Город Двенадцати Стихий- Интерлюдия 1

У подножия каменной стены многоэтажного бастиона зеленела сочная весенняя трава и шелестел раскидистый орешник. Яркое солнышко играло на поверхности небольшого пруда.
Здесь, во внутреннем дворике Храма Солнца, редко кто-то появлялся за исключением подвыпивших послушников и студиозусов располагавшейся неподалеку Духовной Академии, приходивших сюда прийти в себя после ночных попоек и не желавших попадаться на глаза старшим жрецам и преподавателям.
В полдень, когда оклемавшаяся молодежь рассасывалась по кельям и общежитиям- досыпать- наступала абсолютная тишина. Иногда легкий ветерок, заглядывая из-под покрытой мхом каменной арки, ведущей на соседнюю улицу, играл ветвями орехового дерева.
Лишь одно выбивалось из изумрудно-серой умиротворенности этой рукотворной долины- черный канализационный люк на небольшом каменном возвышении, торчащий аккурат напротив входа во дворик, в дальнем углу, под самой стеной Храма.
Набежавшая на солнце тучка погрузила дворик в прохладную тень. В этот момент люк слегка дернулся вверх и еле слышно звякнул.
Прошло меньше минуты, когда железная крышка снова приподнялась, уже повыше, но не открылась и опять со звоном встала на место.
В третий раз, уже почти сразу после второго, массивный черный диск со скрежетом съехал на траву, открыв еще более черное отверстие в канализацию.
То, что вылезло оттуда, вряд ли можно было принять за нечто живое и дышащее. Темно-фиолетовая густая масса, похожая на мазут, перевалила через каменный край и вывалилась на землю. Как раз в этот момент солнце снова выглянуло из-за тучи и осветило пространство дворика.
Темная масса, только что медленная и растекшаяся, резко сжалась в комок и прытко юркнула в тень орешника.
Прошло не менее получаса, прежде чем солнце снова скрылось за очередной тучей, и спрятавшаяся масса смогла выползти на открытое пространство. Неспешно перетекая в направлении выхода со двора и оставляя на своем пути густой зловонный след из слизи, масса доползла до арки и, когда свет вновь вернулся во дворик, забилась в старый желоб для нечистот, укрытый от лучей светила отбрасываемой сводами арки тенью.
Масса терпеливо ждала.
В течение дня никто так и не зашел во дворик с прудом. Масса, будто впав в спячку, растеклась чернильной лужицей по желобу, затаилась.
Но когда закат окрасил в алый цвет шпили Храма Солнца, поблизости наконец-то раздались нетвердые шаги…

Митта, сын красильщика Швоха с Восточной Синей Улицы, никогда не отличался крепким телосложением. За что отец, особенно когда выпивал, поколачивал свое худосочное детище, да и жене перепадало изрядно. То ли потому, что подозревал, что она нагуляла «этого» на стороне, то ли еще почему.
А ведь верно: и сам красильщик, и его жена- оба были довольно крупными, ширококостными людьми, и в кого мог уродиться тонкий как девушка Митта, сказать с точностью никто не мог. Хотя глаза у него точно были материнские: темно-карие, выразительные и яркие. Каштановые волосы, густые и длинные, неизменно вызывали восхищение у знакомых баб и вздохи у соседских девчонок.
Лет в шестнадцать жрец расположенного неподалеку храма бога солнца Ару по имени Бобит обратил внимание на способности мальчика в грамоте и науках и предложил взять его на обучение в семинарию при Храме Солнца. Родители дали согласие, и для мальчика началась совсем другая жизнь.
В красильне отцу помогали больше старшие братья, Митта был для этого хиловат, а потому большую часть времени он проводил на улице, играя с такими же мальчишками, или же помогая старику Торину, владельцу книжной лавки через квартал от их дома. Там-то Митта и научился началам грамоты.
Но в Храме все было иначе. Жесткое расписание занятий в аудиторумах, целительных практик, молебнов, а после обеда- помощи монашествующим братьям соседнего монастыря на хозяйстве- все это не оставляло ни времени, ни сил на игры и развлечения.
Четыре года, проведенные в семинарии, были, пожалуй, самыми тяжелыми в жизни мальчика. Единственной отдушиной в то время для Митты была библиотека Храма. О, сколько бесценной информации хранилось на её бесчисленных полках под титаническими сводами полуподземного зала! А он смог постичь лишь малую толику, каплю в море, столь несущественную по сравнению с оставшимся там ЗНАНИЕМ. Что ж, жаль, но постичь ВСЕ смертным, увы, не под силу.
И вот четыре долгих года прошли. Он уже не просто послушник. Нет! Теперь он- полноправный помощник жреца, образованный и практически полностью самостоятельный человек.
Церемонию выпуска и посвящения Митта помнил с трудом. Четко запомнилась почему-то только пафосная бело-золотая мантия епископа, ректора семинарии, с изображением Животворящего Солнца, читающего прощальную проповедь своим выпускающимся студиозусам.
Когда однокашники пригласили Митту выпить в честь выпуска, никогда не злоупотреблявший спиртным юноша засомневался было, но быстро уступил уговорам товарищей. Сегодня- можно. В честь такого-то события…
И вот теперь, когда голова раскалывалась, а желудок вытанцовывал вешнеградский гопак, норовя от радости выпрыгнуть через горло, юноша сильно сомневался в правильности своего решения. А ведь храмовой дисциплины никто не отменял. Если брат-келейник увидит его в таком состоянии на территории Храма- можно огрести неприятностей! И не посмотрят кто ты: выпускник, не выпускник… В конце концов, ему, чтобы стать полноценным жрецом Ару, предстоит ещё обучение в Духовной Академии. Там дисциплина хоть и не такая жесткая, да и на полевые работы в монастыри не выгоняют, но зато на занятиях три шкуры дерут! К тому же чтобы туда попасть, нужно иметь как можно меньше дисциплинарных нареканий от преподавателей семинарии.
В общем, Митта решил не рисковать и пойти в известный всей семинарии (да и той же Академии) маленький дворик под стенами Храма, дабы, подремав пару часиков и немного протрезвев, суметь без лишнего риска дойти до своей кельи, где можно пожевать Зеленых Лепестков и прочитать над собой похмельные формулы собственного сочинения- магию, особенно целительную, будущим жрецам преподавали на совесть.
Но стоило ему войти под прохладные своды арки, как из темноты в лицо Митте ринулась какая-то бесформенная склизкая дрянь.
Нелепо взмахнув руками, юноша упал и начал кататься по земле, пытаясь отодрать прилипшую к лицу шевелящуюся гадость. Без единого звука- таинственная масса залепила не только нос и глаза, она набилась в рот и глотку. Но вскоре молодой выпускник, выгнувшись дугой на земле в последний раз, рухнул без движения.
Немного побулькав на лице юноши, масса начала медленно всасываться в него через рот, нос и глазницы. Уже через три минуты лицо молодого человека полностью очистилось и его было сложно отличить от обычного спящего. Разве что кожа стала неестественно бледного оттенка.
В какой-то момент бесчувственное тело резко распахнуло глаза!…

Я жив. Я- жив! Дерьмо ангелов, я снова жив!!!
Тело, лежащее в неудобной позе на земле под какой-то каменной аркой, слушалось довольно плохо. Глаза-то я открыл, а вот дальше что?
Попытка приподняться, опираясь на землю рукой, закончилась неудачно: резкая боль пронзила локоть и я со стоном повалился обратно на землю.
О, кажется голосовые связки я все-таки как-то контролирую. И то хлеб. Пожалуй, встать я смогу уже минут через десять, когда моя сущность окончательно вытеснит прежнего владельца тела на самое дно подсознания.
Но встать и кое-как пойти я смог лишь через полчаса. До этого момента я был в состоянии только ползти, еле шевеля руками и ногами. Моя сущность, конечно, быстро заняла все ключевые позиции в сознании бывшего владельца тела, но вот само тело… оно явно испытало сильное физиологическое потрясение. Ну ещё бы, если вспомнить, какие алхимические реакции должны в нем происходить- удивительно, как я ещё жив! Ещё более удивительно, как я на это вообще решился? Хотя выбора у меня особенно-то и не было…
Интересно, а сколько прошло лет с тех пор, как я … хм, умер. Ну да, считай, что умер. Существование в виде сгустка канализационной слизи- это все-таки не жизнь. Ничего не видеть, не слышать, не осязать, даже не думать. Только впитывать питательные вещества из окружающей среды, иногда поглощать трупы крыс, мокриц и насекомых. Единственное что давало мне шанс на возврат к нормальному состоянию- заложенный мною в эту слизь инстинкт воскрешения. Который собственно и был наконец-то успешно реализован.
Я жив, у меня есть новое молодое тело, мои враги не подозревают о том, что я не умер окончательно (если они, конечно, сами ещё живы), мне предстоит новая, полноценная жизнь! Возможно, я даже смогу возродить свою лабораторию…
Я наконец-то дополз до прудика в маленьком дворике, в который и вела арка. Лишь глотнув чистой водицы, я понял- КАК мне этого не хватало все эти годы! Всего этого: яркого солнца, сочной травки, прозрачной и холодной воды. Когда живешь полноценной жизнью, таких банальных вещей порой не замечаешь.
Когда гормональная и химико-магическая буря в моем теле наконец улеглась, солнце уже село. Я встал, покачиваясь (мой донор, похоже, изрядно нажрался перед нашей с ним встречи), и побрел прочь.
Выйдя на улицу, я огляделся и, не заметив никого поблизости, двинулся в юго-западном направлении. Если я правильно определил мое нынешнее местоположение (я сейчас находился, если ничего кардинально за эти годы не изменилось, где-то в районе границы между Ткацким и Храмовым Кварталами), именно там, в нескольких милях отсюда пролегала полоса Диких Руин- одного из заброшенных районов Города, где городские кварталы, оставленные обитателями в незапамятные времена, отступили под натиском природы, решившей вернуть некогда принадлежавшие ей владения.
Поправив белоснежные одежды послушника Храма Солнца, я бодро зашагал в выбранном направлении. Благо, усталости напичканное алхимической гадостью тело чувствовать не могло…