МОТЯ

Дачка наша росла как гриб. Сначала на пустом клочке земли вырос крохотный сарайчик-туалет.
 Рядом быстро выросла фанерная избушка. Укутанная рубероидом, как кастрюлька с горячей кашей.
И размер как у кастрюльки. Освещалась лампочкой от фонарика. От батарейки работала.

Еду готовили на двух кирпичах. Костер такой крошечный разводили.
Обедали на откидном самодельном столике на улице, у стены избушки.

Квакши любопытные норовили с винограда, что на домик залезал, сигануть точно в тарелку с супом.
Но это им редко удавалось.
Наша дикая жизнь дикую живность не пугала, а привлекала. Кого только не было!
И птицы, и зверьки и насекомые.

Мыши пищали и возились по ночам на хлипких полочках, подвешенных на веревочках.
 Иногда «играли в футбол», носясь под крышей из конца в конец.
 И рассыпая барабанную дробь от множества крошечных немытых пяточек.

Приезжали мы на дачу на выходные. Кошку завести не могли. И появление ежиков нас обрадовало.
 До сих пор не могу понять – как этот крошечный живой танк, сопящий и топающий, умудрялся ловить мышей.
Человеческой едой он тоже живо интересовался, исполняя ритуальные танцы на крышке сковородки с остатками ужина.

 А потом поднялась вода в реке. Мы, как муравьи, укрепляли дамбу. Дачи спасли. А вот ежи пропали.
Еж плавать умеет, но не любит. Добровольно в воду не полезет.
Только если пнуть. Все они остались в лесочке, отрезанные от нас большой водой.

От того-то появление на участке толстой беременной змеи меня вполне устроило – будет кому мышей ловить.
Эти милые серые зверушки съедали даже мыло и пластиковые крышки с банок скусывали.
Стоматологи у них, должно быть, первоклассные.

Мотя, так звали опасную красавицу, поселилась под домиком. В норе, что вырыл какой-то шустрый хорек.
Но поселятся передумал – слишком часто мы приезжали, на его взгляд.

Мотя отлеживалась днем под кустами и сонно наблюдала за нашим мельканием по дорожке.
А ночью уничтожала серых воришек. Забиралась даже на крышу домика.
Как ей удавалось? Безрукой и безногой.

Солнышко пригревало сильней. Приятнее всего змее было греться на теплом песке дорожки.
На мое обычное приветствие «Мотя, пшла вон», живность тяжко вздыхала, медленно, как парусник в море,
разворачивалась и уползала в сторону домика, до последнего надеясь, что я передумаю.

Когда Мотя все-таки попалась на глаза мужу, пришлось соврать, что это ужик. Ловит мышей.
Милое и полезное животное. Муж, как всякий нормальный человек, змей боялся.

А вот когда на побегах винограда повисли живые шнурочки мотиных деток – проблем добавилось.
Их надо было стряхивать на землю. Они пугались и удирали.
На даче остался один. Поселился под ящиком.

Ящик зарос травой. Дитя змеиное подросло и стало похоже на мамочку.
Людям не доверяло и на глаза не попадалось.

Идиллия разрушилась, когда понадобился ящик.
Сонный змееныш перепугался и принял угрожающую позу.
Ужи так не делают. Обман раскрылся.

Муж заметался в поисках лопаты. Чтобы убить жильца.
«Уходи, малыш-ш-ш», - прошипела я.
Маленькая головка покачалась в раздумье.
Разрисованное гибкое тельце развернулось, и змееныш пополз
прочь, набирая скорость.

 Его мамаша, ручная мудрая гадюка, всем своим чутким красивым телом почувствовала что «власть переменилась».
Такой тревожной суеты на даче не было никогда. Пора было «уносить ноги». Или хвост.
В последний раз Мотя оглядела обжитой участок внимательным немигающим взглядом и с тяжелым сердцем уползла в неизвестность.