Пространство холода. Санитар. Глава 7

Пространство холода. Санитар. Глава 7

Катя?

Отделение погрузилось в сон. Припоздавшие больные, перекурив на лестнице, посетив туалет для еще более важных процедур, разбрелись по палатам. В длинном коридоре, упирающемся в лестничную площадку, горел только дежурный свет. Да лампа на столе возле телефона – там днем обычно сидела дежурная сестра, сейчас же лежал забытый кем-то журнал, с торчащей закладкой. Вдоль стен – стулья на металлических ножках, дерматиновые кушетки, по одной с каждой стороны, и каталка – на всякий пожарный, ежели кого-то потребуется по-быстрому доставить в реанимацию либо перевести в другое отделение.
Николай прошелся по коридору, останавливаясь у каждой двери и прислушиваясь. Все в норме, ничего необычного. Значит, ночь будет спокойной, можно привести дела в порядок и заняться своими делами. Спать Николай не предполагал – он как-то научился бодрствовать сутки, не напрягаясь, а потом мог отоспаться дома. Ибо спешить абсолютно некуда. По большому счету, у него было только два основных дела, не дававших обрести успокоение – он по-прежнему не мог найти даже малейшей зацепки в деле Рыжей. Что касается Валентины, то он собрался навестить ее на Рождество. Мало ли людей разъезжается на праздники, так что в этой поездке не будет ничего необычного.
Удостоверившись, что все в порядке, Николай вернулся в ординаторскую, вернее, в свой кабинет – уже больше года, как его произвели в доценты, как же, кандидат наук, и выделили отдельный кабинет, который он делил с другим коллегой. Сейчас же тот был вообще в отпуске, и Николай был полновластным владельцем двадцатиметровой территории, оснащенной компьютером, анализаторами, боксами и сейфовым шкафчиком с препаратами, доступными только ему.  Некоторые, правда, посмеивались – зачем мол, ему, владельцу и прочее неслабой компании, прозябать в какой-то больнице, завидуя и не понимая того, что лишь здесь он находил себя. Кроме еще двух так называемых “хобби”. Понятное дело, окружающие оставались в полном неведении.
Николай разложил дела, посмотрел, кого из пациентов можно готовить к выписке, а кого еще необходимо подержать, составил и распечатал план. Подумал, что выйдет неплохая статья, правда, в основном, о статистических данных. Пока же у него было еще одно неотложное дело. Напарницы спокойные, работящие, и не будут беспокоить, где-то в три сделают обход, и опять – до утра. Ему же дежурить до обеда, разобраться с выпиской, назначениями и передать следующей смене…
Полночь. Тишина. За окошком надоедливо моросил монотонный осенний дождь, убаюкивающий и усыпляющий. Какие могут быть неожиданности или непредвиденные ситуации?
Анна Сергеевна и Катя сидели в сестринской и пили чай. Как всегда, старшая медсестра принесла из дома пироги –, жирные, масляные, с луком, яйцом, грибами, печеной требухой, черникой – один другого вкуснее, во рту тает. Отказаться сил нету. Она не заботилась о фигуре, искренне считая, что хорошего человека, чем больше, тем лучше. Но ей это не вредило, а, наоборот, помогало поддерживать хорошее настроение, гладкость кожи и великолепное самочувствие. Не оставляла она своим вниманием и конфеты, принесенные в отделение благодарными родственниками, методично открывая одну коробку за другой. Если бы ее спросили, она, ни чуточку не лукавя, ответила, что чувствует себя в свои шестьдесят на тридцать, в крайнем случае, на тридцать пять лет. А посему позволяла себе регулярно разговляться, не помышляя ни о какой диете. Не брезговала и рюмочкой. И впрямь, что еще делать на ночном дежурстве, когда хроники безнадежно спят, выздоравливающие – и того паче, а безнадежных в их отделении отродясь не было. Иногда, правда, некоторых пациентов посещал лунатизм, бывает. Их надо успокоить, поговорить, напоить тем же чаем, после чего те смирно возвращались на свои койки.
Чай сегодня заваривала Катя (в фарфоровом чайничке, со щербинкой на носике, приемной крышкой), относительно молодой врач, которой также были удобны ночные дежурства, оставлявшие достаточное время для воспитания двенадцатилетней дочери, и личной жизни. Последняя предполагалась, но, увы, как таковой ее не было. Разве что посидеть с незамужними, да и с замужними, подругам, послушать сетования на жизнь, да помолчать побольше. Ей самой как-то жаловаться не полагалось, и образование не позволяло. В общем, работа перетекала в личную жизнь и заполняла все. Ну, ты скажи, как психиатр, что мне с ним делать? И дальше шел рассказ. Про непутевого мужа или любовника, непослушного ребенка, и от нее требовался немедленный ответ. А что она сама могла сказать, если не могла разобраться с личными проблемами? Жизнь-то у всех разная, и чужими заморочками справиться куда проще, чем с собственными.
Анна Сергеевна не шибко любила вникать – ведь почти круглые сутки невозможно не прислушиваться к жалобам и стенаниям пациентов, тут не уйдешь, сославшись на занятость, каждому нужно найти доброе словечко. Итак, в предвестии ночи – дай бог, как и прошлый раз, пройдет спокойно и можно будет выспаться. По распорядку полагается обходить палаты, но это прерогатива единственного мужчины в смену – Николая. По ночам он штудировал литературу (правда, никто не знал, какую – книжки аккуратно обернуты), а личный Notebook недоступен. Иногда он составлял им компанию, сегодня же, наспех проглотив парочку пирожков, обошел отделение, и уселся за компьютер.
– Что он там такого пишет? – Анна Сергеевна, в силу своего характера, не могла не интересоваться занятиями коллеги.
– Не знаю, не показывал. Наверное, опять какую-нибудь статью…. Недавно в больнице обсуждали доклад Николая, сделанный на международном симпозиуме,  и напечатанный в специальном журнале.
– Может, а что ему остается делать? Мужик одинокий, обеспеченный, вот и мается, места себе найти не может.
– Да? – Катя работала в больнице всего год, слышала о трагедии, но подробно не расспрашивала – в душу лезть не принято, а сам никто не рассказывал. Николай был ей  симпатичен, но она как-то не рассматривала его в качестве спутника, пусть на время, и неизвестно, в каком качестве. И справедливо рассчитывала, что именно так выглядит со стороны.
Николай был со всеми ровен, одинаково вежлив, и никому не выказывал предпочтения.
– Конечно, уж он так убивался, бедный, – Анне Сергеевне казалось, или она явно представляла и убедила себя, но Николай не пролил ни капли слез, он не мог позволить себе расслабиться, подчинив свою жизнь одной цели – рассчитаться с заказчиками. Этого Анна Сергеевна не могла знать, и даже предполагать.
И сейчас она ошиблась. Николай отнюдь не писал статью, а анализировал скаченные из Интернета сведения о нестандартных, скажем так, происшествиях. Тишину кабинета нарушал лишь неустанный вентилятор ноутбука. Лампу дневного света он выключил, достало настольной  с зеленым абажуром. Самое удобное место для работы. И время. Периодически он наливал себе кофе, но как-то забывал допивать до конца, и тот остывал. Ну, ничего, после обхода они усядутся вместе в сестринской, перекусят, даже позволят себе граммов по пятьдесят коньяка, с бутербродами с красной икрой – лаваш потоньше, икры погуще, хотя сам Николай  не любил ни икру, ни красную рыбу. Однако женщины весьма и весьма одобряли… 
Пока связать полученную информацию в одно целое не удалось, слишком уж разнородными были события, однако он инстинктивно чувствовал, что между ними есть нечто общее. Такое же чувство посетило его несколько лет назад, когда он, совершенно неожиданно для себя, увлекся коллекционированием объявлений из местных газет. И к чему это привело? Сейчас же им двигало не только желание мести, а неистребимый инстинкт исследователя.
В свое время он пытался, анализируя деятельность фирмы Маргариты, попытаться понять, в какой части ее интересы пересеклись с опасными конкурентами. Но понял, что это дело неблагодарное. Ворохи перелопаченных бумаг, счетов, договоров, отчетов – и нулевой результат. Ни Заказчика, ни Исполнителя, хотя их усиленно искали и спецслужбы, найти не удалось. Концы были обрублены профессионально. Он чувствовал, что появилась тонкая ниточка, ускользающая мысль, и пытался хотя бы зафиксировать ее. Он подумал, что, возможно, не все действия Рыжей фиксировались документально – он же не пишет отчетов о проведенных, так сказать, санациях, многое оставалось за кадром. Возможно, Маргарита просто не успела или не захотела рассказать ему всего…
Конкретно к Исполнителю ненависти он не испытывал. Скорее всего, его уже убрали, после выполнение заказа. А кто управлял этим процессом, Николаю было неведомо, пусть он и был непосредственным его участником.
Эта же заметка привлекла его еще большей необычностью.
…
И, как часто бывает, внешнее вмешательство на какое-то время сбило и ход мысли, и ход дела. Другое дело, что оно оказалось одновременно неожиданным и интригующим.
…
Дверь приоткрылась и вошла Екатерина. В ее визите не было ничего необычного – трудно, верее, невозможно, за ночное дежурство обойтись без разговора, беседы, просто перекинуться парой слов. Они часто беседовали, как и все ночники, на довольно-таки отвлеченные темы, о работе, диагнозах, перспективах лечения и выписки. Екатерина была ему симпатична, но не более чем другая из коллег, не до того. И он приветливо улыбнулся ей навстречу, отрываясь от компьютера.
Она спросила что-то, он ответил, и сразу же вылетело  из головы. Взяла медицинский журнал и тихо вышла.
…
Комната отдыха.
Катя тихонько вздохнула. Она привыкла сочувствовать всем, кого так или иначе затронула беда, иногда забывая о своих проблемах. По крайней мере, так представлялось Анне Сергеевне…
– И что он?
– Один, как сыч. И, говорят, – она понизила голос, – и дочка его, то есть, ее, куда-то исчезла. Другой бы запил с горя, а он держится. Только стал какой-то нелюдимым, места себе не находит. Уткнется в компьютер или с больными целыми днями. А то, помню, веселый был, с друзьями на охоту ездил, далеко. Лосятинки вот попробовала, всегда привозил, хоть сам не ел. И кабанчика. А сейчас – ну нельзя мужику без бабы. А что, не видно? Нашел бы женщину, всяко не одному. А ты бери еще пирожок, не то совсем отощаешь.
– Да фигуру берегу, – попробовала пошутить Катя, – по шейпингам бегать недосуг.
– И для кого бережешь-то? Небось, под мужиком-то давно не была, – в силу возраста Анна Сергеевна привыкла называть вещи своими именами и не особо миндальничала.…
Катя покраснела:
– Да ну Вас, Анна Сергеевна, куда уж мне мужика, не смотрит никто и не подходит. – Со времени развода, о чем все были в курсе, три с лишним года, она чуралась противоположного пола, и все попытки подружек пристроить ее к достойному, по их мнению – то есть, не подходящего им конкретно, человеку, не увенчались успехом.
– Да, дела, – задумалась медсестра, – а сама-то не пробовала: мол, так и так, я вот есть…
– Себя предложить, что ли? – Катя горько усмехнулась, машинально закуривая сигарету.
– А почему бы и нет? Тебя что-то удерживает?
– Да, в общем, нет.
– А то и другому счастье можешь составить. И себе, мужик, чай, не вибратор. И ему приятно будет.
– Ну, Анна Сергеевна, – Катя покраснела еще больше и подумала, что надо бы купить новые батарейки, – а где его  возьмешь-то? По ее мнению, разговор вовсе был бесплодным, ни к чему не приводящим, но прекращать его не хотелось. И впрямь, все возможно…
– Как где? Вот и говорю, маешься, а Николай….
– Да не маюсь я, – Катя робко пыталась протестовать.
– Я что, не знаю?
– Ой, какие пирожки вкусные! Пожалуй, я еще один возьму. – Катя попыталась сменить скользкую тему разговора, уйти в сторону. Подлила заварки, добавила кипятку в большой бокал с медным всадником, подаренный ей по случаю дня рождения, положила пирожок в микроволновку. Прибор зажужжал, пронизывая выпечку невидимыми лучами. Тридцать секунд – и все готово. Пирожок был совершенно лишним, но женщина пыталась отвести ненужную, крамольную мысль, разбуженную всезнающей Анной Сергеевной. 
Но внезапно возникшая идея вдохновила Анну Сергеевну, и она жаждала воплотить ее в жизнь. Ей искренно хотелось, чтобы людям было хорошо, и наступила гармония.
– Да ты не крутись, вижу, как глазенки загорелись.
Молодая женщина опустила очи долу, нужно было что-то отвечать.
– Ну, как же я скажу-то?
– Ага, вот уже сомневаешься. Чай, не маленькая, другим-то, небось, советуешь, сама психиатр. Иди, он и сам не деревянный, поймет…
– Ох, ну как же… когда идти-то? 
– Да вот сейчас и иди, куда откладывать-то?  Только время терять.
– Ну как я ему скажу…ведь неудобно, – Катя еще пыталась спастись, то есть, не сама, а спасти душу. По крайней мере, так казалось Анне Сергеевне. Она бросила взгляд, и поняла, что не ошиблась.
– Фу, прям дурочка! Что, лучше самой исстрадаться, изойти, или с игрушками лялькаться? А так – и мужику поможешь, и сама расслабишься.
– Ну, Анна Сергеевна, вы даете!
– Это не я, а ты. Пойдешь и дашь. Причешись только. Да рюмочку хлопни, для смелости. Она потянулась к дежурной бутылке ликера.
– Да нет, не надо, если уж … – Катя не добавила, – решилась.
Катя придирчиво посмотрела на себя в зеркало – глаза горят неведомым светом, волосы немного растрепаны, но это секунда, они ложатся хорошо.… Ну, а если он… не воспримет, или просто выгонит? Позор будет какой, не отмоешься.… И другой попытки не будет. Риск? А что, разве в первый раз? Махнула рукой и пошла в душевую. Еще несколько минут,… Чем черт ни шутит…
– А, Катя, заходи, Николай оторвался от компьютера, и обернуться к ней,  – но мысли его были еще там, в неведомой стране.
А она выпалила с порога:
– Анна Сергеевна сказала, чтобы я вам дала… все, – заливаясь пунцовой краской.
– Хорошо, что принесла? – естественно, он не мог врубиться в ситуацию, что принесла, что могла дать.
– Себя, – голос ее становился все тише, и глаза смотрели куда-то в сторону.
…
Постепенно до него стал доходить смысл сказанных ею слов. Так вот оно что… Он почувствовал волнение женщины, и внезапно понял, в каком состоянии она находится. Преодолеть себя, пусть даже… Он припомнил, что Катя разведена, живет с дочкой, что постоянно одна – у него почти мгновенно после знакомства складывалось впечатление о человеке, откладывалось в специальную, ему лишь известную ячейку памяти.… В любом случае, от него требовалось действие, и не важно, какие последствия будут для него лично. Мелькнула мысль, но не закрепилась в сознании. Ухоженная и симпатичная женщина… Образ не связывался. Ах, вот оно что…. Но оттолкнуть нельзя. В их среде было приято спать с симпатичными врачихами, практикантками, сестрами…. По взаимному  согласию, в длинные ночные смены…. Николай понимал, пусть не приветствовал…. Только не надо сантиментов…. 
–- Встань туда, – он взглядом показал на лабораторный стол, чистый, с приготовленной на всякий случай кюветой со стерилизованными шприцами, наполненными клописколом. И голос его был мягкий и уверенный, будто он говорил с пациентом, и завораживал.
Она покорно подошла и прислонилась к краешку стола. Взгляд по-прежнему был ожидающий и отсутствующий. Да, плохо дело, если опытный врач…
– Халатик… – ему достаточно было только посмотреть в ее сторону, и ее руки непроизвольно начали расстегивать пуговку за пуговкой, начиная с верхней. Закончив свое дело, она чуть распахнула его полы, и чудом нашла в себе немного сил, чтобы произнести:
– Свет… хотя и так помещение освещалось только настольной лампой с зеленым абажуром.
– Зачем? – сейчас он не собирался потакать женщине, – я должен видеть, что мне дают. Он вдруг четко представил, что важно не столько что будет, а как. Процесс превалировал над возможным результатом.
…
Николай шагнул к ней, встал на одно колено и положил руки на оголенные бедра. Женщина оставалась неподвижной. Выпуклый лобок был покрыт легкими, пушистыми волосками, более светлыми, чем полагалось шатенке. Странно, они такие нежные и мягкие, почему? И вспомнил, что уже стал забывать, как выглядит живая и теплая женщина. Не спешить, потрогать, да, вот так детка, ты все делаешь правильно….

Оторвался на несколько секунд, достал из стола пачку Contex, протянул женщине: Надень…. Ее выдали, или ему так показалось, уверенные и ловкие движения….
Он стопроцентно держал процесс под контролем, ощущая себя более психотерапевтом, нежели  мужчиной. Что не мешало получить физическое удовольствие…. И в следующий раз тоже….
…
– Так я пойду? – Катя по-прежнему не могла прийти в себя.
Он, стараясь быть как можно более равнодушным,  ответил:
– Да, иди, – и, посмотрев на часы – было половина третьего, – через полчаса обход, и даже не посмотрел вслед.
…
– Ну, как? Что он сказал? – Анна Сергеевна пылала искренним интересом, поскольку Катя отсутствовала два часа! И появилась сама не своя, какая-то потусторонняя и отрешенная…
– Ничего, – сказала Катя, опускаясь на стул, – только…
– И все два часа!?
– Угу.
– Понятно, – согласилась Анна Сергеевна, – потерпи, девонька, мужики – она такие, не все сразу…
Катя уронила голову на руки и беззвучно зарыдала. Получилось натурально.
Анна Сергеевна подошла, погладила ее по голове:
– Раз уж случилось, так что уж теперь.
Та подняла голову, и пожилая медсестра увидела, как сквозь слезы пробиваются острые лучика нового света, не отраженного, а исходящего из глубины.
…
И Николай тоже, совершенно неожиданно для себя,  после ухода женщины не расслабился, а почувствовал внезапный прилив сил. Наступило необычайное просветление. … Раньше он небезосновательно считал, что, с гибелью Рыжей, все в определенном плане для него закончилось, ан нет….  Нет, он пока не испытывал чувств, заставляющих трепетать сердце, однако в душу непроизвольно закралось сомнение. Жизнь продолжалась, и внезапное происшествие добавило сил и желания. Замутненные, неясные, разбросанные мысли собрались в кучку. И он снова открыл страницу в Интернете, которую безуспешно пытался проанализировать до того…
... 
Однако полностью погрузиться в другое измерение ему не удалось. В коридоре раздался шум, быстрые шаги. Звук падающего предмета, звон разбитого стекла. “Штатив опрокинули, – решил Николай, – кого это черт ночью носит?” – и выскочил в коридор. Возле стены, дрожа, обхватив себя руками, беспомощно поворачивая головой, стоял больной из 4-ой палаты.  Он уже считался выздоравливающим, его готовили к выписке.
Николай подошел к нему и обнял за плечи:
– Успокойся, Василий, что с тобой? – но больной не переставал дрожать и не был в состоянии вымолвить ни слова. –  Ну, пойдем. На шум уже выскочили и Катя, и Анна Сергеевна. Василий шел, едва передвигая ноги, однако входить в палату наотрез отказался.
– Там, там…
Николай припомнил, что тот поступил с диагнозом мании преследования. Ему постоянно казалось, что его преследуют тайные агенты, вампиры и прочая нечисть.  Все, кроме инопланетян. В подобном диагнозе не было ничего необычного – люди были не уверены в завтрашнем дне, психика у большинства расшатана и неустойчива. Некоторые снимали стресс путем постоянно учащающихся возлияний, что тоже зачастую приводило их в стены этого полузакрытого заведения. Впрочем, их отделение со сверхтяжелыми случаями дела не имело. Подобный люд содержался в отдельном корпусе со своей охраной, жесткой системой пропусков. И санитарами там служили весьма крепкие ребята, два на два. Здесь же обходились своими силами, проводя реабилитацию выздоравливающих. Ежели что,  дежурные санитары были наготове.
– Так что же приключилось? – голос Николая был мягким, не подталкивающим, а располагающим, – сейчас пойдем вместе, посмотрим. А потом попьем чай с пирожками, правда, Анна Сергеевна? – та согласно кивнула. – Вы ничего не видели?
– Нет, только чайник кипел и пошумел немножко.
– Вот видишь, как все просто. А хочешь, пойдем сразу с нами? – Но это не помогло. Взгляд больного был по-прежнему настороженный, бегающий. Он без сопротивления, словно зомби, зашел в сестринскую, сел на крутящийся стульчик.
– Сейчас чаю, пирожков, – повторяла Анна Сергеевна, наливая ему чай, не слишком горячий, чтобы тот не обжегся.
Василий взял стакан, понес к губам, руки дрожали. Хорошо, что Катя догадалась налить половину, не то непременно бы расплескал.
– Пойду, посмотрю, а вдруг что-то… – шепнул Николай, но больной услышал:
– Нет, не ходи, там… – может, действительно что-то серьезное?  Тем более необходимо проверить. Николай выскользнул, улучив момент, когда Василий отвлекся.
В палате было тихо, ничто не нарушало покой. В отделении пациенты размещались по двое, их палаты ничем не отличались от обыкновенных терапевтических, разве что звукоизолирующая обивка, несколько кнопок вызова да горящий по ночам дежурный свет. Он, правда, был настолько слаб, что не мешал спокойно спать. Что и делал сосед, мирно похрапывающий, отвернувшись к стенке. Тихо. Окна зарешечены, за ними – обширный двор, несколько горящих окошек пятого корпуса, фонари по периметру. Все.
В комнату врывался холодный осенний ветер. Николай подошел к окну, чтобы прикрыть  фрамугу.