Сон в зимнюю ночь

                Сон в зимнюю ночь

Я, конечно, не Шекспир, и на его лавры не посягаю, но и у меня иной раз появляется желание завалиться на диван и уснуть, с надеждой увидеть какой-нибудь хороший сон, чтобы потом поведать о нем всему миру. Одним словом, такой, чтобы когда проснешься петь захотелось, и что бы рядом никого не было, кто мог бы услышать мое пение. Думаете, стесняюсь? Нисколечко. Просто жалко людей, поскольку я совсем не Карузо и даже не Басков. Одним словом, ни слуха у меня, ни голоса, а вот петь иногда хочется. Просто так, от избытка эмоций, когда солнышко светит и даже греет, когда ветерок чуть слышно шелестит в кронах лип или каштанов, когда все встречные люди на улицах улыбаются и тебе, и солнцу, и всему миру. Иногда такое и зимой находит, вот как нынче, но, правда, значительно реже, чем в другие времена года.
Вот вчера я так и сделал, в смысле, не запел, а завалился под вечер на диван и в самом деле уснул. Крепко уснул, но сон-то, сон такой приснился, что лучше бы я совсем не ложился. Кошмар, да и только. А приснилось мне, как будто приехал я поездом в столицу нашу, в Москву, значится. Выбрался из потока пассажиров, стал осматриваться. И что же  вижу? Город вроде бы тот же, а вот население совсем не то. Показалось, что приехал я в Пекин, а не в Москву. Хотя точно помню, что когда садился в вагон, поезд то был московский. Стою и думаю: «Как же так? На прошлой неделе был в престольном городе, и видел, что народ совсем другой здесь был, нашинский такой: вдохнешь полной грудью и понимаешь, что ты дома – вокруг привычная, можно сказать, родная атмосфера, пропитанная легким перегаром  с матерком пополам. А тут чувствую что-то не то. Все вокруг о чем-то галдят, но как-то не по-русски, кажется, по-китайски. Да и воздух совсем не тот, даже не пойму почему. Стою и думаю:  «Что же мне делать? То ли обратно к вагону бежать, то ли поспрашивать кого-нибудь, узнать, что произошло за эту неделю?».
И тут среди всей этой привокзальной суеты на глаза мне попался явно наш человек: в руке бутылка пива, кепка на подобие «а ля Лужков» скособочилась на правое ухо, в другой руке веник из цветов. Наверно кого-то ждет, женщину, скорее всего, раз цветы где-то подобрал. Подошел я к нему и спрашиваю: «Скажите, пожалуйста, уважаемый, это Москва или Пекин? Куда я попал»? А он на меня недоуменно посмотрел, а потом как заржет:
– Какой тебе Пекин?  Самая что ни на есть Москва. Что? никогда здесь не был?
– Ну, почему не был? – обиделся я. – На прошлой неделе наведывался, как раз перед крещением. Кажется, вторник был.
– Крещением? – удивился мой собеседник. – Что-то я такого праздника не припомню.
– Ну, как это не припомнишь? Его же всегда  празднуют  19 января. Так что в прошлую среду, 19 января 2011 года вся Россия его и отмечала, а ты не «припомню». Склероз что ли? – уколол я мужика в отместку за намек на мою глубокую провинциальность.
– Какого-какого года? – удивился мой собеседник, даже бутылку с пивом мимо рта пронес, так его мои слова поразили.
– 2011! Какого же еще? С две тысячи десятым мы еще 14-ого января распрощались.
– Да?!
– Что да?
– А ты знаешь какой на дворе нынче год?
Удивление моего визави было настолько искренним, что в ответ я только и смог произнести:
– Ну, и какой?
– 2081! – вот какой.
– 2081-ый? Так это что?...– и я широким жестом руки изобразил большой вопрос на фоне суетящейся Москвы.
– Это глобализация, чухан ты наш, провинциальный, – окончательно добил меня мой собеседник.
Обидно мне стало пуще прежнего, на такие непонятные его слова. Но, находясь в смятении и полном расстройстве всего организма, стерпел я и это, хотя, признаюсь, трудно было. Так и хотелось по его морде его же бутылкой шандарахнуть. Но как бы там ни было, снова я спрашиваю этого привокзального хама:
– Глобализация то глобализация, но почему вокруг одни китайцы? Где же наши?
 А мужик отхлебнул из бутылки, аж кадык задергался, утерся рукавом и совсем уже другим голосом, дрожащим, прямо-таки со слезой,  говорит:
– Проспал ты, дорогой, наших, как и все мы. Да разве только мы? Посмотрел бы, что делается в Брюсселе или Нью-Йорке. Китайцы, они же такие, ребята старательные, работящие. Ночами не спят, трудятся, не то, что европеоиды. Вот и заполонили всю планету. Теперь на земле нет ни русских, ни евреев, ни даже америкосов. Теперь человечество глобальное, без национальностей. Все мы теперь земляне, китайского происхождения.
От таких его слов стало мне совсем не по себе. Машинально вытащил из нагрудного кармана зеркальце, чтобы удостовериться, какой у меня разрез глаз, китаец я или европеец? Гляжу – нет, морда лица у меня русская, а вот глаза какие-то прищуренные, немного на китайские смахивают. Наверно, думаю, процесс окитаивания и до меня добрался. И так мне стало обидно за свою национальную идентичность,  что заорал я благим матом на всю Москву, отчего и проснулся. Вскочил с дивана и бегом к зеркалу. Смотрю – ничего, все нормально, правда лицо немного опухшее, но это, наверно, со сна и китайцы здесь абсолютно не причем.
Вот теперь который уже день хожу я под впечатлением того виденья,  хожу и думаю, что же нам, россиянам, делать, что бы сохранить свою страну для себя. И вижу, что выход один, ребята – меньше спать по ночам надо. Повышать рождаемость. А то скоро по Москве вместо Иванов будут россыпью бегать Ванны, а вместо Марии или Дуняши толпами станут семенить по тротуарам нежные Лу-Ли. А знаете, что в переводе с китайского означает это женское имя Лу-Ли?  Влажный жасмин, вот так! Разве против такого национальная идентичность устоит? Так что с житейскими оргвыводами требуется поспешить, дорогие братья и сестры, а не то сон мой окажется вещим.

Адам                25.01. 2011 г.