Начитанный стажёр

         


Однажды я увидел своего соседа по лестничной
площадке, углублённого в чтение. Степаныч сидел в
машине, и в пальцах его виднелась истлевшая сигаре-
та.
Он был следователем прокуратуры в отделе по осо-
бо опасным преступлениям.
Подойдя и поздоровавшись, я узнал, что он увлечён
детективом!
— Мало настоящих убийств? — усмехнулся я.
Проницательный взгляд его серых прищуренных
глаз некоторое время держал меня под прицелом, за-
тем опустился на позабытый окурок.
Степаныч придавил его в пепельнице и, отложив
книгу, вышел из машины. Размяв плечи, он достал си-
гарету из пачки и прикурил.
— Напрасно смеёшься, — сказал он. — Был у нас
случай: с арестом поторопились, прямых улик не было,
единственный свидетель, как позже выяснилось, со-
стоял на учёте в психдиспансере. Вся работа псу под
хвост — чувака надо выпускать. За то, что рециди-
вист, — не посадишь! Могли ещё неделю потянуть, но
не более: городской, новый, продлять отказался.
В то время был у нас стажёр, ботаник заумный. Де-
тективы читал, мемуары знаменитых сыщиков и тому
подобное. Мы смеялись: «После книжек начнешь дела
как орехи щёлкать! Трепещи, криминал!»
Он заявляет: «Дайте с ним поработать!»
«Лучше, — отвечаю, — цветочки полей».
Стажёр — к начальнику! А тот меня — к себе.
«Дело всё равно похерено, — сказал он, — дай мо-
лодому порезвиться!»
Начал наш стажёр чудить.
Подсадил знакомого актёра в камеру к подслед-
ственному, чтоб наговорить тому всякой чуши: дескать
в городе переворот, власть захвачена криминальными
авторитетами; всех, кто проходит по уголовным де-
лам, отпускают, а принципиально законопослушных
отстреливают. Поскольку к центру мятежа стягивают-
ся войска, комитет братков ввёл военное положение и
послал своих людей во все учреждения. Следователи
здесь все новые, разговор короткий: блатной — свобо-
ден, закон чтишь — сиди, дожидайся пули!
Решил я немного урезонить стажёра:
«Этот матёрый уголовник твоего артиста вмиг рас-
кусит!»
Куда там! Привёл скульптора — пришлось мне ещё
и позировать!
«Скорее бы подследственного отпустить!» — начал
уже было думать я: осточертели мне эти выкрутасы.
Вызвал он «крепкого орешка» на допрос. Я наблю-
дал через скрытую камеру.
Рецидивист сидит нога на ногу и ухмыляется:
«Моего соседа зря держите: полный придурок!
Если, конечно, не ваш стукач!»
Стажёр спокойно поднимает трубку и говорит:
«Подставной облажался. В цемент». Затем посмот-
рел в упор на подследственного и сказал: «Вину свою
отрицаете. Это хорошо».
«Конечно! — заулыбался допрашиваемый. — Ког-
да отпустите?»
В этот момент в кабинет вошёл сотрудник и сказал
«следователю»: «Тебе дело по ошибке занесли. Верни!»
«Иванова мне отдали!» — «Их было два в отделе! —
упёрся сотрудник. — Твой — С. С. Мой — А. С.».
Стажёр полистал папку, затем шумно её захлоп-
нул. «Инициалов нет! Может, я с твоим подопечным
парюсь?!»
Он нагнулся, вынул из-под стола огромную банку
с «заспиртованной» внутри головой и поставил перед
собой. У меня внутри похолодело: голова — копия
моей!
А стажёр спокойно спрашивает:
«Этот вёл ваше дело?»
Улыбочка растаяла на губах рецидивиста. Он по-
просил закурить. Затем долго и внимательно рассмат-
ривал лицо, белеющее в банке, и наконец, жадно затя-
нувшись трясущейся сигаретой, тихо ответил: «Да».
Стажёр убрал экспонат и спросил коллегу:
«Машина ещё не ушла?»
«Ждут, — ответил тот. — Слышишь, цементовоз
гудит!»
Стажёр нажал на кнопку громкой связи и сказал:
«Дело раскрыто. Забирайте! Не забудьте того кре-
тина в камере!»
«Постойте! — вскрикнул побледневший рециди-
вист. — Я девяностые(статьи УПК РФ; прим.авт.)  наизусть помню: через день —
на свободу!»
Стажёр и сотрудник рассмеялись:
«Пока ты здесь отдыхал, всё изменилось! Выпус-
тим тебя по понятиям в фундамент загородного кот-
теджа!»
«Дело просмотрите! У меня три ходки!»
«А теперь ссучился!»
«Нет, братки, это моё! Зуб даю!»
«Порожняк не гони! Чем докажешь?»
«Есть ствол на одной хате!» — он дал адрес и ука-
зал тайник.
Съездили и нашли, да ещё — обойму к нему с отпе-
чатками пальцев.
На суде он опомнился и хотел было на попятную,
да улики оказались неопровержимые!
Стажёру — благодарность с занесением в личное
дело, а всему отделу — премию!
И дело стали называть его именем...
С тех пор я и пристрастился к чтению.
Степаныч бросил окурок, взглянул на часы, сел в
машину и, кивнув на прощание, уехал.