Командировка на край света

Часть I.

Второй год подряд ноябрь преподносит сюрпризы. В прошлом году в это время уже снег скрипел под ногами, и начались морозы, которыми синоптики запугивали москвичей еще с лета. А сегодня – проливной ливень. Однако дочке приспичило ехать домой сей момент. Я ее и отговаривала, и пугала пробками на дорогах, и внуком даже поспикулировала – что, мол, ему у бабушки нравится, но роднуля моя – натуральный осел:
– Какие пробки в три часа дня? – Огрызалась дочь, с трудом запихивая одной рукой базу коляски в багажник машины, во второй руке болтался раскрытый зонт. – Доеду.
Мишаня из своего детского кресла счастливо улыбался и строил мне глазки (вот кому абсолютно до фонаря стихия). Ладно, домой, так домой. С Богом, любимые мои! Я перекрестила автомобиль дочери, дождалась, когда он скроется из виду и пошла к соседке. Надо было обсудить нестандартную ситуацию, возникшую накануне. Одна голова – хорошо, а две – естественно лучше. Лариса Максимовна не только совет дельный даст, она и слушатель внимательный, и рассказчик первоклассный. Каюсь, люблю слушать ее истории, так и просятся они на бумагу. И ведь не зря к ней сходила! И совет получила, и очередной допинг для литературных упражнений.


*****

Самолет пошел на снижение. Лариса с блаженной улыбкой на губах смотрела в иллюминатор. Ну, наконец-то! Она уже сбилась со счету – взлет, посадка, взлет, посадка и так до бесконечности – более кошмарной поездки представить невозможно. Когда накануне в офисе Лариса Васильева получала билеты на самолет, она даже предположить не могла сколь тягостной окажется поездка. Секретарша, видимо, знала, она невинно похлопала глазами и извинилась за будущие неудобства:
– Я сожалею, других билетов раздобыть не удалось. Сейчас в Танзанию можно улететь только таким образом. В Алжире придется сделать пересадку. Далее – самолетом одной из местных авиалиний уже до места назначения, с дополнительными остановками. Забастовки пилотов, – пояснила она и многозначительно добавила: – Но на обратную дорогу у вас обязательно будет билет на прямой рейс.
В аэропорт Алжира, где следовало сделать пересадку, самолет прибыл без опоздания. Васильева, будучи женщиной не робкого десятка, быстро сориентировалась и уже через сорок минут, получив посадочный талон, прогуливалась по залу ожидания.

Дней десять назад Васильеву вызвал шеф и сообщил о предстоящей командировке в Танзанию.
– Всего-то на три недели. Прочитаешь курс лекций по мировой экономике.
– Там есть, кому читать? – пошутила Лариса. Не смотря на обширные познания в географии, политике, социологии, Танзания все равно представлялась далекой и дикой страной.

Самолет местных авиалиний произвел на Ларису гнетущее впечатление. По размеру он был примерно в полтора раза больше отечественного «кукурузника», тесный салон, неудобные кресла, крикливые пассажиры – от всего вместе у женщины голова шла кругом. Первая остановка в Тунисе принесла некоторое облегчение. Глоток свежего, пусть и несколько горячего африканского воздуха, пара сигарет, чашка кофе сотворили маленькое чудо – в Триполи, столицу Ливии Лариса прилетела в благодушном настроении, чего нельзя было сказать о следующей посадке в Чаде. Она даже название города не запомнила, настолько тусклый пейзаж открылся при выходе из самолета. Да и город ли? Так, небольшая деревня на северной границе маленькой страны. Куда не кинь взгляд, всюду бесконечная пустыня. Дальнейшая поездка напоминала скорее езду на рейсовом автобусе по ухабам, чем полет на самолете – остановки следовали одна за другой. Вверх, вниз, вверх, вниз – летели воздушные качели. Судан, Эфиопия, Сомали, Кения. От названий городов, стран, частой смены пассажиров Васильеву стало укачивать, гвалт, стоящий в самолете, только способствовал этому. Казалось, что попутчики Ларисы говорят все одновременно, причем, каждый на своем языке. Очередное сближение с землей повергало в ужас, до самого приземления она сидела, вцепившись в подлокотники и закрыв глаза. Было, правда, и нечто особенное в поездке, от чего женщина не могла оторвать взгляд. Это Индийский океан. Он появился неожиданно, когда самолет вынырнул из облаков, и сразу потряс воображение величием и красотой. В Сомали и дышалось по-другому, насыщенный океанический воздух в пригороде Могадишо наполнял легкие свежестью – о том, что она не выкурила ни одной сигареты на Сомалийской земле, Васильева вспомнила только в воздухе, на последнем отрезке пути до исторической столицы Танзании. Красоты полчаса назад виденного океана померкли, как только самолет после посадки вырулил на стоянку. Главный город Танзании, Додома, географически располагался в центре страны, а от него следовало добираться до конечного пункта уже наземным транспортом.
Получив багаж в помещении, отдаленно напоминавшем строение, Лариса предприняла поиски представителя встречающей стороны. Пассажиры, прибывшие с ней одним рейсом, растворились бесследно. Хотя нет, след остался – в виде столба пыли на дороге. Пыль оседала слишком медленно, и Лариса списала непонятное явление на собственные галлюцинации от жары, духоты, жажды и просто плохого настроения. Представитель университета Дар-эс-Салама принципиально не хотел появляться. Местное население шарахалось от Васильевой с неизменными улыбками во всю ширину рта, и только минут через двадцать ей удалось выяснить местонахождение нужного объекта.

Объект мирно посапывал в кресле под крышей на ножках. Если перевести картинку на русский, это выглядело бы примерно так: чистое поле, уходящее к горизонту желто-зеленым ковром низа и ядовитой синевой верха; вдалеке островок пышной лесной растительности; вблизи – одинокое строение о четырех столбах, на которых покоится четырехскатная рубероидная крыша, прикрытая поверху сеном (без обязательной и милой сердцу русскому дымяшейся трубы); под крышей – плетеное кресло, прямо на траве; в кресле покрапывает богатырь в этническом одеянии. Светит солнышко, весело щебечут птички, благоухает флора, то тут, то там, рядом с навесом пробегают представители дикой фауны. Сказка, одним словом. Лариса так примерно и подумала.

На суахили Васильева не говорила, и пожалела, что отказалась от изучения древнего африканского диалекта, в данный момент это было бы как нельзя кстати. Пришлось начать диалог по-английски. К счастью, встречающий, господин Джума Ловаса, изъяснялся на английском великолепно. В их распоряжении оказался прекрасный автомобиль с кондиционером, чему Лариса безмерно обрадовалась – именно этого блага цивилизации ей сейчас не доставало. За милой беседой с интересным собеседником время пролетело незаметно. К гостинице, в которой Васильевой предстояло жить почти месяц, подъехали затемно – в Африке сумерки наступают внезапно, как будто кто-то в небе гасит свет, отключая рубильник. Господин Джума Ловаса еще в машине рассказал краткую историю отеля «Амани Бич». Лариса снова порадовалась – соседями на трехнедельный срок будут европейцы, преимущественно представители скандинавских стран, соответственно и меню предполагается привычное. Перед отлетом, в Женеве, знакомый сотрудник посольства предупредил: – С местной кухней будь осторожна! Особенно с водой!

Коттедж (Suite), отведенный Васильевой, сиял чистотой. Большие стеклянные двери вели на террасу, выходящую в сад, через который можно было пройти к Индийскому океану, резная мебель поражала тонкой работой, интерьер украшали уникальные местные и панафриканские художественные произведения. Всюду – в гостиной, спальне, в ванной и даже в гардеробной, царила атмосфера роскоши древних султанов Занзибара. В подобной обстановке женщине бывать еще не приходилось ни разу. Она замерла в восхищении. Но… Уютный домик имел два существенных недостатка: из крана текла желтая, возможно, ржавая вода и кондиционер во включенном состоянии ревел, словно раненый зверь. К этому нужно было попытаться привыкнуть, а силы после утомительного перелета иссякли. Потому Лариса отказалась от ужина, воткнула в уши беруши и провалилась в глубокий сон.

*****

Вот так всегда! На самом интересном месте обязательно кто-то вклинится и прервет беседу – у меня затренькал телефон. Звонок от дочери – наверно, сообщит, что доехали. Я машинально глянула на часы и отметила, что путь занял всего час десять. Хороший результат. Но оказалось, что дочь все-таки застряла в пробке в километре от моего дома.
– Как только выберусь из тоннеля, поверну назад к тебе, – сообщила дочура. – Так что сделай… – далее последовал список срочных дел.
Пришлось распрощаться с Ларисой Максимовной.
– Жаль, конечно, но завтра я зайду за продолжением твоих танзанийских приключений. А ты вспоминай подробности.

Часть II.

Однако ни завтра, ни в последующие дни встретиться с соседкой не удалось, сначала меня закружили будничные дела, а затем профессор отправилась в свою очередную командировку – оказывается, ее лекции пользуются большим спросом по всему миру. Вот как бывает: живет рядом человек, живет, а потом выясняется – знаменитость вселенских масштабов. К счастью поездка у Ларисы Максимовны не дальняя, в одну из европейских стран. А я продолжу историю по памяти, благо на нее жалоб пока не поступало.

Итак, ночь прошла без приключений. Лариса замечательно выспалась, вскочила ни свет, ни заря, совершила небольшую пробежку вдоль береговой линии и успела искупаться в океане. Утро преподнесло и неприятный сюрприз: меню в ресторане главного корпуса отеля пестрило названиями африканской кухни. Васильева прошла в соседний зал на террасу с раздвижной крышей, где располагался шведский стол, но, увы – и там лежали горы незнакомых продуктов, стояли непонятные блюда, яркие разноцветные напитки. Васильева рискнула пригубить лишь маленькую чашечку кофе и съесть пару бананов. Африканское изобилие не внушало ей доверия и не способствовало аппетиту. Зато она заметила, что посетители ресторана – европейцы, также как и она, ограничиваются кофе да кое-какими фруктами. «О! Порядок, я не одинока в выборе, иначе можно было бы задуматься о паранойе», – мелькнула догадка, и Лариса поспешила на встречу с господином Джу, имя которого для удобства мысленно сократила. Сегодня должны были начаться лекции, следовало обговорить некоторые детали.
Но начать работу в свое первое танзанийское утро не удалось.
– А студенты еще не прибыли, – радостно сообщил господин Джу. – У них неполадки или накладки, так что отдыхайте, привыкайте, а завтра приступите к работе. За вами будет приезжать водитель, отвозить на место. Это недалеко, всего двадцать пять километров, в пригороде Дар-эс-Салама. Он же будет ежедневно забирать вас после окончания лекций, и далее – куда прикажете. Увидимся днем в ресторане.
Таким образом, у Васильевой образовалась уйма свободного времени и она решила осмотреть окрестности.
– Не забудьте, обед в тринадцать ноль, ноль, – проинструктировал швейцар, открывая дверь.

Первым делом Лариса, конечно же, отправилась к океану. Его величие трудно описать словами. Он завораживал, он магнетизировал, он захватывал целиком. Увидев один раз, забыть уже не представлялось возможным. Стоять на его берегу, вдыхать его, становиться его маленькой частичкой – наслаждение, которое женщина ощущала все три недели. И все три недели, как только выдавалась свободная минута, Лариса отправлялась к океану и отдавалась в его власть.

Оказалось, что «Амани Бич» имеет свою собственную взлетно-посадочную полосу, Васильева определила это по шуму работающего двигателя вертолета, который собирался взлететь. «Ничего себе! Да это не пять звезд! Однако, все десять. Личный аэродром, а водопровод с кондиционером не могут починить». Она продолжила обход гостиничного комплекса, построенного в уникальном для побережья Суахили афро-аравийском стиле. Великолепие райских садов, двухэтажный главный корпус, выполненный в колониальном стиле и напоминающий дворец, царственность в оформлении остальных построек и коттеджей, светлые тона и умиротворяющее спокойствие – колоритная экзотика Африки благотворно воздействовала на новичка. Как и от океана, из сада тоже не хотелось уходить, не отпускало божественное птичье многоголосье. Это вам не одиночное московское «чирик-чирик». Ненавязчивая природная симфония убаюкивала, ароматы сочной зелени обволакивали. Лариса и не заметила, как уснула в удобном гамаке, в окружении бальзаминов и орхидей – они здесь встречались на каждом шагу.
И также неожиданно она проснулась, от пристального чужого внимания. Напротив, совсем близко, на дереве пристроился представитель отряда ящериц – очень даже не маленьких размеров хамелеон. Не заметить его было невозможно, хоть маскировка и удалась. Немигающий зрачок правого глаза рептилии сквозь тонкую амбразуру век сканировал незнакомку. Фокус зрачка второго глаза поймать не удавалась, он ускользал, меняя ежесекундно угол обзора. Но проинструктированная господином Джу Васильева нисколечко не испугалась и храбро подмигнула пресмыкающемуся. Хамелеон и не думал реагировать, продолжая, как ни в чем не бывало изображать соитие с деревом. Лариса еще немного повалялась, поблаженствовала и отправилась на обед. За время своей почти четырехчасовой прогулки она не встретила ни одного человека, ни работников отеля, ни проживающих – это было удивительнее всего.
– А в этом нет ничего необычного, – пояснил за обедом господин Джу. – Персонал вышколенный, им запрещено лишний раз попадаться на глаза гостям отеля. А гости… – он обвел взглядом почти пустой зал. – Они работают. Вот вечером здесь будет шумно. Скандинавы – народ горячий.
– И чем же занимаются горячие северные парни? Я правильно поняла: основные постояльцы – мужчины? Так кто они, откуда?
Господин Джу загадочно улыбнулся:
– Мадам Васильева будет в окружении прекрасных, галантных кавалеров. Финны, норвежцы, датчане, несколько человек из Бельгии, есть англичане. Все они – строители, профессионалы своего дела. Вы, вероятно, в курсе ¬– в стране полным ходом идет восстановление ранее законсервированных строек, прокладывается новая железная дорога. В Дар-Эс-Саламе перестраивается аэропорт. А новый аэропорт Додомы бастует, потому и прилетели вы вчера на старый, самый первый, что был возведен в наших краях еще до объединения Танганьики и Занзибара. Кстати, работа работой, но нужно подумать и о культурной программе. У вас шесть выходных, а у нас лучшие национальные парки в мире. А, кроме того, озера, которым нет равных по красоте, и самая высокая гора на планете.
– Я не против экскурсий, особенно на озера Виктория и Танганьика, о них немного наслышана. Буду благодарна, если вы составите маршрут на свой вкус. Сожалею, но я больше увлекаюсь экономикой, нежели географией или историей. Конечно, знаю про знаменитую гору Килиманджаро, как уже говорила – про озера. В школе мне повезло с учителем географии, Африка была его коньком, про нее он мог говорить часами. Так что кое-что про вашу страну мне известно, но хотелось бы узнать побольше. Тем более, когда я уже здесь. Думаю, без вашей помощи мне не обойтись.

Стоило Ларисе проявить интерес к истории Танзании, и господин Джума Лаваса преобразился: глаза заблестели, разгладились морщинки вокруг глаз, он даже подался вперед, когда повел рассказ о том лучшем, чем богата и гордится его страна.
– Во-первых, благодарю за доверие. Я действительно смогу вам помочь, потому что моя первая специальность – гид. Еще в студенческие времена подрабатывал на каникулах. Объехал с экскурсиями всю страну, знаю каждый ее уголок. Во-вторых, одной отправляться в поездки небезопасно. В-третьих, гидом к вам прикомандирован все тот же я. Экскурсии входят в программу вашего пребывания, вот только маршрут вы вольны выбрать сами. В-четвертых, вам повезло, октябрь в Танзании – очень хороший месяц для посещения достопримечательностей под открытым небом. Пусть жарко, но зато нет дождей. А в-пятых, раз вы доверили мне выбор, я расскажу, куда мы отправимся прежде всего в ближайшие выходные. Начнем с озера Танганьика. Если вы бывали в Сибири на Байкале, то сможете сравнить их. Говорят, что они похожи. Оба глубоководные, ваш Байкал, конечно, глубже, но и Танганьика не отстает – почти полторы тысячи метров. А прозрачная, чистая пода позволяет просматривать дно на три десятка метров. Как и в русском Байкале. А сколько там рыбы! И какой! Но об этом я расскажу, когда мы будем в непосредственной близости от озера. Гора Килиманджаро интересна в первую очередь альпинистам, но если вы хотите постоять у ее подножия, ощутить ее поднебесную крутизну…
– Нет, нет, – прервала собеседника Васильева. – Ничуть не хуже я могу постоять и в Москве, рядом с Останкинской телебашней.
– Это гора?
– Это шутка. В Москве есть Воробьевы горы, но они не идут ни в какое сравнение с вашей красавицей. Еще про Москву говорят, что она стоит на семи холмах. Но это опять же – не горы. А в Останкино у нас главная телевизионная башня. И она тоже подпирает облака. – Пояснила Лариса. – А давайте в заповедник поедем, к диким животным. В самый-самый лучший.
– Решено, вторая экскурсия в Первый Национальный парк Танзании «Серенгети», что означает «бесконечные равнины», от масайского слова «siringet» – «вытянутая площадка». «Серенгети» – сравнительно молодой парк, он был создан в середине столетия британскими колонизационными властями. А уже в 1981 году был включен ЮНЕСКО в Список всемирного наследия. Я считаю, что он является одним из лучших заповедников в мире. Между прочим, его территория почти пятнадцать тысяч квадратных километров. Именно там вы сможете познакомиться с той дикой Африкой, которая существовала на планете до появления современной цивилизации, то есть когда континент населяли лишь аборигены.
– Хорошо, – тактично оборвала господина Джу Лариса. – Я согласна. Остальное на ваше усмотрение, но посвящать все выходные исключительно экскурсиям, да еще длительным, мне бы не хотелось. Из памяти пока не стерлась вчерашняя трехчасовая езда из аэропорта. Здесь, в «Амани Бич», такие дивные сады, словно в раю находишься. А про океан вообще молчу – он меня околдовал. Давайте договоримся – не больше трех поездок.
– Воля ваша. А теперь разрешите откланяться. Встретимся завтра в университете.

Часть III.

К вечеру жара спала, пошел мелкий дождик, настолько мелкий, что не причинял неудобств. Причем никаких тучек в небе не наблюдалось и оттого казалось, что одиночные капли падают из ниоткуда. Помня слова господина Джу о горячих парнях, Лариса выбрала строгий наряд и отправилась на ужин. К слову сказать, обед не оправдал ее ожиданий и страхов, никакой экзотики, ни одного странного названия – привычные европейские блюда. Васильева подивилась столь разительной перемене кухни отеля, но расспросить своего персонального гида о странностях местных поваров забыла.
В ресторане и вправду было шумно. Но скорее от музыки. Лариса прошла за свой столик, который метрдотель определил за завтраком, ловя восхищенные взгляды и приветствия постояльцев отеля. Прожив долгое время в Женеве, Васильева научилась одеваться по-европейски – просто, но дорого и изящно. И фигурой ее бог не обидел, и ростом, и лицом, к которому очень шла неизменная прическа «каре». Само собой разумеется, не обратить внимание на красавицу-брюнетку в самом прекрасном женском возрасте (немного за сорок) было невозможно.
Лариса попросила карту вин, сделала заказ и принялась разглядывать посетителей ресторана. Все места за столиками были заняты, в дальнем углу зала она заметила двух женщин, как впоследствии выяснилось – англичанок, работавших на одной из строек переводчицами. Таким образом, дефицит слабого пола действительно присутствовал. Она уже собралась коротать вечер в одиночестве, но подошел метрдотель:
– Мадам Васильева, вы не будете возражать, если за ваш столик мы посадим еще одного гостя? Только на сегодняшний вечер.
Лариса даже обрадовалась, в тот момент почему-то яростно захотелось компании и долгой неторопливой беседы. Она ответила согласием, и спустя несколько минут, оторопевшая и растерянная, смотрела на случайного соседа. Напротив сидел кумир миллионов советских женщин – Олег Стриженов, непостижимым образом, оказавшийся в далекой Африке. На самом деле, конечно же, это был не великий актер, а мужчина, как две капли воды похожий на героя фильма Чухрая «Сорок первый». Экранный белогвардейский поручик Говоруха-Отрок представился датчанином Йоргеном Сёренсеном. Высокий, спортивный, голубоглазый блондин с гривой вьющихся волос, небольшой, аккуратной бородкой «а-ля-пятидневная-щетина», точеным греческим профилем и длинными музыкальными пальцами даже щурился как Стриженов, сходство было до того невероятным, что Лариса пару раз ущипнула себя – а вдруг то сон, а не реальность. Йорген, видимо, привык к подобным реакциям со стороны женщин, потому быстро взял инициативу в свои руки, и скоро они уже беседовали мило и непринужденно, как добрые знакомые. Датчанин, кстати, разъяснил утреннюю странность с ресторанным меню. По стечению обстоятельств хозяин отеля в этот день праздновал свой день рождения и устроил сюрприз гостям блюдами национальной кухни.
– Мне это напомнило советские «рыбные дни» по четвергам, – рассмеялась Лариса и пояснила удивленному Йоргену. – В СССР во всех столовых по четвергам не подавали мясных блюд. Рыба, рыба и только рыба предлагалась трудящемуся населению страны.
– Так рыба – это хорошо. А что такое столовая?
– Видели бы вы эту печальную столовскую рыбу… – вздохнула Васильева. – Её печаль – производное от тоски по хорошему заведению, потому что столовая в СССР – не что иное, как карикатура на ресторан. Так понятно?
– О! Да. Россия в этом не одинока, я наездился по миру, встречал подобные карикатуры не один раз. Что касается Танзании, то тяжелое наследие колониального режима сформировало определенную ресторанную этику: в отелях, в крупных городских ресторанах вам не подадут маринованную слонятину или, например, отбивные из бородавочника, преобладают преимущественно банальные «британские» блюда — протертые супы, кровяные стейки, жареные цыплята, пресные отварные овощи и безвкусные пудинги. В азиатских ресторанах готовят лучше, но их не так много. Впрочем, небольших африканских ресторанчиков, где можно попробовать местную кухню, не рискуя здоровьем, в стране хватает. Изюминка их меню — блюда на основе бананов (несладких, напоминающих вкусом картофель) и козлятины.
– А что вы посоветуете из спиртного? Например, сейчас что вы пьете?
– Это местная водка из папайи. Называется «коньяги». Неплохой вкус. Но вам я бы посоветовал все же не крепкие напитки – любое импортное вино из Европы или Южной Африки, как раз то, что у вас сейчас в бокале. Если любите пиво, то лучше заказывать тоже импортное, из ЮАР или Кении.
Вот так, за познавательной беседой Лариса скоротала время, а после ужина вдвоем с датчанином они прогулялись по побережью. Ночью женщина долго не могла уснуть – новый знакомый не шел из головы.

Университет Дар-эс-Салама располагался в ангаре для самолётов, оставшемся после Второй мировой войны. Это оказалось полной неожиданностью для Васильевой. В металлической банке читать лекции ей еще не доводилось. Высоко, под самым потолком лениво крутились лопасти допотопных вентиляторов. Толку от них было мало, а вот шуму они создавали в избытке. Однако ни студенты, ни преподаватели не ощущали дискомфорта. И только одна Лариса была близка к истерике. Больше всего она боялась, что не выдержит плотной, вязкой духоты помещения, и с недоумением рассматривала своих студентов, одетых, как ей подумалось, не по погоде. Большая часть слушателей облачилась в рубашки с длинным рукавом, на некоторых поверх рубашек красовались еще и пестрые жилеты с этническими узорами. Преподавательница в легком шелковом платье на фоне учеников выглядела несколько легкомысленно. «Японский городовой! – чуть не вскрикнула Лариса вслух. – Dress code! Как я могла забыть! И с господином Джу на эту тему вчера не поговорили… Как неудобно, что подумают…Это все вчерашнее знакомство… Мозги набекрень…»
Ее мысленные стенания прервал ректор университета. Господин Нази Кигола пришел познакомиться до начала занятий и лично представить студентам русского учителя. Наверно, переживания слишком сильно отразились на лице Ларисы, потому что ректор после обмена стандартными любезностями начал оживленно давать указания на суахили невесть откуда взявшемуся человеку с огромным животом, а потом пояснил уже по-английски:
– Мадам Васильева, сейчас наш сотрудник откроет запасные ворота, они находятся как раз в этой части ангара, и в помещении станет легче дышать. А через час, – он посмотрел на часы, – нет, уже через сорок минут ветер переменится и с океана подует свежестью. Приносим свои извинения за неудобства. Ангар – временное пристанище. Как и во всей стране, у нас в университете полным ходом идет стройка. Надеемся к будущему учебному году переехать в новое здание.
Какие уж тут недовольства? Вежливость, корректность, внимание господина Нази Киголы вернули Ларисе доброе расположение духа, и она с энтузиазмом окунулась в учебный процесс. Слушатели попались замечательные, вопросы задавались толковые и, надо отметить особо, все студенты, до единого, три отведенных часа были заняты только мировой экономикой, и ничем кроме нее. И по звонку не вскакивали, пока сама Лариса не отпускала, и не опаздывали после перерывов, и не разговаривали между собой на занятиях. Позже, уже вернувшись из поездки, Васильева охарактеризует танзанийских студентов, как самых благодарных слушателей, которых ей довелось видеть за свою обширную преподавательскую практику.

Господин Джу в первый день занятий так и не появился, впоследствии выяснилось – ездил по делам университета в столицу, в Додому. Водитель, милый человек неопределенного возраста, но явно – не молоденький мальчик, несмело предложил прокатиться вдоль побережья Индийского океана – совершить мини-тур. Но Васильева наотрез отказалась, нестерпимо хотелось в отель, в душ, в постель – именно в такой последовательности. А после отдыха и обеда – к океану. И, конечно же, ждать вечера…

Глава IV.

На сей раз к ужину Лариса готовилась основательно: перетряхнула свой гардероб, в сторону полетели все строгие наряды, веером на кровати разложились лишь те, которые могли явно подчеркнуть индивидуальность и привлекательность своей хозяйки.
– Легкомысленность и шарм, – приговаривала женщина, – шарм и откровенность, откровенность и тайна… Что, что выбрать?..
Наконец она остановилась на варианте из топа сочного желто-песочного цвета, в меру узкой шелковой короткой юбки и удобных открытых сандалий. Только с украшениями была беда: пара колечек, хоть и дорогих, клипсы в единственном экземпляре, да золотой браслет – вот и весь нехитрый набор аксессуаров. Возможность романтической встречи где-то на краю света Ларисой не рассматривалась и ровнялась нулю, и эту возможность Васильева не учла, она о ней даже не подумала, собираясь в поездку.
«Завтра же попрошу водителя завезти меня в какой-нибудь магазин, нужно купить яркую одежду, еще стоит подобрать летнюю шляпку, можно две, они мне идут, – мысли упорно крутились вокруг одной темы – внешности. – И еще украшения местных умельцев, господин Джу что-то рассказывал о талисманах из танзанита. Интересно, что за камень такой?»
Камни Васильева любила всегда и верила в их власть над человеком. Из каждой поездки она старалась привозить какой-нибудь необыкновенный подарок либо себе, либо дочери. В основном это были украшения, пусть не дорогие, но купленные по велению души. В Танзанию же драгоценности не были взяты намеренно: «не на прогулку ж еду», – рассудила серьезный профессор Васильева. «И верно», – согласилась обычно не сговорчивая просто женщина Лариса.
После обеда практически в гордом одиночестве она успела хорошо отдохнуть, даже вздремнула часок, тщательно привела себя в порядок, уделив особое внимание прическе, потому в ресторан на ужин направилась не просто красивая женщина, а сама что ни на есть богиня.

Её столик пустовал. Настроение стало резко портиться.
«Размечталась! Сказал же метрдотель – на один вечер, временно… Да и нужна я ему как телеге пятое колесо. Все! Никаких более фантазий. Быстро ужинаю и – спать».
Однако осуществить свои невеселые планы Ларисе не удалось. Не успела она приступить к первому блюду, как рядом прозвучал уже знакомый голос:
– Добрый вечер, Лариса. – Приветствовал Йорген. – А я договорился и теперь буду вашим сотрапезником на весь, отпущенный вам танзанийский срок.
Женщина с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться от счастья, настолько ее переполняло это чувство, внезапно заполнившее каждую клеточку тела. И дело здесь было вовсе не в похожести датчанина на киношного кумира, и не в мгновение вспыхнувшей влюбленности, хотя вероятность последней росла неимоверно быстро. Госпоже Васильевой в первую очередь импонировала интеллигентность Йоргена, начитанность и острый ум. Как собеседнику, ему не было равных. А «поговорить» – «конёк» Ларисы – требовал пары.
И опять они провели незабываемый вечер у океана, наслаждаясь беседой и не помышляя ни о чем, кроме беседы. Когда двоим есть, что рассказать друг другу, когда двое могут говорить часами – это означает родство душ. С Йоргеном Ларисе даже просто сидеть и слушать хоть тишину, хоть океанический прибой было легко и интересно, и она понимала, что привязывается к красавцу. А ведь больше всего на свете Васильева боялась именно привязанности. Два не совсем удачных брака выработали в ней некий защитный кодекс, но сейчас защита почему-то не срабатывала. Уже засыпая, Лариса приняла решение: «Будь что будет…»

Я не стану утомлять читателя описанием преподавательского труда, то есть того, что собственно являлось основной причиной, по которой госпожа Васильева волей судьбы в лице своего непосредственного босса, оказалась в Танзании. С одной стороны это просто и понятно – учебный процесс – он и в Африке процесс, с другой стороны тема интересна лишь узкому кругу специалистов по мировой экономике. В двух словах скажу: к вентилятору-пропеллеру Лариса быстро привыкла, он скоро перестал раздражать, в своих студентах она души не чаяла и сожалела, что перед поездкой шутила на их счет. И с жарой свыклась, и от духоты особо не страдала – двери ангара всегда держались открытыми. Господин Джу незаметно и тактично опекал, давал советы и даже выбрался с Васильевой на шоппинг «по безделушки». За это она была безмерно благодарна своему сопровождающему – потеряться в море драгоценностей среди бесчисленных лавочек и магазинчиков Дар-эс-Салама можно было на раз-два-три. К тому же улыбчивые продавцы то и дело норовили обмануть или обсчитать.

Загадочный танзанит, о котором господин Джу неоднократно упоминал, был представлен в таком количестве, что Ларисе сначала показалось – дешевый поделочный камушек. Но узнав историю происхождения камня, она решила во что бы то ни стало найти себе украшение именно с ним. Раньше об этом минерале она ничего не слышала. Во всяком случае, в Москве ни в одном из ювелирных магазинов танзанита она не встречала.
– Не удивительно, ведь он – дитя нашей страны. Есть еще одно маленькое месторождение в США, но оно мизерно, а камень потому и называется танзанитом, потому что найден впервые в конце шестидесятых годов у нас, неподалеку от склонов Килиманджаро. – Просвещал добросовестный добровольный гид господин Джу. – Лекари используют его для лечения заболеваний позвоночника. Но основная его ценность в другом. Танзанит – символ любви и, как ни странно, роскоши. Талисманы с ним покупают как люди, стремящиеся к семейному счастью и благополучию, к настоящей любви, так и те, кого манит жажда наживы, богатства. Для женщин в этом камне особая ценность – кольцо или браслет с ним помогает привлечь противоположный пол, а серьги повышают чувствительность.
Лариса зачарованно рассматривала украшения редкого прозрачного фиолетово-сине-малинового цвета, то и дело восклицая:
– Боже! Это чудо природы.
– Фантастика!
– Ах! Как он переливается на свету.
– О! Потрясающая чистота! Словно разноцветный родник бьет на прилавке.
Цены «кусались». Изделия с крупными камнями стоили от полутора тысяч долларов и выше за карат. Но разве могут остановить женщину, настоящую ценительницу красоты, к тому же пребывающую в состоянии счастливой влюбленности, какие-то бумажки с денежными знаками? Да и в средствах госпожа Васильева никогда не была стеснена. Однако, будучи человеком опытным, с покупкой Лариса определилась только через несколько дней, а до того помучила и водителя, и господина Джу изрядно – ходить за дамой по магазинам тем было, может, и не в диковинку, но радости, явно, не доставляло.
– Поздравляю. У вас хороший вкус. – Расплылся в любезностях продавец, а следом за ним и господин Джу.
– Как говорит дочь моей подруги, «умереть – не встать», – ответила Васильева сопровождающему, расплачиваясь за великолепный гарнитур из изящных клипс, браслета и кольца. – Перевести не могу – русский фольклор. Что-то типа «все лопнут от зависти».

Часть V

– Ух, ты! Радость-то какая, – сообщила я своей собаке на прогулке, увидев свет в окнах Ларисы Максимовны. – Вернулась моя героиня. Сейчас мы быстренько сделаем все дела и домой. Ты останешься за старшую, а я побегу за новой порцией сладкого пирога, именуемого вдохновением.
Сказано, сделано. Незваный гость хуже татарина, поэтому я оказалась лучше гостя, имея так кстати фамилию с татарскими корнями. Лариса вернулась с туманного Альбиона простуженной, ругала английский сервис, восхищалась видом из окна своего номера в отеле, утверждала, что английская скупость не идет ни в какое сравнение с немецкой, что немцы против британцев ангелы во плоти. А я упорно направляла ее мысли в Танзанию.
– Да ну их к черту! И холод их, и отсутствие воды в нужное время, и скупость. Ты лучше расскажи еще раз про свою поездку в заповедник. Там тепло было, даже жарко. Вспомнишь, и сразу станет легче, согреешься хотя бы мыслями. А там и до выздоровления недалеко.
– Ну, хорошо, хорошо. Тогда слушай. – И я с головой окунулась в рассказ, то и дело отвлекаясь на пометки в записной книжке. Картина Африки, добротно описываемая Ларисой, как живая, стояла перед глазами.

*****

В свои первые законные выходные Васильева отправилась на экскурсию в главный заповедник страны. Сопровождал ее все тот же незаменимый господин Джу. На сей раз он был за рулем много повидавшего за свой век джипа, по его словам – надежного товарища. Путь предстоял неблизкий, порядка четырех часов только в один конец. Выехали затемно, и почти весь путь Лариса дремала на заднем сиденье автомобиля. Господин Джу сам разбудил ее, потому что начинались заповедные луга, и пропускать такое зрелище путешественнице не стоило.

Лариса открыла глаза и ахнула – впереди, сзади, с боков простиралась необыкновенная картина, которая потрясала воображение.
– Боже! Это же фиалки! Бескрайние поля фиалок. Представляете, господин Джума Лаваса, у нас эти цветы сугубо комнатные, растут в горшках на подоконниках. А тут… – она задохнулась от восторга, настолько прекрасным было то, что она видела сейчас.
– Вот доберемся до саванны, станете еще больше удивляться.
– Мы еще не доехали до «Серенгети»? – удивилась Лариса.
– Нет, что вы! – воскликнул спутник. – Мы уже в парке. Наш заповедник – природный, в нем нет привычных для европейцев заборов, как, например, в зоопарках. Животные постоянно мигрируют, в период сухого сезона перебираются в соседние заповедники. Именно поэтому вы сейчас редко встретите в «Серенгети» антилоп гну. Почти всё их многочисленное семейство, насчитывающее более полутора миллионов особей, ушло на север – там дожди, там сочная трава. Хотя не факт, отдельные стада могут попасться на нашем пути, у болот или озер. Ведь животным в первую очередь нужна вода и трава. Потому они все в постоянном беге. Гонка, гонка. Кто первым придет к финишу, тот и выживет. Говорят, по подсчетам ученых, всей этой гигантской биомассе требуется четыре тысячи тонн травы каждый день.
Васильева посетовала на невозможность встречи с очаровательными животными, но господин Джу заверил, что ей будет более чем достаточно знакомства с другими обитателями парка. Уж в чем, в чем, а в этом коренному жителю Танзании сомневаться не приходилось.
Они еще достаточно долго проехали, не менее часа, поднимаясь все выше и выше над уровнем моря, пока ландшафт не начал меняться.
Именно на границе, где вкусные своей красотой луга переходят в выжженную безжалостным африканским солнцем саванну, все чаще стали попадаться животные, то табунами, то поодиночке. Васильева то и дело охала да ахала, а порой кричала от радости, как ребенок, узнавая знакомых лишь по учебникам или кинофильмам животных.
– Смотрите, смотрите – это же зебры! Сколько их! В глазах рябит от полос. – Она вскидывала фотоаппарат и самозабвенно принималась щелкать затвором.
Спутник только посмеивался. Для него-то зебра была роднее коровы. А вот от других представителей африканской фауны сам пришел в восторг, потому что картинка, открывшаяся при приближении к одному из болот, стоила того.

Близко подобраться к болоту не удалось, но бинокль с многократным увеличением позволил налюбоваться зрелищем вволю.
Первое, что увидела Лариса, нацелив бинокль на водоем – белая птичка, очень похожая на аиста, только в миниатюре. «Журавушка», – ласково назвала ее Васильева, наблюдая за тем, как птица что-то упорно выковыривает из кочки, на которой стоит. А потом путешественница чуть не вывалилась из джипа – от неожиданности, увидев блеснувшие на кочке глаза.
– Да вы не пугайтесь, госпожа Васильева, – успокоил господин Джу, стоявший рядом в открытом люке автомобиля, наблюдавший за зрелищем также через бинокль. – Птица сидит на бегемоте, чистит его макушку. А сам бегемот почти полностью в болоте. Рядом, видите, вокруг в грязи других животных? Узнали их?
– Буйволы?
– Да, правильно. Именно буйволы.
– И вот так запросто, по-братски?
– Гармония, госпожа Васильева. Природа совершенна в отличие от нас. Здесь каждый зависит друг от друга. Каждый знает свое место в этом мире. И даже завтрак или обед друг другом – в порядке вещей, и не вызывает никаких отрицательных эмоций у окружающих.
– Ну, вы и шутник…

А потом в их поле зрения попал жираф, и только что сказанное Ларисиным гидом наглядно подтвердилось на практике. Гигант стоял рядом с зонтичной акацией и меланхолично жевал ее листья. Вокруг по росту выстроились различные представители животного мира Африки, от смешных павианов и остроносых большеухих лисиц до пышногривых львов и грациозных леопардов. Казалось, мирная компания друзей собралась поболтать о том, о сем.
– Иерархия. Надо же! Я всегда считала льва царем зверей, – рассмеялась Лариса. – А над ним, оказывается, есть более властные хозяева. И что, даже не подерутся? Вот так и будут наблюдать за обедом жирафа?
– Так и будут, – подтвердил спутник. – Пока великан не отправится восвояси. А тут уж – кто быстрее бегает, тот и жив, как я уже говорил.

Чем дальше и выше взбирался джип, тем больше пернатых встречалось на пути.
– Я такого биологического разнообразия никогда в жизни не видела. – Призналась Лариса.
– Неудивительно, в «Серенгети» более пятисот видов птиц. Большинство учебников по биологии писалось именно в этой саванне. Здесь есть, чему удивляться и чем восхищаться.
– О, да. И фикусы поражают воображение. Я привыкла к небольшим деревцам, не более двух метров высотой, они у нас, как правило, в учреждениях выращиваются. Символ бюрократизма наравне с сейфами, потому как непременные атрибуты. А тут такие!.. И листья метр с лишним шириной. Фантастика!
– Нам еще не встретилось черное дерево, оно вас восхитит не менее фикусов.
Однако до лесов, где произрастает дерево, измотанные странники так и не добрались, зато довольная Лариса с удовольствием фотографировала необычайные гранитные горы-останцы «копи», похожие на каменные острова, возвышающиеся среди бескрайнего моря травы. Небольшие каменные холмики, «возраст» которых зашкаливал за нескольких миллионов лет, как сообщил господин Джу, возникали, как правило, рядом с местами, где располагались отели, лоджи или лагеря-кэмпы парка. В одном из лагерей путники остановились на отдых перед обратной дорогой.

Лариса еще в начале командировки заметила, что уникальные климатические условия в значительной степени определяют образ жизни представителей коренного населения Танзании. Вспоминая студентов-африканцев, учащихся в московском университете, Васильева сравнивала их, нелепых и жалких в шапках-ушанках и объемных пуховиках с неизменными шарфами, обмотанными вокруг шеи и головы почти до глаз, с теми, кого она наблюдала уже не один день в Африке. Сравнение было явно в пользу сегодняшних африканцев – раскованных, пластичных, с походкой пантеры, гордых и величественных своей невероятной красивой осанкой.
– Дисонас! – делилась она с Йоргеном своими наблюдениями, а потом со смехом добавляла, косясь глазами в сторону соседнего столика на красных от солнечных ожогов англичанок, у которых практически вся кожа напоминала отслаивающиеся обои:
– Мы у них, и они у нас. И всё всегда колоритно, и доведено до крайности или, скорее, до абсурда. Не правда ли?
Друг естественно соглашался.

Обратный путь из заповедника господин Джу выбрал с таким расчетом, чтобы у госпожи Васильевой была возможность познакомиться с бытом кочевников-животноводов племени масаи.
Этот удивительный народ – поразительное сочетание первозданности и абсолютной естественности – до сих пор является объектом споров ученых мужей, иногда масаи называют загадкой Африки. Все дело в сходстве национальной одежды племени с римскими тогами и сандалиями, также напоминающими обувь древних римлян. И даже короткий меч у мужчин, а особенно копье-пика – практически римский пилум. В остальном масаи – своеобразный тип людей, встречающийся все реже и реже. Прежде всего, они поражают выразительными лицами и красивой фигурой: высокие, стройные, широкоплечие, узкобедрые, мускулистые мужчины. Строго прямая осанка и при этом кошачья поступь – глаз не оторвать. И женщины племени своим мужчинам под стать – тоже высокие, стройные, но наголо выбритые в отличие от противоположного пола. И у всех без исключения длинные отвисшие мочки ушей – по традиции мочки уже в детском возрасте прокалываются и в них вставляются палочки, а в дальнейшем навешиваются массивные украшения. Чем длиннее мочки ушей, тем больше ценится красота, тем больше уважения и авторитета. Масаи вообще уверены, что они любимцы богов и к прочим жителям Африки относятся весьма презрительно.
Этот народ не только практически полностью сохранил свой традиционный уклад жизни, но и просто не вписывается ни в какие рамки. Он совершенно не похож на окружающие его племена. Ни образом жизни, ни внешностью.
Их дикие традиции цивилизованного человека пугают: мальчики-подростки покидают семью и отправляются в саванну на долгие семь лет мужать и взрослеть, причем в одиночку. Кто-то возвращается и становится полноправным членом племени, кого-то родные так и не дожидаются. Одному, без поддержки взрослых, выжить в саване не просто, даже трудно. Но уж если это удается, тогда закон разрешает и жениться столько раз, сколько душа пожелает или возможность выбора невесты. Возвратившийся обязан принести голову поверженного врага и пройти обряд посвящения во взрослую жизнь. Испанская коррида по сравнению с этим обрядом кажется поистине чепухой, потому что мальчики дерутся с настоящим львом, и рядом, за ограждением, не стоят помощники, готовые в любую минуту броситься на помощь. Да и самого ограждения, как такового, не существует.
Масаи пасли свои стада на покрытых равнинах травой у подножия Килиманджаро на протяжении трех сотен лет. По своей генетической сути они – кочевники и презирают всех, кто ведет оседлый образ жизни.
Они живут за счет домашнего скота. Они не знают земледелия или ремесел, зато уверены, что Верховный Бог Энгай даровал их племени всех животных на свете. И по этой причине кражи скота у других племен для масаи – обычное дело. Ни законы страны, ни полиция повлиять на племя не могут, ибо не имеют для масаи ровным счетом никакого значения, потому что уверены в своем первородстве на земле.
Однако туристический бизнес не прошел мимо этого таинственного народа. Масаи быстро сообразили, что выгода от белого человека, приезжающего поглазеть на непривычный для своей жизни уклад – большое подспорье, особенно для ленивых на работу мужчин. Сильная половина племени признает лишь две обязанности – воевать и пасти животных. Да и то, второе – лишь до определенного времени – пока не подрастут дети. Остальная работа лежит на «хрупких» плечах многочисленных жен, которых у мужчин тем больше, чем крупнее скотина и больше голов в стаде. А количество детей в одной отдельно взятой ячейке с приличным гаремом исчисляется несколькими десятками.

– Но я ведь видела в нескольких отелях, и даже в других местах мужчин этого племени, их красные туники, острые пики – не спутать ни с чем. – Размышляла и одновременно расспрашивала Лариса господина Джу по дороге домой. – Значит, они не только кочуют, но и работают? Получается, то, что мы сейчас видели – всего лишь фарс для туристов?
– Нет, нет, уважаемая госпожа Васильева! Вы не правильно истолковали виденное вами в Дар-эс-Саламе, вернее, в деревне… что-то я запутался… Видите ли, кочевники – народ хитрый и жадный до денег. Пусть у них нет телевизоров, радио, Интернета и телефонов, но они любят украшения, обожают пополнять поголовье скота, а на все это нужны средства. А так как детей они рожают в несметном количестве, часть сыновей после посвящения во взрослую жизнь отправляют на работу – как правило, охранниками, чаще – в отели. Но и тут масаи настояли на своем – службу в охране они несут только с личным оружием. Однако хозяева отелей довольны, не привередничают, кочевники известны своей свирепостью, лучших охранников не найти. Да и колоритность они придают отелю, африканскую экзотичность, что в свою очередь приносит неплохую прибыль.
– Знаете, – задумчиво произнесла уставшая от долгой дороги Лариса, выходя из джипа, когда они добрались до «Амани Бич», – а я рада, что в нашем отеле не мелькают красные тоги. Как-то мне спокойнее без острых наконечников пик. И вот еще что: никаких больше экскурсий! Еще одну поездку я не вынесу. Мне так хорошо тут, у океана, в нашем райском уголке.


Часть VI

В начале второй командировочной недели произошло происшествие, о котором стоит рассказать подробно.

Во время ужина портье отеля принес телефонную трубку:
– Госпожа Васильева, вас спрашивают. ¬– Он передал трубку удивленной Ларисе.
– Алло! Мама, привет! ¬– Радостно завопила дочь на другом конце провода и сразу, без остановки затараторила. – А я тебя нашла! Сама нашла! И не так уж это трудно, как оказалось. Вечно ты шифруешься, шпионка. Но я позвонила дяде Васе, потрясла его как следует, и он сказал, в каком ты отеле живешь, и даже телефон дал. А у меня сегодня свободный день и я решила тебя и себя порадовать, чтобы…
– Оля, Оля, постой, дай хоть слово вставить, – прервала ее Лариса. – Во-первых, дочка, добрый вечер. Я рада, что ты позвонила. А вот теперь рассказывай свои новости. Ведь ты с новостями? Я правильно поняла?
Но оказалось, что Ольга элементарно соскучилась. Они давно жили порознь, Ольга училась в Америке и редко приезжала домой. Чаще мать летала к ней, или они встречались во время совместного летнего отдыха в Швейцарии или во Франции, в Россию дочь упорно не хотела возвращаться. Она еще долго щебетала о своих девических проблемах и радостях, мать блаженно слушала. И вдруг дочь спросила:
– А что ты сейчас делаешь?
– Ужинаю.
– Одна или в компании?
– Не одна. – Коротко ответила Лариса и заметила, что Йорген как-то странно напрягся, даже подался вперед.
– Давай, колись – с кем ты там? Ведь, явно, мужчина. Красивый? Он местный или тоже в отеле живет?
Неожиданно для себя самой Васильева расхвасталась, говорили ведь с дочерью по-русски, кто поймет милую женскую болтовню за тридевять земель от родного дома:
– Да, представь себе – мужчина. Ты же фильмы «Овод», «Сорок первый» видела? Олега Стриженова в этих картинах помнишь? Вот! – произнесла горделиво Лариса и представила, как Ольга плюхается от удивления на стул, если, конечно, стояла до того. – Именно такой, словно, двойник. Лицо, взгляд, фигура, голос – я до сих пор не могу поверить, что он не наш великий актер, а датский строитель.
– Мама, это невероятно, но факт – я вчера зашла в русский магазин и купила фильм «Овод». Вечером его пересмотрела. Лицо Стриженова до сих пор перед глазами, а у тебя там живой двойник. Провидение, точно провидение. – Взволнованно произнесла дочь. – Желаю тебе, мамочка, чудесного времяпровождения. Такой кавалер! Ух! Обзавидуюсь теперь.
– А нечему завидовать. Мы просто друзья. Не более.
Она украдкой посмотрела на Йоргена и обомлела – друг сидел, опустив глаза. Уши, щеки его пылали, просто пунцовыми стали, а губы еле сдерживали смех.
«Да он же понимает русский язык! И ни разу не прокололся. И почему скрывает? – Васильева быстро свернула разговор с дочерью, но с датчанином решила выдержать паузу. – А пусть первым заговорит, он ведь понял, что я уже знаю его маленькую тайну. Или большую?».
Однако Йорген не стал затягивать паузу, сам раскрыл секрет:
– Да, Лариса, да, к чему теперь скрывать, я знаю ваш язык, – практически без акцента по-русски начал датчанин. – А молчал потому… да потому, что сам не знаю почему. Запутался я. Когда мне сказали, что в отеле будет жить русский преподаватель, я обрадовался – вот он, еще один шанс пообщаться с человеком с моей исторической родины, обычно такие шансы никогда не упускаю. Мне не было известно, мужчина ли приедет, женщина ли. Для меня это не было важным. А потом, когда увидел вас… Словно замыкание какое-то произошло. Причем, не короткое, а длинное-длинное, почти на две недели. Только не подумайте ничего плохого, я не шпион, никаких намерений вытягивать из вас секреты у меня не было, как говорит моя мама – так получилось.
– О! Эта фраза – признак ее русского происхождения. Я права?
– Права, конечно, права. Ох, извините, правы. Или мы можем перейти на «ты»? – хитро улыбнулся и подмигнул собеседник, и Васильевой ничего не оставалось, как ответить согласием.
– Все мои предки по материнской линии – русские. По отцовской, соответственно – датчане. Ты, когда про Стриженова говорила, немного разволновалась, и я тоже. В Дании ведь мало кто знает этого артиста, а моя матушка всегда говорила, что я на него похож. В нашей семье фильмы с его участием одни из самых любимых. Видела бы ты фильмотеку в материнском доме – не каждый твой соотечественник может похвастаться подобной. Мама у меня – страстная фанатка всего русского. Кстати, она уверена, что будь дед жив, кинофильм «Сорок первый» мог бы смотреть ежедневно. Дед ведь из белогвардейцев, эмигрировавших из России после революции, воевал в Гражданскую войну в Крыму, был настоящей легендой. Да ты, наверно, слышала его фамилию, в ваших школьных учебниках по истории, в большой советской энциклопедии про моего прямого предка много чего написано. Раньше, при Советах, по его персоне кто только не «ездил». Теперь его называют выдающимся русским военачальником, патриотом и государственным деятелем, пишут о нем книги, снимают фильмы. Маму уже несколько раз приглашали в Москву, как консультанта.
– Но ты не назвал фамилию. Хотя я уже начинаю догадываться. Он ведь воевал в Добровольческой Армии под командованием Деникина? И был всегда ревностным сторонником монархии? А потом у него начались серьезные разногласия с главнокомандующим? И была своя собственная армия? И своя партия, но позже, в эмиграции?
– Так, интересно, – удивился Йорген, – ты великолепно знаешь историю своего государства. Продолжай угадывать. Уже горячо! Так тоже говорит моя матушка.
– Да не знаю я историю так великолепно, как тебе кажется, никогда ею не увлекалась серьезно. В моих конкретных познаниях нет ничего удивительного. Историю боготворил мой отец, а твоего деда, если я правильно угадала, он считал чуть ли не одной из самых выдающихся личностей Гражданской войны, читал его мемуары, часто делился со мной прочитанным. Однако я всегда пропускала эпизоды так или иначе связанные с самой войной, ненавижу все, что связано с ней, с кровопролитиями, потому эта часть жизни предположительно твоего деда у меня немного смазана. Будучи экономистом, я лучше запоминаю даты. И образы людей, о которых что-то узнаю, выстраиваются в некий хронологический ряд. Это в тех случаях, когда с человеком я не знакома реально. Поэтому восстановление в памяти краткой хронологической биографии для меня совсем не утомительный труд. Между прочим, больше всего мне запомнился эпизод из жизни легендарного героя, который характеризует его, как человека большой души и огромного доброго сердца. У меня этот эпизод никогда не вязался с военными заслугами того же человека. Я имею в виду то время, когда генерал N. самолично заботился о воинах своей армии, помогал устроиться в эмиграции им, их семьям. Охватить заботой десятки тысяч семей! Это невероятно тяжелая ответственность, за что честь и хвала твоему деду. Эге! Вижу, вижу по твоей довольной улыбке, что я не ошиблась.
Оба еще долго удивлялись совпадению, по которому один был потомком известного русского героя, а вторая с детства воспитывалась на легенде об этом герое. Конечно же, вечер был посвящен именитому родственнику. Лариса рассказала все, что смогла вспомнить о генерале N., Йорген дополнил картину своими воспоминаниями. Это еще больше сблизило их, а общение на русском языке превратило их дружественный союз в некую тайну, в мифическую сказку, известную только двоим, владеющим ключом к разгадке.

Утром госпожа Васильева совершала ежедневную пробежку вдоль океанической линии и во время отдыха поймала себя на мысли, что хочет большего от дружбы с датчанином. А руки непроизвольно вырисовывали на песке – Jorgen.

Часть VII

– Ничего не планируй на завтрашний вечер. – Загадочно произнес сотрапезник за ужином. – Тебя ждет сюрприз.
Как не пыталась Лариса вытянуть из Йоргена хотя бы крупицу тайны, друг оставался непоколебимым в решении сохранить секрет, лишь отшучивался:
– Девушка не любит сюрпризы? Ай-я-яй...

Весь следующий день прошел в ожидании, мысли Ларисы крутились только вокруг предстоящего вечера, и студенты недоуменно взирали на преподавательницу, ставшую рассеянной и не в меру задумчивой.
Всполошился и господин Джу:
– Госпожа Васильева, здоровы ли вы? Не сократить ли лекции? Не вызвать ли врача в отель? – сыпались в перерывах между занятиями бесконечные вопросы.
Лариса, как могла, успокаивала заботливого опекуна, старалась улыбаться, но снова забывалась и застывала, словно вкопанная, витая мыслями где-то далеко-далеко. Видимо, господин Джу все-таки не удержался и сообщил о странном поведении русской преподавательницы – ректор тактично распорядился закончить урок под предлогом срочного мероприятия, на котором требуется присутствие студентов госпожи Васильевой.

Неожиданно выдавшееся свободное время Лариса посвятила океану. Она бесцельно бродила по берегу, подбирала ракушки, камни и подолгу их рассматривала. Заходила в воду по колено и стояла в океанической пене, устремив взор на горизонт. А потом с разбегу ныряла, с наслаждением ощущая единение с желеобразной океанической стихией. Такое случалось каждый раз, когда она плавала в океане. Насыщенный всевозможной живностью, он казался женщине материнской плацентой – родной, питательной и дающей силы. Силы, которой как раз сегодня требовалось много и в срочном порядке.

Около своего коттеджа Лариса встретила знакомого старикана.
– Лара, дорогая, – затараторил англичанин, запросто, можно сказать, по-домашнему обращаясь к Васильевой. – А я как раз к вам. Мне хозяин отеля сообщил, что вы прихворнули. Вот, травки всякие принес, отвары личного приготовления. Все экологически чисто и безвредно.
Дед, по белой шевелюре которого только и можно было догадаться об истинном возрасте, тревожно осматривал Ларису.
– Да все у меня в порядке. Не волнуйтесь. Устала, видимо, немного. Или от путешествия в «Серенгети» никак не отойду. Я, смотрю, разведка у вас тут не дремлет? – развеселилась женщина.

Старикан ей понравился с первой встречи. Подтянутый, стройный, сухопарый англичанин разительно отличался от постояльцев отеля. С маленькой острой бородкой, и живыми лучистыми голубыми глазами, одетый не по-европейски, на манер местного населения, дед сначала показался Ларисе одним из служащих «Амани Бич». Он сам подошел познакомиться, представился. Оказалось, что живет он в постояльцах уже не один десяток лет, еще с колониальных времен, отказавшись от возвращения домой, в Манчестер, после окончания контракта. Семья уехала, а дед остался. И еще ни разу об этом не пожалел.
– Как же так? Вы – здесь, семья – в Англии. Но почему? Что вас заставило отказаться от родины? – недоуменно вопрошала Васильева.
– Африка, и в частности Танзания, стали для меня второй родиной. А что заставило?.. Вот вы – вы впервые на этом континенте. Я вижу, вижу, можете мне даже не говорить ничего. Я уже несколько дней наблюдаю за вами, и, поверьте, отличить новенького, кого Африка сумела покорить, умею. Вас она покорила – однозначно.
– ??
– А разве нет? Да на вас стоит только взглянуть, когда вы гуляете у океана или совершаете пробежки по утрам, или мечтаете в саду…
В дальнейшем они множество раз возвращались к теме «почему». Старик всегда оказывался прав. Примитивная жизненная философия не оставляла сомнений – Африка стала ему родным домом. Благодаря новому знакомому Лариса поняла и свои собственные ощущения, смогла дать объяснение тому, что никак не укладывалось в голове. Непередаваемое сочетание первобытных чувств и современных знаний оказалось цепочкой, звенья которой каждый день прибавлялись и прибавлялись. Чем больше Васильева узнавала Африку, тем больше понимала связь человека с окружающим миром. Именно здесь становилось очевидным то, что в городе забывается напрочь: мы все – малая, но неотделимая часть природы. И, нарушая эту связь, мы теряем себя, как частицу мира. Именно из-за своих новых ощущений Лариса дорожила дружбой со стариком.

– Я слышал, вы читали лекцию на русском корабле. И что, матросы увлекаются мировой экономикой? – ехидно спросил дед, устраиваясь в кресле на террасе, закинув ногу на ногу и подперев кулаком подбородок.
– Если бы не ваш английский, вы бы были точной копией вождя нашей революции. Не хватает только одного слова – батенька. – Рассмеялась Лариса.
– Батенька? А перевод?
Ларисе пришлось долго рассказывать несведущему англичанину о русских царях, о революции, о Ленине и других вождях пролетариата. Все ему было в диковинку, все он воспринимал очень живо и увлеченно, задавая множество вопросов.

А поездка на российский корабль, между прочим, оказалась очень увлекательной. И офицеры, и матросы приняли активное участие в обсуждении темы лекции. А потом пошли просто обычные разговоры. «Голодные» по новостям моряки расспрашивали Васильеву обо всем подряд, делились своими впечатлениями об Африке. Лариса незаметно подвела их к беседе о том, о чем много раз говорила со стариком англичанином – о первобытности Африки, о сохранении именно на этом континенте генетически заложенной силе и выносливости людей. Матросы расшумелись, кто-то даже возмутился, обиженный за былинных русских богатырей. И тут один из присутствовавших работников посольства России в Танзании предложил:
– А давайте устроим эксперимент? Рядом грузится судно из Кении, там по трапу непрерывным потоком снуют их матросы с мешками на плечах. Есть добровольцы влиться в этот поток? А я попробую договориться.
Капитан кенийского сухогруза долго не мог взять в толк, зачем русским матросам понадобилось таскать тяжеленную ношу, причем совершенно бесплатно. А когда понял, даже потер руки от удовольствия – предстоящее зрелище обещало быть забавным. Не удивлюсь, если в тот день кто-то из кенийцев сорвал банк в импровизированном тотализаторе. Ведь наши моряки сломались где-то на седьмой минуте. А горячим африканским парням хоть бы хны, бегают, словно муравьи, по трапу с много килограммовыми ношами – палящее солнце для них не помеха.

Первым сюрпризом на ужине стал роскошный букет из белых орхидей, возвышавшийся на их с Йоргеном столике и видимый издалека. Англичанки жеманно пожимали плечами и фыркали, украдкой поглядывая на цветы. Остальные гости отеля, казалось, не придавали событию никакого значения, но в зале стояла напряженная атмосфера ожидания. Сомневаться не приходилось, презент – дело рук дорого дружка. Лариса постаралась придать лицу безразличное выражение и гордо прошествовала на свое место. Следом тут же появился Йорген – довольный, радостный, с улыбкой, открывающей вид на все тридцать два белоснежных зуба.
– Ну, и что за представление ты устроил? – зашипела на него красная от смущения Лариса.
– Я? Какое представление? – совершенно искренне удивился датчанин, и тут его взгляд уткнулся в орхидеи. – О! От кого, сударыня, позвольте узнать, столь изящное великолепие?
Настал черед удивляться Васильевой. К счастью недолго. Подошедший старик англичанин разрешил все возникшие вопросы:
– Дорогая Лариса, я позволил себе публично поздравить вас с днем рождения. Не обижайтесь, пожалуйста.
– Но как, откуда стало известно?..
– Подумаешь, тайна! – хохотнул дед. – Особенно для меня. А вот вашему соседу об этом узнать именно сегодня не помешает.
Англичанин подмигнул Йоргену, как-то по-особому, значительно и торжественно, взглянул на него, галантно поцеловал руку имениннице и исчез также внезапно, как и появился.

– Жду тебя через час у главного входа в отель, справа будет стоять такси, садись в него, ничего не спрашивая. – Предупредил по окончании ужина датчанин.
Сказать, что слова Йоргена застали Васильеву врасплох – не сказать ничего. В ее душе началась самая настоящая паника. Умом понимая, что нечто подобное стоило ожидать, сердцем Лариса чувствовала – наступил тот самый момент. Быть или не быть – решение принимать только ей, ей одной.
Ровно через час она открыла дверцу такси.

Часть VIII

В кромешной тьме автомобиль с двумя пассажирами на заднем сиденье несся по африканским просторам, освещение появлялось лишь в относительно крупных населенных пунктах, в маленьких поселениях у дороги обычно поблескивал один единственный фонарь. Потом дорога пошла вдоль береговой линии, стало светлее от океана, в котором отражались звезды, и мерцала лунная дорожка.

– Приехали, – сообщил водитель, остановившись под разноцветными неоновыми огнями вывески отеля.
Йорген щедро расплатился с таксистом, взял Ларису за руку и внимательно посмотрел в глаза.
– Ну, что – ты готова? – Васильева шутливо, по-пионерски отсалютовала, и они, так и не разжимая рук, отправились на встречу с сюрпризом, приготовленным Йоргеном.
Дорога в несколько сот метров проходила под землей, под зданием отеля. Арчатые своды и приглушенный свет, серовато-зелёные стены петляющего коридора, по которому пришлось идти, навевали мысли о сказочном лабиринте, дворцовых интригах и тайнах.
«Свят, свят, свят…» – невольно осенила себя крестом незаметно для спутника Лариса, а вслух сказала:
– Хорошо, хоть скелеты не встречаются.
Однако друг только хмыкнул и пропустил Васильеву вперед, судя по свежему океаническому дуновению, это был конец пути.

– Ах… – только и смогла вымолвить Лариса.
Вид лагуны, открывшийся при выходе из тоннеля, потрясал воображение: песчаная коса в форме полумесяца, уходящего к горизонту, и звезды, как на ладони, так близко, только руку протяни, пышные пальмы, красочные бугенвилли, цветущие кусты жасмина и прозрачная бирюзовая вода океана. Спокойная водная гладь, белоснежность мелкого песка, естественные краски природы, яркое сияние звезд и оглушающая тишина произвели на Васильеву сильное впечатление.
– Я такой красоты еще ни разу в жизни не видела, – прошептала она, зачарованно глядя на звездное небо. – Спасибо, Йорген. Это действительно настоящий подарок.

Они прошли через пляж к кромке воды. Женщина сняла босоножки, кинула их на песок и ступила в океан. Йорген тоже разулся, закатал брюки до колен, подошел к Ларисе, обнял за плечи, потом рывком развернул к себе.
– Я больше не могу ждать! – Не то приказ, не то просьба датчанина прозвучали естественно и совершенно не неожиданно.
– Я тоже… – только и успела ответить давно сломленная женщина, проваливаясь в бездну страсти, в миг ставшей необузданной.

Словно по мановению волшебной палочки, сводницы-звезды начали весело перемигиваться и падать в океан: «На счастье… на счастье…». А тот лишь улыбался мелкой рябью – свидетель любви, чувствуя важность своей миссии.

Лариса видела и не видела этот необычный звездопад. Загадывать желания было некогда, она вся была сейчас – одно большое желание. Хотелось одного – чтобы то, что происходило в настоящий момент, длилось вечность. Практик – Васильева – никогда не сомневалась в отсутствии этой самой вечности отношений, и оттого желание было сильнее. И, как это зачастую случалось в Ларисиных снах, реальные картины из будущего, становясь настоящим, скользили по касательной в прошлое, обходя, обтекая влюбленных, обволакивая теплом, бесследно испаряясь. «Прощаясь», – откуда-то из недр памяти пришла на ум женщине формулировка феномену ощущений. Пришла и ушла, но след оставила – небольшую зарубину. А, может, и занозу, потому что на смену безрассудному, поглощающему без остатка счастью буквально сразу явилась боль, тоненькой струйкой просачиваясь навстречу по проложенному счастьем следу. Лариса усилием воли подавила ее и окунулась в любовный фонтан с головой.

– Не хотел говорить раньше времени, но если тебе будет удобно, можешь звать меня Николаем, это имя мне дали при крещении.
– Николай?.. – Лариса вздрогнула как от удара хлыстом. – Не знаю даже… Ни-ко-лай. – Нараспев, смакуя каждый слог, произнесла женщина. – Очень красивое имя. Графа Резанова тоже Николаем звали.
– Какого такого графа? Мне начинать ревновать? – Датчанин шутливо нахмурил брови.
– Ну, что ты?!. Так… Просто ассоциации на тему… Я на самом деле привыкла к Йоргену...
– Хорошо. Оставим, как есть. Но ты погрустнела. И потому сейчас… – друг хитро прищурился, – приглашаю тебя на праздничный ужин.
– Какой ужин, Йорген? Мы ведь совсем недавно отужинали. – Попыталась воспротивиться Лариса, но любимый сделал «круглые глаза»:
– Это кто из нас двоих ужинал? Что-то я не заметил убавления еды в твоей тарелке. – Васильева растерянно оглянулась по сторонам, словно ища поддержку. – И я снова прав. Так что сопротивление бесполезно! Идем!
Йорген властно и одновременно нежно взял Ларису за руку, поднял с песка и повел по пляжу к светящемуся неподалеку входу в грот.

В гроте располагался ресторан, с небольшими углублениями для уединения парочек. Сам ресторан, оформленный в стиле народных художественных промыслов Африки, напоминал музей – этническую сокровищницу бытовой культуры черного континента. И ядром всего этого великолепия была морская тематика. Соответственно и меню ресторана изобиловало рыбными деликатесами, доставляемыми на кухню прямо из океана. Как не хотелось Ларисе есть, но отказаться от божественного омара в окружении аппетитных плодов, овощей или от неизвестного доселе ментицирруса, приготовленного с использованием специальных специй и трав, запах которых дурманил и сводил с ума, она не смогла.

*****

– Знаешь, Ирин, с тех пор прошло много лет, но я помню вкус того… ужина, он живет со мной или во мне – не знаю – и не отпускает. Ничего более вкусного больше я не ела, хотя по миру поездила много и попробовала кухню многих народов.
– Стечение обстоятельств или, скажем так – совокупность их, сделали свое дело и утрамбовали в копилку твоей памяти вкус, а также и послевкусие, потому что помнить все с мельчайшими подробностями нас заставляет только то, что оставило неизгладимый след одновременно и в душе, и в сердце.
– Да. Ты правильно заметила. В душе и сердце. Я ведь потом, когда мы вернулись в наш отель, до утра просидела без сна. Впрочем, моя бессонница берет свое начало именно оттуда, из Африки.
– ??
– Конечно, ты ждешь счастливого конца красивой истории. А все банально и обыденно. Нет! Боже упаси! Я никогда, ни единой минуты или доли секунды не сожалела о встрече с Йоргеном, и любовь к нему стала для меня чем-то сродни знамению, открытию себя. Да, да, не удивляйся, я сумела заглянуть внутрь себя, найти в себе новые силы, новые эмоции, научилась управлять ими. Неоценимый, просто фантастический опыт. Именно за это я в первую очередь благодарна Йоргену. Ну, а сказка… она же только в кино или в книжках. Однако историю я все-таки расскажу до конца.

А потом, как это бывает в третьесортных фильмах, любимому позвонили из дома, там случилось нечто ужасное, трагическое, и он улетел, когда я была на лекциях – мы даже не простились.
Соотечественники Йоргена рассказали: его жена покончила с собой. Среди северных народов вообще велик показатель самоубийств. Полярные зимы, долгое отсутствие солнца… да что тебе рассказывать – ты сама жила на Севере, знаешь не понаслышке про суровость климата. Возможно именно в нем причина суицидальных случаев.

– Про климат могу подтвердить, но связан ли он с самоубийствами… Во всяком случае там, где жила я, процент смертности не был высок, а уж про суицид совсем не припоминаю.

– Ну, не знаю, во всяком случае, мне так показалось, когда я уже много позже всей этой африканской истории, волею судеб оказалась в Дании.
– Да ты что! И вы, конечно, встретились? Он – вдовец, ты – не замужем. Продолжение сказки?
Лариса задумалась. Я не торопила ее. От воспоминаний госпожа Васильева разрумянилась, хотя в ее глазах я успела заметить мелькнувшую тоску.

– Все не так просто. Йоргена я не искала. Что прошло, то прошло. А Дания – прекрасная страна, но я в ней устала от сумрака. Датчане ведь и жилье строят особо – чтобы окна были напротив друг друга – так больше света в комнатах. – Лариса Максимовна улыбнулась. – Так что – всё. Конец истории. Иди, записывай.
– Я не верю, ведь было продолжение? Было?
– Да ничего больше не было. Где он? И где я? Думаешь, нужно было мчаться в Данию прямо из Африки? У человека горе, а тут дамочка, охочая до любовных томлений. Все мои томления, дорогая, остались в Танзании.
– Ну, да. Так я и поверила!
– Хорошо. Уговорила. Но не жди чудес.

Я приготовилась слушать. На самом деле мне почему-то казалось, а вернее – хотелось, чтобы чудо произошло. С африканской историей я уже сроднилась, прожила ее вместе с красивой влюбленной парой, и душа моя болела за них. Но моя собеседница быстро рассеяла предположения, можно сказать, в пух и прах.

– На самом деле Йорген, уезжая, оставил для меня записку, в которой молил о последней встрече. Мне удалось раздобыть его телефон. Но я так и не позвонила – ни тогда, ни во время пребывания в Дании. Врожденная порядочность, такт, к которому меня приучал отец с самого рождения, не позволяли навязываться. Где-то на полочках мозга бушевали страсти, подзуживали меня, рука сама тянулась к телефону, но, стоило набрать лишь одну цифру, как тут же ледяной душ рассудка сковывал пальцы. Месяца два я жила, как в тумане, мама молчала, чувствуя и все понимая. Даже Ольга чаще разговаривала с бабушкой, чем с матерью, да и звонки ее стали редкими.

Лариса Максимовна в очередной раз задумалась, я сидела тихо, как мышка, сопереживала и, конечно же, ждала развязки, как это не цинично звучит.

– Нет, я все-таки не понимаю тебя. Любить, знать телефон, иметь доказательство любви – записку, в которой умоляют о встрече.

– О последней! – уточнила моя собеседница. – А помнишь Ленкомовскую постановку «Юнона и Авось»? – неожиданно Лариса сменила тему. Но, как потом оказалось, тема имела самое непосредственное отношение к рассказу моей героини.
– Конечно, помню! Кто ж не бегал на «лишний билетик» к театру. А эту постановку я смотрела несколько раз. Караченцев был моим кумиром. Его Николай Реза… Ой! Я поняла – ты его имела в виду, когда говорила с Йоргеном. И уже тогда провела параллель, да?
– Да, Ирин, именно его. А чтобы расставить все нужные точки над важными буквами – вот тебе последний штрих к рассказу: в той записке Йорген еще написал, что ему этого (последней встречи) будет достаточно, так как после нее наступит вечность, в которой мы больше не увидим друг друга. И самым лучшим окончанием нашего с тобой разговора пусть станет песня из спектакля. Она – одна из моих любимых, часто слушаю.
Лариса села к компьютеру, быстро защелкала по клавиатуре и спустя несколько секунд по комнате разлилась знакомая мелодия и красивые слова о красивой, но короткой любви, заблудившейся в лабиринтах вечности:

Ты меня на рассвете разбудишь,
проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,
я подумаю: "Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".

Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра
безнадежные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета.
Я тебя никогда не увижу.

Даже если на землю вернемся
мы вторично, согласно Гафизу,
мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим непониманьем
двух живых с пустотой неживою.

И качнется бессмысленной высью
пара фраз, залетевших отсюда:
"Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу".