Не свистите

Не свистите…

Техникой обольщения она владела в совершенстве. Ее изумрудные глаза таили в себе море нежности, страсти и нерастраченной любви. Она несколько раз прошлась взад-вперед, показывая свое гибкое, упругое тело, полное негой и лаской, зовущее в неизведанные глубины наслаждения. Потом легла на живот и сладострастно вытянулась. Медленно стала переворачиваться на спину, показывая все пленительные изгибы своего обворожительного тела. И снова медленно повернулась на живот, маняще выгибая спину.
И Федор не выдержал. Он, урча от переполняющего желания, прыгнул на Марго.
Естественно, тут же получил когтями по носу. Удивленно сел, слизывая языком капельки крови.
-Марго, хватит тебе издеваться над Федей! Пошли домой.- Я подхватил свою сиамку на руки. Она продолжала выкручиваться. Ничего, перетерпит. 
  Марго и два чемодана. Это все, что я нажил за пять лет. И пока все это временно находится в доме моего бывшего сослуживца. Из съемной квартиры выгнали за неуплату. С последней работой опять не повезло. Притом не повезло дважды. Мало того, что меня несправедливо уволили. Так еще в этот же  день меня пытались убить.

 Она сбила меня прямо на тротуаре. Бабушка-одуванчик. А вернее, старая столетняя карга, за рулем шикарного джипа. Она шустро выскочила из машины, соскребла меня своими граблями с асфальта и бросила мое разваливающееся на части тело на заднее сиденье. Очнулся я уже в ее доме. Потолок надо мной был так высоко, что я сначала решил, что я уже в храме господнем. Ан, нет. Бог решил продлить пока мои мучения на земле. Осмотревшись, я понял, что нахожусь в доме моей убивцы. Все стены были увешаны портретами ее родни. Очень на нее похожие. Особенно старцы. В храме такие разбойные морды постеснялись бы повесить. Как-то, даже неудобно. Таких удобней вешать на намыленной веревке.
 Прямо над моей головой высоко под потолком сияла тысячами хрустальных капелек огромная люстра. Я повертел головой. Это была поистине царская опочивальня. Огромная кровать стояла посреди комнаты. Слева огромный камин. Два стальных рыцаря держат каминную полку. Над камином висят перекрещенные мечи.
Я начал ощупывать себя, пытаясь найти хоть сантиметр, где бы не болело. Нашел. Аж четыре сантиметра. Но что это было, я вам не скажу. При самоанализе и самоощупывании я заодно обнаружил полное отсутствие не только одежды, но и обуви. Неужели удар был такой силы, что я откинул не только копыта, но и ботинки с них? Ботинки было особенно жаль. Армейские полусапожки. Из настоящей кожи. Почти новые. Им еще десяти лет нет. Ребенки по человеческим меркам. С титановыми подковами. Я их получил, еще будучи сержантом в армии. Да, я и в армии служил! Танкистом. Военком, который меня туда направил, так и сказал: «Этому мухомору в танке самое место». Не подумайте, что он намекал на мою вредность. Это он так оценил мой рост. Аж целых метр сорок. Без шапки. И вес тоже сорок. Ну, вот, когда вы оценили мои телесные достоинства, можно и представится.
  Рафаэль Коляныч Скиба, с полным моим почтением. Бывший..., ну, это вы уже знаете. А также бывший недоучившийся студент-филолог и бывший сотрудник аналитического отдела КГБ. Забрали меня в этот отдел с третьего курса и на всю жизнь приклеили звание недоучки. Вот и приходится теперь мозгами доказывать, что ты не верблюд.
Отдел после известных событий в стране расформировали. Пришлось зарабатывать на поесть в основном тяжелым интеллектуальным трудом. То грузчиком в продуктовом магазине, то складским рабочим. И отовсюду меня выгоняли буквально через месяц. По обвинению в воровстве. Граждане, какое это воровство? Ну, откусил я на складе кусок колбасы, когда от голода спазмы в животе начались. Не мог я уже везти эту гору ароматной вкуснятины! Так не только за полмесяца не заплатили, а еще я им и должен остался. Суки. Полмесяца уже без работы. А теперь вот эта бабка, вилы ей в бок! Кто меня такого, на части разбитого, на работу теперь  возьмет? Ну, бабуля, погоди. Кстати, где она? Я есть хочу! Может, это она меня раздела, в гробик готовит? Ждет, когда я от голода совсем зажмурюсь? Я с трудом повернул голову. И зажмурился.
   Вот, так ослаб, что уже миражи перед глазами. В виде колбасных гор. Через минуту до меня дошло, что призраки и миражи запаха не имеют. А ведь пахло копченой колбаской.
Я стал осторожно открывать левый глаз. Ему я доверял больше. В правый меня дважды кусали змеи и один раз собака.  После этого в нем все двоилось. Хорошо, если бы только зарплата. Нет, на тарелке  присутствовала горка тонко нарезанного сервелата. Со слезой. Рядом стояла банка горчицы и чашка с черным хлебом. Я сел и начал заниматься поправкой здоровья. Правда, ел я намного быстрее, чем поправлялось мое здоровье. Когда тарелка опустела, боль в животе прошла, но скулы ломило еще больше.  Я опять откинулся на мягкую подушку. Проснулся опять от запаха. На этот раз пахло жареным цыпленком. Я быстро повернул голову. Так и есть! Я ошибся. Это был не цыпленок! Это был куриный Шварценеггер! Настоящий монстр. Килограмма на четыре. Через полчаса я понял, что одному мне с ним не справится. Разные у нас весовые категории. Что вы ухмыляетесь? Посмотрел бы я на вас, как бы вы справились со Шварценеггером, обложенным картошкой во фритюре и политом сливовым соусом. Я откинулся на втором килограмме. Скулы ломило все больше. Явные последствия аварии. Надо передохнуть. Веки опустились сами собой.
-Умаялся, сынок?- Могучий бас доносился откуда-то с небес. Я поискал глазами на потолке Святого Петра. Его не было. Зато ниже витал образ ощерившейся бабы Яги. То ли пугала меня, то ли демонстрировала ровный ряд стальных зубов. Это уже потом я понял, что так она улыбается. Понравится, видите ли, мне хотела, старая карга!
 Я молча отвернулся. Обида захлестнула меня. Послышался топот копыт и стук уносимых тарелок. Она, что, не видит, что я только начал есть?
-А чай?- с отчаянием крикнул я ей вслед. Ответа не последовало. Последовал поднос с чайником, чашкой из тончайшего китайского фарфора, кувшинчика сливок и сахарницы. На чайнике сидела разодетая девица в пышном сарафане. Я без особых церемоний задрал ей подол. Чай был мой любимый. Индийский. Темно-вишневого цвета с искрой.
-Клади, сынок, лимончик, клади,- коричневым заскорузлым пальцем бабка толкала ко мне посыпанный сахаром тонко нарезанный лимон.
Я гордо проигнорировал.
-Не буду тебе мешать, сынок. Отдыхай,- бабка затопала к дверям.
Я бы ей сказал, кто ей сынок, этой ведьме из тьму-таракани. Леший тебе сынок. И водяной тоже. Изуродовала молодого парня до полной инвалидности, а теперь подлизывается. Всю жизнь теперь на мои таблетки работать будешь!
 Над последней фразой я задумался. Что-то в ней было не так.
Ей же лет сто! А если она через год дуба даст? Кто же меня, немощного, докармливать будет до пенсии? Я встал и подошел к окну. Возле огромного дома никого из ее родни не было видно. Неужели придется самому горбатиться, больному и увечному?
Подрыгал ногами и руками. Вроде все гнется. И боли, кроме как в скулах, я нигде больше не ощущал. Ну, в скулах, это возрастное, Это пройдет. Такое у меня было уже. Когда я на складе за минуту круг копченой колбаски сжевал. Расту я. В скулах. Вширь.
  Быстренько прыгнул в кровать. Не дай бог догадается, что я уже хожу. Не видать мне тогда пирожков с повидлом и ежевичным джемом. Со сметаной. И компотом из чернослива. В их наличии я не сомневался.
 Эти видения заставили меня налить еще одну чашку чая и доесть лимон. Гордость, гордостью, а ведь унесет лимон, старая перечница. Цыплака ведь уперла, едва-едва надкусанного, даже не спросясь. А я бы до утра не спеша с ним справился, кому-нибудь помолясь. 
  Прикрыл глаза и тихо начал стонать.
-Сильно больно? – нежным тихим ветерком прошелестел девичий голос. Опять видения? Или теперь еще добавились слуховые галлюцинации? Я приоткрыл правый глаз. Надо мной склонились две чудные белокурые головки. Ах, забыл, у меня же в правом двоится! Открыл левый. То же самое. Я покраснел. Вы не забыли, во что я был одет? Ни во что! Не спалила ли эта ведьма и мои новые трусы? Да и джинсы с каждой заплатой становились только модней!
-Кто вы, прекрасные леди? – скорбным голосом промолвил я. Обратите внимание, как надо общаться с незнакомыми девушками. А лучше верхнюю фразу перепишите себе в блокнот. При случае пригодится. Блокнот только не теряйте.
-Мы бабушкины внучки, Мила и Лиля. Как Вы себя чувствуете?- Ага! Значит, родственники все же есть. Я не против, если докармливать они меня будут вдвоем. Из золотой ложечки.
  Когда вас называют ровесницы на Вы, обязательно делайте шаг к сближению. Чем ближе, тем лучше. Сам пробовал. А там уже будет и до постели недалеко. Просто верьте мне.
-А меня зовут Рафаэль. Можно просто Рафа. И можно просто на ты.
-Хорошо Рафаэль. Только зачем сокращением портить такое прекрасное имя? Как ты себя чувствуешь? – Воспитанные, умные, тонкие и чувствительные натуры. Как музыкально в их устах прозвучало это дурацкое имя, прихоть детдомовской воспитательницы, помешанной на живописи эпохи Ренессанса. Рафаэль Николаевич! Оч-ч-чень благозвучно. Отчество то всем  новоприбывшим доставалось от нашего завхоза. Хорошо хоть так. А представляете, если бы его звали Потап или Никодим? Ужас!
 Кстати, как бы узнать, кто это сказал, Мила или Лиля? Милая Мила! Что-то не то!
Тавтология какая-то. Лилия мне уже определенно больше нравится. Хотя они, похоже, близнецы.
  Я стал их разглядывать. Они смущенно переглянулись. Почему замолчали? Что они ждут? Ах, да! Самочувствие. Как я себя чувствую? Да прекрасно. Были бы трусы и джинсы, непременно бы пригласил Лилю прогуляться по саду.
-Пока ушибы сильно беспокоят. Но жизненно-важные органы не задеты.- Я дал им понять, что еще немного и… Нда! Как часто это «и…» в моей жизни заканчивалось рукоприкладством! Сначала ее руки к моей щеке, а потом моей руки… Ну, не будем уточнять. Всегда в жизни есть место празднику!
 Они правильно поняли мои слова и как по команде повернули головы в район моего живота. Да и мне приятно, что мы одинаково понимаем, что надо в первую очередь относить к жизненно-важным органам!
  Мои слова их явно порадовали. Пожелав мне скорейшего выздоровления, они удалились.
 Я снова закрыл глаза. Настроение явно улучшилось. Жизнь становилась цветастей.
В выборе между едой и Лилией, я сразу же отдал предпочтение прекрасному цветку. Потом как-нибудь отъемся. Главное сейчас - не упустить красотку. Постель у меня уже есть. Я уже ясно начал видеть ее розовое, упоительно пахнущее после душа…
-Ты не спишь? Чему ты улыбаешься? – Вот так всегда, на самом интересном месте.
Бас старухи разрушил не только чудные миражи, но и мое настроение. Она черным мрачным столбом возвышалась у постели.
-Тебя уже, наверное, мои неугомонные правнучки посетили? Эти кого хочешь растормошат.- Ах, даже правнучки. Ну и древняя же мне попалась кочерга.
-Я вот тебе еще настоечки с травками принесла. Попьешь потом. Я вижу, при мне ты стесняешься. Ты уж извини, меня, старую, опять перепутала тормоз с газом. Но переломов на тебе нет. Да и ушибов сильных тоже. Вот попьешь настоечку, и завтра с моими правнучками наперегонки бегать будешь.
 Когда же это она меня успела ощупать? Я покраснел. Хоть бабка, а все же женщина!
-Одежду бы мне,- просительно пробормотал я.
-Завтра дам. Лежи пока. Отъедайся. Лохмотья твои я выбросила, новое тебе все купила. Ты, случаем, не бомжуешь? Худой больно.
Нет, назвать мои новые трусы лохмотьями! Им еще пяти лет нету! Всего две латки. И то их под джинсами не видно. Ни в какие рамки. И не худой я вовсе, а стройный.
 Я опять обиженно отвернулся. Она затопала к выходу. Интересно. Раньше я считал, что копыта только у чертей. Неужели и у ведьм тоже?
Попросила все-таки прощенья, старая. Готовит она классно. Я бы не против у нее и задержаться. Не такая уж она и противная. С лица воду не пить. Голос, конечно, страшноват! Не дай бог к ночи услышать! И дом большой, просторный. Стоп. А если на квартиру к ней напросится? Не откажет ведь покалеченному ею же бедному безработному и заодно бездомному. Как это там? Так есть хочется, что даже переночевать негде!  Я опять вспомнил помеченного мною цыплака. Но стол возле кровати был девственно пуст. Они что, решили меня голодом заморить?

Ж Ж Ж

На следующий день с утра я уже разгуливал по комнате в новых джинсах. И напевал марш Мендельсона. Привязался ко мне как банный лист. Начал я с осмотра дома. Снаружи. Видимо, раньше это была помещичья усадьба. Знаете, этакие витые балкончики, лестнички, беседочки, флигельки. Все такое воздушное и ажурное. И легкомысленное. Это я уже от себя прибавил. Два полных этажа и небольшая надстройка. Видимо, позже прилепленная. Сад заброшенный. Пруд заросший. На первом этаже была моя кровать в спальне, зал, гостиная, большая библиотека и кабинет. В нем я наткнулся на бабулю. Она  шустро стучала по клавишам ноутбука. Без очков.
-Вот, на письма подругам детства отвечаю. Друзья-то все уже перемерли,- она как будто оправдывалась, что ее застали за несвойственным старикам делом.- Вязать и шить уже не могу, а по клавишам пока попадаю.
Я бросил взгляд на экран и присвистнул. Там стояла самая последняя операционная система и куча шикарных дорогих программ. Сбоку в ноутбуке торчала последняя дорогая модель флешмодема. Скоростной Интернет. Не хило. Я уже полгода за компом не сидел. С того дня, как нас разогнали. И писем полковнику никто не пишет…
-Можно, я дом осмотрю. Ноги надо размять.
-Конечно, конечно. Гуляй, где хочешь. Там на втором этаже правнучки живут и два племянника. Вот с ними познакомься. Поговорите. Со мной-то они не больно разговаривают. А ты молодой. Ты им поинтересней будешь.
-А на третьем этаже кто живет?
-Никто, это просто декоративная надстройка. Прихоть моего покойного мужа. Да туда и хода нет. Просто делает дом повыше.
 На втором этаже я сразу попал в длинный коридор. Справа и слева было по четыре двери. Я начал слева. Из-за третьей доносились громкие голоса. Я открыл. Все родственники сидели за столом. Они замолчали при моем появлении.
Одна из сестер встала.
-Рафаэль, познакомься, это дядя Костя. А это дядя Гриша.
Дядям было лет по сорок.
-Очень приятно,- дядя Гриша даже попытался шаркнуть ножкой, но ударился о кресло и скривился. Лица у обоих были красные и потные, что нельзя было объяснить только жарой. Явно шел какой-то яростный спор. Уж мне, как аналитику это было понятно.
-Мы вот тут решали, куда завтра поехать на уикэнд. Дядя Костя предлагает в соседний лес. А мы с Милой стоим за поездку на два дня на озеро. Жаль, что до завтра вы не поправитесь, а то бы поехали с нами.
Значит, та, что побойчее – Лиля. Очень приятно. Надо запомнить. По-моему, она поярче. Да нет, у них сегодня у обоих щеки горят.
-Да, я пока не могу большие нагрузки давать организму. Еще денька два отлежусь.
Ну, не буду вам мешать, пойду, погуляю. Я просто осматриваю дом. Очень интересная архитектура.
 Пока я шел по коридору, голосов не было слышно. На выходе я слегка повернул голову. Их дверь была приоткрыта. А ведь я ее захлопнул. Это мне не понравилось. Подозревают, что я за дверью буду подслушивать? Ну, это низко.
-Познакомились с моими племянниками? Как они вам?
-Да, обычные люди. С виду. Простые мужчины с простыми именами.
-Не такие уж они и простые. Мать их, моя сестра, недавно умерла. Отца у них не было. Они братья с разницей в один год. Костя болел дифтерией, год не учился. Школу окончили вместе. Вместе учились в  университете. Живут у меня. Костя преподает. А у Гриши лаборатория. Они оба физики. Я в этом не разбираюсь. Правнучки тоже остались без родителей. Еще когда им годик был, вся семья улетела в отпуск, во Францию. А девочек-малышек оставили у меня. Так всей семьей и пропали. Даже самолет в море не нашли. Есть еще у меня двоюродная племянница. Во дворе во флигеле она живет. Болеет она. Хочешь, зайди к ней. Она рада будет. Кроме меня, к ней никто и не ходит. Погуляй пока. Ужинать через час будем.
 Я вышел во двор. Точно, в одном из флигелей горел свет. Я постучал.
-Войдите,- голос довольно молодой.
-А, так вот кого сбила моя тетушка. – Флигель был полон кулинарных ароматов. На столе возле плиты я заметил на блюде своего недоеденного цыплака. Теперь понятно, кто в этом семействе так вкусно готовит.
-Рафаэль, студент-филолог,- не мог же я представиться безработным. А так звучит солидно.   
-А меня Ольга Петровна зовут. Я раньше шеф-поваром в ресторане работала. И здесь на всех готовлю. Мне не тяжело. Да вы садитесь, я вас сейчас настоечкой еще полечу. Ту, что тетя Фрида вам передала, вы уже, наверное, выпили?
-Да,- хотя, я ее даже не попробовал.
Она достала из-под стола пятилитровую бутыль. Наполовину она была наполнена молотыми травами. Жидкость была темно-коричневой и густой.
Ольга налила мне полный стакан. Пахло травой и спиртом. Я хлебнул. Бальзам! Такой вкуснятины я не пробовал давно. Тремя глотками я выхлебал остаток. И протянул Ольге пустой стакан.
-Нет, нет, что вы,- она спрятала бутыль под стол,- Мне не жалко, но это очень хитрый напиток. Пьется легко, но сильно пьянит. Вот вы даже не почувствовали, что в нем 70 градусов.
Ольга оказалась веселой и легкой в общении дамой. Я не дал бы ей больше тридцати. Никаких признаков болезни я не заметил. Только в конце беседы, когда я все-таки добил цыплака и мы пили чай, я пытался поухаживать за ней и положить ей в стакан сахар. Она резко отодвинула бокал.
-Извини, Рафаэль, мне нельзя. У меня диабет.
Потом я помог ей разнести ужин тетушке и правнучкам с племянниками.
Очень приятная и милая женщина. Спал я, как убитый.

Ж Ж Ж

  Разбудил меня звук мотора. Кто-то прогревал во дворе двигатель. Я подошел к окну. Во дворе стояли две машины. Ах, да. Они же собрались на прогулку на субботу и воскресенье. Значит, сегодня суббота. Надо их проводить. Я вышел во двор.
Борис, перекрикивая шум мотора, что-то кричал девочкам. Я подошел ближе.
-А я тебе говорю, будет дождь. Нечего ехать в такую даль. Поехали с нами в лес.
-А мы не сахарные. Мы не растаем. Правда, Мила.
Лиля, сидевшая за рулем, помахала мне рукой, газанула и машина выскочила за ворота.
Машина племянников заглохла. Костя открыл капот.
-Я же тебе вчера говорил, что у нее постоянно засоряется бензонасос. Надо ставить фильтр.
-Где я тебе его сейчас возьму. Ничего, на больших оборотах доедем.
Вскоре они тоже выехали за ворота. Тишина. Я поплелся в дом. Пошатался по первому этажу. Баба Фрида опять барабанила по клавишам. Во рту у нее была небольшая трубка из янтаря.
-Вот, от мужа осталась. Его запасы «Золотого Руна» докуриваю. А ты, я вижу, не балуешься сигаретами?
-Нет. В армии хотел начать, но не понравилось.
-Ну и правильно. Баловство одно. Да и вредно. Это мне уже все равно.- Она закашлялась.    
-Вижу, подружились вы с Ольгой. Я сама ее люблю. И жалею. С племянниками она никак не ладит. Да и с правнучками тоже не очень. Угощала тебя настойкой?
-Да.
-Значит, и ты ей по душе пришелся. Смотрю, ходишь уже хорошо. Не держи ты на меня зла. Нечаянно все получилось. Куда ты теперь?
-Да вот об этом я и хотел поговорить. Некуда мне идти. Со старой квартиры хозяин меня выгнал. За неуплату. Полгода уже не могу работу найти. Может, вам работник нужен? По саду там убраться. По дому что поделать. Вон у вас два флигеля свободны. Денег мне не надо. Я бы за еду и жилье работал.
Фрида внимательно посмотрела мне в глаза.
-Я то не против. Да боюсь племянники и правнучки мои тебя выживут. Были до тебя и садовник, и горничная с поварихой. Всех разогнали. Я то, конечно, могу настоять. Против меня они не пойдут. Но и жизни не дадут. Да и помру я скоро. Кто тогда тебя защитит? Нотариуса вот на сегодня вызвала. Хочу завещание переписать. Пора уже готовится. Мне умирать, а тебе жить. Я тебе все сказала, а ты решай.
Я решил остаться. Почему я тогда сразу не ушел…

Ж Ж Ж

Поселился я во флигельке рядом с Ольгой. В нем даже плиты не было. Только водогрейка с душем. Все ж лучше, чем на улице. За своими вещами сходил к своему бывшему сослуживцу Толику Лисанову. Мы его звали просто Лис. Он после разгона аналитического отдела устроился в охранное агентство. Я видел, как он страдает от общения со своими тупорылыми бойцами. Человек, свободно читавший сразу двумя глазами и запоминавший по пятьдесят листов сложного текста, сторожил обменный валютный пункт! Достойное применение таланта. Да и остальные мои сослуживцы были не в лучшем положении. Как Лис всегда радовался моему приходу! Мы по два часа не могли наговориться.
 Вещей у меня было немного. Кейс с ноутбуком, мое единственное богатство, Марго и солдатский рюкзак с вещами. Марго  пока решил оставить.
 Я за пять минут разложил вещи флигеле и пошел на ужин к Ольге. С тайной надеждой на стаканчик настойки.
 И она не обманула моих надежд. Стаканчик налила.
Я ей рассказал про приезд нотариуса.
-Да видела я его. Фрида все никак не успокоится. Никак наследство не поделит. Каждые полгода завещание меняет. Теперь вот опять.
-А что, большое наследство?
-Ее муж лесом торговал. Говорят, миллионами ворочал. А что там осталось, когда Фрида его дело продала, я не знаю. Неудобно спрашивать. Я ведь тоже ее наследница. Правда, по второй линии. Больше о наследстве племянники беспокоятся. Даже личных адвокатов себе завели. Да что об этом говорить. Фрида крепкая. До ста лет доживет. Мне с ней лучше, чем жить под пятой у племянников. Да и добрая она, никого не обижает.
После чая она полезла в свой сундук и что-то стала вынимать и складывать стопкой.
-Это тебе подарок на новоселье,- я был растроган.
В своем флигельке я разобрал стопку. Там было две простыни, две наволочки, два вафельных полотенца и… шелковый мужской халат с драконами. Вот это да! Да я теперь парень на выданье. Я восхищенно перебирал дорогие подарки. Такого у меня раньше своего не было.
Грохнуло так, что зазвенело в ушах. Крупные капли ожесточенно пытались разбить оконные стекла. Те сопротивлялись. Потом опять вспышка и грохот. Ливень продолжал набирать силу.
 Я подошел к окну. Вспышка молнии четко проявила фасад поместья. Мне показалось, что в окне первого этажа я увидел Фриду. Я присмотрелся. Дрожащий слабый свет исходил из окна, где я спал после аварии. Это была спальня Фриды. Неделю я занимал ее кровать. А она спала на диване в библиотеке.
  Наверное, она боится молний, и зажгла свечу. Новая вспышка. Нет. В окне никакого силуэта не было. Показалось. Стаканчик настойки делал свое дело...
 Проснулся я опять от грохота. Как будто у меня над ухом выстрелили из пушки. Я выглянул в окно. Так и есть! Молния попала в высоченный пирамидальный тополь позади дома. Он горел как факел. Вдруг верхушка его обломилась и стала падать на усадьбу. Но там же деревянная надстройка! Если она загорится, то сгорит весь дом! Я натянул джинсы и побежал к задней стороне дома. Где лестница? Черт! Нету.
И тут, при вспышке молнии, я увидел плети дикого винограда, тянущиеся до самой надстройки. Я полез вверх. Верхушка тополя упала на крышу и пламя лизало деревянные доски надстройки. Как назло дождь ослабел.
  Надо чем-то столкнуть тополь с крыши. Не голыми же руками. К этому костру на метр не подойти. Вон уже под ним пузырится смола покрытия. Я кинулся к надстройке. Все пятиметровые доски прибиты огромными гвоздями. Только под самой крышей прибита длинная планка. Просовывая пальцы между досками я полез вверх. Есть! Я повис на планке. Один конец оторвал, и тут она треснула и отломилась. Ничего, и два метра пойдет. Как говорится: «В умелых руках и маленькая палка – могучее оружие!» Я кинулся с этой пикой наперевес на горящий тополь. Первым делом я отодвинул его подальше от досок надстройки. Слава богу, что верхушка успела развалиться на три части. По очереди я спихнул их с крыши. Задняя стена усадьбы из кирпича. Там гореть нечему. Обернувшись, я ахнул. Когда тополь падал, то снес несколько пластин черепичного покрытия. Часть веток обломились и горели внутри пристройки! Я опять, обламывая ногти полез наверх. Пролез в дыру от обвалившейся черепицы и не удержавшись упал прямо на горящие ветки. Вы никогда не тушили собственным телом пожар? И не советую. Моему шипению позавидовали бы сразу сотня гремучих змей. Я так катался по полу от боли, что… огонь погас. От моей новой рубашки остались одни дырки. Величиной с бублик. Правильно вы подумали. Ну, а джинсы стали только модней. 

  Я обессилено сел у края надстройки. Желания лезть наверх не было никакого. Я устало смотрел сквозь щель на догорающий тополь. И вдруг на его фоне что-то мелькнуло. Сначала я подумал, что это слетел еще один лист черепицы. Я переместился к другой щели, побольше. И тут вспыхнула молния. Я отшатнулся. Прямо на меня шел человек в длинном черном дождевике и капюшоне. Как он здесь оказался? Залез, как и я, по стволам винограда? В дождевике? Непохоже. Я опять осторожно прильнул к доскам. В руках у человека был фонарик и он водил им по покрытию крыши. Луч остановился. Человек подошел к освещенному месту. Достал из кармана какую-то бутылочку и стал лить на покрытие. Потом кинул бутылочку за край крыши. Развернулся и пошел в сторону уже потухшего тополя. А потом исчез. Но я точно помнил, что он не дошел до края крыши. Чертовщина какая-то. Мистика. Если у него и была обувь, то стучал он ею, как копытами. Не захочешь, так начнешь верить. Не в бога, так в черта. Особенно, когда увидишь его своими глазами.
  Минут через десять я пришел в себя. Гроза ушла в сторону. Темень стояла, хоть глаз выколи. Я медленно слез с крыши. Все тело продолжало гореть. Пошел к флигелю. Долго стоял под душем. Явно перевалило заполночь. С воскресеньем вас. Ну, если кого-то с воскресеньем, то меня надо точно поздравлять с воскресением. Это надо же было додуматься, кинуться на огонь с голыми руками! Оно тебе надо? Как я появлюсь перед Фридой в обгоревших лохмотьях? Но других у меня не было. Я глянул на окно ее спальни. Оно так и светилось от призрачного света свечей. Гроза прошла. Могла бы и потушить. Заснула, наверное. Не знаю, как она, а моя голова заснула на полпути к подушке.

Ж Ж Ж


Рафа, Рафа! Вставай! Беда-то какая! – Ольга трясла меня за плечо и горестно причитала.
-Что случилось?
-Фриду грозой убило!!! – она закатилась в рыданиях, показывая в сторону усадьбы.
Я натянул джинсы, поглядел на остатки от рубашки, плюнул и побежал ко входу.

Дверь в спальню была открыта. На кровати лежала Фрида, вся покрытая блестящими висюльками. Упавшая люстра своим острием пробила ее насквозь. Точно в грудь.
А ведь на ее месте мог быть я, - мелькнула подленькая мыслишка, - если бы люстра оторвалась несколькими днями раньше.
 Я достал сотовый и вызвал милицию.
Ко мне во флигель он вошел через полчаса.
Я сидел и смазывал обожженные пятна на руках кефиром. И все эти полчаса я решал, говорить или нет о фигуре человека на крыше. Когда глянул в лицо вошедшего следователя, окончательно решил – нет. Он широко улыбался.
-Майор Старов. Убойный отдел. Документики.- Он долго пытался найти мое сходство с фотографией на паспорте.
-Ну, что ж, молодой человек, дело ясное. Несчастный случай. Кем она вам приходилась?
-Никем. Работал я у нее.
-Ну, тем более. Никаких причин для переживаний. А Ольга вам кем приходится?
-Тоже никем.
-Настоечка у нее славная. Несколько слов для протокола. Чистая формальность.
Разрешение на похороны я у Ольги оставил. Настоечка  у… Или я уже говорил?
Итак, кто первым обнаружил труп?
-Ольга.
-Пишем. Ольга. Когда?
-Не знаю. Ко мне она пришла в семь. Она в это время всегда ей чай носила.
-Пишем. В семь. – Он покрутил носом.
-А что это у вас горелым воняет?
-Молния ночью ударила в дерево, и я его тушил. В одиннадцать вечера.
-Пишем. В один… Нет. Это мы писать не будем. А что вы делали потом?
-Потом спал. В семь меня разбудила Ольга, и я пошел смотреть.
-Пишем. В семь пошел. А знаете, молодой человек? По-моему у нее еще немного осталось. Пойду я лучше ее допрашивать.
Язык у опера заплетался капитально. Я впихнул ему под мышку забытую папку с протоколами. Через порог он смог переступить только с третьего раза. Сняв приваренную к черепу фуражку, которая упиралась в верхнюю перекладину двери.

И такому человеку рассказывать о мистических видениях на крыше? Хотя… В свете дня и последних событий, мне они не кажутся такими уж мистическими. Я лег на кровать. Кефир несколько успокоил жжение сгоревшей кожи.
 Уже через пять минут я не верил в случайную смерть Фриды. И хотя нас в усадьбе оставалось трое, я не верил, что человеком на крыше была Ольга. И уж тем более Фрида. Хотя мысль о самоубийстве сначала пришла мне в голову.  Во-первых, Ольга, а тем более Фрида, выше того человека. Вот племянники и внучки были такого же роста. Но они были далеко. Тогда кто? Кто еще мог желать смерти Фриде? Я еще очень мало знал ее семейство. Надо расспросить Ольгу. И осмотреть крышу. И люстру. Я вскочил. Если милиция не хочет искать преступника, его найду я! Убийца должен быть наказан!
 Люстру выбросили в овраг за прудом. Я ее внимательно осмотрел. Да, трос на сгибе выглядел проржавевшим. Если бы не белый налет. Я его понюхал. Резкий запах соляной кислоты. Неужели его не нашел следователь? А может, не хотел найти?
Такой трос концентрированная кислота запросто могла разъесть за пару часов. А может и быстрее. Теперь на крышу.
 Обгоревшая кожа на руках снова дала о себе знать, когда я полез по плетям винограда. Лестницу я так и не нашел. Место, куда человек в капюшоне лил из бутылочки, я нашел быстро. Это была лунка в покрытии. Поперек лежал толстый стальной брус. На нем – остатки троса. Тоже съеденные кислотой. Даже на самом брусе остались следы кислоты. В виде глубоких каверз и белого налета. И здесь пахло соляной кислотой. Как бывший танкист, я хорошо помнил ее резкий запах.
Ее можно набрать из любого аккумулятора в машине. Было бы желание! А у кого то оно было!
  Вокруг лунки валялись отколотые куски смолы. Значит, кто-то заранее оголил место крепления троса люстры и подготовил лунку для кислоты.
 Там, где исчез человек – был люк. Вот тебе и нет хода. Нет внутрь пристройки. Но есть на крышу. Вниз вела витая лестница. Я очутился в самой крайней комнате на втором этаже. Здесь раньше, видимо, была мастерская. У стен стояли станки.
Дверь вела в коридор. Но она была закрыта. Я снова поднялся на крышу. Закрыл люк. Как было совершено убийство – ясно! Теперь остался вопрос – кто? Понятно, тот, кому это выгодно. Мне и Ольге убийство Фриды приносило одни неприятности. Ольга лишалась защиты от нападок племянников  и правнучек. Да и выгнать на улицу могли. Я лишался работы и жилья.  Кстати, а может, есть еще наследники? Я слез с крыши и побрел к флигелю. Ольга была занята приготовлениями к похоронам. Она попросила меня встретить наследников. После обеда первыми на знакомом мне джипе прибыли правнучки. С недовольными лицами. Видимо отдых у них из-за дождя сорвался. Но я заметил, что после моего сообщения о несчастном случае с прабабушкой, лица их посветлели. Да, и понятно. Одно дело получать ежедневно на карманные расходы мелочь, а совсем другое – кругленькая сумма. Они сразу скрылись в своей комнате и не выходили. Ольга созвала помогать всех своих знакомых.
 Племянники прибыли только к вечеру. На прицепе. Тоже с недовольными рожами. Тащил их местный фермер на своем грузовичке. Я спросил его, где он их подобрал. Он сказал, что племянники вызвали его по сотовому телефону к опушке леса. До опушки было всего два километра.
  Я поставил и их машину в гараж. Рядом с джипом. Два километра. Недалеко! А может они дальше и не ездили? А может и правнучки? Я кинулся к джипу. В мои обязанности входило теперь обслуживание машин. Я их заправлял бензином и маслом, мыл после поездок, ремонтировал. И вел журнал расхода топлива и километража. Я сверил показания спидометров с журналом. И ахнул. «Форд» племянников проехал всего пять километров, а джип – восемь! До озера было километров сорок.
А я уже снял с них обвинения. Да они так и простояли полтора дня рядом с усадьбой, загнав машины в ближайшую рощу! Итак, любой из четырех мог быть на крыше. У меня отлегло с души. Теперь я мог спокойно советоваться с Ольгой. Мне очень нужны были ее знания об этих проклятых наследничках.
 Я записал новые показания спидометров в журнал и спрятал его в старую камеру. Подальше от греха. После этого включился в подготовку похорон.
  Я расспрашивал Ольгу о любом новом человеке, появлявшемся на похоронах. Она мне сказала, что других наследников, кроме их пятерых, нет. Но она ошибалась.
 Наследников оказалось шесть!

Ж Ж Ж

 После похорон и поминок, когда все разошлись, нотариус и наследники удалились в кабинет Фриды. Я поплелся во флигель собирать вещи. Придется опять идти к другу Толику. Тем более, что моя Марго так и живет у него. Никак не мог собраться забрать ее. Ну, вот теперь семейство и воссоединится! Я уже представлял, как она будет меня обхаживать, требуя обмыть встречу добрым куском колбасы. Но теперь я опять на мели. Я ведь работал здесь за еду и жилье. Собрал вещи и присел на стул перед дорожкой.
  И тут в окно постучала запыхавшаяся Ольга.
-Что случилось?
-Тебя зовет нотариус. Сказал, что твоя фамилия упоминается в завещании и без тебя отказывается его зачитывать. Пошли.
Неужели баба Фрида решила мне заплатить за работу? Тогда будет Марго ее законный кусок колбасы!
 Я не скажу, что правнучки встретили мое появление с восторгом. Я сел рядом с Лилей. Она, глянув на мою рубашку в боевых заплатах, тут же пересела на другой стул. Я понимал, что пахло от меня далеко не французскими духами, но я не напрашивался. Терпите.
  Нотариус тоже повертел носом, но промолчал. Какие мы все нежные!
 Он начал читать. Я слушал вполуха. Больше меня интересовали лица убийц. Это было зрелище! Такое надо показывать в кино. Лица убийц, считающих, что они обманули весь мир. Но не меня.
  Начиналось завещание с племянников. Баба Фрида приготовила им сюрприз. Она купила каждому по загородному дому! Вот это подарок. Нотариус передал каждому дарственные. Свинячьи розовые рыла сияли от счастья.
  Каждой правнучке Баба Фрида тоже приготовила сюрприз. Она оставляла каждой по сто тысяч и дарила им двухкомнатную квартиру. Я видел, как слезы радости оросили их занудные лица. Что-то не видел я у них таких слез на похоронах. Они бросились обниматься и целоваться, вырывая друг у друга дарственную на квартиру.
  Ольге досталась усадьба со всем недвижимым имуществом.
 А в самом конце была приписка и обо мне. Баба Фрида оставляла мне джип, который меня переехал. Ну, что ж. Это справедливо. Хотя и не понравилось правнучкам. Они уже привыкли разъезжать на нем на уикэнды. И «форд» бабуля тоже оставила мне. Это уже не понравилось племянникам. Пережуют! И, наконец, баба Фрида оставила мне остаток на ее счете, после выплаты с него денег правнучкам. Ну, и на том спасибо. Будет хоть на что джип заправить. Хотя вряд ли там что останется после выплаты двухсот тысяч. Такую кучу денег я не то, что никогда не видел. Я ее представить не мог. Повезло девушкам.
  Нотариус ушел. Ольга пригласила меня к себе во флигель.
-Рафа, ну куда ты собрался? Теперь усадьба моя. Я тебя же не выгоняю. Да выбирай теперь любую комнату в доме. А мне одной без мужика с усадьбой не справится.
Она налила мне стаканчик настойки. Не помню точно, но, по-моему я согласился остаться. Потому что проснулся на следующий день в ее постели. От запаха двойника Щварценеггера. Килограммов на пять.

Ж Ж Ж

 Следователя Старова я нашел в тире. Там он с грустью пытался найти еще три дырки после пяти выстрелов. Я из-за спины сделал предположение, что пули вошли точно одна в одну. В восьмерку. Это его порадовало.
-Тебе чего, малец?
-А вы меня не помните?
-Ты знаешь, сколько я уже людей пересажал? Полстраны! Как всех упомнить?
-Да я еще не сидел.
-Все так говорят.
-Я работник с усадьбы бабы Фриды.
-А, это которую громом убило?
-Ну, да. А ваша должность подполковничья?
-Да.
-А вы майор. А я знаю, что бабу Фриду не гром убил, а ее наследники.
-А доказательства?
-Железные!
-Поехали.
Майор буквально рыл землю. Он таскал за собой повсюду целую армию криминалистов.
Люстру и остатки троса с крыши тут же отвезли в лабораторию. К обеду были результаты. На найденной бутылочке с остатками кислоты нашли отпечатки пальцев Лилии. А я, дурак, на ней жениться хотел. А та через час сдала всю четверку. Оказывается, все они были в сговоре. К Лилии в камеру подсадили сестру. А племянников посадили в камеру напротив. Они много чего наговорили друг на друга.

 Прошло два года. У нас с Ольгой растет дочка. Фридой назвали. Живем мы также в усадьбе. Правда, во Франции. Майор Старов уже подполковник. Душегубов наказали примерно. Лилии, как главе банды, дали двадцать пять лет. Остальным – по двадцать. Да, загородные дома племянников оказались саманными развалюхами в соседней деревне. А две комнаты правнучек располагались в коммуналке на сорок семей. А короче – в рабочем бараке. Их двести тысяч конфисковали и передали в детский дом. А я во Франции тоже так и не нашел себе работы. Живем на остаток от счета бабы Фриды. Там и было то всего два миллиона баксов. Езжу только на ее джипе. На заправку хватает. 


                Сентябрь 2010 года