Чёрные пятна

            

Как-то во время осеннего обострения меня поло-
жили в ПНИ-3 под Старым Петергофом.
Свежий воздух, бесплатная еда и успокоитель-
ные — чего ещё желать одержимому мечтателю?
Санитар указал мне на свободную койку. Устроив-
шись, я обнаружил, что дверь при открывании всякий
раз ударяет по ней.
Рядом была незаселённая кровать — перебрался
на неё.
Психи, доселе мирно дремавшие, встрепенулись,
приподнялись на локтях и уставились на меня.
— Занята?— спросил я.
Один из них указал пальцем на потолок. На нём —
чёрные пятна, расположенные аккурат над моей голо-
вой.
— Протечка? — я улыбнулся, стараясь выразить
лояльность.
— ЧП…
— Расскажите!
— Пожалуй! — псих улёгся на спину, заложив руки
за голову, и поведал мне невероятную по своей цинич-
ности историю.
В одно майское утро в ПНИ-3 поступил новый па-
циент.
Его вытащили из машины, прикатили на каталке
в палату и уложили на кровать. Он был полностью па-
рализован, если не считать частичной подвижности
кисти правой руки. Бедняга пролежал две недели, как
бревно на заброшенной лесопилке, прежде чем его на-
вестили сестра и племянница. Они общались больше
с другими больными, чем с самим несчастным: какой
интерес разговаривать с неподвижно лежащим чело-
веком, хранящим молчание, со взглядом, устремлён-
ным в потолок? Обитатели палаты узнали, что зовут
его Юрий. Жил он одиноко, много пил, что-то писал,
но ничего стоящего серьёзного издания. Неудачник
пил всё больше и больше и наконец допился… Во вся-
ком случае, для окружающих он приобрёл теперь свои
характерные черты, отличающие его от бревна, и по-
тому мог вызывать сочувствие или какие-либо другие
эмоции.
В палате обосновалась троица братков, избежав-
ших наказания при помощи нынешних последовате-
лей Плевако.
Блатные сразу доброжелательно отнеслись к
Юрию, что отчасти объяснялось его молчаливостью:
ведь они частенько выпивали, а это в психушке явля-
лось недопустимым.
Иногда они вливали в рот Юрию сто граммов, а за-
тем клали ему на язык ложку икры.
Его глаза оживали и начинали сверкать мыслью.
Когда захмелевшие братки давали ему затянуться си-
гаретой, по щекам его текли слёзы умиления.
Братки организовали сбор денег с больных и пода-
рили Юрию на день рождения ноутбук.
— Печатай! — сказал старшой, приладив презент
под действующую руку.
Юрий стучал по клавишам день и ночь.
Через неделю браток заглянул в ноутбук и восклик-
нул:
— Книгу пишет в натуре!
Заказали в палату принтер и распечатали.
Старшой полистал и произнес:
— Чепуха! Но мужика жалко. Надо поддержать!
Они снова устроили сбор денег и заказали изгото-
вить один экземпляр в шикарном переплёте.
Юрию показали «первое издание». На обложке
была фамилия автора и портрет. Лицо Юрия сияло. Он
выпил с братками за успех.
Когда они уснули, он снова принялся за работу. Че-
рез некоторое время была готова ещё одна повесть.
У братков появился дежурный повод для поборов
с пациентов и выпивки. Юрий писал, а братки — «из-
давали».
Пришлось установить книжную полку в изголовье. Ус-
пех окрылил Юрия — работал с потрясающей энергией.
В свой очередной визит сестра с племянницей
были потрясены произошедшей в нём переменой.
— Видать, хорошо кормят! — сказала племянница,
изучая ожившее дядино лицо.
Когда родственники покидали территорию ПНИ,
один из братков, вышедший прогуляться, случайно
подслушал их разговор.
— Сколько ещё сюда таскаться?! Загнётся — на-
чнём суетиться! — ворчала племянница.
— Наивная!— увещевала её мамаша. — В этих
Пнях только заметят, что к нему никто не ездит, так
сразу и возьмут в оборот! Двухкомнатная квартира в
центре на дороге не валяется!
Браток вернулся в палату и шепнул на ухо дружкам
об услышанном.
Они вышли в сортир покурить.
— Маза, не сходя с койки! — одобрил старшой.
— Дело! — согласился второй! — Как быть с кури-
цами?
— А никак! — сказал старшой. — Пусть ползают
сюда, а мы тем временем оформим дарение на изда-
теля!
Братки уговорили Юрия подписать документ, но
даже самый снисходительный нотариус с сомнением
относился к дееспособности парализованного дари-
теля, содержащегося в ПНИ. Пришлось взять в долю
главврача. Он выдал медицинское свидетельство о
психической адекватности пациента, несмотря на
частичную потерю подвижности.
Нотариус составил договор дарения и доверен-
ность на его регистрацию.
Шли месяцы; Юрий усердно работал — братки по-
остыли, ссылаясь на то, что все букинисты завалены
его шедеврами ( больные, устав от поборов, органи-
зовали «правовой комитет» и отказались давать де-
ньги). Квартира была продана, прибыль — поделена,
но по старой памяти братки, расчувствовавшись пос-
ле стакана водки, наливали Юрию.
Сестра с племянницей раз в месяц навещали пара-
литика, а Юрий показывал, насколько лучше себя чувс-
твует, и удивлялся, глядя на их постные при этом лица.
Однажды он поразил родственников: начал, хотя и
медленно, говорить и сказал, что огласит им своё за-
вещание.
Лица сестры и её дочери прояснились, но ненадол-
го…
— Завещаю вам права на доходы от изданий моих
книг! — торжественно произнёс Юрий.
— А как же... — растерянно пролепетала сестра.
— Квартира?! — подхватила побледневшая пле-
мянница.
— Отписал издателю.
— Какому?!— остолбенела сестра.
— Который издавал мои произведения! — ответил
Юрий, указывая на полку с книгами.
— Когда и как это случилось? — всё ещё не веря
услышанному, вопрошала племянница.
— Месяца четыре назад. Подписал дарственную в
присутствии нотариуса.
Сестра села на табурет, привинченный к полу, и за-
крыла лицо руками.
— Что вас так огорчает? — расстроился Юрий.
— Этот старый козёл отдал кому-то нашу кварти-
ру и предлагает взамен свою писанину! — вскричала
племянница.
Она подскочила к полке и схватила книгу, но, от-
крыв, замерла. Взяла другую, третью…
— Это наше наследство?! Взгляни! — она листала
перед его глазами чистые, как снег, страницы, отки-
дывая одну пустышку за другой на пол. Во всём собра-
нии сочинений Юрия не набралось и строчки текста.
— Говорила тебе, мама, такого, как твой братец,
надо с рожденья — в унитаз, а ты ему — печенье да
яблоки! — она пнула ногой валявшуюся на полу бума-
гу. — Он сумасшедший! Нечего с ним разговаривать!
Подадим в суд и оспорим! А здесь ноги нашей больше
не будет!
Она взяла за плечи плачущую мать и увела.
Минут пять над палатой висела кладбищенская
тишина. На потускневшем лице Юрия пролегла глубо-
кая тень, глаза словно остекленели, ртом он тщетно
пытался глотнуть воздуху.
Братки заторопились на прогулку, так как стоял
прекрасный весенний день.
— Ребята! — взмолился Юрий. — Сложите это мне
на постель. — Выпить будет? — спросил Юрий, когда
они завалили его муляжами.
Браток достал чуть отпитую литровую бутыль и
поставил под кровать Юрия рядом с ножкой — услов-
ленное место.
Под подушку сунули сигареты и зажигалку.
— Не переживай! Плюнь на них! — сказал главный
браток, и они ушли. Юрий поднял бутылку, отвинтил
пробку зубами, выпил грамм двести и закурил сига-
рету. Остальную водку вылил на груду книг, чиркнул
зажигалкой и зажёг костёр.
Он не кричал, так как тело его не чувствовало
боли.
Когда потянуло гарью, прибежали санитары.
Огонь потушили, но от книг и Юрия осталась толь-
ко копоть на потолке.
С тех пор эту кровать никто не занимал; а что каса-
ется пятен — у администрации, как всегда, не хватает
денег на ремонт, — больным так даже и лучше: есть
чем удивить вновь поступивших…
Псих, закончив рассказ, приподнялся на локте и
подпёр ладонью щёку. Я вернулся на ту кровать, на ко-
торую меня определил санитар, и задумался...
— На ужин!— прокатился по коридору бас.
Больные вскочили с коек и с радостными воплями
устремились на зов.
— Поживее! — подтолкнул меня тот псих, что рас-
сказал историю. — Это стадо всё сожрёт и останешься
голодным. Пошли, покажу, где столовая!