Бронепоезд 2. Часть 6. Глава вторая

Глава вторая

Следующие несколько дней посвятили благоустройству свого жилища: расширили нору вбок, так чтобы образовалось небольшое помещение с двумя лежанками вдоль стен. Высоту, для экономии тепла, сделали минимальной: лишь бы можно было сидеть выпрямив голову и не больше. Разводя внутри жаркое пламя, добились каменной твердости стен.   Изготовление печи, дымохода и окна, я решил оставить "на потом". Первое время можно было отапливаться  проверенным уже способом -  костром внутри нашего убежища. Всё это время мы скудно питались личинками насекомых, которые я находил, когда ходил за дровами, и кореньями, с трудом выкопанными из-под снега. С голоду жевали даже веточки карликовой берёзы и ивы,  хотя я отлично знал, что они не перевариваются человеческими желудками – пользы от такой пищи никакой и сил она совершено не придаёт.

 Снегопад закончился и установилась ясная морозная погода. Пора было позаботиться о пище. К вечеру,  я, несмотря на недовольное бурчание Голована, заставил снять его любимые штаны и одел их на себя. Под куртку для тепла напихал заранее приготовленную хорошо просушенную траву. Из одного ножа сделал копьё, привязав его к оструганному стволику лиственницы, а второй нож закрепил на груди. Наказав Головану хорошо протопить помещение, отправился на охоту.

Снег лежал пока не слишком глубокий, и по тундре можно было передвигаться без лыж.
Отсутствие следов живности огорчало, но я знал, что рано или поздно обязательно наткнусь на какое-нибудь животное.  Возможно, из-за непогоды вся дичь  просто попряталась.  Думать о том, что в этих гиблых местах нет ничего живого, мне не хотелось.

Скоро начало темнеть и наступили сумерки – самое благоприятное время для охоты. На севере во всю полыхало огромное, в полнеба, северное сияние, заливая окрестности призрачным фантастическим светом.

 Я продолжал бесцельно брести по заснеженной тундре, всё больше теряя надежду на удачную охоту.

Неожиданно, затылком явственно почувствовал чей-то злобный взгляд, и холодные мурашки пробежали по спине. Осторожно, стараясь не выдать волнения, оглянулся. По моему следу шли два волка!

План родился мгновенно. Картинно пошатнувшись, я упал лицом в снег, поджав руки под себя.  Незаметно достав нож из ножен, полоснул себя по тыльной стороне кисти и откинул кровоточащую руку в сторону. Теперь, к исходящему от меня запаху голода и усталости, примешался ещё запах свежей крови, против которого не устоит ни один хищник.

 Звери не заставили себя долго ждать. Матёрый полярный волчара с размаху прыгнул мне на спину и тут же поплатился за это. Перекатившись на спину, я ухватил его за лапу и воткнул лезвие в грудь. На всякий случай ударил ещё раз и столкнул с себя слабеющую тушу.  Второй волк попытался вцепиться мне в горло. Я успел прикрыться локтём и кольнул его ножом куда-то в шею. Однако толстый мех и мощные мышцы не позволили нанести смертельную рану. Взвизгнув, хищник отскочил и припал к земле, готовясь к повторному прыжку. Я попытался встать на ноги, но не успел -  клыкастая пасть тут же  вцепилась в руку с ножом и, потеряв равновесие, мы покатились по снегу. От сильной боли ладонь разжалась, нож выпал куда-то в снег. Свободной рукой я ухватил волка за нижнюю челюсть, с силой надавив пальцами под язык, в ту самую точку, которая заставляет волков и собак ослабить хватку. Резко мотая головой, мой мохнатый противник попытался освободиться, но не тут-то было! Не тратя время на поиски ножа, я освободившейся рукой упёрся в верхнюю челюсть и напряг мышцы. Раздался хруст, из порванной пасти хищника хлынула кровь. С жалобным воем он попытался вырваться, упираясь лапами в землю. Не выпуская сломанной челюсти, я  подмял волка под себя, повалив на бок. Нащупав сквозь  густой мех гортань, с хрустом сдавил её, с наслаждением вслушиваясь в  предсмертный хрип. Из последних сил зверюга пытался разодрать меня лапами, но я лишь плотнее прижимался к нему не давая возможности сделать это. Через  пару минут всё было кончено.

С трудом  восстанавливая дыхание  после схватки, подобрал втоптанный в снег нож и, первым делом, перерезал шейную артерию мёртвому хищнику.  Припал губами к горячей струйки крови я с наслаждением пил её, чувствуя, как вместе с ней вливаются в меня свежие силы.

Немного отдохнув, осмотрел мёртвых волков. Это оказались самец и самка. Мне повезло,  что они ещё не стали сбиваться в стаи и пока только бродили парами. Если бы хищников оказалось несколько штук, то мне бы несдобровать…

Было уже далеко за полночь, когда я подтащил тяжеленные туши к нашему жилищу. Голован встретил меня восторженными воплями. Наскоро выпотрошив убитых животных, мы сидели в тёплом убежище, лакомясь сладковатой сырой печенью. После стольких  испытаний жизнь стала казаться прекрасной. В принципе, человеку не так уж много надо чтобы почувствовать себя почти счастливым: тепло, сытная еда  и  верный спутник...

*   *   *

Постепенно мы благоустраивались, налаживая свой быт. Я прокопал дымоход прямо в слое глины и сложил из камней очаг.  От огня, мерцающего в топке, сразу стало светлее и уютнее. Вдобавок я пробил в наружной стене крохотное оконце,  затянув его полупрозрачной плёнкой, сделанной из высушенных мочевых пузырей волков.

Сложнее было обходиться без посуды. Чтобы  просто напиться воды, приходись долго спускаться с крутого обрыва к береговой кромке. Для Голована пришлось вырубать в грунте ступени, а вместо обуви смастерить из  дощечек и сыромятных ремней некое подобие перчаток-ботинок.   Я пытался лепить глиняные горшки и тарелки, но получалось плохо -  при обжигании на костре они неизменно трескались. Для качественной посуды нужна была совсем иная глина. Пришлось идти другим путём – сплёл из тонких веток каркас и обмазал его размятой глиной. Теперь при обжигании она перестала разваливаться, а мелкие трещины я замазал и обжёг вновь. Посуда получилась неказистой на вид, однако в ней можно было готовить пищу и хранить воду. 

Вскоре началась долгожданная осенняя миграция диких оленей на юг.  Я целые дни проводил в зимней тундре, выслеживая их.  Добыть чутких и пугливых животных с помощью одного только копья было почти нереально, но надежда оставалась. Мне нужна была  настоящая снежная пурга с ураганным ветром и почти нулевой видимостью. Непогода не заставила себя долго ждать. В самое ненастье я вышел на охоту.   Ползя и падая от порывов ветра, добрался да неглубокой лощины, где накануне паслось небольшое стадо оленей.

 Метель завывала и вертела снежную крупу так, что в нескольких шагах ничего не было видно. Теряя в этой круговерти ориентацию  и  рискуя заблудиться, я брёл почти наугад. Мне повезло: совсем неожиданно, когда я уже потерял всяческую надежду выбраться из пурги, неожиданно споткнулся обо что-то живое и мягкое. Из-под ряда снежных холмиков торчали отростки рогов.  Это лежали олени, спокойно пережидающие пургу.  Вековой инстинкт подсказывал им, что  ни одно живое существо не будет бродить по тундре в такую непогоду.  С человеческим коварством они пока не были знакомы, и в этом была моя удача!

 Заколоть беспомощных животных нечего не стоило. Таким образом, мне удалось  легко добыть пять крупных оленей, прежде чем всё стадо всполошилось и умчалось в непроглядную круговерть ветра и снега. 

Стащив туши в одну кучу, я улегся прямо на них,  укрывшись   двумя снятыми шкурами. Так сладко и спокойно, несмотря на зловещий вой пурги, мне не спалось давно! Теперь запасов мяса должно хватить, при экономном использовании, на несколько месяцев. О том, что будет дальше, старался не думать – слишком суровые были условия нашего нынешнего существования.

*   *   *
Голован приспособился ловить налимов, которые в это время года, в отличии от других северных рыб, продолжали активно кормиться. Обычно он вырубал каменным топором во льду большую прорубь и опускал туда камень с кусочком оленьего мяса.  Сам же раздевался догола и, замотавшись в оленьи шкуры,  ложился рядом, пристально вглядываясь в черную воду.  Дождавшись, когда подводный хищник подойдёт к приманке, он стремглав нырял в прорубь.  Спустя какое-то время вышвыривал на лёд огромную, извивающуюся как змея, скользкую  рыбину и следом появлялся сам, мокрый, дрожащий от холода, но счастливый и довольный. Продолжалось это недолго – от ледяных ванн Голован начал сильно кашлять, и я запретил ему заниматься рыбалкой. Мне почему-то очень не хотелось терять этого забавного и полностью изменившегося уродца, так преданного мне.

Надо сказать, несколько десятков здоровенных налимов стали большим подспорьем в нашем хозяйстве – из их кожи можно было сшить прекрасную непромокаемую одежду. Теперь, мы целыми днями при свете лучины мастерили себе наряды, комбинируя в самых смелых сочетаниях рыбью шкуру, волчий и олений мех. Вместо ниток использовали узкие кожаные ремешки и прочные сухожилия со спины оленя, а иголками нам служили рыбьи и оленьи кости, заточенные о камень. Одежда получалась не очень  прочной и удобной, но от зимних стуж и принизывающих ветров она защищала не плохо.