однако инте-ресы Руси требовали не только борьбы со степняками, но и дружбы с Константинопо-лем. Отправил Юрий сватов к византийскому императору Иоанну Комнину. Давние родственные связи соединяли императорский дом Константинополя с дочерьми киев-ских князей. Дочь Мономаха была замужем за Леоном, сыном Диогена, которого сверг с престола Иоанн Комнин. Внучка Мономаха и сестра Изяслава Мстиславича стала же-ной Комнина. Теперь Долгорукий посватал дочь императора – Елену. Вместе с гречан-кой прибыли на Русь епископы и доместики, стали  учить «варваров» грамоте, гранес-ловию, да церковному пению. Привезла Елена на Русь чудную икону Богородицы, по пре-данию, самим апостолом Лукой писаную. До середины V века обитала та икона в Иеру-салиме, но при Феодосии Младшем была перенесена в Царьград. Из Цареграда попала икона в стольный Киев. Митрополит определил «Елеусу» в женский Вышгородский мо-настырь. И по сей день она там обитает.
Как ни старался Юрий, не прикипело сердце его к гречанке. Другие женщины ве-селили его. Чем старее становился князь, тем большую охоту до разных жен имел. Да тут Евдокия, жена воеводы Кучки ему сильнее всех приглянулась. Никогда Долгорукий не отступал от задуманного, а что касалось дел амурных, и вовсе запретов не знал. Подчинилась ему Евдокия, как и все прочие! Ждет его в Москве.
Князь обвел глазами поле, глубоко вздохнул. Мельчает дух Руси. Раньше князья с внешними врагами сражались. Теперь друг с другом. И он в их числе.
Юрата Собынич подъехал к нему и встал рядом. Взглядом спросил: -  «Пора, князь»? - «Пора», - кивнул ему Долгорукий и поднял правую руку. Монах-священник резко опустил древко хоругви и так же резко поднял его. Полки, к бою облаченные, запели тропарь Спасителю. Ветер далеко разносил по равнине слова, повторяемые каждым православным воином:
Спаси, Господи, люди Твоя,
и благослови достояние Твое,
победу на супротивные даруя,
и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.
Князь Андрей стоял с братьями на правом фланге. Гордо оглядел он свою дру-жину, молодцы все, один к одному. Одесную от него стоит Глеб, младший брат, от-важный и храбрый воин. По другую руку – брат Ростислав. Вот Кузьма кусает упругий ус, вот Михна нетерпеливо треплет гриву своего коня. Дальше стоят Яким и Петр Кучковичи, братья  Иулиты. Словно струна, натянут и прям в седле сокольничий ясин Анбал. Все ждут главного сигнала, все рвутся в бой. Взглянул на батюшку молодой князь, поцеловал нательный крест и вознес молитву Ангелу-Хранителю. Приказные  ударили в накры. Это и был сигнал «к бою»!
За головами Юрьевой дружины взошло красное, словно умытое кровью солнце. Перекрестились православные люди в стане Изяслава. Одновременно шептали Господу жаркую молитву русичи, стоящие стеной друг против друга. Всякий хотел победы!
Принял князь Юрий от оружничего копье. Прицелился и метнул в супротивную сторону. Вонзилось копье в середину межи, отделяющей соперников. Полетели меткие стрелы с той и другой стороны. Сошлись полки, и пошла сеча жестокая. Рубились суз-дальцы с киевлянами. Рубилась новая отвага со старой традицией. Топтали конские копыта степную душицу-ладанку, распространяя вокруг медовый запах. Тот запах, смешавшись с запахом первой крови и конского пота, дурманил головы и пьянил сража-ющихся.
 Авангард суздальцев врезался в головной отряд порошан. Не на жизнь, а на смерть собрались биться за Изяслава жители Поросья. И они бились, как одержимые.
Предводитель черных клобуков, воин Кунтувдей, видя, что суздальская пехота редеет в злой сече, бросил вперед своих конников. Ощетиненный копьями строй двинул-ся на Изяславово войско. Дрогнули порошане, теснимые конницей Кунтувдея и младшей дружиной Глеба. Бросая тяжелые мечи и шлемы, побежали к Днепру. Спасались от противника, кто как мог.
Юрий решил закрепить успех. Велел сыну Ростиславу вести свой полк на помощь Святославу Ольговичу, который схватился с Изяславом. Свежие силы суздальцев с ги-каньем и криками ворвались в самый клубок противников. Облаченные в доспехи конники напирали на дрогнувшее войско киевлян. Десятский, по прозвищу Войко Могила, сбросил в великом задоре кольчужную рубаху и, сверкая белым обнаженным торсом, врезался в гущу Изяславовых воинов, используя меч, как боевой клевец. Противник, одного его дикого вида устрашившись, в страхе разбегался. Видя успех Долгорукого, переяславцы тоже изменили Изяславу, и перешли на сторону суздальцев. Чья власть – того и религия!
Сам Изяслав, уже благополучно пройдя с боем полки Юрия, обернулся назад и увидел, что его дружины бегут. Спасая великокняжеские черные прапоры, он у Канева перешел Днепр и с остатками войска явился в Киев. Юрий праздновал победу. Ему даже не пришлось использовать запасной полк сына Андрея. Слава храброго воина придет к Андрею  позже, в бою под Луцком, когда Юрий Владимирович затеет второй поход на непокорного Изяслава.
Андрей, радостно-возбужденный, подъехал к ставке Юрия Долгорукого.
- Что, батюшка, на Киев пойдем? – спросил он.
- Удача на нашей стороне, - ответил тот, - двинемся с Богом!
Дружины Юрия соединились вновь, переправились через Днепр и встали напро-тив Михайловского монастыря. В Киеве начался переполох. Оба Мстиславича – Изяслав и брат его Ростислав, срочно созвали горожан на вече. Встали  князья на высоком по-мосте, чтобы видны  были отовсюду и всем. Изяслав обратился к киевлянам:
-  Готовы ли вы, граждане хорошие, биться за нас? Дядя Юрий Долгорукий под стенами стоит. Что делать будем?
Напуганные киевляне стали умолять их:
- Господа наши, князья  любезные! Не погубите нас до конца! Отцы наши, и братья, и сыновья - одни головы сложили, другие в плен взяты. И оружие с них снято, и доспехи! Возьмут суздальцы и нас тоже в полон. Но, коль сила нынче на их стороне, должны мы смириться такому делу, хоть не любим Юрия. Поднимайте вновь ваши стяги, мы будем готовы идти с вами!
Пришлось отступиться от Киева Мстиславичам. Покинули они столицу с твер-дым намерением отвоевать город, как только вновь соберут войско. Один уехал во Вла-димир Волынский, другой отбыл в Смоленск. Киевляне смиренно открыли ворота. Зна-ли, наученные горьким опытом жители столицы: если русский князь захватывал город, это давало ему право бесспорного владения, с последующим наследованием власти его сыновьями.
Так после долгой, упорной борьбы за престол с племянником Изяславом Мсти-славичем, в стольный град Киев въехал, наконец, Великий князь земли Русской – Юрий Владимирович Долгорукий.

Глава 14

ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ!
У Алины сразу испортилось настроение. Утро началось так хорошо, а тут тебе – блямс, и «фейсом» об «тейбл». Какая неприятность! Почему так устроен мир? То свет-лая полоса, то темная? Кто написал  эти противные слова?  Что под контролем? Зачем испортили автомобиль? Хорошо, что с нею сегодня двое настоящих мужчин. С ними она чувствует себя намного уверенней. Ей даже совсем не страшно, только неприятно, что кто-то за ними следит и знает каждый их шаг.
-   Что бы  это значило, черт побери? – традиционно почесал за ухом Олег, раз-глядывая странную надпись на дверце машины.
-    Думаю, это недвусмысленное послание Алининых преследователей, - огор-ченно произнес Боголюбов, - из мистических персонажей, они, кажется, превращаются в реальных злодеев.
-     У краски потрясающий цвет, как раз к глазам Алины подходит, - усмехнулся   сыщик.  –  Но что за идиотские намеки? Или игра, смысл которой мы пока не можем постичь? Только нормальные люди вот так, без предъявы, как говаривал плод писатель-ской фантазии, злодей Антибиотик, не воюют!
Николай задумчиво провел пятерней по волосам. Шутки, шутками, а дело при-нимает нехороший оборот. Он обошел машину, потрогал краску руками. Краска была сухая.
Сторож из-за спины удивленно произнес:
-  Без меня тут похозяйничал кто-то. Видно еще вчера, когда мы с Диком на службу отправились.
Олег присел на корточки, потом лег, заглянул под машину. Внимательно осмот-рел днище. - «Чисто. Взрывчатки нет. Можно ехать», - разрешил он.
-  В самом деле, за тобой, душа моя, следят, - обнял Алину Боголюбов, - чем ты их  так заинтересовала?
-  Не знаю, наверно, неземной красотой, - сглотнув застрявшие в горле слезы, от-ветила девушка.
- От свидетеля хотят избавиться, - проворчал Олег.
-    А как же они вчера нас вычислили? – внимательно оглядел окружающее про-странство Николай.
- Пока ничего не могу сказать, но выясню это обязательно, - пообещал сыщик.
Боголюбов заправил маленький «Пежо» из запасной канистры и попросил Олега сесть рядом с Алиной. – «Так мне спокойнее будет», - сказал он. Олег, пытаясь поднять упавшее настроение девушки, пошутил:
- Слабо ездить на такой машине, где на дверце начертано «все под контролем»?
Алина грустно улыбнулась:
 - Почему «слабо»? Сам по себе это неплохой лозунг. Ведь у нас, в самом деле, все под контролем?
- У них тоже, - усмехнулся Николай.
-    Ничего, ребята, прорвемся, - бодро  заключил Олег, - кто весел, тот смеется! Кто хочет, тот допьется!  Кто ищет, тот всегда найдет! Предлагаю пока устроить пикник на обочине. Вон там, на полянке, - показал он рукой на опушку леса, - зря, что ли, мама Лиза нам продовольственную корзину собирала?
Они простились с хозяином сторожки, и тронулись с места. На полянке, что при-мыкала к лесу, разложили свои припасы. Между мужчинами возник спор, как лучше искать место, где Алина повстречала странных копателей? Отсюда, от опушки леса, или со стороны дороги, где Николай сбил девушку? Олег попробовал рассуждать вслух:
-  Эта дорога идет почти параллельно шоссе. Дороги разделены лесом. Если идти наискосок через лес, как это сделала Алина, то спокойным шагом пройти его можно за полчаса. Если двигаться вдоль, то путешествовать можно бесконечно. Какой вариант выбираем?
- Пойдем отсюда наискосок, чего тут думать, - твердо заявил Николай, - так мы повторим путь Алины. Обещаю, что будем очень внимательны!
-  В лес пойду я, - отрубил Олег. – Во-первых: я профессионал, а ты, Коленька, любитель; во-вторых: на мне джинсы, и комары не откусят кое-чего; а в-третьих: кому-то надо остаться у машин и контролировать ситуацию снаружи. То же самое я буду де-лать изнутри. Договорились?
Николай с досадой осмотрел свои «бермуды», ноги, голые от щиколотки до ко-лен, и махнул рукой. Пришлось пожалеть, что оделся  не для прогулок в лесу. Ему не хотелось отпускать от себя Алину, но здравый смысл говорил, что настаивать на этом бесполезно.
Они закончили с завтраком. Олег поднялся. Алина ободряюще улыбнулась Бого-любову. «Не скучай» – сказала ему, понимая, что сейчас должна быть мужественной и сосредоточенной. Придется снова пройти неприятное испытание.
Сыщик взял ее руку и решительно потянул за собой в лес. Первое время они наугад продвигались сквозь заросли,  внимательно осматривая каждый куст, каждое де-ревце. Вдруг обнаружится поломанная веточка, или какая-нибудь маленькая нитка с кофточки Алины и поможет им определить место, где Алина повстречала двух странных мужчин. Но лес пока привычно хранил свои тайны.
- А вдруг за нами и здесь следят? – оглянувшись, спросила девушка.
- Не думаю, у меня на это нюх как у собаки.
-   Понимаешь, когда сторож описывал тех, кто спрашивал, не продается ли машина,  по описанию это были они.
-    Кто,  они?
-   Те самые, которых я встретила в лесу. Видимо, хотят найти меня. Ты приемами рукопашного боя владеешь?
-    Владею и рукопашным, и боем с тенью, и с самим собой, - отшутился Олег.
-    Ну, тогда я спокойна.
-    Ты, правда, не знаешь историю своего медальона? – неожиданно перевел раз-говор сыщик, - или не хочешь делиться секретами семьи? Не бойся, если амулет украден твоими далекими предками  из царской сокровищницы, наши доблестные органы тебя за это преследовать не будут.
-  Да секретов-то никаких и нет. Я знаю только, что моя мать получила амулет от своей матери, то есть от моей бабушки. А сохранился он в семье благодаря прабабушке, которая ценой собственного здоровья и здравого смысла спасла фамильную драгоцен-ность, не рассталась с ним даже в самые голодные годы после революции.
- А как звали твою прабабку?
-    Екатерина Стожарова по мужу. Она была дворянкой. Мама рассказывала, что в двадцатые годы прошлого столетия прабабушка отдала свое сердце талантливому ин-женеру из семьи разночинцев, который занимался авиационными моторами. Потом, уже при советской власти, прадеда отправили на стажировку в Германию, на завод BMW, и там он увлекся мотоциклами. Мотоциклы и стали смыслом его жизни. Говорят, перед самой войной, Сталин вместе с другими талантливыми специалистами вызывал его к себе по поводу перевооружения армии. В новых условиях и на территории с плохими  дорогами, победу определяли не тачанка и Буденный, а мотоцикл и пулемет на нем. Стожаров стал директором  первого Московского мотоциклетного завода.
-     Как интересно! И что дальше?
  -   А дальше война. Прадед с командой специалистов из Москвы был эвакуирован на Урал. Он умер, не доехав до места. Сын его, мой дед, уже взрослый, женатый человек, занял на  заводе, существующем пока только на бумаге, должность главного инженера. В какой-то жуткой провинции, вместе с местными жителями, он  в снег и холод на голом месте строил завод. Там родился его первенец, но вскоре умер. Завод стал выпускать продукцию. Станки стояли прямо под крышей, у которой еще не было стен. После войны все москвичи стали заложниками уральского города. Говорят, существовал секретный приказ Сталина – не отпускать специалистов с оборонных заводов. Они должны были не только налаживать, но и расширять нужное для страны производство. Бабушка жива, до сих пор там и живет в двухкомнатной квартире одна. Мама моя, родилась в пятидесятых. Окончила  в Ирбите среднюю школу. Учиться дальше поехала не в Москву, откуда родом бабушка, а в Ленинград. Поступила в институт культуры. Встретила папу, и на втором курсе вышла замуж. Это все, что я знаю о предках.
- Как, как называется город?
-   Ирбит. Смешное название, правда? У местных жителей даже ругательство по этому поводу есть. В нем разные города Свердловской области упоминаются, а звучит неприлично.
- Вы с Николаем сегодня что-то на одну тему сочиняете. И как это звучит?
Алина набрала в легкие побольше воздуха, зажмурила глаза и выпалила: - «Ирбит твою Тавду через Нижнюю Салду, мать на Сортировку».
И тут неожиданно под ногами Олега хрустнула сухая ветка. Алина вздрогнула и открыла глаза. Впереди лес расступился. Сквозь редкие заросли виднелась  небольшая поляна, со следами помятой травы и свежевскопанной земли. От нее отходил след про-тектора в сторону трассы. Отсюда шум  «Мурманки» был хорошо слышен, и сама заго-родная трасса за поляной ясно просвечивала сквозь придорожные деревья.
- Ну, кажется, пришли, - шумно выдохнул Олег, - набери-ка номер своего мо-бильного, - он протянул девушке сотовый телефон, - вдруг, на наше счастье, аккумуля-тор  еще не сел.
Алина послушно выполнила его просьбу, и совсем недалеко в кустах  раздалась знакомая мелодия  «Сороковой» симфонии Моцарта. Девушка радостно побежала на ее зов.
Олег внимательно осмотрелся на поляне, обошел место со вскопанной и грубо утоптанной землей, прошел по вдавленной автомобильной колее. Чуть в стороне, на по-мятой траве виднелся грязный, затоптанный ногами обрывок какой-то бумаги.
-   А вот и то, что нам нужно, - удовлетворенно улыбнулся сыщик, поднимая этот невзрачный клочок.

Глава 15

Ах, ты, солнце, солнце красное!
Все ты греешь, всех ты радуешь,
Лишь меня не греет солнышко.
…Все мне скучно здесь и холодно!..
(П.С. Мочалов)

Не спалось князю Андрею. Все думалось, как лучше обставить свой побег из не-любимого Вышгорода, чтобы приличия соблюсти и лицо не потерять. Он давно вына-шивал план возвращения в суздальские земли. Не желал Андрей сиднем сидеть близ Кие-ва, ждать кончины батюшки Долгорукого, чтобы потом унаследовать Киевский стол и звание Великого князя. Нет, такая участь не грела его сердца. Он слишком самолюбив и властен был, чтобы с этой кормушки объедки клевать! И почему «старейшинство» князя непременно должно быть связано с Киевом? Эти устаревшие традиции сильно тормозили развитие русских земель. Да и Киев не тот уже стал. Половецкие орды и княжеские усобицы крепко подорвали его обороноспособность, на  «нет» свели  роль «матери городов русских». Сила и действенность Руси неуклонно перемещались к севе-ру. Молодые города потихоньку затмевали столицу своим богатством, многолюдьем и развитием ремесел. Словно осознав тщетность всех своих попыток удержать южные земли, батюшка приказал строить во Владимире новый княжеский двор. А в верховьях правобережных притоков Нерли и речки Колокши, был заложен град его имени  - Юрь-ев-Польский. Не остановился Долгорукий на этом. В том же 1152 году на реке Трубеж основал город Переяславль, словно насмешничая над киевскими боярами. Два Переяслав-ля в летописях путаницу создавали, поэтому новый Переяславль стали именовать За-лесским. Но более всего занимала Долгорукого Москва. Уж очень выгодное расположе-ние у села было. В самом центре русских земель. Отстраивать Москву надо, только рук на все дела у Долгорукого не хватает. То ли по Божьему упущению, то ли по давнему дьявольскому замыслу, забыл он о главном предназначении своем – быть строгим и справедливым правителем. Киевские бояре сразу слабину его почувствовали, когда об-мяк он после внезапной смерти врага своего Изяслава. Вечный раздражитель спокой-ствия исчез!  Киев у ног лежит. А он стар, новые походы затевать!
Хитрые бояре зовут отца на пиры, чаши медвяные без конца подносят, и хмель-ному Долгорукому волю свою навязывают. Власть старого князя только на суздальских мечах и держится.
Нет, не лежит сердце к южной земле у Андрея. Не матерью, а мачехой она для семьи его стала. Иулита после рождения Юрия, третьего сына, тяжело заболела. Вид-но, Господь благословения ее лишил, не принял кротости и смирения княгини. А уж как счастливы были они поначалу! Не влияли на них ни жизненные неурядицы, ни войны за Киев, который после первой победы Долгорукого еще три раза переходил из рук в руки. Изяслав, вновь отвоевав престол, пытался соблюсти приличия, правил именем преста-релого дяди Вячеслава Владимировича. Несмотря на то, что дело было обставлено вполне законно, Юрий мыслей своих сесть в Киеве не оставил. И каждый раз вставал Андрей посредником между Изяславом и Долгоруким. Уговаривал Андрей отца:
-  Нам теперь здесь, батюшка,  делать нечего, уйдем затепло в суздальские зем-ли. Есть у нас свое Отечество, которые мы должны чтить и жаловать. Примем со смирением Промысел Божий.
Но Долгорукий покоряться обстоятельствам не хотел, одержим был Киевом! Собирал войско и вновь шел на Изяслава. Сколько копий было преломлено, мечей зазуб-рено, жизней погублено! Но молодость и сила были не на его стороне. Имея за плечами шестьдесят с лишним лет, Долгорукий понимал, что годы его сочтены.
И пришла ему в голову совсем нехорошая мысль – извести Изяслава! Племянник жить собирался долго, в третий раз жениться задумал. Невестой стала грузинская принцесса Русудан, сестра царя Георгия. К свадьбе племянника старому еврею-ювелиру был заказан дорогой перстень с секретом, с особым шипом. Шип выдвигался, когда че-ловек крепко сжимал кулак. Изяслав с благодарностью принял свадебный подарок из рук дяди Вячеслава, который о своей роли невольного убийцы и не подозревал. Надел его на палец, полюбовался огранкой прекрасного алмаза и удовлетворенно сжал рукоять меча. Шип царапнул кожу, медленный яд несколько месяцев убивал князя. Только в 1154 году сел Юрий Долгорукий на долгожданный Киевский престол, когда Изяслава смерть за-брала.
Этой ночью Андрей и об Иулите скорбел душой. Совсем ослабла княгинюшка. С постели почти не встает. Вспомнил князь, как первенцу своему, которого по традиции Изяславом назвали, сам пуповину на стреле перерезал, чтобы рос он смелым воином. Повитухи пуповину перевязали льняной нитью, соединенной с волосами родителей, спе-ленали младенца отцовской рубахой. То был древний русский обычай. После взял Андрей сына на руки и вынес его на крыльцо. Показал миру, небу и солнцу. Только солнце к зака-ту клонилось. Нехороший был знак. Недолгая, видно, жизнь у первенца будет! Поэтому, как окрепла княгиня после первых родов, Андрей стал часто бывать у супруги на жен-ской половине, словно чувствовал – надо оставить после себя сильное потомство и прочную власть. Вторым сыном, Мстиславом, через год наградила его Иулита. А нынче – после рождения Юрия – Бог оставил ее. Исходит кровью несчастная, ни травы, ни заговоры не помогают. Видно, не будет у них больше наследников.
Вышгородский священник Микула сказывал Андрею, что в женском монастыре имеется чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Привезена икона из земли грече-ской. В последнее время странные вещи с той иконой происходят. Молились инокини и вдруг среди них «встала на воздусех» сама Дева Мария, лицом в алтарь. Глянула игуме-нья, а киот, где обитала икона, – пуст. Поставили ее в алтарь за престолом, но и там выходила она из киота. И спрашивали монахини друг у друга: «Где же ей место»?
Андрей резко сел на постели. Как же он сразу не догадался? Именно она, эта икона и поможет ему в его деле. Надо обставить все по уму. Люди нуждаются в  силь-ной святыне. Икона Богородицы станет ему защитой от гнева батюшки, а потом  и защитой всей Владимирской земли.
Князь окликнул постельничего отрока и повелел:
- Разбуди Кузьму, пусть срочно ко мне придет.
Отрок натянул на ноги мягкие поршни, затянул их сбоку ремешком, чтобы не потерять при скорой ходьбе, и побежал исполнять поручение князя. Андрей оделся. Коль план созрел, надобно его приводить в исполнение.
 Кузьма явился скоро. Он домовал с семьей здесь же, на княжом дворе.
- Звал, князь? – озабоченно спросил он и поправил кафтан, одетый второпях на одно плечо.
- Звал, друже, - улыбнулся в ответ Андрей. – Ты, ведь, знаешь, задумал я уходить из Вышгорода в суздальские земли, но прежде надо важное дело исполнить. Скачи в мо-настырь к Микуле, он тебе ворота откроет. Заберешь икону чудотворную.
-     Так ведь ночь еще! Заутреня не скоро.
-   Хорошо, что ночь. Меньше любопытных глаз будет. Вывезешь икону тайно, чтобы никто не видал. Инокини могут шум поднять, коль узнают об этом.
- Ту самую икону, что посреди  церкви на богослужениях  встает?
-   Ту самую, Кузьма. Будет она нам Заступницей, когда в путь тронемся. Как думаешь, батюшка сразу вдогонку за нами дружину пошлет?
-  Если пошлет, тогда Микула еще одну сказку придумает, - хитро взглянул на князя Кузьма, - что не хочет-де Богородица жить в этих краях, а ты, князь не свою во-лю, а Ее волю исполняешь, сон тебе, будто, вещий был.
-   Посмотрим, - задумчиво ответил князь, - ты, гляжу, не хуже Микулы сочи-нять мастер. Скажи попу, что тоже поедет с нами во Владимир. Мне свой летописец нужен. Факелы не забудь, - добавил он, - зверья снаружи много, от огня-то отпрянут.
Кузьма отправился на конюшню седлать коня, Андрей прокричал ему вслед:
- Слышишь? И Анбала ко мне пошли.
Были среди молодой Андреевой дружины не только выходцы из северо-вос-точных земель, но и берендеи, и литва, и хазары, и ясы, бежавшие от тягот разорения. Любимцем князя стал ясин Анбал, служивший ключником, в прошлом удачливый и дерз-кий сокольничий, не боявшийся ни черта, ни бога. Две особенности характера стран-ным образом уживались в нем – страстность и выдержка. Не раз выказывал он своему господину бескорыстную преданность и любовь. В битве под Луцком жизнь князю спас. Прежде всех ворвался тогда Андрей с дружиной в неприятельское войско, не успев под-нять стяга. Началась жаркая схватка с отрядом, выступившим из ворот города, где затворился брат Изяслава киевского – Владимир. У Андрея в пылу битвы сломалось ко-пье, он подвергся величайшей опасности. Как дождь, сыпались стрелы и камни с город-ских стен, конь под князем был ранен. Окружили смельчака враги со всех сторон. Один немец уже хотел проткнуть его рогатиной, но Анбал упредил неприятельского ратни-ка, сбросив копьем с седла. Верный конь, дважды раненый, вынес Андрея с поля боя и пал. Увидев молодого князя живым, отцовские бояре и братья осыпали его похвалами за доблесть, только не величав был Андрей на ратный чин. Помнил князь предсказание Бо-гуна, что не на ратном поле смерть его ждет. Потому и не боялся! Но с того самого дня приблизил к себе Анбала.
Андрей распахнул дверь ложницы. Стража, чутко дремавшая на посту, приоса-нилась. Он, не удостоив гридей внимания, спустился по крытому красному крыльцу во двор. Где-то лаяла собака, почуяв подошедшего к укреплениям дикого зверя. Подул лег-кий предутренний ветерок. Андрей зябко повел плечами. Навстречу ему от конюшен бежал Анбал, аккуратно одетый, подтянутый, будто и не спал вовсе.
- Здрав ли, господин? – склонился ключник в приветственном поклоне.
-   Здрав-то, здрав, да думы спать не дают, - махнул рукой князь, - словно гавра-ны черные в голове мечутся. Сижу под Киевом, а о Владимире-граде все думаю. Туда, в отчину дедов, сердце мое рвется. Не могу больше в душном Вышгороде сидеть. Да и княгиня изболелась вся. Может, волхвы вятские заклятье с нее снимут, от болезни из-бавят? - задумчиво молвил князь.
- Зазора нет в желании твоем, господин, - блеснул горячим оком Анбал, - какой наказ от тебя будет?
- Готовь обозы с княжеским добром к отправке. Провианта возьми на шести лошадях.  Платье зимнее, да рухлядь мягкую в сундуки уложи. Особенно проследи, что-бы в суете не повредили золотые лагвицы, рипиды и серебряные паникадила. Все это новому храму во Владимире принадлежать будет.
- Не сомневайся, мой господин, все как надо исполню. Не потерплю я, чтоб серд-це твое было невесело, чтобы очи твои ясные от тяжких дум помутились, - ласково произнес ключник.
Андрей внимательно посмотрел на Анбала. Странно блестели его дерзкие глаза, а смуглые скулы покрылись внезапным румянцем. «Что это»? – подумал князь и сам смутился. - «Ступай», - сказал ключнику и пошел на женскую половину.
Иулита совсем истаяла. Бледные руки бессильно лежали поверх мягкого соболье-го одеяла.
- Что, горлица, не лучше тебе? - спросил князь, склоняясь к руке жены. Глаза ее дрогнули, испуганно глянули на него, потеплели.
- Обуза я для тебя, Андрей Юрьевич, - прошептала она, но Господь милостив, скоро приберет меня.
-  Что ты, ладушка, - успокоил ее князь, - не пришел еще твой час. Все хорошо будет. Завтра уйдем отсюда в суздальские земли, волхвы тебя скоро на ноги поставят. Ждать нам здесь нечего, там же родной воздух поможет. Только выдержи дорогу дальнюю, не подведи меня, Иулитушка, - Андрей ласково погладил ее волосы, разметав-шиеся змеями по подушке.  – Хочу я Москву заново отстраивать, храм во Владимире заложить, чтобы краше киевской Софии был, чтобы ни в чем не уступал византийским образцам! В том вижу свое предназначение. Владимир выше Киева должен стать! Там сила русская должна собраться!
-  И мне не люба чужая сторона, - вздохнула княгиня, - на родине умереть хочу. Если смерть в дороге меня заберет, - она прикрыла воспаленные веки, – волю исполни мою. Коруну свадебную, подарок твой, не носить мне уже. Жалую ее иконе Богоматери, что в  монастыре находится. Слышала я про чудеса, ею творимые. Хочу помолиться Деве Марии. Если Богородица смилостивится, заступится перед Господом о грешной душе моей, останусь жива, то уйду в монастырь. И не противься, Андрей Юрьевич, я все решила для себя. На этом свете один мне спасенный путь – монастырская келья.
- Что ж ты, горлица моя, удумала? Раньше смерти уйти от мира хочешь? Ино-киня, инок – это живые мертвецы, их не волнуют мирские дела. Как ты можешь оста-вить заботы о детях, о княжестве нашем? Меня покинуть хочешь, бросить одного в трудные времена? Негоже так делать! Господу такая жертва не нужна. Если мы оставлены здесь на земле жить во плоти, значит, так надо, значит, нести свой крест должны. Следует нам терпеть испытания, посланные Господом, какими бы они не бы-ли тяжкими. А бросить все, устраниться – экая невидаль! Только по лености души, по слабости воли да от страха перед жизнью  уходят в монастырь. Сказку себе о спасе-нии придумали. Жить надо! Русь отстраивать надо, царствие Божие делать на земле, а не вздыхать и не чахнуть в келье! В деятельности, а не в бездействии наше спасение! Какую землю потомкам оставим, если все в монастыри уйдем?
Противны Андрею были даже мысли об этом. Он за свои убеждения готов был сражаться до последней капли крови, как его братья по вере – крестоносцы сражались в Иерусалиме за Гроб Господень.
-  Зарок я дала, Андрей Юрьевич, - тихо вымолвила княгиня, -  не спорь со мной, не тревожь меня своими словами. Решение мое твердое, прости, - и она закрыла глаза.
Князь в сердцах покинул женскую половину. Ему хотелось выместить на ком-нибудь гнев свой. Такой удар от любимой супруги! Легче смерть ее перенести, чем осо-знание того, что она добровольно отстраниться от жизни хочет. Это сродни само-убийству. И этого душа его не принимала! Жена, по русскому обычаю, всюду за мужем следовать должна!
На следующий день княжеский обоз тронулся в далекий путь. Иулиту везли на отдельной, специально подготовленной для путешествия повозке. Вслед ехала чудо-творная икона Богородицы.

Глава 16

Николай скучал в гордом одиночестве уже около сорока минут. Он не представ-лял, почему задерживаются Олег и Алина. Покусывая сухую былинку, рассеянно наблюдал за пустой дорогой,  и думал о последних событиях, случившихся в его жизни. Матушка бы обязательно нашла слова, определяющие его нынешнее состояние Что-то вроде того, что «искра под пеплом прежнего бытия, вдруг воспламенилась от свежего дыхания ветра любви». Звучит красиво! Такой высокопарный стиль вполне был бы уме-стен для обозначения его нынешних чувств. Беспокоило только одно, кто-то изо всех сил пытался помешать их с Алиной отношениям. А главное, непонятно, почему? Он привычно посмотрел в сторону, куда ушли Алина с Олегом и  резво вскочил с травы, разминая затекшие ноги. Из леса показались те, кого он так долго ждал.
- Ну, что, успешно прогулялись, или нет? – нетерпеливо спросил он.
- Успешно! Мой мобильник нашелся! – почему-то невесело ответила Алина.
- Это хорошо. Чем еще порадуете?
-    А вот этим, - Олег достал из кармана полиэтиленовый пакет и повертел у Ни-колая перед глазами грязным обрывком бумаги, заключенным в него.
- Что это?
-    Не знаю, насколько находка пригодится нам, но сейчас мы будем ее исследо-вать. Включай свою интуицию, воображение, индукцию. Тебе не привыкать, с ветхими  документами работать, - Олег осторожно извлек грязный скомканный клочок и бережно расправил его.
То, что лежало перед ними, когда-то, по всей вероятности, было почтовым изве-щением. На обрывке этого извещения была видна часть штампа какого-то отделения связи. На сохранившейся правой стороне можно было прочитать некоторые слова:

очтовой связи
кт-Петербург
чный, д. 42
отдел работает
00 до 20- 00
нье - выходной

-  Как думаешь, что за адрес? – спросил Олег, - непонятно: «очный», «ечный». Можно предположить все, что угодно. Вариантов – тьма!
- Может, Кузнечный или Барочный переулок? – робко спросила Алина.
-    Во-первых: Барочная, а не Барочный, - возразил Олег, - а во-вторых: с такой же вероятностью,  Дачный можно предположить. Да мало ли улиц с таким окончани-ем…Карта Питера у тебя есть? – вдруг спросил он Николая.
- В бардачке лежит.
- Давай сюда. Там  обязательно должен быть список всех улиц по алфавиту.
Николай достал карту, развернул, и две мужские головы склонились над ней, вы-искивая подходящие названия улиц. Все, что казалось им заслуживающим внимания, они громко выкрикивали Алине, чтобы она записывала по порядку. По прошествии не-которого времени, этот порядок стал выглядеть так:
 Дачный, Дальневосточный, Заречный, Кирпичный, Кузнечный, Мельничный, Прачечный, Цветочный.
- Ого! – воскликнул Николай, - целых восемь улиц получилось! Неужели по всем этим проспектам мотаться придется?
-  Зачем? – возразил Олег, - совсем не обязательно. Заезжаем в любое отделение связи, просим список городских почтовых отделений, проводим пальчиком сверху вниз, ищем  то, которое находится в доме 42,  и адрес в наших руках. Но сегодня – выходной день. Можно все это проделать еще проще, не покидая рабочего кабинета. Завтра я готов  использовать свое служебное положение, а позже доложить вам о подвижках в нашем расследовании.
- И что мы выясним по этой бумажке? – поинтересовалась Алина.
-    Кто и сколько граждан получали посылки, бандероли, ценные письма в дан-ном почтовом отделении.
-     Но это же невозможно проверить! И откуда мы знаем, за какой период надо проверять? Может, эта бумажка с прошлого года в лесу лежит? -  возразил Николай.
-   Да уж, квитанция не облегчила нам задачу, а только усложнила жизнь. Лучше бы я ее не заметил! – Олег свернул карту города и положил на капот машины. - Что у нас еще на сегодня запланировано? Или домой поедем?
- А ты уже утомился? – поднял брови Николай.
-    Как тебе сказать? И да, и нет. Смысла участвовать в дальнейшем расследова-нии ваших с Алиной тайн, больше не вижу.
-    Почему?
-    Думаю, что амулет сами найдете там, где потеряли, я вам буду только мешать, - усмехнулся он, - закиньте меня к маме Лизе и можете быть свободны. Нам с Валенти-ной еще Артема к дедушке с бабушкой доставить надо, да и дома дел невпроворот!
-     Очень неожиданное заявление, ты же буквально утром умирал от желания возглавить нашу сыскную команду, а теперь что? - Николай не знал, как отнестись к просьбе племянника. Ища сочувствия, посмотрел на Алину, - ну что, отпустим Олега  домой?
-     Нет, привяжем веревками к дереву, - ответила она и виновато добавила: - я, между прочим, тоже хочу домой,
-   Хорошо, хорошо, - вздохнул Николай, - будь, по-вашему, собирайтесь, едем на дачу. Для меня желание большинства – закон!
-     Нет, дело не в даче, - покачала головой Алина, - ты, Ники, меня не понял, я к себе домой хочу, к родителям…
- То есть как? В Питер?- удивился и огорчился Николай.
- Именно. Не могу же я в одних джинсах, в одной майке всю жизнь ходить?
- Только поэтому?
- Для меня это важно.
- А почему так вдруг? Вчера могла, а сегодня не можешь?
-   Господи, какой ты непонятливый, - Алина задумалась, - понимаешь, я все время чувствую себя плохим игроком на чужой арене. Даже встреча наша, мне кажется, под-строена кем-то специально. Мне нужно побыть одной, чтобы разобраться…
-   В чем разобраться? – воскликнул Николай.
-  В себе, в тебе…
-  Но нам же все было понятно вчера, почему сегодня возник этот вопрос?
Алина оглянулась на Олега. Тот предупредительно отошел в сторону, насвистывая веселую песенку.
 -  Это ужасно. У меня даже лишней пары нижнего белья с собой нет, - прошепта-ла она.
-   Не вопрос, сейчас заедем в магазин и купим, - не понимая, в чем собственно проблема, отрезал Николай.
- Зачем покупать, если дома все это есть? – возразила Алина.
-    Давай не будем бессмысленно спорить, - упрямо стоял на своем Николай. - Будет у тебя и белье, будут и платья, и куртки. Впрочем, без всего этого ты мне еще больше нравишься. Я не переживу, если нижнее белье, по которому ты соскучилась, те-бе подарил  твой Антон!
- Что за шутки, Ники? – возмущенно произнесла девушка.
- Это не шутки. Я все сказал.
Алина вдруг вспыхнула, лицо покрылось красными пятнами.
-    Ты все сказал? – она гордо выпрямилась и устремила на Боголюбова синие глаза, - тогда послушай меня, - и, сбиваясь с ритма дыхания, произнесла: - вот ты и показал свое истинное лицо. Я до этой самой минуты считала, что ты другой, что кое-что  мне  решать самой не запрещено. Оказалось – нет!  Неприятное открытие! Твое упорство - просто дикость! Ты лишаешь меня свободы выбора! Поэтому объясняюсь с тобой раз и навсегда! Я – взрослая девочка и сама умею думать! Надеюсь, это понятно? Сейчас я сажусь в машину и уезжаю домой. И прошу, не вешай всяких собак на Антона! Он тут совершенно не причем!
Николай, словно во сне, стоял и не мог сдвинуться с места, наблюдая, как Алина подошла к своему «Пежо», открыла дверцу автомобиля, завела мотор и тронулась прочь. Все произошло неожиданно, быстро, было для него совершенно необъяснимо, и, кажется,  грозило неприятными последствиями.
Олег тоже удивленно оглянулся на шум заработавшего мотора, автоматически помахал вслед Алине рукой,  и спросил  расстроенного Николая:
- Что случилось? Куда она?
-   Я сам не понял, - обиженно пожал плечами Боголюбов, - какая муха ее укуси-ла? Свободу Юрию Деточкину! Взяла и уехала… оставила меня одного… Может, ты ей что-то неприятное в лесу сказал?
-   Ничего я не говорил. Скорее, она мне интересную частушку протараторить осмелилась.
- Какую?
- «Ирбит твою Тавду через Нижнюю Салду, мать на Сортировку»!
- И что это значит?
- Это значит, что там, у нее живет родная бабушка.
- Где? В Cалде?
- В Ирбите.
- Интересно. Я думал, что их род  не покидал Санкт- Петербурга.
-    Как раз и неправда ваша. Их род из Москвы. Деда во время войны в Ирбит эваку-ировали. Строить мотоциклетный завод. Ты что, ни о чем ее не спрашивал?
- Некогда было.
- Наверно, думал, что впереди вся жизнь, успеешь?
- Ничего я не думал, - сердито ответил Боголюбов.
- Ладно, прости меня за допрос. Поехали домой!
Николай понуро прошествовал к машине, завел мотор. Они некоторое время молчали. Каждый думал о чем-то своем. Олег видел, что Николай растерян, подавлен случившимся, и не может найти тому объяснения. Спонтанный отъезд Алины выбил его из привычного спокойного расположения духа, и Боголюбов то резко нажимал на акселератор, то, внезапно одумавшись, ударял по тормозам. Машина шла неровно, словно управляемая нетрезвым человеком.
«Э-э, как тебя, Николенька, колбасит-то, - внутренне усмехнулся Олег, - первый раз ты так из-за женщины переживешь. Только тебе это точно на пользу пойдет. За лю-бимую женщину побороться придется! Избавляться от собственнических инстинктов надо. «Держать» и «не пущать»  - старые домостроевские инструкции – нынче не рабо-тают! Всем хочется «быть понятым и понимать самому», только этот  великий дар при-роды не каждому дается. Люди все чаще не слышат и не понимают друг друга. И уж со-всем плохо, если тебя не понимают самые близкие люди»!
-    Коля, - решил отвлечь его от черных мыслей Олег, - ты только что из Парижа. Ну и как?
- Что, ну и как? – не поворачивая головы, буркнул Боголюбов.
- Понравился Париж?
- Мало сказать понравился.
- А что более?
- Как ни странно – Жеода.
- Почему, как ни странно?
-    Все упоминают обычно Эйфелеву башню, - постепенно включаясь в разговор, от-ветил Николай, - но на меня она не произвела особого впечатления. Днем выглядит как ржавая вышка. Ночью – другое дело. Подсветка и все прочее…
 Николай  неожиданно для себя задумался. Он вспомнил и посещение Лувра, и свою встречу со знаменитой «Моной Лизой», после которой у него осталось ощущение полной опустошенности. Об этом Олегу рассказывать не хотелось. Картина висела в боковом от центральной анфилады зале. Он уже осмотрел знаменитые шедевры Гро, Жерико, Делакруа, проникнутые страстным пафосом борьбы и верой в торжество справедливости. Решил, что «Джоконду» оставит на потом. В этом зале царила удивительная тишина, как у постели больного. Студенты, сидевшие прямо на полу чуть в стороне от картины Леонардо, записывали в тетради лекцию, которую профессор  излагал им приглушенно, почти шепотом. Люди подходили  к «Джоконде»  и  надолго замирали перед ней. Николай влился в этот поток и встал напротив картины. И тут же ощутил страшный энергетический удар, встретившись с глазами  «Моны Лизы». Она была живая! Она смотрела на него, она забирала из него энергию! Не в силах  противостоять этому, Николай сделал попытку выйти из зоны ее влияния. Он пошел к противоположной стене, где тоже были какие-то картины. Он их не запомнил. Но сверлящий взгляд Джоконды, направленный в его спину, сопровождал его и здесь. Он ощущал всем своим существом, что должен обернуться. Обернулся. Глаза, словно невидимый луч, пронзили его насквозь. Почувствовав, как ослабели ноги в коленях, Николай прислонился к стене, пытаясь обрести равновесие. Потом глубоко вздохнул, и быстро пошел из  зала прочь. За ужином он не прикоснулся к еде и нервно спал ночью. Объяснить происшедшее никак не мог до сих пор. Это было выше его логики прагматизма. Чертовщина какая-то! Загадка гения Леонардо.
- А что такое Жеода? – спросил его Олег.
  -   Вообще-то жеода – геологический термин, - Николай успокоился и переклю-чил скорость, - обозначает полость с наросшими на ее стенках друзами кристаллов, а Жеода в Париже – это огромная полусфера, внутри которой расположен проекционный зал. Она находится в парке Ла Вильетт, на месте бывшего рынка скота, пространство которого перепланировали с целью размещения на его территории самого  большого в мире научно-технического музея.
-   Надо же, какой пассаж! – воскликнул Олег. Он понял, что уловка его сработа-ла, и приготовился слушать рассказ погружающегося  в воспоминания Николая, о его незабываемой и удачной поездке в Париж.

Глава 17

Дайте крылья мне перелетные,
Дайте волю мне…
Волю сладкую!
( Е.П. Растопчина)

До самого Владимира князь Андрей Юрьевич ехал верхом, сопровождая повозку, в которой лежала Иулита. Уже действовала налаженная Юрием Долгоруким сухопут-ная дорога, идущая от днепровских стремнин к северо-востоку. Обоз князя двигался с остановками на ночлег. Коней к вечеру распрягали, отпускали в поле, раскидывали ша-тры. Женщины готовили пищу. Князь с дружиной ставил вокруг обоза дозоры на щит.
Иулита понемногу стала отходить от болезни. Вышгородский дьякон Нестор приписал это чудодейственной силе монастырской иконы. Яким Кучков, брат Иулиты, постарался разнести эту долгожданную весть по всему княжескому обозу.
- Радуйтесь! Даровала Дева Мария нашей княгинюшке  покабытие!  Сотворила, Благословенная, чудо! Так и нам потщитися надобно ради Присноблаженной!
Поп Микула отслужил благодарственный молебен. Дружина причастилась свя-щенных даров. Сама Иулита, еще слабая, горячо молилась, стоя на коленях, и обещала Пресвятой Деве по приезду в Суздальские земли уйти в монастырь.
Андрей Юрьевич за время дороги пересмотрел свои убеждения, смирился, не стал больше удерживать княгиню в этом стремлении. Все теперь для него имело иное значение. Эта жертва супруги, кажется,  была выгодна ему. Сердце его ожесточилось, и только одна мысль безраздельно владела им: сделать Суздальскую землю не только своей вотчиной, но и центром Руси. Вопреки батюшкиному раскладу, превратить ее в постоянное владение, выводя из круга земель, передающихся из Киева по старшинству.
По дороге на одной из переправ,  в обозе неожиданно разнеслась весть о новом чуде Богородичной иконы. Княжий мечник Михна поехал искать брод в разлившейся ре-ке. Но обманная вода понесла его бурным течением вместе с конем, а снаряжение и до-спехи стали тянуть дружинника вниз ко дну.
- Семо, семо,  на помощь! – кричали люди на берегу.
Вспомнили о чудотворной иконе, вынесли ее на берег, стали молиться – и чудо свершилось! Вышел Михна из воды на противоположной стороне невредимый! Яким Кучков с братом Петром, которые в Вышгороде настойчиво подбивали князя покинуть ненавистные южные земли, тут же придумали послать к Долгорукому гонца, чтобы рассказать о чудесах, иконой творимых, обставить дело так, будто сама Богородица лишила Вышгород  своего покровительства и желает уйти из южных земель.
Осерчавший на сына за самовольный побег Юрий Владимирович, услыхав сей рас-сказ, смягчился: - «Прощаю беглеца, - сказал. - Быть по сему».
Во Владимире Андрей оставил Иулиту, сдержанно простился с ней. Далее судьба его  расходилась навеки с ее судьбою.
Тронулись дальше в путь. Дорога лежала через Суздаль в Ростов. Не хотелось Андрею в нелюбимый Ростов ехать, но епископ ждал его. Для церковного благословения князю нужна была веская причина. Мысль, что старые боярские города Суздаль да Ро-стов не будут ходить в его власти, так как обещаны Долгоруким младшим сыновьям, не давала Андрею покоя. Василько сидит в Суздале. Нужно, чтобы Суздаль сам покло-нился Андрею. Не существовало такого права, где и какому князю править, кроме силы и удачи. Надо найти такое право. Чтобы было это право бесспорным,  и высшим! И Андрей, скорый умом, нашел его! Это должно быть непосредственное благословение самой Богородицы! Нет, не Ростов отныне будет главным городом княжества, не Суздаль будет диктовать ему свои порядки! Столицей станет Владимир! И тому есть несколько веских причин. Во-первых: это вотчина Андрея, во-вторых: в молодом граде Владимире отсутствует вече. Это открывает для самовластья наибольшие перспек-тивы.  Сосредоточить сильную власть в единых руках - задача на будущие годы! И ставку он сделает на чудотворную икону!
Тут пригодилось ему третье чудо, озвученное попом Микулой! На Клязьме, что на Рогожских холмах, в десяти верстах от Владимира, по обозу разнеслась удивитель-ная весть, что кони под чудотворной иконою встали. Невозможно стронуть их с ме-ста, стоят, как вкопанные. Запрягли свежих коней, но и они не сдвинулись ни на шаг. «Что случилось»? – спрашивали люди в княжеском обозе. Андрей оглядел лежащие пе-ред ним просторы. С  высокого холма видна была клязьминская  пойма, крутые петли реки Нерли, несущей воды из самой середины Суздальской земли. Здесь верховья клязь-минской Нерли близко сходились с верховьями Нерли волжской, образуя важнейшую для северо-восточных земель водную дорогу, пересекавшую наискосок обширный  и богатый край. Прекрасное место для личной резиденции! Рядом удобный водный путь! Решено! Встанет на этом месте великолепный дворец  и будет здесь пристань!
-  Так вот, где Чудотворной место! – воскликнул князь Андрей, широко прости-рая руки, - икона указала сама, где надлежит ей находиться. Видно, эти благодатные края Господом особо отмечены!
Кузьма подъехал и встал рядом. Усмехнулся понятливо.
- Вели раскинуть шатер, - сказал ему князь, - заночуем здесь.
Наутро Андрей вышел из шатра и объявил, что явилась во сне ему сама Богоро-дица, сказала, что молилась за него Христу и просила оставить икону на этом самом месте. Сказала, если построит здесь князь церковь да монастырь, то возьмет она его под свое высочайшее покровительство.
Дивилась дружина, дивились бояре чудесам, творимым греческой иконой, а свя-щенник Микула описывал эти чудеса в своих хрониках с особым красноречием.
В мае 1157 года князь Юрий Долгорукий пировал у киевского боярина Петрилы Осменника. Придя с пира, – сильно занемог. Пять дней промучился, полагая, что его отравили,  и умер. После смерти Долгорукого, киевляне перебили всех суздальцев, и при-звали на княжение угодного себе князя. Андрей не стал вмешиваться в происходящее, но до поры до времени, затаил на киевлян злобу за смерть отца.
Опираясь на преданное ему духовенство, на мизинных людей, на подкупленных бояр, Андрей добился избрания его на Ростово-Суздальский стол, заручившись под-держкой молодой дружины. В том же году он перенес столицу во Владимир. Чтобы раз и навсегда прекратить попытки междоусобиц, он не дал своим младшим братьям Михаилу, Василию и восьмилетнему Всеволоду никаких уделов, а отправил их в Царьград учиться уму-разуму. Удалил также от себя осиротевших к тому времени племянников Мстислава и Ярополка Ростиславичей,  и отправил мачеху Елену в Грецию, где импера-тор Мануил принял ее.  По тем временам поступок Андрея никого не удивил. Наоборот, эти его деяния приписали земской воле. Вступив во владение, Андрей выгнал из окруже-ния старых отцовских бояр, которые не отличались особой преданностью, а некото-рых бросил в темницу. Забрав единую власть в свои руки, он тем самым избавил суз-дальскую землю от внешних вторжений.
Место, где явилась князю Андрею во сне Богородица, позднее назвали Боголюбо-вым. Выстроил Андрей Юрьевич там великолепный дворцовый ансамбль. Центром его стал златоглавый собор с лестничными башнями, симметрично расположенными с двух сторон, и служившими переходами, по которым князь Андрей  и его приближенные  из верхних покоев дворца, не спускаясь на землю, могли попадать во время богослужения прямо на хоры. В честь явления Девы Марии, князь Андрей заказал для церкви монумен-тальную икону Богородицы, позже названную Боголюбской. Окончание строительных работ завершилось  установлением кивория, чаши из камня, с выбитым на дне восьми-конечным крестом. Такая чаша стояла напротив храма Гроба Господня в Иерусалиме и обозначала центр мира. Теперь центром русской земли являлось Боголюбово. Прибли-женный Андрея священник Микула стал летописцем всех деяний молодого князя. Он с восторгом описывал красоту и великолепие Боголюбской церкви:
«Благоверный князь Андрей с юных лет возлюбил Христа и Пречистую его мать. Когда храм Господу Богу и церковь Рождества святой Богородицы в камне посреди Бо-голюбова создал, то украсил ее больше всех церквей. Благоверный Андрей создал церковь такую на память о себе, и украсил ее драгоценными иконами, золотом и дорогими ка-меньями, и жемчугом крупным бесценным, и снабдил украшениями разными, и украсил плитами из яшмы, и всяким узорным литьем, блеском ее осыпав так, что больно смот-реть, ибо вся она в золоте стала. И украсил ее, и осыпал утварью золотой, драгоцен-ной, всем входящим на удивление, так что всякий, видевший это, не может выразить словом невероятной ее красоты».
 Все в Боголюбове было придумано князем, чтобы поражать воображение по-слов и гостей из разных стран. Восточная часть дворцового ансамбля смотрела на  речную  пристань, западный, лучший фасад, выходил на площадь, выстеленную камнем. Сюда, через главные ворота попадали гости из Болгарии, Киева, Византии, удивляясь богатству,  силе и могуществу Владимирского княжества. И немалую роль в этом сыг-рали иноземные строители. Мастеров Андрей пригласил из Европы. Лучших каменщи-ков предоставил ему друг и родственник - германский император Фридрих Барбаросса. Одновременно с этим строительством, исполняя предсмертную волю батюшки, прика-зал князь Андрей возвести новый кремль в Москве. Скрещение сухопутных дорог  с севе-ра на юг и с запада на юго-запад выгодно связывало Москву со всеми городами Русской земли. Андрей понимал важность новой вотчины. Однако Боголюбово стало любимым местом пребывания деятельного князя. А самого князя с тех самых пор стали величать Андреем Боголюбским.

Глава 18

Николай уже несколько дней заставлял себя сесть за работу над книгой, но это у него плохо получалось. Его постоянно беспокоило странное чувство. Чувство невоз-можно было определить одним каким-нибудь словом. Это была смесь сожаления, доса-ды и злости. На самого себя. Неожиданно поднялась температура, появилась слабость. Елизавета Матвеевна с тревогой наблюдала, как Николай рассеянно слоняется по садо-вым дорожкам,  и ждала, когда он сам объяснит причину  отъезда Алины. Хотя, в объяс-нениях она не очень-то и нуждалась. Ей и так все было ясно.
То, что сыну не везет с женщинами, она относила за счет его характера и оши-бочных убеждений. Не знает он потаенных правил, которые помогают не только завое-вывать успех у женщин, но и надолго удерживать его. Ведет себя с ними, как с неразум-ными студентками. В этом все дело! Видно, Алина возмутилась его упрямой  настойчи-востью, излишней ответственностью, граничащей с диктатом, которая мешала девушке идти своим путем. У нее самой из прошлого тянулась семейная проблема, которая побу-дила ее освободиться от чрезмерного родительского давления. Но, как только Алина вновь столкнулась с тем, отчего убежала из дома, она испугалась, что всюду одно и то же. Подумала, может, старое зло лучше нового?
А Коленька от переживаний заболел. Раньше с ним такого не бывало. Неужели Алина причиной всего? А, может, неожиданная болезнь его – следствие столкновения сына с черным человеком, сглаз, по-русски говоря. Словно кто-то высосал из него все силы. Такое случается на белом свете! Ведь люди состоят не только из физической, но и энергетической оболочки. Если не Алина, то кто же встал на его пути? Уж не Олег ли причина тому?
Елизавета Матвеевна от такой греховной мысли даже затрясла головой, словно избавляясь от нее.
Нет, нет. Олег ему как брат. Что за глупости приходят ей в голову? Это чужой. Конечно, кто-то чужой! Сама Алина, видимо, тоже ощутила этот сглаз. Не зная причины возникшей тревоги, она отнесла ее за счет воли Николая. Вот и толчок к разладу! Значит, кто-то сильно позавидовал их счастью! Только кто? Видно, есть на свете люди, которых от вида счастья других, корежит, как от зубной боли! Материнским сердцем Елизавета Матвеевна чувствовала, что во всем этом  есть какая-то тайна, о которой Николай предпочитает не говорить.
Из раздумий старушку вывела трель телефонного звонка. Она подняла трубку со стола и услышала картавый голос с сильным нерусским акцентом. Оказалось, что зво-нил Николя Бонфонтен.
Распахнув окно, Елизавета Матвеевна громко позвала к телефону сына. С неожи-данной прытью Боголюбов вбежал по ступенькам в дом. Он решил, что это звонит Али-на. Елизавета Матвеевна остудила его:
-    Твой француз, -  и сочувственно произнесла: - Бедный мальчик, как он там, в Париже, переживает несовершенство мира?
-    Мама, в Париже переживать несовершенство мира куда приятнее, чем в Ки-ровске, как-то изящнее получается, - горько усмехнулся Николай.
Француз поведал о том, что неожиданно отыскались еще некоторые документы Иллариона Петровича. Из них можно было понять причину его интереса к Древней Ру-си, и, кроме всего прочего – тайну связи Андрея Боголюбского с одним из самых могу-щественных военно-монашеских орденов, возникших в XII веке во Франции - с орденом бедных рыцарей Храма Соломона, или тамплиеров.
Боголюбов, услышав эти новости, сначала удивился, потом оживился, в глазах проснулся огонек. Он уже давно понимал, что для объяснения некоторых поступков  Андрея Боголюбского, ему не хватает какого-то важного материала. Вся фигура князя Андрея состояла из противоречий. Он во всем поступал по-своему, а не по традиции, не по обычаю. Современники заметили в нем некую двойственность: смесь силы и слабо-сти, власти с капризом.  Со времени своего побега из Вышгорода в 1155 году, в продол-жение почти 20-летнего безвыездного сидения в Боголюбове, князь так и не обзавелся единомышленниками, опережая помыслами свое время, и устроил в волости до удивле-ния плохую администрацию, которая всех раздражала. Почти сразу после его смерти там наступила полная анархия – грабежи и убийства, избиение чиновников и посадников. Летопись сообщает, что источником всего этого была его неразборчивость в людях, пренебрежение к обычаям и преданиям. Но чем руководствовался владимирский князь? Ведь не было же так, что он разрушал все обычаи русской земли, не имея никакого плана в голове?
Бонфонтен сообщил далее, что сбросил материалы, обнаруженные в архиве Ил-лариона Петровича, на адрес электронной почты Боголюбова.
Азарт исследователя подхлестнул Николая. Он, положив трубку, сразу же под-нялся на второй этаж, чтобы немедленно выяснить, какое отношение имели тамплиеры к Андрею Боголюбскому.
Прикидывая  перед этим в уме ту, или иную версию, которой мог руководство-ваться в своих поступках  князь Андрей, Николай все больше склонялся к мысли, что он  не случайно явился человеком, установившим  культ Богородицы на Руси. Это была его продуманная политика. Какие идеи, появившиеся в XII веке, могли увлечь и распалить его скорый ум? Русь «мизинная» в те времена была не готова принять христианство. Двоеверие существовало многие годы, даже века. Народ, вопреки воле князей, собира-ющих земли под Христовы знамена, сопротивлялся греческой вере, не принимал ее, не соблюдал постов, не праздновал церковных праздников. Нужно было как-то объединять языческие представления народа с христианскими традициями. Однако личность распя-того Христа в темной среде не вызывала должного пиетета. У славян сохранились пре-дания о своем князе Боже, распятом врагами. Языческой Руси ближе был образ Прама-тери, Богини, обладающей способностью к воспроизведению жизни. Боголюбский, как многие православные князья того времени, был увлечен идеями тамплиеров. Влияние ордена на европейских монархов было огромным. Возможно, среди образованных при-шельцев в окружении Андрея тогда и появился человек, проповедующий не столько любовь к Христу, сколько любовь к Деве Марии. И эта проповедь упала на благодатную почву. Таким человеком вполне мог быть один из благородных миссионеров, монахов-строителей, послов, прибывших на Русь из Европы. Монахи всюду налаживали торго-вые связи и являлись искусными разведчиками в чужих государствах.
В материалах, полученных из Франции, Боголюбов обнаружил подтверждение своим предположениям. Николя Бонфонтен писал:
«Мне удалось найти в архиве Иллариона Петровича еще несколько важных доку-ментов, которые проливают свет на историю нашего рода. История эта настолько необычайна, что я не могу придти в себя до сих пор. Благодаря изучению и упорядочи-ванию информации, я выяснил следующие  подробности:
Одним из предков рода Бонфонтенов был бедный рыцарь Жак Бонфонтен. Он являлся  ярым сторонником вооруженной борьбы за идеалы христианства, поэтому связал свою судьбу с могущественным Орденом тамплиеров. Вступить  в орден в качестве воина-монаха мог далеко не всякий. Кандидат, по Уставу, должен был иметь не только благородное происхождение, но и обладать отменным здоровьем, а также – прекрасно владеть оружием.
У истоков создания Ордена стоял рыцарь из Шампани Гуго де Пейн и восемь его товарищей. Орден долго не имел официального статуса, не имел своей церкви и жили-ща, которое бы ему принадлежало, поэтому иерусалимский король Болдуин II, «преис-полненный сострадания к благородным людям, оставившим все блага, дом, семью ради Христа, пожаловал им в собственность некоторые земли и поселил их в своих палатах, близ храма Господня». Эта резиденция располагалась на территории бывшего легендар-ного Храма царя Соломона. Место и дало название ордену – тамплиеры,  то есть хра-мовники.
Кандидат, вступавший в Орден тамплиеров, давал три обета – послушания, бед-ности и целомудрия. Женатых рыцарей принимали только при условии, если жена доб-ровольно уходила в монастырь. Во время процедуры приема нового рыцаря в члены  Ордена ему без свидетелей задавались вопросы, на которые он должен был ответить прямодушно и честно. Вопросы эти касались здоровья, имущества и дарения Ордену.
У тамплиеров всякое прикосновение к женщине, общение с ней объявлялось пре-ступным «ибо враг рода человеческого многих сбил с пути истинного с помощью жен-щин». Исключение составляла лишь та, на чье изображение с умилением и любовью мог беспрепятственно взирать каждый рыцарь. Этой женщиной была Дева Мария. Лю-бовь к ней воодушевляла храмовников в минуты смертельной опасности. В уставе там-плиеров  содержались такие слова: «…Поскольку Матерь Божия положила начало нашему Ордену, и в Ней  и в Ее чести, если Богу угодно, пребудет конец наших жизней и конец нашего  Ордена…»
Никто не знает, почему в столь изолированном от женщин сообществе был раз-вит культ Богородицы. Эта тема еще требует своего исследования. Я лишь хочу расска-зать о том, что Жак Бонфонтен вступил в Орден, заручившись добровольным согласием своей супруги, которая пожелала уйти в монастырь. На попечении  единственной сестры Жака остались два его сына, – Жиль и Андре. В период, когда Бонфонтен вступил в Орден,  тамплиеры превратились во влиятельную политическую силу не только в Иерусалиме, но и в Европе. Возможно, Жак Бонфонтен рассматривал свое служение Ордену и как способ защиты католицизма от врагов, и как возможность укрепить, или даже повысить свой социальный статус. Окончательная структура Ордена сложилась при шестом магистре – Бертране де Бланфоре. Четыре высших должностных лица: Великий магистр, Великий сенешаль, Великий смотритель одежд и Великий маршал руководили Орденом. Великий магистр являлся Главой ордена. Он  избирался верховным советом пожизненно. В свите магистра были два доверенных рыцаря, оруженосец, писец и капеллан. Так вот, одним из доверенных рыцарей магистра был мой предок Жак Бонфонтен.
Воинственные монахи с мечами в руках долгое время оставались объектом кри-тики со стороны человеколюбивых поборников Евангелия. Писание провозглашало не-совместимость служения Богу с пролитием человеческой крови, с убийством. Тамплие-ры нуждались в священном обосновании правомочности военных действий и кресто-вых походов. Религиозно-этическую доктрину воинствующего монашества выработал католический подвижник Бернар Клервоский. «Нет такого закона, - писал он в «Похвале новому воинству рыцарей  Храма», - который запрещал бы христианину поднимать меч. Евангелие нигде не говорит воинам: бросьте оружие и откажитесь от воинского долга. Оно лишь запрещает несправедливую войну, особенно между христианами». Таким образом, крестовые войны рыцарей Храма получили необходимое оправдание.
Подтверждением тому, что мой предок действительно был доверенным рыцарем магистра, является булла, найденная мной в старом семейном сундуке. Как тебе извест-но, булла – это орденская печать. На той, что я обнаружил, изображены два рыцаря, ска-чущие на одном коне с копьями наперевес. Есть две разновидности таких печатей: два рыцаря смотрят в правую сторону – символ бедности и нестяжания монахов, и два ры-царя на коне смотрят в левую сторону. Некоторые исследователи находят здесь намек на гомосексуальные склонности тамплиеров.
 
Ведь, если прикосновение к женщине объявлялось преступным, приходилось прикасаться друг к другу! В конечном итоге, таинственность ордена сослужила ему плохую службу: в начале XIV века недоброжелатели усмотрели в действиях тамплиеров поклонение сатане, обвинили их в гомосексуализме, что и стало при короле Филиппе Красивом одним из важнейших пунктов обвинения  в ходе процессов против  воинствующих  храмовников.
Но XII век был еще временем господства тамплиеров. Жак Бонфонтен, с гордо-стью носивший  белый плащ с алым крестом, получил во время Второго крестового по-хода тяжелое ранение. Этот крестовый поход явился со всех сторон неудачным для во-инствующих рыцарей. Германские крестоносцы потерпели поражение в битве с турка-ми-сельджуками в Малой Азии, а французские так и не смогли овладеть Дамаском. Му-сульмане, как ты знаешь, пытались тогда проникнуть и на Русь.
Устав требовал от братьев-тамплиеров проявлять заботу о больных, бедных и страждущих, раздавать милостыню и жертвовать на строительство храмов. Рыцарь, ко-торый больше не мог держать меч в своих руках, обязан был передать свое оружие и бо-евого коня молодым и боеспособным  товарищам. Бонфонтен закончил свои дни в монастыре, а дело его в качестве «гостя» Ордена продолжил старший сын Жиль. «Гости» воинов-монахов лишь на время соединяли свои жизни с жизнью тамплиеров, не принимая монашеского обета. Андре же, по всей вероятности, стал одним из капелланов Ордена, призванных вести церковные службы и осуществлять таинство исповеди. Позднее, во времена долгого правления Людовика VII, который некогда возглавлял второй неудачный поход крестоносцев, именно Андре выполнял некоторые посольские миссии по налаживанию торговых связей между христианскими государствами Европы. Тогда-то он, возможно, и попал впервые в составе объединенного европейского посольства на Русь. А когда Андрею Боголюбскому  понадобились мастера для  выполнения программы по обстройке новой столицы, он обратился за помощью к своему родственнику Фридриху Барбароссе. Контакты с германской империей Барбароссы, с братьями-ремес-ленниками Франции осуществлялись с помощью капеллана Андре Бонфонтена.
В бумагах Иллариона Петровича я нашел еще некоторые интересующие тебя све-дения. Из истории мы знаем, что европейскими самодержцами был задуман в 1189-1192 годах Третий Крестовый поход, чтобы освободить Гроб Господень. Его возглавил сам «император Священной Римской империи» Барбаросса, французский король Филипп Август и английский король Ричард Львиное Сердце. Боголюбского уже не было в жи-вых. Но сын его Юрий принимал участие в этом походе. К тому времени крепкие род-ственные связи прочно соединили Русь с Германским государством. Фридрих Барбарос-са выдал замуж свою племянницу, Богемскую княжну Марию, за Всеволода Большое Гнездо, который приходился младшим братом Андрею Боголюбскому. Поскольку все государи были покровителями Ордена Тамплиеров, то идеи создать на земле Божье цар-ство справедливости, впитали в себя и их дети. Юрий участвовал в этом походе. Германские крестоносцы с большим трудом пробились через Малую Азию. Но предводитель крестоносцев император Барбаросса утонул при переправе через реку Салеф, после чего армия германцев распалась. Иерусалим остался в руках мусульман. Сын Барбароссы Конрад Швабский, несмотря ни на что, продолжал покровительствовать Юрию, последнему сыну Боголюбского. После развода Юрия с царицей Тамар, тот получил из рук Конрада один из имперских ленов в Штирии, женился и основал род фон Рюстовых.
Николай! Я буду рад, если сведения, полученные мной, пригодятся тебе в работе. Жду в подарок книгу. До свидания. Николя Бонфонтен».
Боголюбов откинулся в кресле и задумчиво постучал пальцами по столу. Андрей Боголюбский и тамплиеры? Юрий основал род фон Рюстовых? Насколько серьезно можно относиться к сведениям, изложенным его французским родственником? Впро-чем, все может быть! В фамилии Рюстов явно просматривается корень «рюс», или «рус», если произносить твердо слог «ру». А любой новый факт – это новый поворот в исследованиях.
Старые русские летописи до 1140 года ничего не упоминают о князе Андрее. Вполне возможно, что он находился в это время в Иерусалиме. Желание поклониться Гробу Господню, искупаться в Иордане вынашивали многие русские князья. Андрей, в силу своего упорного характера мог на практике осуществить эту идею. А если обрел там высокую степень посвящения, то вполне мог вернуться на Русь в звании ландмаги-стра. Когда стал Великим князем, то сделал Москву независимым центром тамплиеров. И есть тому косвенные доказательства. Борьба Боголюбского с Новгородом, где зароди-лась иная форма общественных отношений – круг, народное вече. Независимость от княжеской власти. Андрей же понимал - Русь выживет, если ее объединить. Идеи там-плиеров – прекрасны, но преждевременны. Волхвы жили на Руси и пришли с реки Вол-хов. И реальная история тамплиеров начинается не в Израиле, а на Руси. Волхвы были носителями сакральных знаний, которые легли в основу идей тамплиеров. А Новгород являлся центром этих знаний. Идя войной на Новгород, Боголюбский хотел быть един-ственным властителем и носителем этих знаний.
Время от времени Николай Боголюбов встречал в разных источниках подтвер-ждение тому, что на Руси с XV века существовали такие монастыри, где воины-монахи, находясь в кельях, при получении тайного приказа занимали расчет на стенах крепости буквально в несколько минут. Примером могут служить Кирилло-Белозерский и Соло-вецкий монастыри. Эти крепости не замыкали никаких дорог, не имели враждебного окружения, но были воинственными. Зачем?  Закрытость таких монастырей порождала разные слухи. Существует мысль, что это были тайные центры обучения военному ис-кусству по принципу Ордена тамплиеров. Официально Орден прекратил свое существование в начале XIV века, но идеи тамплиеров в умах последователей жили еще долгое время. Известно, что воины-монахи даже выступали против императрицы Екатерины II.
Возможно, князь Андрей у рыцарей Ордена позаимствовал не только идею куль-та Богородицы, которая была ближе духу русского народа, но и идею централизации государства! С помощью этой идеи князь укрепил свою власть в среде «каменщиков, ремесленников и мизинных людей», заполонивших  новую столицу княжества. Но эти же действия князя вызвали гнев старой ростовской знати, у которой самовластец отнял права и возможность влиять на ход дел. Теперь они уже не могли сопротивляться стрем-лению Боголюбского решать важные дела княжества единолично. А само привлечение Андреем мастеров с Запада к строительству новой твердыни - было демонстрацией отказа  от киевской помощи и старых художественных традиций. Такой сбор «мастеров из всех земель» был опробован впервые. При Андрее многое на Руси происходило впервые.
 Николай встал и прошелся по комнате. Остановился у окна, скрестил на груди руки.
 Да! Этот путь к усилению и самостоятельности  Владимирского княжества неиз-бежно привел Боголюбского к конфликту и с ростовской знатью, и с киевским митрополитом, - рассуждал он дальше, - теперь становится понятным  его горячее желание обзавестись во Владимире собственной, независимой от Киева митрополией. Суздальское княжество при Боголюбском богатеет, планомерно завоевывает новые торговые пути! Тем более, что давние партнеры - арабские государства, в то время подчинились туркам-сельджукам и приток дирхемов на Русь прекратился. Генуэзцы и венецианцы заполонили Черное море и перехватывали товары, которые ранее составляли монополию Руси. На этом фоне неизмеримо возрастает значение северных городов. Костью в горле Боголюбскому богатый и свободный Новгород! Запад и немецкие купцы проявляют нескрываемый интерес к русскому пушному рынку. Привлечь их  на свою сторону, подчинить себе Новгород – такая задача стоит перед князем. Стольный Владимир по его планам должен стать «главой всем», то есть политическим и духовным центром феодальной Руси. А для этого князю нужна была твердая поддержка  и признание не только Византии, но и Европы.
Николай потянул затекшие мышцы и удовлетворенно улыбнулся. Все странности и недосказанности рукописи Иллариона Боголюбова, кажется, разрешались самым наилучшим образом. Теперь стало понятно, откуда у предка возник интерес к  Андрею Боголюбскому. Илларион Петрович знал, что их род и род Бонфонтенов пересекались в далеком XII веке. Более того – перетекали друг в друга, если не в средние века, то в конце девятнадцатого – точно!
Николай разложил на письменном столе все необходимые документы и углубил-ся в работу. Сейчас только любимое дело способно было вывести его из депрессивного состояния и отвлечь от черных мыслей.

Глава 19
Полон верой и любовью,
Верен набожной мечте,
-Ave, Mater Dei! – кровью
Написал он на щите!
(А.С. Пушкин)

Словно златошлемный великан, вознесся над Владимиром Успенский собор. Но-вое чудо в честь «царицы небесной» сотворили мастера в среднем печернем городе, ря-дом с родовой вотчиной суздальских князей. Храм по достоинству занял самую высокую точку городского пространства – на краю горы. Его сверкающий в лучах солнца купол виден был издалека, от самых холмов, по которым проходила Муромская дорога.
Зодчие построили его похожим и непохожим на Киевскую Софию. Высотой храм сравнялся с «Софией», но казался уютнее, меньше, поражал своей удивительной легкостью и стройностью. Иноземные мастера не подвели. Они действительно обла-дали великолепной точностью тески камня и кладки. Да и просьба князя строить не по шаблону, а «по пригожеству, дивно и стройно» была ими учтена. А своды и купола воз-вели они из необычайного материала – пористого туфа. Такого материала на Руси прежде не знали. Андрей Юрьевич налюбоваться не мог на устремленное ввысь велико-лепие. - «Шедевр» – восхищенно восклицали иноземные гости. Князь запомнил это не-русское слово. Летописец князя, священник Микула, так описал новое чудо:
«…Князь Андрей украсил храм драгоценными каменьями и жемчугом, осветил церковь многими серебряными и золотыми паникадилами, а амвон устроил из золота и серебра. Церковь Богородицы была удивительно красива, словно храм Соломона».
По сердцу князю было это сравнение – «словно храм Соломона». Радовалась его душа – сдержал он слово, данное Богуну в детстве. Город Владимир стал истинной столицей. И статус этот ему дает Великий Успенский собор,
Главное место в алтарной преграде, слева от царских врат, определили чудо-творной святыне Владимирской земли – иконе Богоматери, вывезенной из Вышгорода. Отныне взирала «Елеуса» исполненными необычайной грусти глазами из узорочного ки-ота, поражая православных своей «нечеловеческой» человечностью. Изумительное накладное очелье для Владимирской иконы изготовил талантливый владимирский ма-стер, сын нянюшки Ефросиньи, ювелир Илья. В узорочную скань царственной коруны  были впаяны многие драгоценные камни, жемчуга, яхонты, алмазы.
Андрей Юрьевич пожаловал храму десятую часть от своих стад и десятую часть от торговых доходов. Настоятелем храма поставил одного из своих любимцев, – священника Федора. Тот все решил устроить в храме по настоящему Византийскому образцу. С усердием принялся вводить новую царьградскую манеру пения – кафоличе-скую. Заключалась она в том, что на каждый слог текста шли длительные вокализы, до восьми и более звуков. Особенно аскетично звучали «степенны» византийского гим-нографа Федора Студита. Но пустыня, пост и слезы, отразившиеся в творчестве Студита, были чужды русскому духу. Песнопения звучали необычно, однако распевы лишились радости и эмоционального начала. В богослужениях прибавилось таинствен-ности и непонятности. Ростовский епископ Нестор восстал против нововведения. Между Федором и Нестором возник конфликт. Нестор отправил донос патриарху и жалобу князю Андрею. Князь взял сторону Федора. В главном храме Суздальской земли и пение должно быть самое лучшее! Но смута церковная все нарастала.
Чтобы прекратить смуту духовенства, Андрей Юрьевич, посовещавшись со своими боярами, отправил в Царьград к патриарху посла с просьбой учредить во Вла-димире независимую от Киева митрополию, а первым митрополитом назначить Федо-ра. Тогда бы стал Владимир по праву духовным центром северных земель. Но патриарх Лука Хризоверх отверг его просьбу. Следуя давнему обычаю восточной церкви, он не жаловал всякие изменения в порядке церковного управления. Неизвестно, к чему это может привести! Свое слово здесь нашептал и бежавший в Царьград от преследова-ний Андрея  ростовский епископ Нестор.
-  Ничего, - узнав об отказе  Византии, задумчиво ответствовал Андрей Юрье-вич Федору, - сие похуление екзарха Царьградского только хотение наше умножит! Отступать нам негоже! Во второй раз с дарами ценными посла отправим. Как заду-мали, так и выйдет!
Однако не только митрополия занимала ум Андрея Юрьевича. Расширению Суз-дальского княжества на восток мешали Камские болгары. После падения Хазарии Бол-гарское царство обрело независимость и вступило в полосу расцвета, полностью кон-тролируя волжский путь. Замыслил Боголюбский укоротить длинные руки соседей-мусульман! Так, как это делают европейские самодержцы Фридрих Барбаросса, Людо-вик VII и Генрих Плантагенет. Они проводят на Востоке жесткую воинственную по-литику. Меч в руках христианина освящен церковью! Только смерть может вырвать его из рук рыцаря! Поэтому незамедлительно следует собрать князей под святые зна-мена и пойти в поход на бусурманов. Поводом для войны послужило то, что дед Андрея, хан Аепа, был отравлен в ставке болгар.
Перед походом Андрей Юрьевич, как всегда один, пришел помолиться  «царице небесной». Возжег свечи возле Боголюбской иконы Богородицы. От трепета пламени засияли каменья и жемчуг в окладе Пресвятой Девы, отступили от князя черные тени. Опустился Андрей на колени и припал с молитвою долу перед иконой. -  «О, мати, Бого-любивая  Дево! - шептал князь, - о, Царице всепетая! Моли за ны Сына Твоего, Христа Бога, подать нам оставление прегрешений, грады наша от нахождения иноплеменных заступи и от междоусобные брани сохрани! Ризою Твоею покрый нас от всякого зла, от видимых и невидимых враг защити и спаси души наша»!
 Хорошо ему стало, покойно. Словно благословение от Богородицы получил идти без опаски на соседей войною. Русским князьям против Болгарского царства не впервой воевать! Нынче терпение князя лопнуло! Латиняне нагло торгуют с Булгаром, минуя суздальские земли, лишая их князя и бояр законных доходов! Не бывать тому!
По крылу перехода Андрей поднялся в верхние покои. Проходя тройное окно лестничной башни, он увидел, что на площади появились два всадника. Один был в пла-ще, подбитом мехом, несмотря на теплую погоду, другой - в черном монашеском одея-нии, подвязанном веревочным шнурком. Тот, что носил плащ, был молод и хорош собой. Второй, видимо, выполнял при нем роль оруженосца.  Всадники спешились. Через не-сколько минут Боголюбский принял молодого всадника наедине.
Вопросы войны и мира, судьбы Владимирской земли решались теперь в Боголю-бове. Андрей созвал войска под свои знамена. Братья Мстислав и Глеб с дружинами от-кликнулись на Андреев призыв сразу. Муромский князь просил помочь снаряжением.
- Будут вам кони, брони и порты, - пообещал Андрей.
Пятнадцатилетний княжич Изяслав, старший сын Андрея Юрьевича, молил от-ца допустить его к участию в  военном  походе. Свет не мил стал княжичу с тех пор, как выдали замуж Олену, дочь Евдокии Кучковой и Долгорукого, за сотника Брунко Славича. Вместе росли они под присмотром нянюшки Ефросиньи. Привязались молодые с детства сердцем друг к другу. Что с того, что старше княжича была Олена? Обаяла она Изяслава, привязала навсегда. Но слишком близкая кровь стояла препятствием на пути к счастью их. После венчания от греха подальше увез сотник молодую жену в Ла-догу, где посадником был брат его, новгородский тысяцкий  Нежата. Сам Брунко воз-главил один из отрядов князя Андрея. Перед расставанием, просила нянюшка Ефросинья сына своего Илью сделать любимцам одинаковые обереги. Повесила на шею и тому и другому изображение священной птицы Гамаюн и плакала о печальной судьбе питом-цев.
В поход с собой воины Боголюбского взяли Владимирскую святыню – Чудотвор-ную икону Богородицы. Пешие священники несли ее впереди. Надеялись, что Богородица защитит своим покровом русское войско. Мысль эта крепко сидела в умах княжеской верхушки и боярской знати. Верили они, что отныне и сила, и правда по воле Господа была в руках суздальцев!
 Имея страстную, как у отца, натуру, юный Изяслав стал искать острых ощу-щений и сильных  впечатлений, стремясь всюду поспеть первым. В битве за город Бря-химов, он очертя голову ввязался в гущу боя, забыв опустить на лицо кольчужную сетку - бармицу. Не жалел княжич своего живота, словно специально смерти искал. Пронзила горло его каленая стрела, и, как маков цвет от ледяного ветра, поникла голова молодо-го витязя навеки. Кто-то из младшей дружины видел, что прилетела стрела не от вражеской стороны, а из русской засады, но, зная взрывной характер Андрея, не стал об этом докладывать князю. За дурную весть и головы в тот же час лишиться можно!
В день смерти Изяслава Олена находилась в  Ладоге на крепостной стене. Лоп-нула дужка оберега на ее груди,  и соскользнул амулет вниз, упал в расщелину. Все поня-ла Олена и заплакала.
 В гневе страшном за смерть любимого сына разорил Андрей город Бряхимов, пожег его дотла. Порубил наследным мечом мученика Бориса многих пленников, разгра-бил царский дворец. Царь болгарский без славы бежал  в Булгар. И уже из столицы сво-ей Булгара послал к Андрею посольство с миром и богатыми дарами. Предлагал он кня-зю в жены и дочь свою Мариям. Долгое одиночество Андрея, его благосклонность к ино-земным воинам-монахам вызывали законное недовольство православной церкви. Чтобы закрепить шаткий мир на волжских берегах, князь принял предложение Болгарского царя. Священство, что участвовало в походе, совершило над Андреем и болгаркой вен-чальный обряд, предварительно окрестив вторую супругу Великого Суздальского князя по православному чину. Стала она называться  теперь  Марией. Но не по нраву князю пришлась Мария, и он, равнодушный к ее прелестям, продолжал свое прежнее житье.
Легкую победу Боголюбского над камскими болгарами приписали содействию славной иконы Владимирской Богоматери. Вот только не защитила Чудотворная  юно-го княжича Изяслава от стрелы каленой, от смерти преждевременной! Не сбылись отцовские чаяния, не продолжит отныне любимый сын главного дела его – объединения русских земель под властью князей Владимирских!
В полутора верстах от Боголюбова, на высоком берегу Нерли, в месте трудном для строительства из-за весенних разливов воды, приказал Андрей Юрьевич построить храм Покрова Богородицы. Храм он задумал памятником сыну Изяславу, заплатившему за победу над болгарами  своей жизнью. На огромном фундаменте вырос сначала искус-ственный холм, высотой выше терема. Потом покрыли зодчие поверхность холма ка-менными плитами и проложили для отвода осадков желоба, как в Боголюбове. Из чи-стого тесаного белого камня возвели они стены храма с прекрасными галереями.
Строительство требовало все больших денег. И хоть победа над Булгаром при-несла много добычи и желанный  белый камень для храмов - средств, кажется, опять  не хватало. Любимец князя казначей Анбал Ясин предложил Андрею обложить допол-нительной данью старшие города Суздаль и Ростов.
- Пусть раскошелятся, бояре толстобрюхие! – язвительно воскликнул он, по-глаживая рукав дорогого бархатного платья - коль князю для дела гривен надобно – вы-ручать должны! Забыли, сучьи дети, чьей милостью живы! Слова велеречивые го-ворят, а сами злобу творят и все против господина своего! Вели наказать дурней непо-корных, - лениво добавил Анбал, играя толстой золотой цепью.
- Не по нраву им, видишь, возвышение города Владимира, -  усмехнулся Андрей, - не понимают того, что для княжества обустроенное  устье Нерли с выходом на быст-рое течение Клязьмы – ворота во все земли! Мимо этого храма пойдут суда с Волги, Камы, Оки. Будут здесь останавливаться корабли послов и гостей с Востока и других земель! С высоких галерей храма  увидят гости Боголюбово, а из Боголюбова поплывут во Владимир. Из Владимира – на Москву! Ростов-то окажется в стороне от торговых путей. Старое боярство и знать лишатся своих доходов. А кто сам себе враг?
-  Только буй да похабь, - засмеялся Анбал, - сказывают, они голыми зимой ходят!
-   То у нас так юродство проявляется, - покачал князь головой, - а Андрей Царьградский Богородицею отмечен был за чистоту души. Только ему она привиделась с милосердным покровом своим, - и, повернувшись к духовнику Федору, добавил: - Думаю я праздник Покрова на Руси ввести! Может, и не понравится это патриарху Визан-тийскому, да он от нас далеко. В Царьграде не знают этого праздника, а на Руси праздник Покрова Богородицы будет!
По приказу князя  молодой начальник хора Лука, которого по-гречески называли доместиком, вместе с попом Микулой  и под неусыпным оком неутомимого Федора из-мышляли сюжет нового праздника.
Но тут во Владимире начались волнения духовенства, вызванные неоправданной жестокостью Федора. Всех священников, сопротивляющихся нововведениям, предавал Федор анафеме, рвал непокорным игуменам бороды, а то и запрещал вовсе богослуже-ния, совершаемые по-старому. Восставал он и против монастырских порядков. – «От-роки безусые невозбранно в монастырях живут, почище женского отродья зло тво-рят!» – восклицал он в гневе князю Андрею. Тот только усмехался загадочно.
Редко теперь виделся князь с Кузьмой Крышатой, другом детства. Жил Кузьма своим домом, жаловал князь ему речные и лесные угодья. Родила ему Хриса двух сыновей и трех девиц. Хозяйство требовало от Кузьмы догляда. Было у него в лесах много бортей, и лучший мед от них доставлялся на княжеский стол. В этот раз приехал Кузьма просить за своего священника, пострадавшего от гнева Федора.
- Заставь дурака Богу молиться, он и чело разобьет, - по-свойски критиковал Кузьма неоправданную гневливость Федора. – Утихомирь ты, княже, безумие его! Вра-зуми, бесстыдного! Ишь, какую волю  взял!
Князь пригладил курчавую бороду и  медленно произнес:
- Федор съездил недавно в Цареград, выхлопотал себе долгожданное посвящение, но не в сан митрополита, а  в сан ростовского епископа. Однако епархия будет не в Ро-стове, а во Владимире. Я так решил! Теперь у Федора законная власть.
- С тебя, князь, Федор пример берет, ни во что Киев не ставит, - с горечью ска-зал Кузьма, считавший себя до сих пор киевлянином, -  к митрополиту Киевскому за благословением не явился, думает, что решения патриарха достаточно! Давний поря-док на Руси нарушает, возгордился зело. Слышал я, что зверствует Федор без меры. Выжигает непокорным глаза, режет языки, силой заставляет себе повиноваться. У моего попа имение отобрал, самого в поруб  бросил. Жаловалась попадья его, что кри-чал Федор на нее, на детей попа, топал ногами и грозил: «Умовредуете, пребезбож-нейшие! Странную тщету всуе простирающе! Страшен вам будет огнь геенский»! И чего лютует? Как же можно в деревенской церкви византийские гимны петь? Толмачи, гимны эти на славянский язык перекладывая, утратили ударения первоисточника. Сам я пробовал петь, да отчаялся. А дьячок и вовсе сбежал от греха подальше! Невозможно переводы сии положить на византийское осьмогласие. Свои напевы вырабатывать надо, в народном пении основу искать!
Князь спокойно выслушал Кузьму. Он давно знал о зверствах любимца. Однако его устраивала политика страха и повиновения, которую проводил Федор. Только вот волнения от чрезмерного усердия епископа начались. Придется-таки принимать меры.
- Новый праздник Покрова Богородицы в первый день руена-листопада  праздно-вать думаем. Лука певцов учит, приходи и ты, - ласково произнес князь. - Пение церков-ное тебе с детства знакомо, порадуй нас бархатным голосом своим, - Андрей нахму-рился. – А с Федором я разберусь. Как зима настанет, отправлю епископа в Киев за благословением. Подальше от народного гнева. Урок Федору надобен, пусть митропо-литу поклонится, как положено, смирит свою гордыню! Тут, глядишь, и смута духо-венства поутихнет!
Когда по приказу Боголюбского новоявленный епископ Владимирский прибыл в Киев, митрополит приказал за все чинимые жестокосердным служителем церкви ужасные беззакония голову ему рубить и тело в озере утопить.

Глава  20

Елизавета Матвеевна давно знала силу горячих камней и давно лечилась ими от разных  старческих хворей. Когда-то ей и в голову не могло придти, что сейчас подобное лечение станет очень модно, и будет называться красивым словом «стоунтерапия», видимо, от английского «stone» – камень. Она растопила угли в мангале, нагрела на решетке гладкие плоские голыши черного базальта,  привезенные из горных районов еще Петром Петровичем, и велела сыну лечь на живот. На кожу его спины нанесла детский крем, который всегда имела в запасе,  положила нагретые камешки вдоль  позвонков и накрыла  сына махровым полотенцем.
- Целый час не смей вставать! – строго приказала Николаю, - это снимет твой стресс.
Николай не очень верил в силу камней, но смиренно покорился матушкиному лечению. В конце концов, лежи, грейся и мечтай, чем плохо? Тем более что подумать было о чем. Безуспешная борьба между интеллектом, инстинктом и сердцем, которая шла внутри него, ему уже порядком надоела. Алина не звонила, и вопрос «ехать или не ехать к ней» занимал Николая всерьез. Прислушаться к сердцу и поехать? Послушаться  разума и остаться на даче? Как же быть? Трудно было поверить, что  какая-то его вина развела их в разные стороны. За что Алина обиделась на него? Ему казалось, что он ни в чем не виноват, не сделал ничего такого, что могло бы оскорбить ее. Так что же случи-лось? Почему она так внезапно уехала? Если дело только в пресловутой смене  нижнего белья, если это явилось причиной раздора, то это не серьезно. Он ждал день, два, неде-лю, думал, что она позвонит и как-то объяснит свое отсутствие. Алина не звонила, и Николай заволновался. Может, с ней опять произошла трагедия по дороге? А он тут валяется и не подозревает ни о чем. Страшно подумать, ведь она могла попасть в автомобильную аварию! С ее-то рассеянностью – запросто может быть! А что, если эту аварию подстроили? Те самые, которые расписались на ее машине, что «все под контролем»? Они реально существуют и реально преследуют Алину. И ему рисовались картины одна ужаснее другой. Потом он брал себя в руки и стряхивал злополучное наваждение. Нет, так не годится! Почему в голову лезут дурные мысли? С Алиной все в порядке. Просто она… то, что он воображал  вслед за аварией, пугало его ничуть не меньше. Видимо, она предпочла ему Антона, того самого жениха, которого в шутку назвала «дураком». Ему известно, что слово «дурак» имеет в устах женщины разную окраску. Например, уменьшительное «дурачок» выглядит вполне приемлемо, даже ласково. Так часто называют неловких любимых, прощая и отпуская их грехи этим словом. Пусть уж будет Антон, только бы знать, что с ней все в порядке. Алина уехала внезапно, даже не дала номера своего мобильника. Поэтому позвонить ей он не может. А она, если бы хотела, просто могла вернуться сюда. Значит, не хочет…
Николай незаметно для себя задремал. Снилось ему, что день клонился к вечеру. Он шел сквозь непроходимый лес. Знал Николай, где-то там, за чащей деревьев ждет его Алина. Зовет, кричит, чтобы спас ее. Он напролом продирается через плотные заросли. Ветки хлещут его по лицу, ноги ранят колючки. Вот уже близко  ее голос. Слышит он, как нараспев отчаянно молится она. Удивляется Николай, что молитва ее на древний девичий заговор похожа:
Встань, мой суженый, благословясь.
Пойди из избы в двери, из двора в ворота,
В чисто поле, из поля в лес.
 В той стороне стоит изба, среди избы лежит доска,
Под доской – плачет моя тоска,
 Рыдает тоска, душит меня тоска.
Белого света дожидается,
Тебя, мил, красное солнышко.
Впивайся тоска, въедайся моя тоска
В грудь милому моему.
По всем косточкам его
Сухотою по мне, ломотою по мне
Разливайся!
Николай с трудом преодолевает чащу. Руки, ноги оцарапал в кровь, идет на голос Алины. Видит поляну, на поляне стоит она - бледная, словно неживая. Берет он ее за холодную руку, - «пойдем со мной», - говорит. Алина неожиданно распахивает лазуритовые глаза и смеется громко, насмешливо и, почему-то, басом...
Боголюбов очнулся, увидел склонившегося над ним Олега. Это его смех вклю-чился в  сон и разбудил Николая.
- Привет, страждущий! Что, помогли тебе камушки? – поинтересовался сыщик.
-   Сними их с меня, - попросил Николай племянника. Тот послушно выполнил просьбу и даже услужливо протер ему спину полотенцем. Николай сел на кушетке и повертел во все стороны шеей.
-   Смотри-ка, и, правда, помогли. Никакой ломоты не чувствую, - удивленно произнес он, - ну, с чем пожаловал? Докладывай, давай!
-   Какой быстрый! Сначала мама Лиза супчиком меня покормит, котлеткой осчастливит, кофейку нальет. Только потом я буду  в хорошем расположении духа и смогу поделиться  с тобой своими бесценными открытиями!
-  Взяточник противный! Не тяни, рассказывай, что удалось выяснить?
Елизавета Матвеевна внесла в столовую тарелку с дымящимся супом, и мужчины переместились к столу.
-  А сам-то что накопал? – приступая к трапезе, спросил Олег.
-  Тебе это, наверно, неинтересно. Я же все о своем думаю.
- О чем своем?
-  О пророках на Земле. Сначала Заратустра, потом Будда, Христос, Мохаммед. Все они приходили на Землю, чтобы передать космические знания людям, но всякий раз имел место человеческий фактор.
-  Что ты подразумеваешь под этим?
-  Игру в испорченный телефон знаешь?
- Ну да.
- Передача пророками откровений людям – это как игра в испорченный телефон. Первый, кто слышит – трактует так, как он понимает в силу своего разумения, передает дальше – откровение искажается снова, когда дело доходит до письменного изложения – тут уж вообще беда: неточности перевода, отсутствие специальных знаний довершают дело. Ведь что произошло с исламом?
 - Что?
-  Когда на Мохаммеда снизошло откровение, он воспринял их как знания, дан-ные для создания новой религии, отличной от христианства. А послание исходило все из того же источника, с целью коррекции искажений и заблуждений, накопившихся в христианстве за пятьсот с лишним лет. Мохаммед провозгласил себя адептом нового знания, что привело к непрекращающейся борьбе двух ветвей одного и того же знания. Искажения произошли и в принципах. Например: принцип целомудрия христианство трактовало как отказ от телесных наслаждений. На самом деле, если разложить слово ЦЕЛО-МУДРИЕ, это означает это целостную, всеобъемлющую мудрость, отказ от духовной гордыни, а не отказ от брачных уз. Понимаешь?
- Понимаю.
- Ну, а если вернуться к теме Руси, то меня давно волнует вопрос, каким образом произошла ассимиляция тюркского Киева в варяжскую Русь?
-    Ты не оговорился? Тюркского?
-   Именно. Если отбросить лживые повествования древних летописей, исправ-ленных Мстиславом Великим в пользу своего отца Владимира Мономаха, то картина предстает совсем удивительная. В киевском войске воевали отнюдь не тихие славяне, которые и на конях сидеть не умели, а кипчаки. Следовательно, в Киеве вторым языком был тюркский. Руническое письмо, которое знали наши предки до кириллицы - это письменность тюрков. Когда варяги-русь завоевали Киев, то  они переняли руническое письмо. Теперь руны называют скандинавскими. А Киев с тех пор стали называть Русью. Такой вот взаимообмен произошел. Северные славяне вплоть до конца XII века Русью называли лишь южные земли. Андрей Боголюбский говорил: «Послал я к братьям своим на Русь». И это было нормальным в те времена.
-   Выходит, все мы дети половецкой Степи?
-  Не совсем. К XII  веку Степь растворилась в ильменских славянах, мери, веси, вятичах. Растворились в них и варяги.  В этом горниле веков родилась новая русская кровь, новый суперэтнос.
-  А запорожские казаки?
-  Это племена тюрков, осевшие там и утратившие свою пассионарность.
-  То-то прижилась у них бритая голова с косичкой.
-  Многие думают, что слова «богатырь», «шаровары», «ура», « самовар», «китай» - славянские. Но они тюркского корня.
- Что означает «китай»?
- С тюркского это переводится как «огороженный».
- Значит, и  Москву кипчаки строили?
- Если учесть, что вятичи – это тоже потомки тюрков, перебравшихся на другой берег Оки, которая являлась границей между славянскими племенами и тюркскими, то вывод напрашивается сам собой. Москву же строил не Долгорукий, а его сын Андрей Боголюбский, который наполовину был кипчаком. У степняков существовало правило: «среди лягушек сам становись лягушкой». Это помогло им выжить, а потом стать ча-стью русского народа. Тем более, что медленная кровь викингов в русских князьях к XII  веку уже бесследно растворилась в быстро текущей крови степняков. А что у тебя, рас-сказывай!
 -   Помнишь бумажку, что я в лесу нашел? Квитанцию из почтового отделения?
- Да, помню.
-   Так вот, мне удалось расшифровать адрес, который частично сохранился на ней. Знаешь, где находится это почтовое отделение?
- Не знаю.
- Дальневосточный проспект, 42.
- Что-то очень знакомое.
-    Еще бы. Это - то самое отделение, где ты получал почту,  когда проживал с Ириной на проспекте Большевиков.
-    Неужели? - задумчиво произнес Николай. Его память напрочь выбросила из головы все, что касалось Ирины.
- Ей-богу, клянусь тебе!
-   Но радоваться-то, собственно, нечему, - остудил он Олега, - район огромный, народу тьма, как мы найдем интересующих нас товарищей?
-    Как, как, - проворчал Олег, - я туда молодого сотрудника направил. Вот он мне списочек и принесет.
- Тысяч на пять, десять фамилий.
- К сожалению, да. У нас, ведь,  другого варианта нет?
-    Почему? Знаешь, что можно сделать? – вдруг оживился Николай, -  можно пробить в Госавтоинспекции номер ядовито-зелененького автомобиля, который мне со-вершенно случайно врезался в память.
-    Правду говорят, мозг ученых устроен иначе, чем у нормальных людей. Не знаешь с вами, где найдешь, где потеряешь! – Олег достал из нагрудного кармана ручку и записную книжку, - диктуй, я записываю…
- Первую букву не рассмотрел, номер сто девяносто один, дальше – ТН и 78.
- Про «78» зачем упоминать, и так все ясно!
-   Неправда. Машина могла быть и с цифрами 98, и цифрами 47 из ленинград-ской области.
Олег удивленно посмотрел на Николая. А он прав.  У него самого машина зарегистрирована в конце девяностых годов, и последние цифры  78, а вот у Николая, обновившего свой автомобиль, регион обозначен уже цифрами 98. Ник явно обнаруживает способности неплохого криминалиста. Наверно, от отчаяния! Что с человеком любовь делает!
-    Обломов, ты Алину собираешься искать? – неожиданно спросил сыщик, скла-дывая записную книжку в карман, – или думаешь, что кто-то доставит ее тебе на блю-дечке с золотой каемочкой? – благодушно добавил он.
- Я не знаю номер ее квартиры, -  мгновенно нахмурившись, ответил Николай.
-   И все? – громко воскликнул Олег, прочищая зубочисткой свои ровные, безукоризненные зубы, предмет зависти многих коллег, жалующихся на ржавую питерскую воду, - с твоими археологическими навыками ты не только номер квартиры, ты номер ее лифчика без труда нароешь! – выпалил  он и засмеялся.
Николай удивленно взглянул на племянника. Счастливый характер оптимиста, шутника, подвижный живой темперамент Олега были ему симпатичны. Работоспособ-ность сыщика основывалась на одном незыблемом правиле - видеть результат своих по-исков немедленно, «здесь и сейчас». Его активный образ жизни предопределил выбор профессии, а гипертимический склад характера способствовал  тому, чтобы никогда не обращать на мелкие неудачи внимания. Сам Николай не обладал такими замечательны-ми качествами. Проверять и перепроверять информацию, факты, сомневаться в истин-ности летописных сводов,  непрерывно погружаться внутрь проблемы, постоянно «эми-грировать в себя», чтобы приблизить отстоящий на века назад идеал его труда, - вот ос-нова его деятельности, способ его существования в мире. Он девушкам неинтересен. И первая, кто доказала это, была Ирина. Теперь он снова убедился в справедливости свое-го предположения. Один из законов Мэрфи гласит: «Все, что начинается хорошо, кончается плохо, все, что начинается плохо, кончается еще хуже».
-    Ты думаешь, я должен ее найти? -  неуверенно спросил он Олега.
-    Без сомненья! Садись в машину и поезжай в город! Не киснуть, а действовать надо! Только в борьбе можно счастье найти! Гайдар шагает впереди! – пропел Олег, со-вершенно рассмешив этим Николая. – Мама Лиза! Спасибо! Я помчался.
 На ходу роняя еще какие-то слова, он завел свой  старенький автомобиль.
Когда машина племянника исчезла за поворотом, Николай вернулся в дом, взял махровое полотенце и отправился к водопроводу под старой яблоней. Елизавета Матве-евна с удивлением наблюдала, как сын подставил под струю воды голову, вылил на ла-донь шампунь и, вбивая его в свои волосы руками, словно Дед Мороз инеем, покрылся пеной. Тщательно смыв с себя мыльные хлопья, он насухо вытерся полотенцем, расче-сал волнистые волосы маленькой пластмассовой расческой и вернулся в дом. Когда Ни-колай снова вышел на крыльцо, Елизавета Матвеевна ахнула. Таким ухоженным и кра-сиво одетым она не видела сына со дня свадьбы. Она поняла, что река его жизни нашла другое русло. Вся сила воды устремилась по новому дну, между новыми берегами. И по мере пройденного рекою пути, быстрота течения начинает все увеличиваться. Ее маль-чик поехал бороться за свою любовь. - «Господь ведет все к лучшему, и ведет самым лучшим образом», – подумала Елизавета Матвеевна, и спокойствие водворилось в ее душе.

Глава 21

«Мой лук еще годится:
И цел, и с тетивой;
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой»
(М.В.Ломоносов)

Вольный и богатый Новгород раздражал Андрея все больше. Граждане сами вы-бирают архиепископов из среды своего духовенства, сами князя ставят! Ни Киев, ни Владимир им не указ! Князьям запрещают на их земле укореняться. Даже жить в горо-де запрещают, место на Городище в трех верстах от Новгорода отвели! Охрана у кня-зя почти вся новгородская! Контролируют и действия и сношения княжеские! Когда захотят, князю «путь указывают», изгоняют из новгородских земель.
Особенно осерчал Андрей Юрьевич после того, как  новгородцы «показали путь»  правившему в Новгороде до 1158 года его старшему брату Мстиславу. Прогнали брата горожане и призвали двух Ростиславичей, внуков Мстислава Великого, когда-то бывше-го у них любимым князем.
Вот тогда  Андрей Юрьевич стал  думать, как наказать новгородцев. Пересту-пив через собственную нелюбовь, ради осуществления властных интересов, связался с врагом своего отца, Изяславом Давидовичем, киевским князем, чтобы умыслить вместе с ним, как выгнать из Новгорода сына Ростислава Мстиславича – Святослава, а из Торжка брата его Давида, и самому управлять новгородцами по своему разумению. Ре-шил: Хватит им вольничать! Знать свое место должны!
Отныне между Владимиром и Новгородом днем и ночью пробирались дорогами тайные послы, скакали с грамотами гонцы. Через своих единомышленников внутри го-рода, Андрей Боголюбский сумел создать враждебную Святославу партию. Его став-ленники - посадник Захария и боярин Буривой, созвав вече, задумали повернуть недо-вольство народа против Ростиславичей.
На площади у Торга шумела, волновалась разноликая толпа.
- Граждане вольного Новгорода, - зычным голосом пытался утихомирить волне-ние боярин Буривой, - вам ведомо, что все мы целовали князю Святославу крест дер-жать его княжение честно и грозно без обиды. Но «господою» нашею установлено, что князь Святослав, вопреки закону, приобретает земли новгородские во владение, и сам торгует с немцами на немецком дворе, без посредства новгородских купцов. Это наносит ущерб городской казне. Не держит он клятвы! И мы вольны, не держать ему клятвы! Да и двух князей на своей шее терпеть обременительно! Покажем им путь из Новгорода!
-  К Городищу пойдем, проучить Святослава надобно, - кричали из толпы биричи, подговоренные Захарией.
 - Выгнать Давида из Торжка.  Пусть идут в свои вотчины!
- Другого князя хотим! Из Суждаля! Там хлеб богатый растет!
-   Нет, пусть Киев князя пришлет. Киев всегда нам князей давал! Из рук его кня-зя примем! Зачем закон русский менять!
Толпа направилась к Городищу. Требование народа передали князю Святославу. Он, испугавшись народного гнева, поспешил удалить из Торжка своего брата Давида.
Андрея такой исход дела не удовлетворил. Опять начались волнения, все чаще стали созываться вече. Рассчитывая на помощь своих единомышленников, Боголюбский послал новгородцам такое требование: «Да будет вам ведомо, я хочу искать Новгорода добром или злом; чтобы вы целовали мне крест иметь меня своим князем!» Его посла-ние разделило новгородцев на два враждебных лагеря.  Согласия не достигнув, против-ники собрались на мосту через Волхов, чтобы померяться силой. Началось долгое меж-доусобие. Победили благоприятели князя Андрея. Толпа, подученная ими, направилась в Городище, схватила Святослава и под стражею отправила в дальнюю крепость – Ла-догу. Жену его заключили в монастырь святой Варвары, имение разграбили, дружину перековали. Потом послали к Андрею гонца, просить у него сына на княжение.
Вот тут уж Андрей вдоволь поглумился над Новгородом. Он им не сына, а пле-мянника прислал. А когда старший  князь Ростислав,  победил и убил Андреева сообщни-ка Изяслава Давидовича,  да сел в Киеве сам вместо Изяслава, то Андрей снова вернул новгородцам опального Святослава. Зачем ссориться, если Ростислав, отец незадачли-вого князя, скорбя душой о сыне, готов выполнять все требования Андрея? Но в 1167 году Ростислав умер. На киевский стол был избран Мстислав Изяславович Волынский, наследник ненавистного врага Долгорукого. С его приходом на Русь заявляется новая политика. Половцы опять готовятся к войне с Киевом. Мстислав собирает верных ему князей и наносит удар по Полю. В походе участвовали торки, Черные клобуки и берен-деи. Победа над половцами прославила Мстислава. Этот крутой на расправу князь угождать Андрею не хотел. Новгородцы же благоволили к  Мстиславу, захотели из его рук князя и прогнали Святослава в очередной раз. Мстислав ссориться с племянниками Ростиславичами не собирался, выжидал, чем дело кончится. Оскорбленный Святослав опять обратился к Андрею. Тогда Андрей решительно потребовал от новгородцев, чтобы они вновь приняли Святослава.
-  Не будет вам иного князя, - писал он новгородцам, - кроме этого. В моей воле будете ходить!
На помощь Святославу выслал он войско. Дружины пожгли Новый торг, Луки, опустошили новгородские села и перерезали сообщение с Киевом, чтобы Мстислав Изяславович не мог соединиться с новгородцами. 
После этого новгородцы сильно обиделись на Андрея, почувствовали оскорбление своих прав, покушение на свободу, и не только не подчинились требованиям его, но и убили верных ему посадника Захарию, боярина Буривоя и других сторонников Святосла-ва за тайные сношения с Владимирским князем. К Мстиславу Волынскому тут же по-слали гонца, чтобы он не колебался и отправил в Новгород на княжение своего сына Романа.
Бунт новгородцев требовал отмщения. А своеволие и противостояние киевского князя разжигали в Андрее желание  его немедленного наказания. «Война будет», - гово-рили владимирцы.
Зимой 1169 года Боголюбский отправил на Новгород огромное войско во главе с сыном Мстиславом. Суздальцы заранее предвкушали богатую добычу, на жен и детей новгородских бросали жребий.
На второй неделе поста, в ночь со вторника на среду молился новгородский ар-хиепископ Иоанн перед образом Спаса. Никого не было в церкви, он один. Вдруг раздался глас от иконы: «Иди на Ильину улицу в церковь Спаса, возьми икону Пресвятой Богоро-дицы и вознеси на забрало стены, и она спасет Новгород». Оглянулся Иоанн, за икону заглянул, не поверив в чудо. Может, кто шутит так? Не было никого вокруг. Упал ниц перед иконой архиепископ, прощения за неверие попросил, и благодарение вознес Госпо-ду. На другой день узнали о чуде новгородцы. Поверили, что через икону осуществится Высшая помощь. Вместе с архиепископом  подняли они на стену у Загородного конца, что на левом берегу Волхова,  икону Богородицы девы Марии. И принялись просить ее: - «Заступнице усердная, матерь Христа Бога нашего, молися за ны, припадающих Ти, защити грады и села наши от навета вражия, покры нас своею милостью, како омофо-ром во Влахерне».
Под стенами Новгорода стояли рязанцы и муромцы с князьями. Стаей кружили, имеющие свой шкурный интерес, половцы и дорогобужцы, ходившие прежде с Андреем на волжский Булгар. Туча стрел полетела на архиепископа и икону. Икона повернулась в руках Иоанна, из глаз ее потекли слезы, и одна из них упала на фелонь епископа. В этот самый момент, словно тьма и безумие охватили суздальское войско. Они неожиданно посходили с ума и стали стрелять друг в друга. К вечеру 25 февраля молодой князь Ро-ман Мстиславович выехал за ворота и погнал от стен Новгорода обезумевшее сборное и неуправляемое воеводами ополчение.
Мстислав Волынский выслал на помощь сыну Роману  берендеев. В Торжке, что на пути к Новгороду,  после Давида правил брат Андрея Михаил, он был зол на брата за властолюбие его, и стоял на стороне Мстислава. Но Ростиславичи взяли Михаила в плен, перекрыв берендеям путь. И помощь опоздала. Суздальское войско, пришедшее в себя, пожгло все вокруг Новгорода, опустошило окрестности, перерезало хлебные пу-ти. Новгороду стал грозить голод.
Настал черед и Киеву. Как долго вынашивал Боголюбский эту мечту - унизить, растоптать Киев, лишить его старшинства! Мстислав никак не ожидал против себя ополчения. Но Андрей, тайно сговорился с братом Глебом, княжившим в Переяславле-Русском, близ Днепра, с братом Всеволодом, вернувшимся из Цареграда, и княжившим в Городце Остерском, связался с северским князем Игорем, сыном Олега Святославича, и направил к стенам Киева многочисленное войско. Дружины под предводительством бо-ярина Бориса Жидиславича  в начале марта встретились и заложили стан в Вышгоро-де. Постепенно окружая Киев, они лишили его всех связей. Киевляне никогда не выдер-живали осады. Мстислав Изяславич ушел из города на Волынскую землю, горожане от-крыли ворота. 12 марта 1169 года  войска Боголюбского, возглавляемые его сыном Мстиславом, вошли в Киев. Тут вспомнили суздальцы, как 12 лет назад, после смерти Долгорукого, были вырезаны киевлянами все дружинники, посадники и челядь Великого князя.
 Гнев суздальцев был страшен. Не было пощады ни старым, ни малым. Киев был сожжен, поруган и посрамлен! Грабили все, и монастыри, и «Софию» Зажгли даже Печерский монастырь Пресвятой Богородицы, вывезли оттуда иконы, складни из золо-той скани, ризы, колокола, серебряные кресты и ценные книги.
Плач стоял в русской земле. Первый раз такое большое беззаконие сотворилось. Жен гнали от мужей, детей разлучали с матерями. И делали это русские люди с рус-скими людьми! Смоляне, суздальцы, черниговцы, рязанцы, не жалея сородичей, глумились над ними!
Взяв Киев «на щит», сам Андрей не захотел сесть на киевский стол. Посадил туда младшего и верного ему брата Глеба.
Во Владимире стоял праздничный колокольный звон. Радовались суздальцы побе-де! В честь этого великого события заказал Андрей Боголюбский торжественное бого-служение. Любимой иконе Владимирской подарил он новый оклад. Красоты неописуе-мой был тот оклад. На матовом канфаренном фоне вились легкие волнообразные стеб-ли с побегами и трилистниками. А многочисленные гнезда были заполнены жемчугом, горным хрусталем и альмандинами. Но холодом повеяло от иконы и забилось тревожно сердце князя. Не приняла дар Богородица! Разгневалась! Вскоре умер его второй сын, Мстислав, разоривший Киев. Печаль проложила на челе Боголюбского две новых мор-щины.
С тех пор велел князь Андрей каждый день возить по городу еду и питье боль-ным и нищим на пропитание, и всякому нищему, приходящему к нему с просьбой, пода-вал по его прошению, говоря боярам своим: «Это Христос, пришедший проверить ме-ня!»
Год прошел с небольшим, а Киев опять завладел сознанием Андрея. Неожиданно скончался Глеб, киевский князь, из рук Андрея посаженный. Выпускать «матерь городов русских» из своего влияния  Боголюбский не хотел ни в коем случае. Вспомнил он о дру-гом брате - Михаиле.
«Забудем наши обиды и распри, - писал он брату, - нам сейчас вместе быть надобно. Негоже, чтобы пустые обиды стояли между нами. Напрасно ты сердишься на меня, я объединения русских земель хочу под стягом нашего славного рода. После Глеба тебе в Киеве сидеть! Поезжай и принимай киевский стол!»
Но Михаил отказался от Киева в пользу третьего Ростиславича – Романа, бра-та прежнего новгородского Святослава. Роман учел печальный опыт предков и стал дружить с киевскими боярами. А это обозначало разрыв отношений с Андреем Бого-любским. Андрей к этому времени поладил с новгородцами. Без суздальского хлеба им киевские князья были не нужны. Новгородцы молодого Романа Мстиславича прогнали и с согласия Боголюбского взяли к себе Рюрика Ростиславича. Однако многие бояре в стане Боголюбского были против возвышения Ростиславичей. То, что и брат Михаил стоял на их стороне, уступил им Киев, разгневало Андрея. Он отправил в Новгород своего младшего сына Юрия, а Рюрику велел убираться в южные земли. Но Рюрик ре-шил противостоять могучему Боголюбскому. Киеву нужна сильная рука. Город надо вывести и из-под власти Поля, и из-под власти Боголюбского.
Все, что ни делал Боголюбский дальше, не приносило ему успеха. Видно, отсту-пился тогда от него Господь!
Кузьма Крышата прискакал из Москвы во Владимир. Через верных людей узнал он, что Глеб был отравлен боярином Григорием Хотовичем на пиру. В заговоре состоя-ли вместе с ним посадник Степанец и боярин Олекса Святославич. Боголюбский, услы-шав от него эту весть, немедленно отправил в Киев гонца с приказом выдать ему нена-вистных предателей. Роман Ростиславич посчитал этот приказ необоснованным в от-ношении бояр, и заковал только Григория Хотовича, а остальным позволил бежать.
Гнев Андрея не знал предела! Новый гонец скакал в Киев с приказом, который решительно менял судьбу киевского князя.
- Не ходишь в моей воле с братьями своими, так ступай вон из Киева! – гласил этот приказ.
Ростиславичей возмутило решение Боголюбского. Власть в Киеве захватил наиболее решительный из них – Рюрик. Роман отправился в Смоленск. Братья ответи-ли Андрею: - «Князь! Мы назвали тебя отцом. Крест тебе целовали и стоим в крестном целовании, хотим тебе добра, но вот теперь ты вывел брата нашего Романа из Киева, и нам путь кажешь из Русской земли без нашей вины! Так пусть рассудит нас Бог и си-ла крестная!» Это было ни больше, ни меньше, как  объявление войны.
Весть эта застала Андрея на хорах Успенского собора. Он, не дожидаясь окон-чания литургии, отправился во дворец и срочно вызвал к себе мечника Михну. Михна давно выполнял личные поручения князя, с тех самых пор, как впервые послал его Андрей за похищенной Кучковичами Евдокией.
Михна поклонился Боголюбскому и красивому молодому человеку, сидевшему ря-дом с ним. Звали нового княжеского любимца Прокопий. Он всегда был вместе с князем, принимая участие во всех советах Андрея с боярами. Поклонение Деве Марии, земной женщине, ставшей Богородицей, не терпело теперь в душе Андрея Юрьевича никакого другого присутствия женщины.  В дружбе с юным Прокопием князь удовлетворял свои эстетические потребности. «Qui pro quo» – как сказали бы братья храмовники. Одно вместо другого. Княгиня Мария была жестоко оскорблена невниманием и равнодушием к ней могущественного супруга, но на людях не показывала вида, только губы кусала.
- Поезжай к Ростиславичам и скажи им, - нервно пощипывая ус, молвил Михне Боголюбский, - не ходите в моей воле, так ступайте же: ты, Рюрик, в Смоленск, к брату, в свою отчину; Давиду скажи: ты ступай в Берлад, в русской земле не велю тебе быть. Мстиславу передай: он всему делу зачинщик, пусть убирается совсем из русской земли!»
Но Ростиславичи не подчинились приказу. Через несколько дней Михна с остри-женной головой и срезанной бородой вернулся назад. Он передал от «зачинщика Мсти-слава» такие слова: «Мы до сих пор почитали тебя как отца, по любви, но, если ты прислал  к нам с такими речами не как к князю, а как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, и Бог нас рассудит!»
Это был удар в самое сердце Андрею! Глумиться над ним вздумали Ростислави-чи! Посла его остригли наголо! По русским обычаям наголо стригли только раба! Уни-зили боярского сына, воина, княжого гонца! Князя оскорбили! Они ответят за все свои дела! Тотчас приказал Боголюбский собрать боярскую думу. Пригласил казначеев Офрема Моизовича и Анбала Ясина.
- Киев вновь беспокоит нас. Слышали об измене дьявольской?  - начал князь Ан-дрей на совете, - переговоров больше не будет! Только войной непокорных подручников усмирить можем! Собирать войско надобно. Воля моя такая будет: на обеспечение похода взять с бояр по 25 гривен, от мужа по 7 кун и от старост по 15 гривен. Из своей казны даю полторы тысячи гривен на дружину. С  ополченцами  перед походом расчет произвести. Согласно положению, горожанину выдать по 12 гривен, смердам по 2 грив-ны.
-  Не пойдут за такие деньги смерды в поход, - возразил князю Анбал, - слугу, как сокола, кормить надобно.
- В походе и прокормятся. Не впервой! Из Киева всегда с богатой добычей уходи-ли. Приумножит дружина свои имения, в накладе не останется!
-  Захирел Киев после разорения, взять там нечего, - возразил старший боярин и шурин князя Петр Кучков, - да и наша казна оскудела. Пусто в мошне. Война за войной идет, где гривен набраться?
- Империи создаются в войнах, а не на печи! Вижу, спесив ты стал, Петр, и ле-нив. Нет у тебя усердия в службе своему князю, - рассердился на него Андрей Юрьевич, - не от своего великого ума нажил ты добра больше старого, а по милости моей. Так и не учи князя, как жить! А ты, Анбал, забыл, как к князю своему явился во вретище, сир и наг? А нынче в бархат одет, ключи от всех дверей держишь, казной моей ведаешь! Так чем недоволен?
-  А то, князь, что мы тебе уже не други, не полдруги. Как раньше – запросто - войти в твою ложницу не можем. На большем месте Прокопий сидит, а нам место среднее отводишь теперь, - смиренно поклонился Боголюбскому Анбал.- Не надеешься ты на нас, не любишь, не жалуешь, как прежде жаловал!
Прокопий, сидевший по правую руку от князя, опустил глаза. Андрей, ограждая любимца от боярской зависти, укоризненно ответил Анбалу:
- Живете вы, как вам любо, а не как князь велит. Словно для вас законы не писа-ны! Так знайте же, что сказал апостол Павел в священном писании: «Всяка душа вла-стям да повинуется, власти от Бога учинены суть». А великий Златоустец  так гово-рил: «Князь не напрасно носит меч, Божий бо слуга есть!» Идите и исполняйте волю мою! – и Боголюбский  встал с кресла, показывая, что разговор окончен.

Глава 22

Всю дорогу до города Николай неотступно думал, как он будет объясняться с Алиной. Наверно, следует попросить у нее прощения. Олег шутит, если ты не виноват, то на всякий случай попроси у женщины прощения. Следует также купить цветы. Цветы обязательно полагаются при первом знакомстве с родителями невесты. Да, еще галстук! За галстуком придется завернуть домой. Кстати, надо проверить, кто звонил ему в его отсутствие. Отпуск отпуском, а нужная информация может поступать регулярно. Камышников обещал держать его в курсе, если узнает что-нибудь интересное о происхождении амулета Алины.
Он так и не съездил на речку, где они купались с Алиной. Ждал, что она сама объявится, и они сделают это вместе. Но Алина как в воду канула. Конечно, если бы он нашел медальон, то появился бы в доме Гридневых в роли победителя! А сейчас приедет как побитая собака! Надо было сначала все-таки съездить на то место, где они с Алиной любили друг друга! Интуиция подсказывала ему, что амулет ждет. Странная штука интуиция. Она работает с тем, что, как правило, непознаваемо рассудком! Мистическое чувство, которое обостряется в периоды опасности и творческого вдохновения.
Если бы он знал, что его дальнейшая жизнь будет связана с тайной лазуритового оберега, он бы уделил изучению этого минерала больше времени и больше внимания. Отчего этот камень привлекал внимание не только ювелиров, но и древних строителей? Арабское слово «азул» обозначает «синее небо». Вероятно, отсюда произошло русское название «лазурь». Фактура лазурита напоминает морскую гладь. Лазурными были сте-ны легендарного храма Соломона в Иерусалиме, купола мечетей в Самарканде. Архи-текторы в Петербурге тоже почтили этот камень своим вниманием.  Из тонких слоев каменной «фанеры» методом русской мозаики сложены грандиозные лазуритовые колонны внутри Исаакиевского собора. В музее восточных культур в Москве в зале китайского искусства большой лазуритовый лев сторожит Будду. Сохранились и такие сведения о лазурите: В Великом Новгороде на Торге в москательном ряду существовали специальные красильные лавки. Именно в такой лавке приобрел афганскую чудо-краску живописец Дионисий для своего последнего творения – фресок Ферапонтова монастыря в Приозерье. Приобрел по баснословной цене  золота, и счел, что сделал выгодную покупку. Нет у этого камня ни прозрачности, ни яркого блеска, нет игры граней, одна только густая плотная синева. Но манит этот камень, притягивает глаз и сердце человека испокон веков.
Так привязали  его и лазуритовые глаза Алины. Зацепили, словно петельку крю-чок. Любовь - сильнейшая форма психологической зависимости. Теперь Николай испы-тал  все ее прелести на себе. Любить – это неотступно думать и переживать за любимого человека!
Он свернул с Володарского моста на проспект Обуховской обороны и поехал в центр города. По левому берегу Невы, тому, на котором стоял родительский дом, нахо-дилось Марсово поле, Лебяжья канавка, Зимний дворец и его городская квартира. На противоположном, правом берегу, стояло старое здание Университета, Финляндский вокзал, его личный гараж, и за городом - дачный поселок «Невская Дубровка», где оби-тали родители Олега. И между привычными связями – мосты, мосты… Мосты между правым и левым берегами, между 21 веком и 12-тым. Между Алиной Гридневой и Оле-ной, дочерью Долгорукого. Два мира, два времени, два пространства...
Николай подумал, что матушкины представления о мире лишь в малой степени отражают то, что существует на самом деле во Вселенной. Ему, как ученому, казалось, что сейчас христианство является средоточием некоей древней культуры, застывшим театром, преемником античности.  Когда-то, тысячу лет назад, оно сослужило свою доб-рую службу. И если оно не разрешает проблем человека, то переводит их в тот план, где их просто нет. Благодаря христианству, во многих странах произошел толчок быстрого развития культуры: возникла письменность, живопись, музыка. Да, он согласен с хри-стианской теорией, что существует в земном мире три особых пространства - Правь, Явь и Навь. С Явью все понятно, с Правью тоже – это пространство Богов, высшей цивилизации на Земле. А что такое Навь? Самое простое объяснение, которое он слышал – навет, неправда, ложь, обман. Тот самый мир неясных сущностей, которые путем перехода через особые временные и пространственные туннели попадают в наш мир. Отсюда в народных сказках появляются лешие, ведьмы, оборотни, драконы, домовые, водяные. Из этого же мира Нави прилетают «инопланетяне» на своих «тарелках». А между Правью и Навью находится мир людей, который разделяет верхний и нижний миры. По существу, люди являются той «золотой серединой», которая совмещает в себе признаки обоих противоположных миров. Люди знают, что после смерти у них только два пути, или в верхний, или в нижний мир. Представители крайних миров не могут попасть в гости друг к другу. Не могут, так как их разделяет мир людей. Люди же встречаются и с теми и с другими. То, что человечество все больше становится похожим на представителей нижнего мира – явление временное, элемент некоей порчи цивилизации силами зла. Но каждый человек незримо соединен с Создателем беспроволочной связью, а с другими людьми - различными коммуникациями. Мозг – это и приемник информации, и своеобразный ограничитель. Человек окружен огромным количеством коротковолновых излучений. Чтобы уловить нужное из них, он должен настроиться на определенную длину волны, отбросив все остальное. Просвещенные говорят, что через некоторое время по всей этой системе пройдет один сигнал, и все неверующие станут верующими. Это только дело времени и техники Творца. Однако ничего общего с христианством или магометанством эта вера не будет иметь. Это будет новое представление о Вселенной.
У древних славян тоже существовало понятие трех миров. По их представлениям птица Гамаюн и камень Алатырь (Алтарь) являются воплощением Всевышнего на земле. Алатырь – это не только гора или камень, это сакральный центр мира. Считали, что Камень Алатырь упал с неба, и на нем были высечены законы Сварога.
«Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».  «Иисус же, взглянув на него, сказал: - Ты, Симон, сын Ионин, ты наречешься Кифа, что значит  Камень» .
В русских народных сказках бел-горюч камень Алатырь воспевается так часто, что верится в его действительное существование. Предания рассказывают, что больше-вики сбросили в Плещеево озеро сакральный Сим-камень, в 12 тонн весом, но в 1941 году он всплыл и лег на то же место. К великой беде! Лежал он когда-то близ Переславля на вершине Александровой горы и был алтарной плитой святилища. Камень тот древние племена мери объявили своим богом и окружили запретами. Камень мог исполнять желания. Летопись рассказывала, что, несмотря на запреты, к камню потянулись мужи, жены и дети. Слушали они, что пел камень, и творили ему почести. Священники такое идолопоклонство терпеть не стали и сбросили Сим-камень с вершины вниз, потом закопали. Но камень сам выполз из колодца, а тех, кто сбросил и закопал его, стали преследовать несчастья.
В Сейд-озере на Мурманской земле недавно открыли древнее капище из камней- валунов. Говорят, что плохому человеку там становится плохо. Вот и задумаешься тут, что легенды, пожалуй, правду рассказывают, и загадки камней еще пока никто не разга-дал! Есть камни, оберегающие своих владельцев от несчастий, а есть – приносящие не-счастья. Амулеты испокон веков считались оберегами от злых сил. Каждая женщина выбирала себе амулет по некоей интуитивной мистической связи, которая существует на земле между растениями, людьми и камнями. Правильно выбранный оберег определял удачную судьбу женщины.
Похоже, что роду Алины камень «лазурит» приносил одни только несчастья! Женщины болели, лишались возлюбленных, разлучались с семьей, выходили замуж за нелюбимых. Говорят, что камни небезразличны к полу своего владельца. Есть мужские, а есть женские камни. Женские камни счастливы на руке мужчины, а мужские – на руке женщины. Возможно, оберег рода Алины должен был передаваться не по женской, а по мужской линии.
Может, само Провидение вмешалось в эту цепочку вековых несчастий и специ-ально погребло лазуритовый оберег?
Николай подумал, что его теория имеет право на существование. Он обязательно посвятит Алину в свои выводы!
Его мысленные рассуждения прервала знакомая мелодия, вдруг зазвучавшая из приемника. «Адажио» Альбиони, в исполнении певицы Лары Фабиан ворвалось в са-лон автомобиля лейтмотивом, призраком, фантомом первой встречи с Алиной. Словно специально, чтобы разбередить душу, чтобы лишить покоя. Удивительно, его сердце теперь отзывается на эту музыку, как на пароль любви!
Добравшись до дома, Боголюбов поднялся по широкой старинной лестнице на третий этаж, открыл дверь квартиры. Каменный дом летом хранил прохладу, а зимой тепло. В сумрачном коридоре Николай отыскал свои тапочки и прошлепал в гостиную. На полную громкость включил автоответчик и пошел в поисках галстука рыться в шкаф.
Среди записи разных домогавшихся его голосов, он выделил для себя три. Пер-вым звонил Борис, тот самый друг детства, который заставил их с Олегом лизнуть в мо-роз железную перекладину ворот. Он сообщил, что находится в интересном положении, так как из-за покупки машины обременен огромными долгами, и их ежегодное путеше-ствие на байдарках по Вуоксе откладывается.
Вторым был знакомый женский голос. Настолько знакомый, что испортил настроение. Ирина, бывшая жена, сообщила, что хочет с ним встретиться по очень важ-ному вопросу, просила позвонить. Николай поморщился. Еще чего не хватало! Какие у них могут быть общие интересы? Ирина для него, как в том известном анекдоте – «умерла, так умерла».
Третьим, самым интересным сообщением,  прозвучала информация профессора Камышникова, что он, кажется, выяснил тайну Алининого оберега и ждет их  по этому поводу у себя на даче в любое, удобное для них время.
Это обрадовало и утвердило в мысли, что с Алиной просто необходимо увидеть-ся. Прятаться дальше за пустые отговорки не имело смысла.
Наскоро повязав приличествующий важному событию галстук, Николай поспе-шил вниз к машине, чтобы в ближайшем от дома цветочном магазине выбрать достой-ный дамы сердца букет. Справившись с этой  непростой задачей, он поехал в Москов-ский район, на улицу Победы, надеясь, что Бог поможет ему узнать номер квартиры лю-бимой, и кляня себя за то, что не воспользовался профессиональными возможностями Олега, который бы нужный адрес предоставил ему, если его об этом попросить.
Въехав в эллипсовидный двор Алининого дома, Николай пристроил машину вплотную к стоящим перед детской площадкой автомобилям и сел на скамейку. Отсюда ему были видны все проезды во двор и  двери всех подъездов дома. Минут тридцать он наблюдал за жизнью, кипящей вокруг, и все больше отчаивался.
Мамочки с детьми на детской площадке с любопытством поглядывали на мужчи-ну, стеснительно прячущего лицо  в букете цветов, догадываясь, что он кого-то ждет.
Николай уже хотел от пассивного созерцания перейти к активным действиям, поспрашивать у сидящих на лавочках всезнающих старушек о Гридневых, как увидел, что Алина  вошла во двор в сопровождении высокого худого молодого человека.  Он был в очках, с небольшими залысинами на лбу. Типичный, комплексующий из-за своей внешности, интеллигент. У крайнего подъезда они расстались. Молодой человек пошел дальше, Алина чипом открыла дверь парадного. Николай понял – с ней был Антон.
Сознание того, что обстоятельства складываются не в его пользу, испортило настроение. «Как сон неотступный и грозный»,  да вот он, соперник счастливый! Жив, здоров, чего и вам желает. Спокойно провожает Алину! «И тайно и злобно оружие ищет рука»! Но в руке был лишь букет цветов. Разве только цветами его закидать и ногами затоптать?
Поникший Николай отдал ненужные теперь цветы одной из молодых мамаш, иг-рающих с детьми на детской площадке, чем она была несказанно удивлена, и пошел прочь. Почти поравнявшись со своей машиной, он остановился. Нет, так не годится!  Его уход выглядит как отступление до начала боя. Выяснить, где находится квартира Алины, все равно надо. Даже, если его ждет отставка. Тайна амулета это не только Али-нина тайна. За этим стоит История. Он, как ученый, обязан довести начатое дело до конца. И Николай повернул обратно.
Старухи, сидевшие на скамейке, делились друг с другом впечатлениями о том, как провели день. Шляпка «а ля Шапокляк» сообщала «цветной панаме»:
-  Я говорю парикмахеру: - постригите не слишком коротко, сделайте живенько, поволнуйте мне немного передок, а он так нагло отвечает: - «дама, на себя посмотрите, поезд уже ушел»! И это молодежь! Ничего в женщинах не понимают!
-  Да уж, - поджала губы «панама».
-  Простите, сейчас в подъезд только что зашла молодая женщина, вы не знаете, где она живет? – обратился к старухам Николай.
- А вам зачем? – в голос поинтересовались старушки.
-   Да вот, солнечные очки у меня в машине оставила, вернуть хочу. Видимо, из сумочки выпали. Может, на сиденье положила, да забыла. Обычное дело, - слукавил он.
-   Ступайте на последний этаж,  квартира налево от лифта, - отрапортовала одна из них.
-   Спасибо, - поблагодарил  Николай «цветную панаму», и уже шагнул к двери подъезда, но вдруг увидел, что  к той же двери направляется невесть откуда взявшийся Антон. Что он забыл? Сказать Алине хочет, что уже соскучился?
Видно, не судьба! Толкаться с ним вместе в доме Алины Николай не собирался. Ему с Алиной нужно увидеться наедине. В другой раз! Он сердито щелкнул пальцами и развернулся в противоположную сторону. Старушки изумленно посмотрели ему вслед.
-  Говорила я тебе, Василиса Степановна, - услышал он за спиной, - не болтай лишнего. Небось, вор какой, интересовался, а ты все рассказала ему. Предупредить хо-зяев надо.
И старух, словно ветром сдуло со скамейки.

Глава 23

Чем окончится наш бег,
Радостью ль? Кручиной?
Знать не может человек –
Знает Бог единый!..
(А.К.Толстой)
Последнее время князь Андрей Юрьевич не любил большие боярские и дружинные сборища, от которых толку было меньше, чем шуму, гаму, да бессмысленных споров. Бывшие товарищи постепенно превращались в личных слуг, древнее дружинное начало лишалось самобытности и самостоятельности. Время, когда князь от дружины зави-сел больше, чем дружина от князя, когда воины терпели вместе с князем, рисковали вместе с князем, выигрывали и проигрывали вместе с князем – ушло безвозвратно. Бо-голюбский обособил себя от дружины. Он, как самовластец, встал на ступень выше своих слуг.
В первые годы суздальского правления Андрей так поставил дело, что бывшие други-товарищи каждый день спозаранку обязаны были бить князю челом. А тех, кто отсутствовал без причины, он не жаловал. Лишал поместий и угодий, а то и головы. Приучил тем самым вассалов слушаться себя беспрекословно. А затем эти порядки надумал на всю Русь распространить.
…Когда, наконец, ополчение против Ростиславичей, возглавляемое боярином Жидиславичем и сыном Юрием, отправилось в путь, Боголюбский так напутствовал воеводу:
-  Изгоните Рюрика и Давида из моей отчины, а Мстислава в плен возьмите, но ничего над ним не творите! Приведите живым ко мне!
К ополчению примкнули черниговцы с князем, который сам на Киев заглядывался, туровцы, половцы, смоляне во главе с Романом Ростиславичем. Куда было деваться бедному Роману, когда через его земли промчалось столько непрошеных гостей?
Вся эта сила направилась на юг. Смутьяны Ростиславичи, братья Романа, раз-бежались кто куда. Рюрик заперся в Белгороде, Мстислав в Вышгороде, а Давида они послали в Галицкую землю к Ярославу Осмомыслу, за помощью. Нападавшим пришлось разделиться, что ослабило их силы. Однако Киевом без труда овладел Михаил Юрьевич с братом Всеволодом и племянником Юрием.
Помня наказ Боголюбского взять Мстислава, войска окружили Вышгород. Де-вять недель стояли они под стенами, переругиваясь и перестреливаясь. Убитых было мало, а шуму много. За всем этим ожиданием у князей, соискателей Киева, было только одно желание, чтобы всесильный Боголюбский решил спор своей могучей волею. Но в дело вмешался Ярослав Изяславович Луцкий. Он двинулся к Белгороду, чтобы соеди-ниться с Рюриком и ударить по осаждавшим. Из Галицкой земли на помощь Ростисла-вичам уже спешили  дружины Ярослава Осмомысла.
Новгородцы, узнав об этом, тотчас охладели к делу, смоляне и вовсе были вовле-чены в войну поневоле, а прочим было совершенно наплевать, кто будет править Кие-вом. Все они в сильном беспорядке сразу побежали врассыпную. Многие утонули, пере-правляясь через Днепр.
Мстислав понял, что положение складывается в его пользу, силы небесные на его стороне! Он немедленно  вывел свое войско за пределы Вышгорода. Погнался за бе-жавшими отрядами. Захватил обозы и многих врагов взял в плен. С тех самых пор за победу над двадцатью князьями  прозвали его Храбрым.
Боголюбский от такого бесславного и позорного поражения  пришел в ярость. Досталось всем - и сыну Юрию, и воеводам, и боярам.
В сердцах покинул Андрей столицу Владимир. Подальше от дурней безголовых, от аспидов безмозглых. Туда, в Боголюбово рвалось его сердце. Там он душой отдыхал, там утешался молитвами в Богородичной церкви.
К средним летам Андрей Юрьевич стал меняться характером. Некогда легкий в общении, открытый для всего нового, теперь он стал замкнут и нелюбопытен. Все ча-ще не сдерживал свой гнев. Тех, кто не подчинялся, наказывал, а явных отступников казнил. Бояре роптали. Количество его врагов, и тайных, и всем известных, росло. Тя-готясь этим враждебным окружением, Андрей Юрьевич последние годы подолгу жил в Боголюбове.
Княгиня Мария, как всегда печальная, выполняла при нем свою долженствующую роль. Без нее неприлично бы выглядели боярские советы, переговоры, встречи послов. Но дальше ее государственного присутствия в жизни князя Андрея дело не шло. Ежечасно думала княгиня о своей несчастной доле. И жена и не жена! Однажды подглядела она уристания коней, а потом подошла и погладила конское естество с похотью. Вздохну-ла. Вот и животные и птицы совокупляются, только ей не испытать женских радо-стей, не почувствовать, как ласкает ее упругую грудь дерзкая мужская рука. Жар охватил княгиню с головы до ног. Как-то в одну из ночей  Мария, нарушив все традиции,  сама пришла в ложницу князя, и потребовала «телесного пригорновения». Князь был в гневе. Он молча взял плетку и высек ее, ледяным тоном приговаривая:
-  Не смей беспокоить меня, исчадие греха, сосуд сатаны! Наш брак – лишь по-литическое соглашение между двумя соседними народами. В брачном договоре нет пункта, который бы указывал мне, что я должен исполнять свои супружеские обязан-ности.  Ступай вон на свою половину! Живи, как знаешь!
На следующее утро княгиня, скрываясь от любопытных глаз под накидкой,  вся в слезах прибежала к боярину Петру Кучкову с жалобой на князя. К кому побежит оскорбленная женщина? К тому, о ком знает, что неравнодушен к ней, кто не предаст, кто пожалеет и утешит. Петр Стефанович, брат Иулиты, первой жены Боголюбского, давно засматривался на княгиню, да и на князя зуб имел.
-  Защити, боярин, князь пренебрегает мной, - шептала она в исступлении, пы-таясь рукой оттянуть душившую ее тяжелую шейную гривну. В эту гривну было вло-жено целое состояние. Летник червчатого атласа, тканый золотом и серебром в виде чешуи, облегал ее полный стан, кика съехала набок, открывая спутанные волосы, а сама она, красная от возмущения, тяжело дышала. – Супруг мой, Андрей Юрьевич, как собаку побил меня кнутом, приговаривая, что я «дьявола увет, покоище змиево, святым обложница»…
-  Бьет, значит, любит, - хитро усмехнулся Кучков, приглаживая посеребренную отдельными прядями бороду, - о статусе своем радеет. Только в Петрово говенье, как говорят святые книги, и невозбранно мужам со своими женами совокупляться. Разве среду да пяток блюсти следует. - Боярин, глядя на полную грудь княгини, волноваться стал, приступал к ней ближе, все больше похотью распалялся.
-  Коли бы так, - рыдала княгиня, - я для него хуже пса шелудивого, смертью бы моей он утешился!
-  Что ты, что ты, не плачь! Нынче не среда, не пяток, - сдавленным от жела-ния голосом, произнес боярин, -  так мы исправим беду твою…
И он потеснил Марию к лавке, покрытой персидским ковром. Княгиня, неот-ступно думая о злом отмщении, молча на лавку опрокинулась. Да и любопытство, как это между мужчиной и женщиной происходит, укротило ее сопротивление. Боярин, давно ждавший удобного часа, с нетерпением приступил к выполнению приятного дела. Каких только наложниц не бывало у него! А чтобы сама княгиня – такое  впервые! За-драв многочисленные юбки, направил он свои восставшие уды в княгинино лоно. Распе-чатать вместо супруга причинное место – прекрасная месть! Время от времени, взмокший боярин останавливался, чтобы отдышаться. А когда княгиня, наконец, за-стонала, словно раненая лебедушка, тут уж он пустился вскачь, чтобы и себя поскорее обрадовать. Так-то вот! Назло ему, властолюбцу окаянному!
После грешного совокупления и боярских объятий, упрятала Мария под кику свои рассыпавшиеся волосы и сдавленно произнесла:
- Не о том я плакала, Петр Стефаныч. Не среда, не пяток меня в горе ввели. Разве старая я? Любить хочу! А князь в блуде живет. Да не с женщиной, с Прокопием! Чтоб его трясуха взяла! Терем любимцу выстроил, землей одарил, слугами многими. Хо-чет Прокопия своим наследником сделать! Это я должна была наследников князю ро-дить! Только он не хочет меня! – и княгиня горько вздохнула.
- Ах, Прокопий, Прокопий, сиромах*  безродный, везде поспел! – возмутился Куч-ков и задумался,  - недаром имя его с греческого «опережающий» переводится. Всех об-скакал! Высоко, стервец, взлетел, да крылья–то мы ему подрежем, низко падать бу-дет! Это я тебе, княгинюшка, обещаю!
Боярин решил, что при удобном случае подошлет к Прокопию лихих людей, что-бы проучили выскочку как следует.
Темной ночью в своем тереме был Прокопий бит и ограблен. Один из нападавших совсем дурак оказался. Назавтра же пошел продавать награбленное добро. Княжие тиуны схватили его и пытали. Он не стал запираться  и показал на боярина Петра Кучкова.
Не посмотрел Боголюбский, что боярин родственник ему, заковал в цепи, и суд над ним учинил. Княгиня Мария, узнав о происшедшем, от греха подальше отъехала во Владимир.
Привычка Боголюбского во все дела вникать самому, не полагаясь ни на тиуна, ни на посадника, ни на отрока, была известна его боярам. Однако любимцам он доверял, и предоставил свободу действий. А те начали недобрые дела творить, да так, что го-рожане клясть их стали. Видя нынешнее равнодушие князя к мирским делам, отягощали они поборами каменщиков и ремесленников, урывали кусочки пожирнее, пользовались  близостью к кормушке. Вот и ключник Анбал охабился лестью людскою. Зная, что он княжий доверенный, многие купцы и даже бояре, одаривали его дорогими подарками, чтобы при случае пошептал Боголюбскому, решил тяжбы или торговые вопросы в их пользу. Чем меньше со временем князь любил его, тем больше Анбал делал вид, что он по-прежнему в чести. Богател Ясин на подношениях, просторные палаты отстроил, серебро и злато имел, одежды царские носил. Мехов  и посуды  без числа в его палатах было. Но самой главной его радостью и гордостью были кони. Таких жеребцов как у Анбала Ясина не было во Владимире ни у кого.
… Вечером отряд Андрея Юрьевича возвращался в Боголюбово. Были с ним только самые близкие люди. Охота с ловчими птицами, соколами и ястребами все больше распространялась в Суздальской земле. Птиц ловили на берегах Печоры посред-ством сетей, приманивая их голубями. Особенно в деле ценились кречеты, самый круп-ный род соколов, до 2-х футов ростом. Кречетов приручали и давали им имена. Люби-мым кречетом Боголюбского был Гамаюн. Обычно князь сам пускал его с руки ввысь и наблюдал, как Гамаюн побивает в небе гусей, лебедей да уток, добывая дичь к ужину. Но чаще Гамаюна выпускали для особой забавы, на бой с диким коршуном. Делали став-ки. И кречет неизменно выходил победителем.
В этот раз Боголюбский еле сдерживал гнев. Охота прошла удачно, однако бой любимца Гамаюна с коршуном окончился для кречета печально. Сокол во время боя вел себя странно. Складывалось впечатление, что птица потеряла силы. Не могла под-няться ввысь. Коршун, увидев врага, налетел на него сверху стремительной молнией, вцепился в него когтями, ударил клювом в голову, раздробив тонкие кости, и бой для Гамаюна был кончен. Кречет камнем упал на землю. Андрей Юрьевич приказал прине-сти к нему любимца. Тот не подавал признаков жизни.
Князь внимательно осмотрел мертвую птицу. Заметил под левым крылом не-большую рану. Откуда взялась она? От удара при падении, или получена в бою? Но коршун не мог нанести рану под крылом, он налетел сверху. От удара она тоже не мог-ла образоваться.  Гамаюн упал в высокую траву. Значит,  рана была нанесена до того, как сокол поднялся в небо! Кто осмелился князю пакость сделать? Кто замахнулся на его любимца? Боль острыми иглами впилась  в сердце Андрея. Жаль Гамаюна! Не хотят ли подручники показать князю, что и его ждет такая же участь? Ах, уметы собачьи, меча харалужного отведать захотели? Непременно по приезду в Боголюбово он зай-мется этим вопросом, выведет змиев подколодных на чистую воду!
Прокопий держался рядом с князем. Его вороной конь с белой звездочкой во лбу был подарком Боголюбского. Привезли этого скакуна из чужедальних земель. Гордый тонконогий конь сразу вызвал зависть Анбала.
- Забыл ты, княже, любовь мою, - горько шептал ключник, пожирая вороного восхищенными глазами, - все теперь этому самозванцу, этому обаяльнику, - и Ясин зло сверкнул на Прокопия глазами.
Боголюбский перехватил его испепеляющий взгляд, и безысходная тоска, сме-шанная с разочарованием, сжала строптивое сердце. «Мало ему, - думал князь, - уж все пальцы в меду и локти в патоке, ан, нет! Жадность лютая ключника томит. Пьянство да блуд, то еще полбеды, а беда, что, держа все ключи от дома в своих руках, поворо-вывать у самого князя стал, не дорожит честью, не бережет добрых отношений. Все больше противных князю дел творит, все больше наперекор делает. И Гамаюн – точно его подлых рук дело! Не нужен такой казначей, такой ключник, который много воли взял. Уже и князя собой подменяет! Придется ему за все ответ держать. Будет козням его конец! Суд над ним учинить следует! Велит он ему все ключи Прокопию сдать!
Впереди показался златоглавый собор и острые углы лестничных башен Боголю-бова. Князь натянул повод коня и спешился. Проследовал через сторожевые ворота в теремной двор. Прежде, чем отдать конюшему поводья, потрепал гриву коня, достал из науза, особого мешочка с кистью, что завершал конскую сбрую, хранившийся в нем амулет любимого сына Изяслава. В день похорон, он снял амулет  с шеи погибшего княжича и держал его с тех пор всегда при себе. «Гамаюн, Гамаюн, нет в тебе сча-стья, - горько подумал он, -  не уберег ты ни Иулиту, ни сына, ни наследия моего».
Слышал князь, что Олена, внебрачная дочь Долгорукого, после смерти Брунко Славича, тоже сложившего голову за город Бряхимов, вернулась из Ладоги во Владимир. Родилась у нее вскоре дочь. Злые языки поговаривали, что очень она похожа на княжи-ча Изяслава. Боголюбский не видел девочку. Он был бы рад, если бы на земле осталась от сына родная кровиночка. Этот медальон он должен отдать Олене, в память о сыне.
Поднявшись в ложницу, князь понял, что сильно устал. Постельничий отрок снял с него сапоги, задул свечу и устроился на ковре рядом. В темноте князь успокоился, задремал. Вдруг какой-то еле различимый звук привлек его внимание, словно кто-то бормотал в углу. Князь вгляделся в мутный мрак, и внезапный страх сжал его сердце. Косматая, всклоченная голова, вися в воздухе без туловища, выступила из темноты, приблизилась к нему и злобно стала выкрикивать какую-то бессмыслицу. АРАКАРАКАРАКАРАК, - слышалось князю. Он удивился, что не понимает смысла этого странного заклинания. Вдруг голова повисла прямо над его постелью, и он с ужасом отпрянул. Это была голова волхва Богуна. Андрей, как завороженный, смотрел на шевелящиеся  стариковы губы, и слова в его сознании странным образом перевернулись в ясное и понятное одно только слово КАРА.
-  Кара! Кара! Кара! – кричал Богун, мелко тряся седой бородой, - тебя ждет страшная кара! – и исчез, как не бывало.
Князь очнулся от неприятного сна и судорожно нащупал меч. Меч Святого Бо-риса был на месте, но почему-то жалобно звенел. Когда-то Георгий Шимон взял с Ан-дрея клятву, чтобы служил святой меч только русской Правде. Говорят, прапрадед Ярослав Мудрый опасался Борисова меча. Никогда в руки его не брал. Старый Шимон, отец Георгия, многих поседевших от лет варягов из дружины Ярослава знавал. Как-то, выпив лишнего, поведал сыну, что в смерти Бориса и Глеба не Святополка Окаянного винить надобно, а другого брата!  Святополк и Ярослав, прозванный Мудрым, детьми некрещеной половчанки Рогнеды были. Значит, по православным канонам – незаконные. А раз незаконные, то и престола им не видать! Только от гречанки Анны, с которой Владимир Красное Солнышко венчался, сыновья считались наследниками. Вот всех, кто от Анны рожден был, в живых-то и не осталось! А вину на невиновного свалить, так это проще простого! Кому выгодно? Тому, кто этот престол себе с помощью верной дружины добыл.
Положив клинок рядом с собой, князь понемногу успокоился, и опять задремал…

Глава 24

Неожиданно налетевшая с севера туча закрыла собой горизонт. Серой и размытой стала кромка видневшегося впереди леса. Ветер погнал вдоль дороги бурунами пыль. Все это так отвечало испорченному настроению Николая, что он удовлетворенно отметил: «небо мне сопереживает!»
В лобовое стекло машины ударили редкие капли дождя. На улице сразу потем-нело. Боголюбов сбросил скорость, поехал чуть медленнее, потому что дождь вдруг об-рушился с небес лавиной, и дорога мгновенно стала мокрой. По стеклу потоком бежали ручьи. «Дворники» не справлялись с ручьями, и видимость стала совсем никудышной. Встречные машины двигались с зажженными фарами, предупредительно прижимаясь к поребрику внешней полосы.
На душе скребли кошки. Все-таки Антон! Возможно, там все решено на уровне двух благородных семейств! Родители - в дружбе, свадебное платье сшито, ресторан за-казан, гости предупреждены, дата бракосочетания известна. Просто Алина перед столь решительным шагом, как знаменитая героиня Одри Хепберн, устроила себе  «римские каникулы». Сбежала на свободу на два денечка! Сейчас приключения забыты. Никто не знает, что была между ними настоящая ЛЮБОВЬ, что было родство душ. Такое взаим-ное притяжение, которое душа чувствует только во сне. Алина, как умная девочка, по-хоронила этот секрет. Зачем будущему мужу знать о ее грехах?
Как переменчиво счастье!  Промелькнуло прелестной Алининой улыбкой и рас-творилось в плотном, густом и тягучем потоке времени. Она – чужая невеста! Придется с этим смириться! Обманулось матушкино сердце, не родит эта девочка ей внуков, не засмеется она беспечно около портрета кисти Иллариона Боголюбова, не одарит стесни-тельным поцелуем после любовной ночи его, доверчивого неловкого дурака, поверив-шего, что нашел свою женщину, свою судьбу…
Затормозив у дома, Николай, за отсутствием зонта, прикрыл от ливня голову по-лиэтиленовым мешком, и  побежал открывать ворота. Вымокший в одну секунду, он снова сел за руль и завел машину во двор. Уже не скрываясь от дождя, вбежал на крыль-цо, оставляя на деревянном полу террасы мокрые следы.
Елизавета Матвеевна дремала в кресле. Увидев испорченный костюм сына, с ко-торого капала вода, она засуетилась, помогла ему снять мокрую одежду и посоветовала затопить на втором этаже камин.
Утром ничто не напоминало о вчерашней грозе. Сад, умытый и посвежевший, встретил хозяина веселым щебетом птиц. Яркая, освободившаяся от пыли зелень кустов, растущих у забора, радовала глаз. Рекс грел бока на крыльце. Пчелы собирали с цветов мед. Яблоки наливались зрелой тяжестью. Божий мир был погружен в обычные дела. Вчерашняя поездка в город уже не вызывала такого острого сожаления. Наоборот, Николай понял, что рассматривать все происшедшее с ним надо  совершенно с других позиций. С позиций  «значит, так надо». Это его личная проблема, его личная боль. А боль дается человеку, чтобы он о чем-то важном, что упустил в житейской суете, задумался. Как говорит матушка, «Господь лучше нас знает, в чем мы нуждаемся». Она права. Все люди заняты не поиском смысла существования, а поиском самообмана, оправдывающего существование. Как только одни иллюзии разоблачаются, создаются другие. И этот процесс бесконечен.  Но, когда заблуждения человека уводят его от кармических задач, вдруг появляется нечто, что резко  меняет угол зрения или движения не только одного человека, но и целых народов. И мир идет по другому пути. Наверно, стоит задуматься, где он допустил ошибку? 
Глубоко вдохнув напоенный озоном воздух, Николай пошел к автомобилю. Вче-рашний ливень смыл грязь с черной поверхности «Волги», она сияла как новенькая. Он  подумал, что, и салон такой великолепной сверкающей машины тоже требует чистки. Подсоединив к удлинителю провод автомобильного пылесоса, Боголюбов привел в по-рядок чехлы, протер влажной тряпкой все пластиковые поверхности и решил сбросить на траву резиновые подножные коврики, чтобы стряхнуть с них песок.
Самым любимым словом Николая было слово «вдруг». Когда это «вдруг» появ-лялось, то все планы, просчеты, прогнозы, предположения  уже не имели ни значения, ни смысла. Появлялось «вдруг» и все летело к черту. «Вдруг» – и все устраивалось са-мым непостижимым образом. Он мог вспомнить тысячи таких «вдруг» в своей жизни. Вдруг потерялась нужная вещь, вдруг заболела голова, вдруг озарила мысль, вдруг упал и сломал ногу, вдруг пропали ключи, вдруг отключили свет. Вдруг встретил человека, который позарез необходим, вдруг пошел дождь, вдруг вспомнил забытое обстоятель-ство, вдруг нашлись пропавшие документы, вдруг исчез амулет, вдруг уехала Алина …
Каково было удивление Николая, когда, нагнувшись вниз, он под креслом пасса-жира  вдруг обнаружил пропавший Алинин медальон.
Когда заблуждения человека уводят его от кармических задач, вдруг появляется «нечто» и сразу меняет  все!  Сказка? Нет! За этой сказкой стоит само Провидение! А раз так, то не все еще потеряно! «Бороться и искать! Найти и не сдаваться!» - замеча-тельный лозунг ничуть не устарел! Неправильно развивающиеся события нужно срочно исправлять! Направить туда, куда нужно! Он ошибался в том, что Алина в нем не нуждается…
И  как еще один непредсказуемый «вдруг» в кармане Боголюбова зазвонил мо-бильный телефон. Это был Олег. Сегодня точно был день приятных неожиданностей. Сообщение, которое он передал, весьма озадачило и удивило Николая. Но после него вдруг все встало на свои места…
-   Коля, знай, неприятности, которые произошли с Алиной, дело рук не бесплот-ных духов, а вполне реальных бездельников! Я выяснил, кому принадлежит номер авто-мобиля, что врезался тебе в память! – бодро прокричал в трубку сыщик.
-   Ну и?
-   Привет тебе от прошлой любви, -  громко засмеялся Олег.
- От какой такой прошлой любви? – недоуменно переспросил Боголюбов.
-   Догадайся с трех раз, - ерничал племянник, - неужто, солнце мое, ты святой, ни одного греха за тобой нет?
- Хватит шутить, давай информацию.
-   Точно. Забудьте индукцию и дедукцию, давайте продукцию! Оказывается, все проще пареной репы. Зеленый пикап, что тревожил Алинино воображение, записан на имя твоей бывшей супруги Ирины. Теперь понятно, почему на клочке бумаги, который мы нашли в лесу,  был адрес ее почтового отделения? Когда я свел все эти факты воеди-но, то решил, что ее пора пригласить для беседы в свой кабинет.
- И что дальше? - нетерпеливо спросил Николай.
- А дальше она созналась во всем.
- В убийстве созналась?
- Ты имеешь в виду случай в лесу, который напугал Алину?
- Ну, да…
-   Никакого убийства не было. Ее друзья хоронили любимую собачку, умершую от старости. А Алина вообразила черт знает что. Ох, уж эти впечатлительные пианистки!
-   А как же появилась надпись «ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ»?
-   Вот тут слушай внимательно. Ты явился жертвой редких совпадений. В боль-шом городе подобные совпадения почти невозможны. Но тебе странным образом «по-везло». Друзья Ирины копали могилку для собачки, а сама она прогулялась к обочине дороги. Мимо нее стремительно проскочило что-то, раздался визг тормозов. Ирина, ко-нечно, полюбопытствовала, что случилось. Увидела, что под колеса машины попала де-вушка. Увидела и тебя, выскочившего из машины. Узнав свое «прошлое счастье», она непроизвольно позлорадствовала на твой счет. Убедившись, что ты оказал  помощь, что девушка жива, она пошла обратно. Поскольку жизнь последнее время опять ей стала ка-заться скучной, она решила развлечься. Во-первых: интуитивно, как все женщины, она поняла, что под колеса тебе попала судьба; во-вторых: сообразив, что девушка испуга-лась ее приятелей, она подумала, что неплохо бы воспользоваться этой ситуацией, и вы-яснить, какого черта потерпевшая делала в этом лесу? По той же самой дороге, что еха-ли мы, они обнаружили дом, за забором  красивую машину, которая явно не могла при-надлежать сторожу. Спросили, не продается ли машина. Из разговора поняли, что хо-зяйкой является молодая девушка. А дальше пришла неумная мысль поиграть в неких преследователей. Вот и все. Они следили за тобой. Мне кажется, Ирина затеяла все это исключительно тебе в отместку. Просто оттого, что ты без нее отлично справляешься. Ей бы хотелось,  чтобы ты рвал волосы на голове от разлуки с ней, чтобы в твоей жизни наступила черная полоса. А у тебя как назло, и Париж, и книга, и личная жизнь налажи-ваться стала! Ревность, зависть и злость, три смертных греха, владели ее сердцем и явились причиной всех этих неумных поступков!
Николай облегченно вздохнул. Вот, оказывается, как все просто! Слава Богу, что нет тут никакого криминала! Обыкновенная женская месть! Он поспешно собрался, со-общил Елизавете Матвеевне, что нашел Алинин медальон и срочно помчался за девуш-кой в город…
…На знакомой лавочке сидели все те же старухи, «цветная панама» и шляпа «а ля Шапокляк». Боголюбов стремительно прошагал мимо них, бросив на ходу «здрасьте», и как раз успел втиснуться в закрывающуюся после девочки с мячом дверь подъезда.
Поднявшись на последний этаж, он огляделся. Налево от лифта, рядом с лестни-цей была та самая,  нужная ему квартира. Сдерживая бьющееся от волнения сердце, Ни-колай нажал кнопку звонка.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась ровно на длину цепочки. На него смотрела постаревшая Алина. Те же удивительные лазоревые глаза, та же короткая стрижка, тот же овал, только морщинки вокруг глаз и вокруг рта. Мать Алины вопросительно смот-рела на него.
-  Здравствуйте, - поклонился ей Николай, - здесь живут Гридневы? Моя фамилия Боголюбов.  Я ищу Алину.
Женщина медленным жестом сбросила дверную цепочку, и сказала:
- Проходите.

Глава 25
Расступись земля сырая,
Дай мне, молодцу, покой,
Приюти меня, родная,
В тесной келье гробовой.
(С.И.Стромилов)

Яким Кучков не мог простить князю суда над братом Петром. На боярском со-вете он сидел темнее тучи. То, что Андрей опять затеял какую-то возню вокруг Киев-ского стола, раздражало его. На юге ждали решения, кого посадит Боголюбский от своей руки в Киеве. А князь все куражился, то один приказ посылал с гонцами, то дру-гой. Среди южных князей начались смуты, Ростиславичи опять стали просить у Ан-дрея Киева для Романа. А тот вдруг вообще  решил отложить этот вопрос на неопре-деленный срок и ответил Ростиславичам:
- Подождите немного, послал я к братии своей на Русь. Как будет весть от них, тогда дам ответ.
Но ответа Боголюбского Ростиславичи так и не дождались.
Накануне окончания Петрова поста, несколько недовольных Андреем бояр со-брались в доме Якима. Был тут и муж сестры его, Петр, который в честь праздника пригласил  всех к себе на именины. Узнав об исполнении приговора над старшим бояри-ном Петром, Яким Кучков прибежал к друзьям и своим сообщникам с громким криком:
- Пора кончать с беззаконием! Сегодня брата казнил, а завтра нас всех прика-жет! Так помыслим о животе своем, избавимся от князя!
В пятницу, на обедне, поклялись преступные злодеи убить Андрея Боголюбского. В заговоре участвовала и княгиня. Мария понимала, что следующей после боярина Пет-ра полетит ее голова. Анбал, используя свои преимущества, вынес из ложницы чудодей-ственный меч князя, спрятав его под одеждою. Этот святой меч не раз в прошлых битвах спасал жизнь владельцу. Нельзя, чтобы  с князем он  в ночь роковую был! Дома Ясин развязал пояс и извлек булат. В ужасе ключник отпрянул от него. По желобу свя-того меча стекала густая капля крови. Анбал оглядел себя. Но на теле не было ни цара-пины. Не его это кровь была! Испугавшись вещего знака, забросил Анбал страшный клинок в дальний угол.
В ночь на субботу памяти апостолов Петра и Павла, перед предполагаемым убийством, страх все больше овладевал заговорщиками. Боясь предательства среди своих, они, по наущению сатаны, спустились в княжеский винный погреб, напились до-пьяна, чтобы разум не смог помешать задуманному. Среди заговорщиков самыми  злоб-но настроенными оказались: Яким Кучков, зять его Петр, а также  сыновья,  племян-ники и внуки Кучковы. Все они были вятичи, а вятские славились упрямством, грубо-стью, своеволием. Приказывать им было нельзя, только умолять. По тому же невеже-ству они отличались мстительным характером. Затаили вятичи злобу на род Андреев с тех пор, как казнил Долгорукий боярина Кучку. К ним примкнули отвергнутые князем бывшие любимцы Анбал Ясин и жид Офрем Моизович. Всего их было двадцать человек.
« И, если бы не беда – не было б венца, если бы не мука – не было бы благодати», - опишет позднее Микула смерть любимого князя. – «В год 6683 (1175), июня месяца в 28 день был убит великий князь Андрей, сын Юрия, внук Владимира Мономаха»
Напившись для храбрости вина без меры, взошли злодеи на крыльцо Боголюбов-ского дворца. Устранили стражу, которая им доверяла, как самым близким княжим слугам. Приблизились к спальне Андрея,  и один из них позвал:
- Господине, Господине!
-    Кто здесь? – отозвался князь.
- Прокопий…
-   Нет, паробче, ты не Прокопий,  - Андрей слишком хорошо знал  голос Проко-пия, чтобы ошибаться. Догадавшись об измене, он бросился искать свой меч, чтобы отбиться от заговорщиков. Но меча на привычном месте не оказалось.
Дверь затрещала от усилий обезумевших злодеев. Выломав ее, предатели накину-лись на Андрея. В кромешной темноте ничего не было видно. Князь отважно повалил одного из нападавших. Остальные, решив, что повержен Андрей, вонзили в упавшего сообщника кинжалы и мечи. Но, разглядев, наконец, что Боголюбский жив и здоров, не-сколько человек схватились с ним, ибо князь в гневе был силен. Подобрав меч повержен-ного заговорщика, он отчаянно отбивался, решив дорого отдать свою жизнь.
Чтобы не сбежал в суматохе юный отрок - постельничий слуга князя, чтобы не поднял на  ноги остальную стражу, Анбал, закрыв ему рот рукой, перерезал кинжалом горло.
Князь был ранен. Окружив, преступники кололи его мечами, и рубили саблями. После нескольких минут неравного боя, увидев, что Боголюбский упал замертво, убий-цы, в страхе и спешке толкая друг друга,  покинули ложницу. Князь остался лежать на полу.
Вдруг покои осветились светом тысячи солнц. Из нестерпимого света выступил человек в черной сутане. От света очнулся Андрей. - «Кто это?  Наверно, враг пришел добить меня», - краешком ускользающего сознания отметил он.
Черный человек стал увеличиваться в размерах, заполнил собой все простран-ство, и, скрестив на груди руки, сверху насмешливо смотрел на поверженного князя.
 «Повелитель ада, - догадался Боголюбский, - крестоносцы называют его Люци-фером. Что ему надо от меня, зачем он здесь?»
 - Изыди, – прошептал князь, - я не твой слуга, не твоей славы хотел, не твоих почестей добивался…
Откинув капюшон, Чернобог засмеялся. Он был величественен и великолепен, словно былинный богатырь. Блестящий золотой шлем с закрылками по бокам сжимал  красивую голову, атлетические плечи облегала сверкающая байдана - кольчуга, состоя-щая из плоских, широких колец. На самом крупном кольце была вычеканена наглая надпись «С нами Бог! Никтоже на ны!»
Если бы не приближающееся холодное дыхание смерти, Боголюбский, привыкнув все в своей жизни подвергать логическому анализу, возможно, увидел бы противоречие, заключенное в принципе существования Повелителя Тьмы с его именем Люцифер, то есть, «несущий Свет». Но Андрей собрал  лишь  силы для молитвы и, слабея, прошеп-тал:
-  Оставь меня, Сатана.
. - Нет, князь, ошибаешься, ты моя добыча, - с усмешкой произнес Повелитель Ада. - Мне ты исправно служил, мою славу стократ умножал! На высоком месте во дворце моем сидеть будешь. Самым лучшим гостем тебя назову!
- Прочь, обаяльник! Не бывать тому! Зачем на груди твоей ложное знамя? Кого обмануть хочешь?
- Ты об этом? – засмеялся Сатана, погладив высеченную на байдане надпись. - Любой обманываться рад! Никого не принуждаю, люди сами  свой выбор делают. По-этому войск моих на земле не счесть! Нас тьмы, и тьмы, и тьмы. Но ты, князь, не про-сто воин, ты полкам моим главным начальником  будешь!
-  Не старайся соблазнить меня властью, она была у меня! Я не тебе поклонялся, а Пречистую Деву в молитвах призывал!
- Неправда, - ласково ответил Чернобог, - разве не твои воины разграбили Нов-город? Не твоя дружина убивала в Киеве жен и младенцев? Не твои подручники подо-жгли Печерский монастырь, похитив оттуда всю церковную утварь? Да и других по-двигов во славу мою немало ты совершил. Только один грех не от меня, тот грех от Христова войска. В последние годы не жен ты любил, а юношей, а Богородица на то глаза свои закрывала. Она, избранная Превечным Царем, руки к Сыну и Богу простира-ющая, не избавила тебя от телесного тимения! А я прощаю тебя! Мне грехи твои лю-бы! Пойдем в мое царство, престол твой готов! – он схватил десницу князя и прожег ее печатью Антихриста.
-  Что ж с того, что грешен я? – отдернув горевшую руку, гневно возразил Ан-дрей, - Христос принимал грешников и ел с ними. Пастырь, потеряв овцу, когда найдет ее, радуется. Так и у Господа на небесах много радости будет об одном кающемся грешнике. Не тебе я храмы златоглавые строил, а Царице Небесной. Ей люди с любовью молитвы приносить будут. А твое имя с содроганием произносят, да сплевывают при этом, чтобы не встретить тебя ненароком. Как ни прельщаешь богатством, как ни испытываешь властью, а в смертный час даже самый закоренелый грешник раскаива-ется в содеянном, и о Боге, а не о тебе помышляет. Власть твоя на земле и кончается. Там, в Прави, не действуют твои законы, пустым оказывается прельщение! Нет тебе туда хода! Изыди прочь! Душа моя к Царице Небесной стремится, ее защиты пред Спасителем чает! Сгинь!
От гневных, убежденных слов князя затрепетал Чернобог, словно чадный дым, с шипением свернулся в клубок и растаял. Израненный князь собрал оставшиеся силы и  сполз по  ступеням лестничной башни до восходного столпа. Там, в столповой нише,  укрылся от заговорщиков  и стал горячо молиться. «Пресвятая Дево, - плакал Андрей, - за что ты покинула меня? Не я ли украшал Твои чертоги златом и жемчугом? Строил прекрасные храмы, измышлял Твоему величию праздник? Почему отвернулась от меня, грешного? Не слышишь покаянных молитв моих?»
Внизу раздался топот ног и пьяные голоса заговорщиков.
- Слышите, князь стонет! Я видел, как он сошел с сеней! – крикнул Петр Кучко-вич, - беда, если он жив, тогда мы погибли!
- Нет, не может того быть! Мы убили его! – засомневался Анбал, - вернемся в ложницу и посмотрим, нельзя дело  так оставлять!
Преступники вернулись в спальню. Князя там не было.
- Зажгите свечу, - попросил Анбал, - по кровавому следу найдем его!
Андрей, прижавшись к столбу, продолжал свою молитву, понимая, что жизнь его кон-чена: «Господи, взгляни на слабость мою и смотри на смиренье мое, на злую печаль и скорбь, охватившую ныне меня! Пусть, уповая, стерплю я все это»…
Заговорщики нашли его и довершили начатое дело. Петр Кучкович отсек Бого-любскому правую руку с сатанинской печатью.
И,  увидел князь всадника на белом коне. Тонкий алый плащ трепетал у него за спиной. Закрыл этот плащ кровавыми складками и лестницу, и уходящий ввысь пото-лок, и все пространство. Последнее, что рассмотрел князь, было лицо всадника. - «Ге-оргий, Сатаны Победитель, - удовлетворенно подумал Андрей, и прошептал, испуская дух: - прими, Господи, душу грешного раба Твоего»…
На рассвете, в день памяти апостолов, убиты были и любимец князя Прокопий,  и посадники с женами, и личные слуги, и многие дружинники, и тиуны. Занималась над разоренным княжим дворцом печальная заря. Все добро князя убийцы погрузили на луч-ших его лошадей, и вывезли в свои дворы. Анбал же забрал себе  вороного скакуна с бе-лой звездочкой во лбу.
Утром заговорщики послали в столицу отряд сообщников, снарядив их лучшим оружием убитого Боголюбского. Велели спросить у владимирцев, не замышляют ли мстить они за смерть князя? Ответ народа был до удивления краток: «То нам без нужды!»
Узнав о преступлении, прискакал на княжий двор Кузьма Крышата.
- Где князь лежит? – спросил Анбала.
-   Вон лежит, выволочен в сад! – усмехнулся Ясин. – Но не смей его брать, пусть собакам достанется.
-  Вражий сын! Что говоришь ты! Дай хоть ковер или плащ, чтобы прикрыть наготу господина нашего!
- Ступай прочь, а то и с тобой, то же самое будет!
-    Ах, еретик! Мало тебе! – укорил Анбала Кузьма, - помнишь ли ты, жид, как привечал тебя князь? А ты хочешь собакам его бросить! Честью тебя прошу, дай мне что-нибудь, скрыть тело господина от злобных чужих  глаз.
Устыдился Анбал, принес ковер и плащ. Завернул Кузьма друга и господина своего и понес в церковь. Все в церкви были пьяны, никто не хотел отпирать двери.
- Отоприте мне церковь, безбожники, - кричал Кузьма.
- Брось его тут в притворе, что тебе за печаль, - отвечали ему.
Кузьма, совершив над князем молитву, как умел,- оставил его в притворе и по-скакал во Владимир, причитая: - «Уже, господин, и холопы твои знать тебя не хотят. А раньше, бывало, приходил купец из Царьграда, иль католик из иной стороны, иль язычник, иль магометанин, а ты говорил:
- Введите в церковь его и в палаты, пусть видит истинное христианство! И принимали крещение и болгары, и евреи, и язычники, увидев славу Божью и украшение церковное. И те теперь больше оплачут тебя, чем эти, что  в церковь не дают поло-жить»!
Так пролежало тело князя Андрея в притворе два дня и две ночи. На третий день козьмодемьянский игумен Арсений пришел в Боголюбово и сказал:
- Мы долго взирали на старших игуменов, которые бездействуют, но можно ли Великому князю Земли Русской лежать непогребенному? Отоприте мне церковь, отпою его, и положим князя по-христиански в гроб. А когда уляжется эта смута, перенесем его во Владимир.
Клирошане боголюбские положили тело князя в каменный гроб и сотворили над ним отпевание. Игумен читал погребальную стихиру:
Кая житейская пища
Пребывает печали непричастна?
Кая ли слава
Стоит на земле непреложна?
Вся сени немощнейша
И вся сна прелестнейша:
Во един час
Вся сия смерть приемлет.
Но во свете, Христе, лица Твоего
И в наслаждении Твоея красоты,
Его же избра покой, яко Человеколюбец.
В самом же Боголюбове долго смута не утихала. Грабили всех и вся. Много бед случилось в округе. Из ближних деревень на легкую добычу потянулись лихие люди. И в стольном Владимире беззакония начались, пока не стал поп Микула с образом святой Богородицы по городу ходить. Тогда и пресеклись грабежи. На шестой день, одумавши-еся, наконец, владимирцы сказали игумену Феодулу и начальнику хора Луке:
- Поедем за князем, приготовьте носилки, а Микула пусть с иконой святой Бого-родицы у Серебряных ворот нас встречает.
Когда тело князя ввезли во Владимир с честью и плачем великим, народ не мог от слез удержаться. Злоба уступила место печали. Говорили люди: - «Кого любит Господь, того и наказывает. А Царица Небесная всякого человека разным путем ко спасению приводит».
Только через два года, когда престол Суздальский занял брат Андрея Михаил, был суд над убийцами Боголюбского. Казнена была и княгиня Мария.
«Как святые мученики и преподобные отцы, горькие муки и разные смерти при-няли, и сломлены были дьяволом, и очистились, словно злато в горниле, так дал князю Андрею Господь подвигом душу спасти, кровью омыв прегрешения!» – написал о смерти Боголюбского летописец деяний его - поп Микула.

Глава  26

Николай из коридора прошел за хозяйкой в гостиную, где по центру стоял чер-ный старинный рояль. Вдоль правой стены и к окну расположился угловой диван, а противоположная стена полностью была занята книгами.
-    Присаживайтесь, - показала на диван мать Алины, - чем обязаны?
- Меня зовут Николай. Простите, как мне к вам обращаться?
- Тамара Ивановна.
- Редкое имя. Сейчас девочек так не называют.
- Я не люблю свое имя, все время хотела поменять его.
-    Зачем? Помните, была в древней истории грузинская царица Тамара. А судьбы наших народов тесно переплелись тогда. Возможно, в честь ее родители назвали вас?
-   Не знаю, - пожала плечами хозяйка, - может быть…так, что, все-таки,  привело вас сюда?
Боголюбов  достал из кармана носовой платок, развернул его, и, открыв изумлен-ному взору Гридневой фамильный медальон, произнес:
- Вот.
Он не ожидал увидеть такой бурной реакции. Судя по Алининым рассказам, мать ее была человеком сдержанным и саркастичным. А тут произошел тайфун, ураган, шквал чувств. Хозяйка вскочила с места, схватила амулет, засмеялась нервно, и громко воскликнула:
-  Боже мой, боже мой, где вы это взяли?
Николай понял, что правдивую историю пропажи медальона столь экзальтиро-ванной даме рассказывать не стоит.
-  Алина случайно оставила его у нас, - нашелся он. Что, в общем-то, было сущей правдой!
- А мне доложила, что потеряла его!
-   Как вам сказать? Можно это назвать и потерей. Все дело в том, что у амулета лопнула дужка, и он упал в труднодоступное место. А сегодня я извлек его, и решил не-медленно вернуть  вам семейную реликвию. Тем более что Алина, наверно, сильно пе-реживает по этому поводу. Кстати, где она?
- Уехала в гости к бабушке.
- Которая живет здесь?
-    Нет, к моей маме, на Урал. Решила выяснить у нее тайну амулета. Но все, что знает она, известно и мне. Однако Алину это не удовлетворило. Я не стала препятство-вать ей. В конце концов, пусть познакомится с городом, где родилась ее мать. Она, ведь, в Ирбите ни разу не была. Бабушка гостила у нас часто, и Алину до вчерашнего дня ту-да, почему-то, не тянуло. Целую неделю она грустила, сидела вечерами дома, а вчера собралась и поехала. Антон отвез ее на вокзал, и они простились…
- Антон? – спросил Николай, - он кто, жених?
-   Просто приятель. Сначала я думала, что у них наладятся серьезные отношения, но Алина разочаровала меня.
- Каким образом?
- Антон ей совсем не нравится. Она сразу сказала ему, чтобы не надеялся.
Николай облегченно вздохнул. Хозяйка внимательно посмотрела на него и про-изнесла:
- Она, наверно, вас ждала. Да, да. Именно так. - Тамара Ивановна встала и про-шлась по комнате, - судя по ее сбивчивым рассказам, прекрасным спасителем явились именно вы! И вот что удивительно - встреча с вами помогла ей справиться с пренебре-жением к настоящему и равнодушием к прошлому. У нее появился интерес к своим предкам и желание узнать тайну медальона. Мы обе хотим освободиться от вековых не-счастий. Я чувствую, судя по вашему интересу, - вы, и только вы - способны разорвать этот кармический узел. Это нестерпимое, на протяжении многих веков, ощущение под-вешенности нашего рода между давним прошлым и настоящим. Эту вечную отчужден-ность от мира, невключенность в его ритм, в его сознательную жизнь! – она  останови-лась у рояля, смахнула несуществующую пыль и облокотилась на крышку. -  Я давно поняла: медальон приносит несчастья женщинам нашего рода. Нужно избавиться от не-го, и тогда прекратятся все эти бесконечные маленькие трагедии! – она замолчала, но через минуту, что-то вспомнив, продолжила:
-  После того как муж ушел от меня, я задумалась о многом. С самой первой встречи с отцом Алины у меня было предчувствие, ощущение какое-то – это не мое, чу-жое взяла! Не знаю, может, именно бесконечными думами об этом, я и навлекла на себя беду. Брак наш держался только потому, что отец любил Алину. В день ее двадцатипя-тилетия он сказал, что уходит из семьи, что сделал все, что мог. Дочь вырастил, дал ей образование, а то, что она никчемной оказалась, так это следствие моего неправильного воспитания. Когда Алина, после ссоры с ним, уехала из дома, он с ума сходил. Но, как только она объявилась, собрал вещи и ушел. Для Алины это было вторым  ужасным ударом! – Гриднева провела по стриженым волосам, проверяя все ли на голове в поряд-ке, и продолжила:
-  Женщины обладают непостижимой способностью чувствовать беду. Алина рассказала мне, что когда телефон ее нашелся, она взяла его в руки, и поняла, что дома случилось непоправимое, что ей обязательно и немедленно надо возвращаться. И в то время единственным возможным для нее способом поведения явилась ссора с вами. Вы понимаете меня?
Николай  кивнул. Мысль, что Алине плохо без него, заставила его немедленно принять решение: Он должен ехать за ней. Хозяйка, внимательно посмотрев на него,  застенчиво улыбнулась:
-  У вас чрезвычайно устойчивые жизненные позиции, как сказала мне Алина. Знаете, у отца моего была поговорка: комариные укусы не собьют с пути быка, подни-мающего пашню. Так и вас не остановят мелкие неудачи и неприятности на вашем пути к цели! Прошу вас, помогите Алине. Она сейчас в отчаянии от мысли, что в мире нет ничего хорошего, что любые проявления порядка и любви обречены на уничтожение самим ходом вещей по принципу «счастье мимолетно, несчастья всегда с нами».
Тамара Ивановна вздохнула, задумалась, потом разжала кулак, в котором  нахо-дился амулет, и сказала Николаю: -  «Возьмите «Гамаюна». Пусть он станет вашим обе-регом. А, впрочем, делайте с ним все, что хотите. Можете хранить его дома, можете от-дать в музей. Я разрываю эту вековую цепь несчастных судеб. Отныне медальон не бу-дет больше реликвией нашего рода», - и она протянула старинный раритет Боголюбову.
Николай поблагодарил Гридневу, простился с ней и поехал домой, на улицу Ма-рата, чтобы все решить, все обдумать в одиночестве.
Из слов Тамары Ивановны он почерпнул для себя одну важную мысль. Для жен-щин счастье зачастую бывает мифологизировано: королевство, принц, любовь. Потом – разочарование от несбывшихся ожиданий. А у мужчин счастье в том, чтобы раскрыть потенциал своей личности, чтобы кайф получать и от работы, и от отдыха, и от многих других вещей. Когда человек может творить, то счастлив. Такой человек не испытывает дефицита синдрома удовлетворенности. Он светится счастьем! И выделяет этот вирус счастья в пространство, заражая других. Если таких людей будет много, то мир не опро-кинется!
Можно спорить и спорить о роли художника в этом мире. Счастье для творческо-го человека состоит в том, чтобы его произведения были востребованы. Есть такая отва-га художника, писателя, когда он не знает, увидит ли свет его работа, но он хочет, чтобы она была им доделана до конца. Это сродни жертвенности в любви.
Прапрадед Илларион Боголюбов ничего не мог знать о своих потомках, но, бла-годаря собранному им материалу, книга об Андрее Боголюбском у Николая получилась более полной. Даже французский правнук Иллариона Петровича приложил к этому ру-ку. Итак, книга закончена, точки над i расставлены. Можно отнести ее на суд Камышни-кова. Кстати, перед отъездом в Ирбит, он должен обязательно к нему заглянуть. Профес-сор имеет какую-то информацию насчет происхождения амулета Алины. Собственно, для Николая тайны уже не существует. Но обменяться впечатлениями все же следует.

Глава 27

Елизавета Матвеевна с пониманием отнеслась  к сообщению сына, что он отправляется на Урал. Сын собирал дорожную сумку, она наблюдала, не мешая ему. Так повелось. Николай задумчиво ходил по комнате, припоминая, что же еще следует взять с собой? И вспомнил. Несколько лет назад у него была заочница из Екатеринбурга по фамилии Светлова. Она занимала в Управлении культуры столицы Урала большую начальственную должность. Со временем почувствовала необходимость специального образования. В отличие от многих других чиновниц, училась в университете с удовольствием и с осознанием важности обучения. Прощаясь, она оставила ему визитку со словами: - «Будете  в Свердловске,  милости прошу. Решим все ваши проблемы, если возникнут».
Николай заглянул в борсетку, где обычно хранились визитки нужных ему людей. Немного порывшись в многочисленных отделениях, он  нашел то, что искал. Фамилия, имя, отчество, телефоны и адрес Управления. Прекрасно. Билет Николай купил за час до отхода поезда.
Обосновавшись в купе, где кроме него расположились две старушки и какой-то абитуриент, вероятно, проваливший вступительные экзамены, он подумал, что первый раз едет вот так, просто пассажиром, а не в археологическую экспедицию за новыми свидетельствами древней материальной культуры. У него есть почти двое суток для размышлений. В этой ситуации он может вести себя не как исследователь, а как обыч-ный любопытный путешественник, открывающий для себя новые края. Лежа на верхней полке, он смотрел в окно и представлял свою встречу с Алиной. Наверно, ее обескуражит его внезапное появление на пороге бабушкиного дома, однако оно сыграет на пользу ему. Пока Алина будет изумляться, он должен придумать такие слова, которые сразу дойдут до ее сердца!
Старушки внизу щебетали о внуках, студент, кажется, решил отоспаться за все волнительные дни экзаменов, и Николай был предоставлен самому себе, что его, конеч-но же, радовало.
Перед отъездом, Боголюбов все-таки связался с Камышниковым, и они подробно поговорили на все интересующие их темы. Что касается амулета, хранившегося в семье Гридневых, то тут Николая ждала полная неожиданность. Ему казалось, что он знает об амулете  все. Оказалось, нет!  Профессор обратил его внимание на одну деталь, которая замкнула все, не сходившиеся концы, и свела отдельные фрагменты знаний в одну яс-ную картину. Оказывается, амулет, найденный в Ладоге, принадлежал не Олене, дочери Долгорукого, сестре Андрея Боголюбского, а его жене Иулите, похоронившей себя за-живо в ладожском монастыре, и тихо скончавшейся там, в возрасте тридцати пяти лет от истощения, которому сама себя и обрекла. Стало быть, амулет, что достался Алине, принадлежал когда-то Изяславу, старшему сыну Иулиты и Боголюбского, погибшему в походе на волжских болгар, и впоследствии подаренный князем Андреем внучке, дочери Изяслава и Олены. Профессор выяснил, что Алина является двадцать пятым потомком  князя Андрея Боголюбского, если принять во внимание, что жизнь одного поколения в среднем насчитывает около сорока лет! Вот такие дела!
А тот оберег, который потеряла Олена на ладожской стене, узнав о смерти люби-мого, по всей вероятности, до сих пор лежит в расщелине, засыпанный толстым слоем многовековых отложений. Может, кому-нибудь посчастливится найти его, и тогда три амулета встретятся вновь!
Вот обо всем этом Николай должен рассказать любимой, и еще о том, что «Гама-юна» он передал профессору Камышникову, поскольку лучшим местом хранения для  древнего раритета является музей.
Размышляя таким образом, Николай незаметно для себя задремал…
Следующие сутки в поезде были не такими приятными. Бока устали от бесконеч-ного лежания, воркование старушек стало надоедать, и Николай вышел в коридор, при-думав себе развлечение. Он смотрел в окно и считал станции,  на которых  в полном великолепии и сохранности стояли однотипные памятники Ленину, все, как один покрытые серебряной краской. Ильич с годами не забронзовел, а посеребрился. На фоне покосившихся деревянных домиков он выглядел главным достоянием прошлой социалистической эпохи, поскольку новая эпоха не предложила живущим здесь людям ничего взамен.
Демидовский экспресс, в котором путешествовал Николай,  радовал налаженным обслуживанием, чистым бельем и даже – не исчезающей бесследно туалетной бумагой. Над дверью вагона светилось электронное табло с бегущей строкой на немецком и русском языках. Губернатором Свердловской области был немец Россель,  поэтому вопросов у Николая на этот счет никаких не возникало. Путешествие на Урал дало ему пространственное ощущение России – какая она большая.
-  Горячие сысиски, - закричала разносчица из ресторана. Исковерканное слово рассмешило Боголюбова и настроило на благодушный  лад.
Поезд прибыл в Екатеринбург рано утром. Рабочий день  в офисах и канцеляриях города еще не начался. Времени для экскурсии по Екатеринбургу было предостаточно, и Николай решил пройтись по городу пешком.
Он вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, очищая легкие от спертого духа вагона, и зашагал, насвистывая беззаботную мелодию…
Через два часа Николай  стоял в историческом центре Екатеринбурга, на плотин-ке, где когда-то располагался старый Исетский завод. Плотинка, в данном случае, вы-полняла  ту же роль, что и мосты в Петербурге. Соединяла левый и правый берега реки Исеть. Город понравился Боголюбову. Заглянув в записную книжку, Николай повернул по направлению к улице Малышева. Там, в Управлении культуры, которое с уральским размахом было названо министерством, он намеревался повидать свою бывшую заочни-цу Светлову.
Она искренне обрадовалась, увидев Боголюбова.
В кабинете, кроме нее,  сидел полноватый человек, лет пятидесяти с небольшим, с темными густыми волосами, серьезным лицом, и умными глазами.
- Познакомьтесь, - сказала Светлова Николаю, - это директор Ирбитского музея изобразительных искусств Карпинский Валерий Андреевич. Думаю, что вы пригодитесь друг другу. Валерий Андреевич здесь в командировке и сегодня уезжает домой.
-  Могу захватить вас, - сказал, пожимая  Боголюбову руку, Карпинский, - я на «Волге» с водителем.
-  Замечательно! Хорошо, что я еще не взял билет на рейсовый автобус, словно чувствовал, что не надо этого делать, - засмеялся Николай, - когда поедете обратно?
-  Часика в три. У меня есть еще кой-какие неотложные дела,  поэтому давайте договоримся встретиться «под варежкой».
- Где, где? – недоуменно переспросил Боголюбов.
-   Простите, я забыл, что вы не местный. «Под варежкой» – это значит на привокзальной площади у памятника. Видели там памятник Уральскому танковому корпусу, его героям - сталевару и танкисту? – Николай кивнул, - вот, под чугунной варежкой сталевара все и назначают свидания. Подходите к трем, я заберу вас.
Когда Карпинский покинул кабинет, Светлова сказала:
-  Этот человек - наша гордость! Тридцать лет назад он «с нуля» начал создавать свой музей, известный теперь не только в нашей стране, но и за рубежом, как сокровищ-ница мировой графики. Кстати, у вас в Питере в Центральном выставочном зале какое-то время назад прошла выставка под названием «Графика из Ирбита», в Москве она называлась «Спасенные сокровища». Карпинский при создании музейного фонда, пошел необычным путем. Не стал гоняться за отдельными произведениями живописи, находящихся в цепких руках коллекционеров, а сосредоточил свою деятельность вокруг русской и европейской гравюры. Как правило, великие музеи гравюрой не занимаются, материал этот мало изучен, но он более доступен, чем произведения живописи. За короткий срок Карпинский собрал коллекцию в восемь с лишним тысяч единиц хранения! Среди авторов – Дюрер, ван Дейк, Калло, Рембрандт, Гойя,  Мане,  Гаварни.
От перечисления знаменитых имен у Николая брови поползли вверх.
-  Самым интересным образцом из собрания Ирбитского ГМИИ, - продолжала Светлова, - на выставке в Москве была гравюра Франсуа Ланго «Поругание Христа».  Гигантских размеров – полтора метра в ширину и два с лишним – в высоту, она произ-вела фурор, - Светлова открыла каталог и продемонстрировала репродукцию Боголюбо-ву. - Когда эта гравюра была передана из фондов Государственного Пушкинского музея  в Ирбитский, то была в ужасном состоянии, сильно разрушена и нуждалась в реставра-ции. Наш Карпинский уговорил реставраторов Всероссийского реставрационного центра сделать работу, которую они не делали никогда – восстановить большемерное гравированное произведение, состоящее из девяти разрозненных листов, разрушенных прорывами, изломами, сгибами, потертостями. Самый большой разрыв сложной конфигурации проходил по центру листа, по лицу Спасителя.
Боголюбов внимательно вгляделся в репродукцию. Никаких следов разрывов не было видно. Светлова улыбнулась и продолжила:
-  Более двух лет продолжалась кропотливая работа реставраторов. Гравюра была собрана в единое композиционное целое и, наконец, заняла свое достойное место в зале  музея. И таких историй про фанатически влюбленного в свое дело Карпинского, и за-ставляющего других людей делать невозможное, я могу рассказать вам сотни. Недаром его музей называют «Ирбитским чудом». Во времена Екатерины Второй этот маленький уральский городок славился своими знаменитыми ярмарками, приносящими две трети дохода в государственную  казну, теперь, благодаря Карпинскому, славится музеем! Так что, могу поздравить вас, вы увидите это «Ирбитское чудо» своими глазами!
Ровно в три часа рядом с памятником остановилась белая «Волга». Карпинский, опустив стекло, помахал Боголюбову рукой. Николай устроился на заднем сиденье ав-томобиля, и они начали неспешный разговор. Общих тем оказалось много, но главной  все-таки была вечная тема искусства и его роль в истории.
-  Как пришла вам в голову мысль, - спросил Боголюбов Карпинского, - зани-маться собиранием гравюр, а не живописи? Ведь таких традиций в мире просто не было?
- В каждом человеке изнутри сидит запрет, не позволяющий покушаться на усто-явшиеся догмы. Как можно? Много веков эти догмы служат искусству материнскими корнями. Невозможно покушаться на Абсолютную Истину. Однако в русском интелли-генте иногда возмущается каноноборец, который говорит: абсолютных истин не бывает! То же произошло и со мной. Мои взгляды не нравились многим в семидесятые годы. Мой фанатизм раздражал чиновников всех рангов. Они, недовольные жизнью,  считали:  что еще интеллигентному человеку делать среди общего варварства? Пить! Пить и пить! Я не пил, более того, меня обвинили в нетрадиционной ориентации и упрятали в тюрьму, - Карпинский улыбнулся, - я, ведь, до сих пор не женат! Да и какая жена вынесет такого сыча, как я? Любовь бывает только одна. Я свой выбор сделал, - он замолчал, глядя в окно.
Боголюбов подумал, что Карпинский прав. Маниакальных одной страстью людей в обществе не любят. Считают блаженными. Но, благодаря таким блаженным, это самое общество беззастенчиво пользуется плодами их труда.
- А вы чем увлекаетесь, кроме работы, конечно? - спросил Карпинский.
-   Только что закончил книгу о князе Андрее Боголюбском. Искал связь нашей фамилии с потомками князя.
- Нашли?
- Нет.
-    Насколько я помню, - задумался Карпинский, - мы должны быть благодарны Андрею Боголюбскому за то, что великорусская народность сложилась при его фактиче-ском правлении?
-   Да. И еще за то, что русский язык также возник на основе прежнего владими-ро-суздальского диалекта.
Разговор незаметно перешел на странности русской истории. Карпинский пре-красно ориентировался в исторических реалиях, в правлениях и царствованиях, чем несказанно удивил Николая. Но больше всего Боголюбова потрясло признание Карпин-ского, что у него нет высшего специального образования, а звание академика он получил за издания точных научных каталогов.
Боголюбов вспомнил, что Светлова отмечала у Карпинского высочайший про-фессиональный уровень гравюроведа, свободно ориентирующегося в беспредельном море эпох, школ, имен и техник. «Штучный человек», - отозвалась она о директоре.
За разговором незаметно пролетело время. - «Подъезжаем» – сказал Карпинский. Николай посмотрел в окно,  увидел стеллу, на которой была выбита дата образования города – 1631 год. «Постарше Санкт-Петербурга будет», - подумал он. Городок произво-дил впечатление полной провинциальной умиротворенности. Ирбит, как и всякий ма-ленький город Родины, со своей типичной и нетипичной историей, вошел,  словно необходимый пазл в общую картину развития России, без которого было бы невозможно представить и понять, как росла и мужала Русь.
Карпинский любезно подвез Николая к дому Алининой бабушки и они, догово-рившись о встрече в музее, простились…
Вот он стоит у подъезда, еще раз сверяя по бумажке адрес. Все правильно. Дом тринадцать, квартира двадцать два. Цифры легко запоминаются. Чертова дюжина и пе-ребор, если играть в «очко». «Очко» – это опыт многочисленных экспедиций. Там вече-рами нет возможности занимать себя чем-нибудь более достойным. Когда голова устает от обработки научного материала, то простые настольные игры советских пенсионеров скрашивают отсутствие цивилизации.
Николай огляделся. Из окон первого этажа на него смотрели любопытные глаза. Вполне адекватно для маленького, не богатого на происшествия городка. Он шагнул в подъезд, поднялся по лестнице на второй этаж и позвонил в дверь. Любовь похожа на эпидемию. Чем больше мы боимся ее, тем беззащитней себя чувствуем. Сердце Николая стучало как барабан…
Дверь открылась по-провинциальному - бесстрашно. Без всяких предваритель-ных вопросов: «Кто там»?
Алина молча смотрела на него. Глаза ее от удивления все больше округлялись. Она прижала руки к зардевшимся щекам и произнесла одно только слово: - «Ты»? Ни-колай шагнул в открытую дверь, и Алина  бросилась ему на грудь, радостно всхлипывая.
   Николай понял, что здесь он не лишний, что его приезд был необходим, словно визит семейного врача, приносящего больному пользу одним лишь своим  появлением в доме. А руки любимой, обвившиеся вокруг его шеи – спасительный круг в океане жи-тейских бурь, которые всегда имеются в достатке там, где люди неравнодушны к жизни.
Но главное чудо ждало Боголюбова, когда он прошел в комнату. Со стены на не-го смотрели знакомые глаза любимой тетушки прапрадеда Иллариона Петровича.
Алина улыбнулась ему и утвердительно кивнула:
-  Да, да! Ты правильно мыслишь. Мы очень далекие, но родственники с тобой! Это портрет Екатерины Стожаровой, моей прабабушки и двоюродной племянницы твоего предка Иллариона Петровича. В девичестве она носила фамилию Долгорукая. Екатерина спасла «Гамаюна», нашу фамильную драгоценность, несмотря на голод, холод, разруху и прочие прелести революции. Об этом я узнала, когда приехала сюда. Ведь сходство двух портретов очевидно!
- Значит, наши роды в прошлом пересекались? – воскликнул Николай, внима-тельно всматриваясь в портрет. – Ради этой новости стоило проделать такой длинный путь! – засмеялся он. – Однако должен открыть тебе одну тайну. Твоя прабабка, Екате-рина Стожарова-Долгорукая, на самом деле к Юрию Долгорукому не имеет никакого отношения. Этот род идет от жестокого и беспощадного Ивана Оболенского, прозванного за мстительный характер Долгоруким.  Так называемая боковая ветвь по мужской линии. Но по женской линии вашей прародительницей все-таки была внучка Андрея Боголюбского, сына Юрия Владимировича Долгорукого. Так что, гордись, ты – Рюриковична!
Николай подумал, что, благодаря этому амулету, они с Алиной нашли друг друга.
Сколько раз их общих предков сводила и разводила судьба? Никто не знает. Но, может быть, воссоединение двух родственных ветвей прекратит несчастья потомков рода Боголюбского? Ведь жизнь идет по спирали вверх! И это радует.
21 ноября 2005 – 25 февраля 2007 года
Санкт-Петербург – Мончегорск -  Ирбит.