Отличник

Из рассказанного.
Когда Шива была молодая бездетная девушка Яна, когда на закуску к переслащенному дешевому вину отлично шли ватные польские рулеты, когда фамилия «Глызин» еще что-то говорила народу, но Путин уже был наше все - в общем, когда-то тогда длинная Яна дружила с короткой… допустим, Леной, и ходила с ней развлекаться.
Однажды они пошли бухать в медуху.

Разве никто из вас не бухал в медухе? Конечно, это не то, что бухать в кульке, или там, в торговом! И уж точно совсем не то, что бухать у кого-нибудь дома, пока родители на даче. Бухать у кого-то дома – бухать без огонька, без размаха, прислушиваясь к шуму лифта – а утром помогать с уборкой, мы же приличные люди. Или может получиться, как у Дефиса и его друзей, которые закинулись торреном, а кто первый обнаружил на потолке огромного живого паука, я не помню.
Факт в том, что паук был метр в поперечнике. Торчки не испугались, схватили, кто что смог и начали паука с потолка из квартиры прочь гнать. Паук убежал в окно, а родители, вернувшиеся с дачи, горько оплакали восьмирожковую люстру и прочие ценные предметы.
Даже если никаких родителей, даже если друг дорогой сам себе катапульта – все равно широта не та, потому, что собственную квартиру больше жалко, да и перед соседями неудобно.
Так что самый отрывной отрыв – в общаге, и лучше – в медухе.
Ну, вот, там они и бухали, а девушка Яна не спала две ночи по каким-то деловым и личным причинам. А тут уже третья. Яна засыпала, падая носом в рюмку. Медики над ней посмеивались и предлагали: а давай, мы тебе укол поставим, сразу начнешь прыгать, как коза, на сутки тебя точно хватит.

И еще подруга Лена подкалывает: не спи, замерзнешь. Подруге хочется общего праздника.
И тут приходят другие студенты. Тоже медицинские, но другие.
Типа чурки.

Молодые пьяные девушки – законная добыча для чурок. Особенно русские. Автобусы уже не ходят, поэтому придется держать оборону всю ночь, и, кстати, нужно за это выпить. Это Лена начала рулить ситуацией.

Страшные чурки притащили пару коробок вина, пару бутылок шампанского и побитые жизнью апельсины. Русские медицинские студенты, радостно приняв взнос, немедленно притащили новые стулья. Очевидного повода для паники вроде бы не было, только Леночка замолчала, надулась и приняла закрытую позу. Один из чернявых разбойников, юных девушек губитель, обратился к ней с предложением шампанского, но она, само собой, показала ему, что она не такая.

И так, мало помалу упорно засыпая, Яна оказалась в непростой ситуации: справа Лена, которая дорого продаст свою честь, слева – медицинский студент с акцентом и с носом всего чуть-чуть побольше, чем у самой Яны.
Чурка, в общем.

Нельзя сказать, чтоб он сильно мешал или навязывался. Он много ел и долго жевал, так что разговор все не начинался. От него пахло бензином и ношеной одеждой, когда он тянулся за очередным куском, и поневоле отклонялся в сторону Яны.
На нем была клетчатая китайская рубашка, джинсы черного цвета и кожаный жилет, а из-под рубашки выбивалась черная фланелевая футболка. На распахе рубашки, поверх футболки, Яна увидела полумесяц на цепочке. Вообще-то Яна не собиралась заводить разговор с незнакомым человеком, тем более, что спать хотелось совсем уж дико… И ничего бы не было, если бы Яне не захотелось сделать что-нибудь назло Ленке, которая пиналась под столом, а иногда шептала на ухо всякую паранойю.

Когда она дошла до предположения, что их с Яной сейчас продадут, терпение лопнуло. Захотелось сделать что-нибудь наперекор стихиям.
Яна повернула голову влево и спросила горбоносый профиль: я на вас полумесяц вижу. Это мусульманский знак, да? А можно, я пересяду на ваш стул, мне тут неудобно?

Бедная Лена оказалась посередине между двумя мужчинами страшной национальности. От этого она стала пить еще больше. Лена не могла допустить, чтобы эти наливали ей вино, и стала наливать себе сама.

Черненький горячо что-то рассказывал про мусульманство и про всякую там культуру. Яна слышала его, как сквозь вату. Давление совсем упало. В другой раз она бы с удовольствием послушала, потому, что Яна была охоча до нового, а про мусульманскую культуру она знала мало. Про шахидов, про намордник-никаб, и еще у нее была тетя Галя, по-настоящему Галия Габдулкадыровна, татарка.

Яна видела ее раз вы жизни, когда хоронили дедушку, а Яне было 10 лет. Тетя Галя спросила Яну, почему она не ест рулет. Яна честно ответила, что ее мама учит, что в гостях нельзя есть много, потому, что это неприлично, а Яна уже съела лапшу, три блина, азу и конфеты. Галия Габдулкадыровна воздела руки к небу, потом схватилась за шелковый разноцветный платок и заохала, поминая Всевышнего и призывая его посмотреть, как тут издеваются над ребенком.
- Яна, а ты сама хочешь покушать этот рулет? Только скажи честно.
Яна сказала честно:
- Да, хочу.
Это был очень заманчивый рулет. Красиво напудренный сахарной пудрой, с абрикосовым вареньем и с абрикосовыми орешками. Кто бы не хотел такой рулет? Тетя Галя быстро-быстро порезала его на кусочки и велела: ешь.

Потом Яна слышала, как тетя Галя и мама ругались на кухне, и кто кого еще перекричал, неизвестно. Тетя Галя кричала, что она муслима, и у нее своя культура, из-за которой она не допустит, чтобы дитя осталось без сладкого, потому, что дитя – это самое святое. И что жалеть кусок ребенку могут только неверные, хотя что, конечно, с Яниной мамы в этом смысле взять. А мама кричала, что у нее своя культура, и еще вопрос, какая культура действительно культура, и чья культура культурнее. Что ребенок должен расти скромным, и не жадничать, и не есть много с чужого стола, даже если это все на поминках родного деда. В общем, они спорили, а Яна под это дело съела весь рулет.

Соседа по столу звали Закир. Очень подходит к ситуации, сказала Яна. Закир поймал ее расфокусировавшийся взгляд и заинтересовался. Попросил разрешения взять за руку. Зачем-то посчитал пульс.
- Ты что, спать хочишь?
- Да – честно ответила Яна.
- Пойдем ко мне в комнату.
- Зачем?
- Спать будишь!
- У тебя в комнате?
- Да, моя комнат, пустой. Ты закроишь. Ляжешь спать, никто не придет. Ребята уехали домой.

Они стали выбираться из-за стола, Яну покачивало, она еще дернула водки на посошок, чтобы крепче и быстрее уснуть… они пошли в сторону двери, Лена о чем-то спросила Яну в спину, Закир за нее ответил.

Яна и Закир поднимались по долгим лестничным пролетам, шли коридорами, Яна все видела в окружении легкой черной дымки, а сзади почему-то раздавался и раздавался голос Лены: ты куда, что ты делаешь, эй ты, чурка, куда ты тащишь мою подругу!

На одном из поворотов им удалось снять Лену с хвоста. Закир отпер дверь, жестом пригласил Яну в комнату и вошел следом.
- Вот, тут большой кровать. Хочишь, белье дам. Нэт? Холодильник бери, там каша-маша. Гречнивый.
Показал и ушел, его шаги раздавались все дальше, а Яна заперла дверь изнутри на хороший такой, крупный шпингалет, а потом упала на кровать, успев только скинуть тапки.

Если бы Ленка так не кричала, то можно было бы выспаться. Какой поганый утомительный сон. Чего она орет? И орет, и орет. О, стучать начала. Блин, да это не сон!

Яна окончательно проснулась. В дверь колотили. Колотили уже ногами, при этом было слышно два голоса: жалобный и успокаивающий, с акцентом, и пронзительный женский. Яна прекрасно знала, как Ленка умеет орать.

Нашарив выключатель, она увидела зеркало и свое лицо, и даже испугалась. Как есть, опухший зомби!
Комната походила на шкатулку из открыток. Три кровати и все в коврах: на стенах, на полу, на кроватях ковры. А на холодильнике коврик. Одна стена заставлена книгами. Телевизор. Два компьютера. Какие-то позолоченные загогулины. Сразу видно, что не русские живут.

Ленка голосила и голосила:
- Открывай!!! Слышь ты, обезьяна черножопая, открывай двери!!! Открывай! Янка! Сколько их там?! Что они с тобой делают?! Янка, подай голос!!!
Закир говорил тихонько: нэ кричи, она там спит, устала очень, я нэ открою, она там закрылся.
Увещевания результата не давали. Ленка орала, Закир ее успокаивал, Яна сидела на кровати и ждала, когда все это кончится. У Яны гулко шумело в ушах, а в глаза будто насыпали песок.
- Дэвушка! – попросил из-за двери Закир. – Пожалста, открой! Твой подруга за тебя валнуется. Сильно валнуется.
Не надевая тапок, она подошла к двери и, через дверь же, сказала:
- Ленка, не волнуйся, я тут просто сплю. Я одна. Тут только я.
- Открой и впусти меня! – потребовала Ленка.

Ага, пусти. Она бы начала шариться везде и отпускать замечания, она начала бы кокетничать с вражиной-Закиром, раз уж он такой безопасный – сам Бог велел отвлечь его от Яны и показать ей ее место. Ленка умеет находить дела себе и другим.
Спать хотелось неимоверно.
- Не впущу – сказала Яна – Ты мне спать не дашь. А я хочу спать, поняла?
- Яна, они тебе угрожают? Ножом, да?! – взвыла Лена. – Сейчас я звоню в милицию!
- Какую еще милицию!!! – одновременно заорали Яна с одной стороны двери, и Закир – с другой.
- Янка, выходи!!! Или я звоню в милицию!!! – совсем дико заорала Лена, а потом стала тяжело и ритмично пинать дверь.
Каждый удар по двери отдавался у Яны практически в кишках.
«А потом, когда я все-таки отсюда выйду, мне придется еще от нее выслушивать»

Яна нашла взглядом окно. Открыв его, она села на подоконник, спустив длинные ноги наружу.
С высоты пятого этажа были видны яркие неоновые фонари, мела метель, разрисовывала черный асфальт маленькими серыми галактиками. Яна на секунду захотела, чтобы ее затянуло в какой-нибудь снежный смерчик. Прыгать она не собиралась. Она влезла на подоконник просто потому, что очень устала.

Из магазина вышла компания русских мужчин. Один из них увидел Яну и показал на нее друзьям. Вся компания начала махать руками и кричать. Яна тоже помахала им рукой.
- Девушка! Вам там не холодно?
- Нет! Я хочу, чтобы меня отсюда забрали! – закричала им Яна.
- Откуда?
- Отсюда!
- Кто вас заберет, ангелы или НЛО?
- Что?!
- Я говорю, вы что, прыгать собрались?
- Нет! Заберите меня, пожалуйста, отсюда! Тут плохо!
- Ну, спускайся!
- Не могу!
- А что такое?
- У меня под дверью чудовище! Оно меня не пускает!
- Напилась, что ли?.. – задумались мужчины.
Лена все еще вопила и пинала дверь.

Из-за угла выскочил Закир, как есть, без куртки. Встал, задрал голову и закричал:
- Дорогой дэвушка! Я приехал учитца! У меня мам-пап, брат, две сестры! Дэвушка, слезь с падаконнык, а то меня посадят! Я хочу врач учитца! Менты-шменты придут, за тибя меня посадят! Ты же добрый дэвушка! Пожалуйста, слэзь падаконик!

- Слышь, это ты ее не выпускаешь? – брякнул кто-то из наблюдающих. – А в глаз?!
Яне пришлось вступиться:
- Он хороший, не трогайте его!
- Нэ я, падруга – отмахнулся Закир и опять начал переговоры:
- Дарагой дэвушка! Я врач хочу быть! Я тебе все сделаю, только слезь спадаконнык! Я не хачу домой ехать, и прадавец работать не хачу! Я АТЛИЧНИК!

Снег падал на его черные волосы, на жилетку, и было интересно смотреть, как они постепенно белели, как будто Закир стоял там, где время идет в сотни тысяч раз быстрее.

- Закииир! – закричала Яна вниз. – Убери эту дуру, и я открою дверь!
- Тот подруга? Харашо, я уберу. Ты слэзь с падаконник, я пошел в общагу.

Яна аккуратно подтянула попу в сторону комнаты, перекинула ноги внутрь и уже из комнаты послала воздушный поцелуй всем наблюдающим.

Закир кивнул, потом что-то стал говорить компании. Они расхохотались и пошли вместе с ним.
Яна подошла к двери и спросила: Ленка, ты тут?
Из-за двери донеслось сопение. Ленка была тут.
- А чего не уходишь? Ты же видишь, все нормально.
Тут раздались шаги и мужские голоса заговорили наперебой:
- Ой, какая девушка. Здравствуйте! А вы из какой комнаты, девушка? А давайте, мы вас проводим. Ничего, мы потом вернемся и заберем вашу подругу. Ну, дайте ей с человеком поговорить. Да вы что, пусть только попробует, мы его так отпацифиздим! Конечно, он ей ничего не сделает. Где ваши вещи? Может, вас домой отвезти?

Постепенно голоса отдалялись, последнее, что услышала Яна – пронзительный Ленкин голос переключился на регистр легкого кокетства.

Тогда она решилась открыть шпингалет. Перед ней стоял печальный и мокрый от расстаявшего снега Закир. Кажется, он боялся войти в комнату.
Яна поманила его внутрь. Он зашел и опять встал перед ней, махая длинными восточными ресницами. В одной руке у него была открытая бутылка шампанского. В другой – апельсины, кстати, не те инвалиды, которыми закусывали вечером, а очень даже приличные. Он смотрел на Яну и молчал.

- Ну?.. – спросила она. – Ну, что там?..
- Дэвушка, ты такой хороший – сказал он, и заговорил, путаясь и сбиваясь:

- Ты что хочешь? Ты что-нибудь хочешь? Апельсин хочешь – бери, шампанское хочешь? Бери. Что ты хочешь? Спать еще хочешь? Толька не расстраивайся. Я же тебе ничего не сделал, да? Ну, ты скажи, если что пить-есть хочешь. Вина куплю. Не? Или шоколад? Не?

Какой физиологичный народ – размышляла Яна, разглядывая стоящего перед ней парня.

Она видела тонкие красивые руки, красные, впрочем, от жестоких сибирских ветров. Она увидела, что Закир сложен по-сказочному красиво: длинные ноги, широкие плечи, длинная сильная шея и гордая посадка головы. Ишь, какой Мцыри, подумала она. Надо же. Черные глаза, сладкие, будто какая-нибудь их национальная пахлава. Тонкая, почти девичья кожа нежного оттенка.

В целом он был хорош собой, но частности, но неуловимая чуждость его черт, одежды, запаха делали Закира существом другой породы, не годящимся для Яны. Это было незнакомое ощущение. До этой минуты Яна была уверена, что все люди одной породы – человеческой. Сейчас она чувствовала отчуждение почти так же ярко, как запахи общаги, Закира, комнаты, своих духов и алкоголя.

- Что ты малчишь? – жалобно спросил Закир – Я тибя обидел?
- Нет – сказала она.
- Ты как себя чувствуешь? Все хорошо? Может, тебе врача позвать?..
- Да тут вся общага врачи – засмеялась она.
- Я пэдиатр – зачем-то сказал Закир. - Чего ты стаишь? Хочешь – садись, хочишь – я провожу, где ты была, хочишь – тут будь. Шоколад, апельсин, вино будишь? Есть хочишь?
- Нет, я как-то ничего не хочу – ответила Яна.
- Тогда пообэщай мне одни слова. Пообещай мне, дэвушка, нэ дружить с той подругой. Ты хороший дэвушка, а она очень плохой подруга! Очень плохой! Она тебя сегодня убить хотел! Это очень плохой дэвушка, нада бегать от нее. Да?
- Да она просто напилась – сказала Яна.
- Нэт, она хотел, чтобы ее одну видели. Наши пришли, и ее нэ видели, а тебя я забрал спать. Она злой подруга, ревнивый.
- Да я уже знаю – поморщилась Яна.
- Я по-русски не могу сказать. Это… - он начал что-то горячо говорить по-азербайджански, потом махнул рукой: - Ааааа, бэз толку, я тебе не скажу, я не знаю, как.

Яна смотрела на него: вот передо мной прекрасный принц.
Настоящий. Все для меня готов сделать. Красив, как бог. Наверняка умный – раз в меде учится. Это он выглядит дурачком, потому, что язык не знает. Интересно, если бы я знала его язык?.. Плохой подруга. Надо же, какие мы. Плохой прекрасный принц. Восточный принц. У меня тоже культура, и еще не известно, чья культура культурнее. Так что, никаких апельсын-шампанское, и никаких телефонов тоже. Какой он чужой. Как будто из другого мяса. Надо идти.

- Спасибо тебе за все. Я пошла, наверное…
- Тебя провадить?
- Нет, не надо.

Как ни странно, комнату на втором этаже, где и начинались события, она нашла быстро. Там ничего не изменилось. Ее встретили дружескими помахиваниями, а кто-то махнул рукой в сторону кровати: Ленку привели. Упала спать. Второкурсники привели.

…
Утро, остановка, автобус. Ленка стояла рядом на нетвердых ногах, зеленая, смущенная, курила.
- Янка. Но все равно, я же молодец. Это же чурки! Ты можешь знать, что им в голову придет? Нет! Они же не люди.
- А что ты конкретно сделала? – ядовито спросила Яна – Спать мне не дала. Ну и что?
- Да я же его напугала! Вон он как к тебе побежал: не надо милицию. Конечно, кто захочет на родину? Так что, я тебя спасла.

Какая метель – думает Яна – какие воронки, и снег затягивает, затягивает, я смотрю на асфальт - маленькие черные глаза микроураганов смотрят в мои глаза.
Меня затягивает и затягивает, а я все не падаю.

Как будто я живу под гипнозом. Как будто мы все живем под гипнозом. Я, Ленка, Закир, и врачи, и продавцы, и все-все люди на свете.
Мы в сердце урагана, нас несет по кругу, и никто ничего не понимает, и не поймет, и не поймем, пока не умрем.

2011