Лицемер

             

В студенческие годы я подрабатывал вахтёром в
театре и напарником у меня был Михеич, седоватый
пенсионер с красным лицом и сизым носом, страст-
ный любитель выпить и поболтать.
Обычно я корпел над конспектами, а он постоянно
отвлекал меня своими историями.
Однажды он поразил меня своей концепцией тео-
рии искусства.
Смена началась как обычно: Михеич глотнул «бо-
ярышника», похрустел огурцом и принялся рассказы-
вать:
— Вчера соседка поставила борщ варить на мою
плиту, а я заметил и хлопнул кастрюлю на пол! — он
гордо взглянул на меня, ожидая восхищения.
Я вымучил улыбку.
Михеич отвинтил пробку, отпил ещё из пузырька и
откусил плавленый сырок.
— Как-то прихожу домой, — продолжал он более
оживлённо, — а соседка бельё повесила над моим сто-
лом! Я его — на пол! Она — в крик, а я ей: «Моя верёв-
ка!»
Михеич, разгорячившись, постучал заскорузлым
пальцем по столу и вдруг резко повернулся.
— Пропуск! — крикнул он проходившему мимо
юноше в длинном плаще.
— Недавно в театре, — доброжелательным тоном
ответил молодой человек. — Ещё не выписали.
— Как я пущу неведомо кого?!
— Я актёр Цыпин. Опаздываю на репетицию.
Михеич махнул рукой и проворчал:
— Иди, но чтоб завтра был с пропуском!
Михеич выцарапал из пачки папиросу, вставил её
в одну из щербин пожелтевших зубов и, сломав две
спички, прикурил третьей.
— Все в юристы, экономисты да в актёры ле-
зут! — он пыхнул дымом. — Работать никто не хо-
чет!
— Актёры не работают? — удивился я.
— Пьянки да гулянки! — глаза Михеича запылали
негодованием. — Уборщица каждое утро горы пустых
бутылок выгребает.
В этот момент мимо проходила актриса театра, мо-
лодая высокая красавица.
— Идёт, принцесса, — прошипел Михеич, — и не
здоровается! Нос кверху! Мы для неё пыль придорож-
ная!
Прима, бросив на нас смущённый взгляд, тихо по-
приветствовала и поспешила исчезнуть.
— Нужно мне твоё «здрассте»! — фыркнул ей вслед
Михеич и приложился к заветной склянке. — Ходят
мимо, нос задравши! А кто они?! — он уставился на
меня свирепым взглядом. — Скажи!
— Актёры, — несколько смущённый, ответил я.
— А кто они такие? — наседал Михеич, разя пере-
гаром. — Объясни!
— Служители искусства.
— Чего?! — Михеич брызнул изо рта огуречным со-
ком. — Шуты они гороховые! А искусство их — сплош-
ное кривляние! Почитают себя выше нас, работяг, а
сами — клоуны! Прыгают перед публикой козлиными
прыжками!
— А великие! — возразил я. — Мейерхольд, Ста-
ниславский!
— Они шампанское каждый день не жрали!
— А писатели? — не сдавался я.
— Тоже поглядывают на нас свысока, а пишут
чушь!
— Может, не то читали?
— Я вообще не читаю! — возмутился Михеич.
— А художники?
— Малюют невесть что и гордятся своей мазнёй.
— А музыка? Моцарт, Бах, Чайковский?
— Словно железом по стеклу скребут или ноют
так, что башку ломит!
— То есть искусство вы в принципе не признаё-
те? — подытожил я.
— Чего там признавать?! Выпендрёж один! Вот! —
Михеич показал мозолистые ладони. — Сорок лет на
ЗИЛе отпахал! Сяду за баранку — такое покажу, что
твоему Баху и не снилось!
«Неандерталец!»— подумал я с досадой и ска-
зал:
— Пройдусь, сделаю обход!
Я долго гулял по театру, надеясь, что Михеич, доб-
рав «норму», прикорнёт на диване и тогда можно бу-
дет заняться конспектами.
Однако, вернувшись, я застал его сидящим за сто-
лом, на котором стоял кассетный магнитофон.
Михеич слушал довольно неумело исполняемое
соло скрипки и рассматривал аляповато разрисован-
ные акварелью листы.
По его грубому лицу текли слёзы.
Едва я открыл рот, он с сердитым видом приложил
палец к губам.
Мы долго сидели молча и слушали эту профанацию
звуков, пока наконец запись не закончилась.
— Вроде вы музыку не жалуете, — недоумевал я.
— Моя внучка! — с гордостью произнёс он. — Вол-
шебно играет! Учитель не нахвалится. Талантлива
необычайно! — он показал мне каракули. — Внук
рисует! Красотища! Учится в художественной школе.
Очень одарённый мальчонка!
Его лицо светилось умилением и восторгом,
и я придержал своё мнение при себе.
Он вытер глаза грязным скомканным платком и
сказал:
— Прогуляюсь в аптеку, а ты послушай сначала!
Он перемотал плёнку и включил внучкино пили-
канье на полную громкость.
Когда за ним захлопнулась дверь, я убрал звук и
начал готовиться к экзамену...