И он совсем один

Трагикомедия о фатальном одиночестве. (сценарий)


Драматург - молодой человек лет 25-27, бывший архитектор, получивший квартиру (бывшую коммуналку) от своих родителей.
Пат - молодой человек лет 25-27, патологоанатом.
Векслер - девушка 22-24 лет, фотограф.
Маришка - девушка 20-22 лет, актриса.
Иван - молодой человек 22-24 лет, писатель и поэт.

"Предисловие к фильму"

На чёрном фоне слышен голос Драматурга, читающего стих:

И слов моих не хватит
Дабы описать души течение.
А главное - чего ради?
Когда ль иль некогда
Всяк испытал мучение
Безвыходной тиши.
И думая ночами,
Как ни обрисуй, ни опиши -
Случилось личности падение?
Ну так сполна с душою расплатись
Густою прядью волос седых,
И это баловство засядет в сердце навсегда!..
Вот если не было - пожмёшь плечами...

Комната Ивана

В своей комнате лежит Иван, спит беспробудным сном, на кровати в окружении бесчисленного количества бутылок винного происхождения и книг. Очки на тумбочке возле кровати, рядом с пепельницей с огромным количеством окурков. Буйный стук в дверь. Иван, кряхтя, просыпается, надевает очки, в которых его глаза становятся несоразмерно больше, и открывает дверь. Там пришёл хозяин квартиры:

Хозяин: Дорогой друг. Пришло время ежемесячной оплаты квартиры. Поздравляю.
Иван: В семь утра?
Хозяин: Спасибо, что обживаете нашу жилплощадь.
Иван: В семь утра?!
Хозяин: Ну мы же так договаривались...
Иван: Вы изверг, дьявол высасывающий душу из людей в семь утра! Абсолютное отсутствие уважения и терпимости к людям, что вас окружают, и всё это вы вуалируете "дорогим другом"! Чёрт знает, что за бес вас укусил за ухо! Я же просил, не появляться раньше двух часов дня - то бишь приходить после обеда. Нет, вы по-прежнему ходите травить душу в семь, да хранят ваше упрямство ангелы, утра! Как вы умудряетесь оставаться живы, подбираю буйный контингент народа, который ещё и спать мешает! Я уже не говорю о творческом сосредоточении, которого нет и никогда не будет, как и не будет подобающего к вам моего отношения! И мы так не договаривались! (Хлопает дверью. Снова стук в дверь.)
Иван: Что?!
Хозяин: Я вас выселяю.
Иван: Нет! Вы не можете меня выселить! Я сам съезжаю!

Мусоропровод

Иван выбрасывает бутылки в мусоропровод по одной: одну кладёт. Спускает. И так далее.

Иван:  Думает, наигранная вежливость... 1-ая... ему позволяет просто так... 2-я... травить людей... 3-ая... Деньгосос! 4-ая... Надо срочно что-то придумать... 5-ая... Надо было пораскидаться словами и не жалеть его... 6-ая... Вдруг бы совесть заработала... 7-ая... А ведь спокойный дурак.... 8-ая... Знай себе, ходит... 9-ая... Деньги собирает и, знай, живёт припеваючи... 10-ая... Зачем я стал писателем?! 11-ая... Вот люди живут! По-настоящему! Вот так и надо! А не ждать, пока случай заплатит за твои труды! Говорил же мне кто-то, что не пробьёшь ты стену народной неохоты понять, ну не добьёшься ты уважения или изменений коренных "рассказиками и стишочками". Я конечно понимаю, что искусство требует жертв, но я как-то рассчитывал, что без моих оно обойдётся! Это было моё врождённое упорство. Или я так думал. Если упрямство - первый признак тупости, то боюсь я скорее был упрям.  12-я... Любви стоило апостольское число сосудов одухотворённого нектара... или двенадцать бутылок дешёвого вина.

Сказал Иван, хлопнул крышкой мусоропровода, повернулся, и увидел, что, оказывается, всё это время, почти с самого начала, за ним стояла неизвестная ему девушка, оказавшаяся там абсолютно случайно. Неловкая тишина. Иван в остолбенении: его увеличенные глаза не моргают.

Маришка:  Маришка. Актриса. Очень приятно. Я служу искусству и не теряю надежды - ведь она вещь хрупкая, но щедрая, если её подначивать терпением. Вам больше негде жить?

Иван мало того что остолбенел, он ещё и влюбился с первого взгляда. Он всё слышал, но ничего не понимал. Его мозг инстинктивно подсказывал ему, что если не двигаться, может быть, она его и не заметит. Но Маришка продолжала на него вопросительно смотреть.

Маришка: Я поняла. Секунду.

Маришка достала из кармана записную книжку, ручку, что-то быстро написала. Отдала листочек и ушла. Иван стоит. Подумав что опасность миновала и кончилось всё благополучно - мозг разрешает моргнуть.

Иван: Что... кто это был... была... Ангел необъяснимого?! Надо обязательно ещё раз её увидеть. (прочитал листочек, значительно повеселев) Вот в чём счастье - в необъяснимом...


Камергерский переулок

    Маришка сидит напротив кафе, в солнечных очках, в белом шёлковом шарфе, в летней плетёной широкополой шляпке, делая вид, что читает газету с дыркой посередине, направленной прямо на вход кафе. В этой дырке, ей отлично было видно, как Иван зашёл в кафе. Тут неожиданно в эту дыру сунулось довольно самоуверенное ухмыляющиеся лицо.

Драматург: Салют, хулиганка. Ты уверена, что это нужно? (сказал Драматург, обводя пальцем дырку в газете)
Маришка: (сложив газету) Необходимо! Он ведь за мной пришёл.
Драматург: Ты пойми верно - с твоей-то славой ты пока ещё мало узнаваема. Он уже пришёл?
Маришка: Ну я же газету опустила.
Драматург: Какой точный язык жестов. Очень сценично!
Маришка: Опять не угодила.
Драматург: Ну, не надо. Я же помню, как ты гениально сыграла Офелию. Правда, вместо того, чтобы самой сойти с ума, ты с ума свела ни в чём не повинных зрителей.
Маришка: Это были новые формы подачи сюжета. Их никто сейчас пока не понимает! Он был гений! Таких режиссёров больше нет!
Драматург: И не будет! Спектакль же закрыли сразу после первого показа.
Маришка: (встав, и подойдя к нему, выдерживает гневную паузу) Я здесь больше не нужна.

Драматург зашёл в кафе.

Кафе

Драматург заходит в кафе. Ищет Ивана. Находит его на веранде, курящим и довольным. Подсаживается к нему. Иван с удивлением на него смотрит.

Драматург: Добрый день. Отличная сегодня погода. Вы должно быть Иван?
Иван: День добрый. (несколько оторопевший, т.к. ждал Маришку, но поняв, что Он от неё, сказал) А вы должно быть Маришка. Очень приятно. Погода действительно не плоха.
Драматург: Не стоит обижаться. Просто она попросила меня с вами встретиться, поговорить. Меня друзья называют Драматургом.
Иван: Почему? Пишите?
Драматург: Нет, просто так. Мне, как-то раз, повезло увидеть потрясающую сцену поцелуя Маришки с её партнёром укороченного варианта. (показал жестом маленький рост) Действие спасала лестница, с которой он, спускаясь, становился одного с ней роста. Но мантия на нём была пошита, я полагаю, на высокого голубоглазого блондина, а не на Квазимодо. Он должен был спуститься, держа плащ в руках, и во время поцелуя отбросить его назад. Но он забыл об этом: эта была самая печальная сцена за весь спектакль, для актёров, конечно! Запутавшись в мантии, собрался поцеловать Маришку, но споткнулся и угодил ей головой прямо в глаз. Дома уже, когда я это всем пересказывал, я сказал ей, что сцена была воспринята зрителями на ура! Но её это мало утешило. Я назвал это панихидой по любви, а она, прикладывая лёд к глазу, спросила, не знаю ли я, как переводится "трагедия". Нет, куда мне - недорезанному архитектору. А она сказала: Вот ты есть Драматург.
Иван: Я понял её. Переводится как "Песнь козла".
Драматург: Да? Как интересно. Ну и ладно. Я же пришёл по вашему делу. Вам уже негде ночевать, так ведь?
Иван: Почему недорезанный?
Драматург: Кто? А, дело в том что учился на архитектора, да, по независящим от меня обстоятельствам, пришлось уйти.
Иван: Можно спросить каким?
Драматург: Исключили за непосещаемость, дальше не интересно. Так вот, слышал что вы пишите. Позвольте спросить, что именно?
Иван: А ночлег?
Драматург: А ночлег потом. Что пишите?
Иван: Эпиграммы, рассказы. С удовольствием написал бы что-нибудь покрупнее, да понятия не имею, о чём писать. Не хочу пытать читателей.
Драматург: Вас, вероятно, выгнали с работы? Мне интересно, за что?
Иван: Как вы догадались?
Драматург: Ну вы же ищете жилплощадь - вероятнее потому что нет той самой маленькой в мире скрипки которая играла бы для вас. (трёт указательным пальцем о большой)
Иван: Парадокс жизни заключается в том, что она бессовестно подкидывает препятствия в виде бесталанных дураков, которых вроде бы и не сложно обскакать.
Драматург: Ну?
Иван: Эпиграмму на работодателя я написал.
Драматург: Ничего страшного, если я попрошу прочитать автора своё произведение?
Иван: Нет:
Есть куча книг, что я прочёл,
Но ни в одной я не нашёл:
Где был издатель и редактор текстов,
Дарующий возле ложа Лене место,
Которое жене он после свадьбы обещал -
Безграмотный осёл не той супружеские долги отдал.

Драматург: (отсмеявшись) Дерзкий у вас талант. (после недолгой паузы) Приглашаю в нашу скромную обитель, переезжайте сегодня же - мы будем рады вам. И никогда не задавайтесь, пожалуйста, вопросом, отчего я делаю вам одолжение. По сути даже не одолжение. Скажу просто - захотелось.
Иван: Вы приглашаете жить к себе?
Драматург: А к кому же ещё? Квартира достаточно большая, всем места хватает. Съедете, когда захотите. По-моему удовлетворительные условия. Согласны?
Иван: Да. В смысле, что условия удовлетворительные. Но меня одолевают смутные сомнения.
Драматург: Не сомневайтесь, а приезжайте.
Иван: Ладно.
Драматург: Здорово! Я побежал - у меня ещё дела. Вот адрес (даёт листочек). Ждём непременно. Пока.

Драматург уходит. Иван допивает кофе. Достаёт деньги за кофе:

Иван: Не может быть. (разглядывая деньги, думает. Повеселев, кидает деньги на стол) Нет, бывает же: определённо может!

С удара руки с деньгами о стол включается весёлая джазовая тема.

Квартира Драматурга:
Прихожая

Квартира Драматурга представляет из себя большую бывшую коммуналку со множеством комнат.
Иван стоит перед дверью в квартиру. Стучит, ему открыл человек в солнечных очках, в костюме и вида недружелюбного, да к тому же ещё и пьяный:

Пат: (строго и неприветливо) Ты кто?
Иван: (недоумённо выдержал паузу) Меня зовут Иван. Простите, я ошибся дверью.
Пат: (сменив строгость добродушной приветливостью) Тебя заждались, заходи. (Пат оставил дверь открытой и уходит)
Иван: Спасибо.

Выходит Драматург:

Драматург: Добро пожаловать. Сия скромная обитель досталась мне от моих покойных родителей, так что живём здесь только мы - кучка друзей, борющихся со скукой.
Иван: Кто открыл мне дверь? И кстати, где Маришка?
Драматург: Это был Пат. Наш добрый патологоанатом. Все ожидают ужина в зале. Ты присоединяйся к ним.
Иван: Куда мне?
Драматург: Прямо.

Иван уходит в залу, Драматург закрывает дверь и идёт на кухню. Иван заходит в очень задымлённую от сигарет комнату. Рядом с пепельницей на столе сидит Векслер - она фотограф. Рядом с ней сидит Пат. Напротив - Маришка.

Зала: вечер

Иван: Помещение настолько прокурено, что в табачном перегаре начали различаться фруктовые нотки, почему-то напоминающие запах кураги!
Векслер: Да. Ты правда писатель. Иван? Векслер. Очень приятно.
Иван: Приятно. А ты чем занимаешься?
Векслер: Ничем. Но я - фотограф. Правда какой-то бездарный. Или невезучий - по сути дела это одно и тоже. Никто не хочет почему-то со мной связываться и... Да! Поэтому ты не видел моих работ нигде!
Иван: Ладно... (обращаясь к Пату) А ты правда патологоанатом?
Пат: Верно. Я работаю по утрам. Люблю вырезать органы и приносить их сюда для приготовления мясных блюд. На ужин. Из-за нехватки денег.
Векслер: Мы ему за это очень благодарны! И за это его любят!
Маришка: (Смеётся. Обращаясь к Ивану) Как доехал?
Иван: Здравствуй, любезная моя. Позволь? (протягивает ей руку, Маришка положила свою. Иван хотел поцеловать, но Маришка быстро её пожала и выдернула руку.) Почему не пришла на встречу?
Маришка: Ой, я была в заботах.
Иван: Чудный врун.
Маришку: (вставая) Пойду помогать Драматургу на кухне.
Иван: Может, останешься?
Маришка: (сделав вид, что думает) Нет.
Пат: Скажи нам, а мы могли что-нибудь читать? Вот Векслера ты не видел. А с моим родом деятельности ты уже знаком - ничего общепопулярного. Хотя, есть мечта - провести вскрытие Ленину. Чертовски интересно, есть ли в нём кнопка, запускающая ядерные ракеты, нацеленные на все страны мира? Есть легенда - что сам Сталин её в него вшил. Вручную. Чёрными шёлковыми нитками и золотой иглой.
Векслер: Нет, она в мозгу у него. Скорее вместо него.
Иван: И чьему же воспалённому от научно-разоблачительной документалистики мозгу пришла такая фантазия?
Пат: (шёпотом, перестав улыбаться) Скажу по секрету - только никому не говори, а то нас расстреляют. (дождался значительной паузы) Мне!
Иван: (отсмеявшись) Эпиграмму слышали? Вот и вся моя карьера - меня отказались тиражировать.
Векслер: Весёлая штучка. Да.
Пат: Не побоюсь этого слова - милая!

Тут распахивается дверь, все встают: Драматург вносит мясо фламбе, Маришка с бокалами для шампанского и с самим газированным  вином. Все, кроме Ивана, распевают молитву:

Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим;
 и не введи нас искушение, но избави нас от лукавого.

Ивана подначивает Векслер, чтобы он тоже пел вместе с ними.

Иван: Я не знаю слов.

Молитва заканчивается и выстрелом вылетает пробка шампанского. Оно разливается по бокалам:

Драматург (с бокалом в руке): Здесь не говорят "как дела", а спрашивают "что случилось"!
Векслер: Да! Что я хочу сказать? Ничего я не хочу сказать!

Чокаются. Спустя время, когда все поели и выпили.

Векслер: Хочу гулять!
Пат: Ну что, выгулим?
Драматург: Пойдём-те в парк.
Векслер: Замечательно. Давно я не умирала со скуки.
Пат: Пойдём за родниковой водой! Я слышал что лучше всего фотография получаются именно благодаря родниковой воде!
Векслер: Не увлекай меня бездарными историями! Но я согласна!
Пат: Уела меня, необразованную облизьяну!
Иван: А есть чем дорогу освещать?
Векслер: Старым добрым проверенным способом!
Иван: Керосиновыми лампами?
Векслер: Бери древнее! Свечи!

Парк Тропарёво:
Дорога: ночь

Весёлая музыкальная тема. Все стоят в кругу - зажигают свечи, и расходятся. Первым идёт Драматург, за ним - Маришка. Потом Пат и Векслер с фотоаппаратом. Последним идёт Иван. У всех по свече в руках. Идут весело. Почти бегут. Подходят к роднику. Все ставят свечки на сооружение, из которого течёт вода. Родник освящённый, поэтому сооружение больше напоминает часовенку. Пат достаёт пустые бутылки из под шампанского и набирает воду. Все остальные подходит попить и умыться. Забирают свечи и идут к амфитеатру.
Амфитеатр

Векслер садится в зал и включает фотоаппарат. Все остальные на сцену. Музыка сменяется на джазовую тему. Маришка стоит посреди сцены, а Векслер фотографирует.

Маришка: Мы были людьми, имеющие однажды удовольствие принять за воскресенье понедельник. Что не мало важно!

Драматург и Иван выходят на передний план, Маришка отходит чуть назад.

Маришка: Златая дева перед театром Вахтангова мрачно глядела на маленький духовой оркестр. (начинает звучать духовой ансамбль, Иван и Драматург делают вид, что внимательно слушают, потом аплодируют. Видно вспышки фотоаппарата) Печально но бодро наигрывал тромбон! (грустное соло тромбона) Здесь надо бы остановиться и закурить. (Наши друзья смотрят друг на друга, кивают головами и достают сигареты, закуривают) Что мы и сделали. Слушая музыку, куря, мы не ожидали встретить человека, поющего песню о помощи ближнему товарищу своему в любви. (К Ивану и Драматургу подходит Пат. Духовой оркестр перестал играть. Тишина.) О, праздный образ жизни. Он ел огурец! (Пат достаёт огурец и смачно откусывает)
Пат: (пропел) Помоги мне! Помоги мне! Сердце гибнет! (сказал искренне) Страдаю от любви!.. (откусил огурец)
Маришка: Но так как мы с другом довольствовались почти полным исполнением песни и уже была пора отказать ему в любезной аудиенции, друже мой спросил.
Драматург: К огурцам? (Большая пауза)
Пат: Тьфу! Обидели вы меня. Уйду я от вас. (ещё раз откусывает огурец)
Маришка: Протянул он, и, как это не прискорбно, ушёл. (Пат уходит) Навсегда. Мы обидели человека, (Иван с Драматургом пожимают плечами) нам незнакомого, которого никогда не увидим вновь - сожалеть вроде бы не о чем! Короткий эпизод, который был и никогда не повторится. Один поэт, подававший, но не оправдавший надежд женщин бальзаковского возраста, сказал, занятно пошатываясь...
Иван: Да будь же ты вовек благословенно, что пришло расцвесть и умереть...

Все подходят к сцене, кланяются под град аплодисментов и вспышки фотографов. Векслер по прежнему одна сидит, фотографирует и аплодирует. Свечи полностью растаяли. Музыка стихла. Кромешная тьма.

Векслер: Так! И как же прикажете возвращаться?

Зала: ночь

Всё закончилось, все пошли спать. Свет в комнате выключен. Пришёл Драматург. Хотел взять стакан, но он оказался прилипшим к столу. Усмехнувшись, он взял другой. Налил себе остатки вина и сел на стул. Сидит, пьёт и курит. Думает. Приходит утомлённая Маришка - такой серьёзно-печальной её ещё не видел никто, кроме Драматурга.

Маришка: Выполз. Я думала мне одной позволено разгуливать по ночам с тревожным лицом. В такие мгновения кажется, что ты единственный человек на земле и что всё делается ради того, чтобы тебе было плохо. Но это неправильно. Ведь так?
Драматург: Да, так.
Маришка: Мы едины в нашем непонимании, что всё в жизни не ради нас, и всё не против нас делается. Уйду-ка я.
Драматург: Знаешь, о чём люди мечтают? Не иметь совести, быть дураком – стеной! Знаешь, почему? Потому что это побуждает чувство самосажаления! Знаешь, о чём мечтаю я? Не быть дураком, а избавиться от этого пагубного чувства! От чувства охоты жалеть себя. И понял я это только сейчас, когда леность на меня нахлынула, одиночество прокралось в душу, когда сижу, курю… И это только моё, и только моё, ведь думаю я один… Боже мой, как я одинок.
Маришка: Был мудрый человек, который был раздавлен своим умом до смехотворных размеров своей личности. Но ему можно отдать должное за его ум. Или умудрённости, которой он хотел достичь краха другой личности, но пал сам. Не это ли великая глупость жизни? Всё равно. Он не мог иначе, а у иных кончилось терпение. То что имело значение для других, он высмеивал, а то что для него - не имела смысла. Это тоже великая глупость жизни. Так было, есть и будет. Всегда.
Драматург: Маришка, о ком ты?
Маришка: А ты почему одинок?
Драматург: Давай покурим в темноте молча.

Маришка села напротив Драматурга через стол. Закурила. В темноте видно два разных и очень одиноких огонька от сигарет.

Прихожая: утренняя суматоха

Иван выходит из комнаты. Мимо важной поступью проходит Драматург на кухню. Векслер выбегает из ванной и бежит в прихожую. Кто-то ломится в дверь.

Драматург: Рад снова тебя видеть.
Иван: И вам не хворать. Что случилось?
Драматург: (иронично печально) Боженька работать велел.
Иван: И чем же тебя боженька заставил заниматься?
Драматург: (улыбаясь) Лучше не спрашивай.

Драматург идёт на кухню варить кофе. Векслер открывает дверь, в которую вламывается Пат. Он в белом халате с кровавыми следами. Иван слышит плач.

Векслер: Ты так по улице шёл?
Пат: В этом моё обаяние. К тому же, люди мне выказывают какое-никакое уважение: расступаются, места освобождают и спрашивают - "с вами всё в порядке?"
Векслер: Я опаздываю - не путайся под ногами.

Векслер уходит. Пат, не снимая халата идёт на кухню. Иван стучится в комнату, откуда доносится плач.

Комната Маришки

Маришка: Входите. (Иван входит) А, это вы?
Иван: Почему на вы?
Маришка: Я, человек ненужный никому в этой жизни, не могу иначе к вам обращаться. Меня опять все покинули! Что я делаю не так? Почему от меня все разбегаются?
Иван: (недоумённо) Что случилось? Я с тобой! Все просто расходятся по своим делам! Я люблю тебя! Не плачь только!
Маришка: И ты думаешь, этими словами можно поправить непоправимое? Джон, а как же твоя Эльза?
Иван: Джон? Эльза?!
Маришка: Да, эта испорченная дрянь - твоя любовница! Я всё знаю, я её видела вместе с тобой! Не подходи ко мне, а то я покончу с собой! Вот прямо сейчас выпрыгну в окно!

Иван стоит ошарашенно. Маришка на него смотрит в ожидании ответа. Вдруг моментально успокаивается, начинает смеяться.

Маришка: Ну что, понравилось? Только сейчас наконец-то роль пошла. Никак не могла её понять.
Иван: (на выдохе) Какая дрянная пьеска. Откуда они только берутся?
Маришка: Какой-то Мелин написал. Чушь несусветная - ну думаю я собой обогащу её. В конце концов, и не такую халтуру ставили - и ничего, волшебство удавалось.
Иван: (уходит, закрывая за собой дверь) Думаю, это не тот случай!

Иван заходит на кухню, там сидит Пат. Драматург уже закончил пить кофе. Собирается уходить.

Кухня: день

Драматург: Желаю приятного дня. Пока.
Иван: Удачи.
Пат: Я полностью солидарен с Иваном. (почти кричит вдогонку)
Иван: Да ты подшофе, я погляжу. Не рано ли?
Пат: Я работаю по ночам. Так что, когда для всех утро - для меня уже вечер.
Иван: Ты не знаешь, кем работает Драматург?
Пат: Лучше не спрашивай.
Иван: Он так же ответил.
Пат: Но мы ведь тоже интересовались.

Выходит из комнаты Маришка.

Маришка: Пожелайте удачи - у меня сегодня генералка, завтра премьера. (Несколько задумавшись) Всё путём. (Пату) Да, сколько же можно?
Пат: А сколько нужно? Иди.
Маришка: Ухожу, ухожу. (выходит)
Иван: (Пату) Что он Гекубе, что ему Гекуба...
Маришка: (крича из коридора) У меня немножечко статус другой. Я тебе не мать. И не жена. Пока.
Иван: Да знаю я. Удачи.
Пат: До свидания.

Из коридора слышно, как Маришка закрывает за собой дверь. Вдруг она снова открывается. На кухню влетает злой Драматург.

Драматург: Никуда не пойду я сегодня. Кому кофе?
Пат: Я тут поразмыслил - думаю мы оба не откажемся. Не пойми нас превратно, нам очень приятна твоя компания - но почему ты вернулся?
Иван: Хороший вопрос.
Драматург: Да встретил матрёну в лифте невнятной национальности. Стоит с коляской, в лифте полно места, только внутрь зайти не даёт. "Мэста нэту" говорит. Да вы правы - в Москве мэста нэту! Что я, на потрошителя похож - в лифт с ребёнком не пускают. Между прочим, это не я размножаюсь, как кукушка! Развернулся и ушёл. Тьфу, мерзкая бабища. (посмотрел в окно) А вот она - ущербная ласточка, за окном.
Иван: (посмотрев в окно) Москва - город, которому придётся много страдать. Антон Палыч как в воду глядел.

Кофе сварено. Драматург разливает его по стаканам.

Иван: Неплохой сюжет для небольшого рассказа. Может и накатаю.
Пат: Где-то я это уже слышал - помню только, что это плохо закончилось. Рассказами сыт не будешь.
Иван: Беллетристикой не будешь доволен. Борзописцы портят общественные умы!
Драматург: Грустно всё это. А главное, обратите внимание, что давненько не было у нас отличной литературы, представителей русского слова.
Пат: Просвету не видно.
Иван: Смешно - боролись за свободу слова и выбора, и как только мы это получили, первыми исчезли выбор и слово.
Пат: (недолго думая) Так оно и получилось! Художественного слова уже никто не помнит. Иногда хочется просто спасибо сказать, хотя бы за то, что ударения правильно ставят. А кино? (торжественно официально) Дамы и господа, сущий блокбастер сего сезона. Смотрится не так ужасно, как в предыдущий раз. Это успех нашего кинематографа, леди энд джентльмены!
Драматург: Моё мнение - царской цензуры не хватает! Чтобы не запрещала произведения, только из-за того, что намёк на правящую сторону косой.
Иван: И запрет на безвкусицу!
Пат: Особенно раздражает демократия - работает она почему-то именно против тех, кто живёт по её принципам. Права есть только у тех, кто устраивает беспорядки, во имя своего мнения, но почему-то нет прав у тех, кто с ними борется или страдает от них. Хорошенькое дельце.
Драматург: Наша страна пережила столько кардинальных перемен, что нытикам-французам, со своими многочисленными революциями, даже и не снилось!
Иван: Чехов описал Россию, как громадную равнину, по которой носится лихой человек!
Драматург: А главное, чего он носится, спрашивается? Ради чего? Ради пуза. Толстого и сытого.
Пат: У меня родился интересный вопрос - вы гордитесь нашей Родиной? Если так подумать, ей уже пятнадцать лет стукнуло, а воз и ныне там. Даже в СССР гордились своими достижениями. Лично я - да. Горжусь Россией, горжусь, что я земляк великих художников, учёных, да даже производителей. Но то была Российская Империя.
Драматург: Забавно, я даже об этом не думал. Но мне кажется, Россия ещё не похоронила своих титанов. Правда, печальна мысль, что они ещё не родились.
Иван: Складывается мнение, что мы обречены. Современники, чтобы свыкнуться с существующим положением вещей, стали считать, что дьявол наградил русских великими талантами, а Господь не даёт ими воспользоваться.
Драматург: Мусор, а не мысль!
Пат: (предварительно вздрогнув) Друзья. Я теперь трезвый, как никогда. Но в связи с нашими разговорами (достаёт бутылку белого вина из-за пазухи) у меня родился тост! Стаканы!

Начинает играть вариация главной музыкальной темы к фильму. Драматург встаёт, чтобы достать три гранёных стакана. Ставит их на стол. В холодильнике достаёт нарезку сыра. Пат разливает по стаканам вино. Все, стоя, взяли стаканы.

Пат: (очень торжественно) За изголодавшееся искусство, которое когда-нибудь укусит обывателя за сытое пузо! Ну и за нас с вами.

Все дружно пьют. Не чокаясь.

Кухня: вечер

Векслер возвращается домой. Заходит на кухню. Там сидят три наших друга уже очень весёлые, курят. Она почти осуждающе смотрит на них.

Драматург: Как мы рады тебя видеть! (все нарочито кивают головами) Что-то не так?
Векслер: Ненавижу детей! Все сигареты у меня расстреляли!
Пат: Но они же всего лишь дети. Надо быть добрее...
Векслер: Нда?! Посмотрела бы я на тебя, если бы они растащили твою коллекцию скальпелей.
Пат: Но у меня нет её.
Векслер: Ты точно патологоанатом?
Пат: Я понимаю, что каждый второй патологоанатом - изысканный во всех отношениях Джек-Потрошитель.
Драматург: Подожди!

Драматург выходит за цилиндром. Придя, он надевает его на голову Пата. Пат снимает цилиндр с головы и держит в руках, как шапку для подаяния.

Пат: Но я всего лишь штатный замшелый живодёр. Таких везде пруд пруди. Кстати, им иногда позволяют руководить - некоторые им даже благодарны.
Иван: Зачем ты все сигареты раздала?
Векслер: Потому что я - добрая душа!
Иван: (Драматургу) Маришка скоро придёт?
Векслер: Соскучился, бедняжка?
Драматург: Часы пробьют девять раз, и она появится. (Драматург видит Маришку в коридоре) Кажется, это уже произошло!

Маришка в коридоре снимает обувь. У неё печальное лицо. Но увидев, что на неё уже обратили внимание, она приняла свой привычный вид - снова бодра, легка и весела!

Маришка: Вы ещё не начали?
Драматург: Все в залу!

Все проходят в залу. Драматург идёт последним.

Драматург: Сегодня произошло великое событие! Двенадцатое июня - день падения СССР. Мы празднуем победу над самим собой. Опять мы разгромили своё прошлое и идём к "светлому будущему". Только в этот раз это не так жаль! Кто будет петь рабочую марсельезу?
Маришка: Больше не могу.
Векслер: Пусть Иван. Он ещё не страдал.
Драматург: (Ивану) Слова знаешь?
Векслер: Эти слова он знает.
Иван: Да, знаю.

Драматург взмахивает рукой, как дирижёр и даёт вступительный знак Ивану.

Иван:
Отречёмся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног!
Остальные: (как бы наступая на него)
Боже, Царя храни,
Сильный, державный!
Иван: (чувствуя напор, слегка пугается)
Нам не нужно златого кумира,
Ненавистен нам царский чертог.
Остальные:
Царствуй на славу,
На славу нам!

Дальше их пение плавно перетекает в Торжественную увертюру 1812 года. К концу музыки, все значительно приблизились к Ивану, он попятился и упал на стул. Перед ним стоят Маришка и Векслер, позади них Пат из-за пазухи достаёт бутылки шампанского, раздаёт всем, и в кульминационный момент симфонии выстреливают в сторону Ивана. С концом музыки они подняли его со стула, пожали ему руки, обняли: все поздравляют друг друга!

Зала: ночь

Драматург сидит с камертоном: стукнет и слушает, стукнет и слушает. В комнате темно, но света из окон достаточно. Входит Маришка.

Маришка: Вернёмся к нашим Василискам. (подходит к противоположному дивану)
Драматург: (демонстрируя камертон) Я всегда хотел стать музыкантом, а меня послали в архитекторский. В итоге у меня остался только камертон.
Маришка: Спроси себя, сделал ли ты, всё что было в твоих силах.
Драматург: Нет.
Маришка: Тогда проси, а смог бы ты? (Драматург отмалчивается) Вот это пугает.
Драматург: Я устал от ожидания увидеть в зеркале нового человека.
Маришка: Чем больше мы познаём мир, тем больше понимаем, что нам нужен бог.
Драматург: Я погубил его гений. Меня раздавило собственными мыслями.
Маришка: Когда спрашивают как дела - по привычке отвечаешь "хорошо". Но спрашивают настолько часто, что действительно думаешь, будто бы всё в порядке.
Драматург: Но с другой стороны, у кого из нас нет тайн, спрятанных за маской притворства? Вредно для здоровья познавать чужие и посвящать в свои.
Маришка: Хочется немножечко спокойствия. Хотя, жизнь обывателя такова, что от неё зевают - так жить не интересно.
Драматург: Да. Я помню, как "интересно". Больше не хочу.

Окно. И только тихий звук камертона.

Москва

Играет главная музыкальная тема. Подъем на Красную площадь: много народу, снующие туда-сюда; люди в костюмах, изображающих былую царскую власть. Чем выше поднимаемся, тем выше Собор Василия Блаженного. Куранты, бьющие три часа пополудни. Тема заканчивается.

Квартира Драматурга:
Кухня

Часы, показывающие три часа дня. Мы можем услышать только смиренное тиканье часов, как кто-то курит, поднимает и ставит чашку. Неожиданно громкий скрип двери - вышел Драматург. Он направляется на кухню. Там сидит Иван и плачет.

Драматург: Боже ты мой! Нет, наверное, ничего печальнее недопитой чашки кофе!
Иван: Пока все спали, я решил деть себя куда-нибудь. Зашёл в церковь по пути - в первый раз в жизни пришёл. Смотрю: каждый, кем бы он ни был, коленопреклонённый перед Господом. Это воодушевило меня на поиски материала для рассказа - вдруг получится.
Драматург: (подсаживаясь к нему) Ну и здорово!
Иван: Выйдя из церкви, наткнулся на человека преклонного возраста. Обращаясь ко мне, что-то очень долго и нечленораздельно объяснял. После того, как он повторил свою историю раз пять, я понял - он из деревни, дорога длинная и дорогая. Денег не было, родственников по близости - взять взаймы, тоже. Я понятия не имел: враньё это или правда. Просто решил ему помочь сотенной бумажкой. Со мной это впервые: без сожаления отдал деньги - даже если он обманщик, ему приятно, а от меня не убудет.

Выходят сонные Пат и Векслер. Удивлённые этой картиной, подсаживаются и слушают. Векслер, услышав последнюю реплику, спрашивает:

Векслер: Я не поняла: от добрых поступков не плачут.
Иван: Нет, здесь я по прежнему чувствовал душевный покой и равновесие. Матерь Божья, да никогда у меня не было столь отличного настроения!
Пат: Мы уже заметили...
Иван: (улыбаясь, сквозь слёзы) Подходя ко входу на станцию, я приметил бедную старушку, которая сидела перед маленькой картонкой. На ней лежали три книги совкового издания. Отличные книги: Бунин, Гоголь и Пушкин! Мне приглянулся Бунин - называлась "Окаянные дни" девяносто первого года издания. В книжке была её закладка в виде маленькой сто долларовой купюры - там ещё была надпись "для записей миллионера". Я спросил - "Не ваша ли?". Она грустно ответила: "А что не нравится? Я могу её забрать." " Да что вы. Очень! За сколько отдадите?" "Сколько сможете." Сколько было злой иронии в этой фразе. Я мог дать значительно больше, чем заслуживала эта книга, эта старушка, которая продавала её задаром! На хлеб. С собой у меня было всего сто рублей - я купил эту книгу за бесценок. Но я себе дал честное слово - на следующий день принести денег за оставшиеся две книги. С утра пораньше, предчувствуя доблестное окончание мук совести и взяв с собой побольше денег, я пошёл на тоже место, где она торговала. (Пауза) Там был крест: маленький, из картона. И ни одного венка. В ближайшем цветочном магазине я купил несколько гвоздик и положил рядом. Она обрела покой, а меня вечно будет мучить мысль - купил за бесценок.

На кухне воцарилась абсолютная тишина. Все сидят с мокрыми лицами. Пат достаёт из-за пазухи бутылку вина.

Пат: (разливая вино по стаканам) Помянем.
Иван: (улыбаясь) Это не обязательно. Я это придумал - написал рассказ!

Все выдохнули и рассмеялись от облегчения.

Иван: Правда заключается лишь в том, что я вышел прогуляться.
Векслер: Да тебя вешать надо, за то, что ты сделал с нашими душами. Моё сердце было вырвано с корнем, растоптано, позже выстирано и засунуто обратно на положенное ему место!
Пат: Выпьем! За гений Вани! (раздавая всем стаканы)
Драматург: Удивительная вещица! Но вопрос: если тебе это труда не составило, тогда почему ты ещё не накатал роман?
Иван: Когда пишешь на волне, тяжело держатся в рамках. В литературе нет запретных тем, но важен такт! Описывая события, я взвешиваю каждый слог - валя всё подряд, слово получается постыдное, пошлое.
Пат: За писателя Ивана!
Векслер: Можно получить автограф?

Все чокаются и пьют за потенциальный успех Ивана на литературном поприще. Выходит мрачная, не выспавшаяся Маришка.

Маришка: Доброе утро. Не рано ли пить-то?
Иван: Гекубушка, уже давно за полдень!
Маришка: Что?! И никто меня не разбудил? Сегодня же спектакль выходит!
Пат: Спокойнее. Хочешь вина?
Маришка: (зло) Знаешь, что сказал Чехов про подобных тебе людей? У него была жажда жизни, а ему казалось, что это - хочется выпить - и он выпил вина.
Драматург: Будь снисходительнее! Ты вроде как опаздываешь.
Маришка: Ваше ли это теперь дело?

Маришка гневно выходит в прихожую. Одевается. Иван подбегает к ней, чтобы успокоить.

Прихожая

Иван: (извиняющемся тоном) Я сочинил рассказ...
Маришка: (всё ещё зло огрызается) Отлично. Есть печатная копия? С удовольствием прочту по пути!
Иван: (начиная злиться) Если ты никуда не спешишь...
Маришка: (перестав собираться, смотрит прямо в глаза) Умный человек может заставить хотя бы сомневаться в своей глупости!
Иван: У тебя в голове не мозг, а колбочка с желчью, подвешенная на верёвочке. Ты когда ходишь, она, наверно, и выплёскивается!
Маришка:  (продолжает одеваться) Прости, но меня ждут жиденькие аплодисменты! Не желаю опаздывать на них!

Маришка открывает дверь прихожей. Говорит громко, чтобы услышали остальные.

Маришка: (гневно) Друзья мои! Я буду очень рада, если вы сегодня придёте поддержать меня. Я оставлю вам контрамарки у администрации! Хотя они вам и не понадобятся - зал и так будет наполовину пуст! (Выходя, сильно хлопает дверью!)

Иван идёт на кухню.

Кухня

После неудобной паузы.

Пат: (подливая себе вино) Кажется она переживает.
Векслер: (отбирая бутылку у Пата) А она права!
Пат: Стой, когда не на твои деньги куплено!
Драматург: Хватит! Не у себя дома! (потом испугавшись, что он ляпнул)
Векслер: Да?! Вот и прекрасно! (Выходит сначала в свою комнату, взяла фотоаппарат, потом в прихожую. Одевается, кричит) Я собрала все свои вещи! До свидания, может быть! (хлопает дверью)
Пат: (грустно) Не у себя дома... (начиная злиться) Брошу пить - стану раздражительным мизантропом! Начну прямо сейчас! Пойду, прогуляюсь посреди автомобильной трассы. Там люди ко мне внимательнее отнесутся! (уходит, и тоже хлопает дверью)
Драматург: (выдохнув) Электричество в воздухе переросло в шаровую молнию. Надо город посмотреть. (Берёт в коридоре зонт) Обещали грозу. (уходит)
Иван: Удачи.

Иван встал, посмотрел в окно. Пошёл в залу, там достал листок бумаги и стал писать.

Москва:
Вечер

    Играет меланхоличная музыкальная тема.
    Идёт дождь. На подъеме на Красную площадь, стоит Драматург с зонтом, смотрит в сторону Курантов. Они пробили шесть, он повернулся и стал идти вниз. У подножия стоит Векслер, фотографирует, как Драматург спускается. Чуть позже мы можем видеть, как она к нему подходит. Они извиняются друг перед другом. Она берёт его под руку и они вместе спускаются по дороге, ведущую вниз к Манежной площади.
    Иван выходит из квартиры. Закрывая дверь, он видит Пата возле лифта: он сидит на полу, пьёт вино и о чём-то думает.

Иван: Один?

    Пат смотрит на него, потом на бутылку. Встаёт, идёт к мусоропроводу и выбрасывает её.
    Переход на станции метро Театральная: там встретились Пат и Иван с Драматургом и Векслером. Они подошли друг к другу, с извиняющимися лицами разговаривали о чём-то. Посмеялись. Векслер сфотографировала Пата, Ивана и Драматурга. После, они вместе пошли вверх по переходу.
    Куранты пробили десять.
    Вниз по переходу пробежала Маришка, вся в слезах. Вслед за ней, догоняя, бегут остальные. Иван по пути покупает большой букет роз.

Квартира Драматурга:
Зала

Все сидят в зале. Маришка сидит и плачет, держа на коленях букет роз, подаренный Иваном. Сам Иван сидит рядом, всячески пытается её утешить. Драматург стоит рядом. Пат и Векслер сидят напротив Маришки и Ивана.

Иван: Сигарету? (даёт сигарету Маришке)
Маришка: Да, если можно. (прикуривает, делает первый затяг и смотрит на сигарету) Сигареты высушивают душу. (вместе с тем, слёзы перестали течь)
Иван: Хочешь, кофе сварю?
Маришка: Зачем пить кофе с тем, кто бездарно ест бутерброды на сцене?
Векслер: Ты отлично справилась на столько, на сколько можно было! Очень выразительные фотографии!
Пат: (доставая из-за пазухи бутылку виски) Я думал, мы будем тебя поздравлять. Видимо, придётся справлять панихиду.
Векслер: (быстро) Убери это! (Пат убирает бутылку)
Драматург: (подойдя к ним, шёпотом) Пошли.

 Пат и Векслер уходят на кухню вместе с ним.

Маришка: Сняли спектакль. Сказали, что нерв был виден только у раздражённого зрителя. (пауза) В этом мире правят обаяние и деньги - у меня нет ни того, ни другого.
Иван: Удача, это всегда чья-то неудача. Помни об этом - к тебе когда-нибудь повернётся фортуна лицом. Не унывай.

Иван смотрит ей прямо в лицо. Маришка вздохнув, встаёт и уходит, оставив розы на диване.

Маришка: (в коридоре) Спокойной ночи.

Иван взял цветы, встал с дивана и побрёл на кухню к остальным.

Иван: (Пату) Оставь на лучшие времена. (Пат убирает виски обратно)
Драматург: Безумный день. Пойду спать. (уходит)
Векслер: Пойду фото проявлять! (уходит)
Пат: А я пошёл на работу. (уходит)

Иван сел на стул с букетом в руках. Думает. В итоге, встаёт, открывает морозильник кладёт туда розы, закрывает его. Уходит, выключая за собой свет.

Иван: Отложу в долгий ящик.

А на следующий день в прихожей

В квартиру входит счастливая Маришка. Облокотилась на стену, потом сползла по ней на пол. В квартиру вбежала радостная Векслер, увидев Маришку на полу, сразу побежала к себе. Входит Иван.

Иван: Что-то опять не так?
Маришка: (радостно) Я уволилась!
Иван: (не понимая) Конечно, это здорово.
Маришка: Потому что меня переманили в другой театр!
Векслер: (выглядывая из-за двери) Твоё счастье! А меня напечатают!
Иван: И меня! Я придумал ещё идею для романа - но аванс на него не дали. (выдержал паузу) Но дали на повесть!

Вбегает радостный Пат без своих солнечных очков, оглядывает всех.

Пат: Вы тоже это видели?
Векслер: Что?
Пат: Цветы расцвели, такие большие и красивые! В-первый раз в жизни вижу!
Маришка: Клумбы там были всегда. Пил?
Пат: Нет! Забавно!
Маришка: Виски остался?
Пат: Целая бутыль!
Маришка: Пойду за льдом. (идёт на кухню)

Кухня

    Иван вспомнил про цветы. Побежал за ней. На кухне он увидел Маришку с замороженным букетом роз в руках радостно удивлённую. Она увидела Ивана, подошла к нему, обняла с розами в руках. Букет выскользает у неё из рук и он падает на пол. Звук разбивающегося стекла. Позади стоят Векслер и Пат. Векслер ни с того, ни с сего разревелась в грудь Пата. Он же недоумённо гладит её по спине.
    Выходит совершенно мрачный Драматург.

Драматург: Наш дом сносят и мне дали новое жильё. (выдержав долгую паузу) Прощайте.

    Все медленно уходят за спину Драматурга и расходятся, а он остаётся неподвижно. Играет Лакримоза из Реквиема Моцарта старой записи пятьдесят первого года. Тут стены как будто стали плакать и вдруг их прорвало и вода водопадом с разных сторон нахлынула на него.


Во дворе перед домом

Пат и Иван стоят, а Маришка и Векслер сидят на чемоданах. Все смотрят, как вода льётся из двух окон их квартиры. Бывшей квартиры. Дом как будто плакал.

Пат: (пришла мысль) Мы будем видиться!
Иван: Да!
Векслер: Каждые выходные! (пауза) Правда меня отправляют путешествовать по странам Азии - делать фоторепортаж.
Маришка: Мой театр в Санкт-Петербурге.

Иван посмотрел ей прямо в глаза. Какая дикая жгучая боль одолела его.

Иван: Моё издательство находится здесь и квартиру предоставили мне тоже только здесь. Может быть со временем...
Маришка: Может быть.
Пат: Просто пей перец.
Векслер: Смотри - таким мы его не видели никогда.

Векслер достаёт из кармана чемодана фотографию, где Драматург с зонтом стоит на Красной площади. Иван увидел сильную печаль на его лице.

Иван:

С зонтиком, после дождя,

Идёт милый господин.

И места на земле не находя,

И он совсем один

Бредёт по лужам…


На всё ответ един:

Он никому не нужен…

Маришка: Господи, даже в человеческом счастье есть что-то печальное!


На крыше дома, они увидели знакомую фигуру - она смотрела прямо на них. Они все разом понеслись к двери подъезда.


На крыше

Пат: Стой, друже!
Драматург: Чего вы боитесь? Не надо. Я вышел закат посмотреть. (поворачивается к ним) Мы были с ним лучшими друзьями, пришли поступать в консерваторию - хотели стать пианистами. Мечтали выступать в смокингах, мечтали о концертном белом рояле. Он поступил, я - нет. В фойе находилось старенькое пианино. Оно часто расстраивалось. Вечером, когда уже никого не было в институте, он лобал. Иногда и я. Не думал, что меня так сильно заденет возникшая зависть, подавляемая на людях - вырастающая в ярость когда я оставался один. Почти без повода на нём срывался. Он играл, пока мы ругались - мелодия всегда была быстра и резка, не в пример его спокойствию. (тут на заднем плане заиграла та самая мелодия) Поймал себя на мысли, что он за время наших споров достиг идеального звучания - последняя капля. Никогда боле не была судьба в моих руках, как тогда. Я со всей силой хлопнул крышкой рояля. (большая пауза) Помню, как сопровождал его в скорой помощи - молча. Дома мысли жрали меня изнутри пока ждал, что мне позвонят из больницы. Наконец-то: ему сделали операцию. Врачи сказали, что перебиты нервы и он больше не сможет играть. Никогда. Ему уже сообщили.
    На следующий день я отправился к нему, осознавая, что иду сопровождать его в последний раз, что всё чего он добился и мог добиться, я уничтожил мановением одной руки. Приехал чуть позже назначенного времени. Минут на десять - незначительно. Перед больницей на проезжей части была авария - хорошо, что больница рядом. Захожу - его пока нет. Открываются двери больницы - ввозят пострадавших. Первым везут погибшего человека на каталке - так то был мой лучший друг! Очевидцы сказали, что он вышел из больницы, спокойно дошёл до середины трассы и просто лёг. Он больше не играл. И я не смог. (со слезами на глазах) От мечты остался только его камертон. Он как раз лежал в тот день на стареньком пианино, ведь оно часто расстраивалось.

У каждого из присутствующих на лице было видно, как их терзали очень противоречивые чувства.

На новом месте:
Финал

    Играет трогательная музыкальная тема. Драматург спит в своей кровати. Из-за двери слышно шаги и шёпот. Дверь приоткрывается: заходят Иван в обнимку с Маришкой, Пат и Векслер. Все встали рядом с его кроватью. Все посмотрели на Пата и молча кивнули утвердительно головами. Пат, потянулся рукой разбудить Драматурга. Драматург резко подскакивает, но рядом никого не оказалось. Вспоминая их, он начинает смеяться. Параллельно у него текут слёзы.

Драматург: Мне приятно было делить с вами моё уединение.

Он продолжал смеяться. Играет начальная музыкальная тема. Пошли титры.
Конец