1565

Рисунок 98г: Букет

***

Уже давно академик, но регулярно вынужден то во 2-й класс сходить, то в 4-й, конечно, тайком – запамятовал, что там преподавалось, совсем закружился. Хоровод академиков и их невероятных теорий. 3 вещи, как жонглеру, надо пронести с собой на жизненном  пути – те, что преподавали нам во 2, 3 и 4-м классах – а может, те, что преподавали в 5, 6 и 7-м – или 8, 9 и 10-м – я уж не помню сколько там предметов и классов…

***

Россия для них как пустой холодильник. А полный холодильник – макет неоткрытой страны, Эльдорадо. Растащенная на кусочки страна. Она заморожена и потому ее можно растащить на кусочки. Если растают все холодильники, завопит вся страна…

***

Жизнь описывают, потому что она скудна. Любой роман – это Красная книга, консерва, сушеность, попытка удвоения жизни, а также, конечно, искусственное дыхание ей. Когда ее будет много, ничего не нужно будет описывать, да и не успеют ничего описать, всё выше ножки у столов поднимать, зальет так, что уже будет не вычерпать. Намокнут и все прежние книги, хотя какое-то время их еще прямо в воде можно будет читать, но кому это нужно, с удивлением их будем листать, проплывая, фыркая в воду и в ней же пожимая плечами. До самого конца на дно кто-то за ними будет нырять, 5 оставшихся у жизни безвоздушных секунд вспоминая писателей, хотя там  так темно, что только заголовки можно еще разобрать…

А сейчас пока вместо книги звучит песня, вместо песни пишется книга, вместо картины – песня, причем те, кто пишет книги все, как один не поют, а кто поет все, как один, не пишут книги (с другой стороны, картинки только дурак не рисует). Могли бы картинно сидеть и петь и не вспоминать, что надо писать. Или картинно сидеть и  писать (дурной тон и просто глупость в картинной позе картинки же рисовать). Могли бы книгой бить по барабану, картине, макать ее в краску и кусками  измазать гитару или, в конце концов, взять в руки  малярную кисть и орать…

 Выдумывать истории – казалось бы, только с горя, отчаяния можно пойти на такое явное шулерство, но ведь опять-таки в результате ничего не происходит, никто не аплодирует шулеру и в тюрьму не желает сажать, они врут, что их кто-то читает, просто столько вокруг стоит усилителей и глушителей, тормозов и микроскопов, что уже не разберешь, где один человек и говорит он один к одному, а где  целая куча, да еще каждый  в этой куче химичит…

В тюрьмах только все и читают. В зрительном зале, аплодируя, только и можно ладони размять. А у рабочего очень руки устали и он стал орать. Лучше купил бы себе простую хлопушку. Или с оценками щит. У нас рабочие еще даже рекламные щиты не читают; и зрительский инстинкт у них совершенно не развит – участвуют в чем-то даже в зрительном зале, без конца отвлекают. Женам дают указания, жалея, что мобилу выключить пришлось и на троих здесь не соображают. Зато путешественники очень активно рекламу читают. Весь день чемоданы таскают и только аплодируя вечером могут ладони размять. Как член, рука от аплодисментов горячей становится. Благодарными трехчленами из своей сидячей тюрьмы смотрят на сцену, как будто до и после книжку читают, пусть и устарелого уже образца…