Свои миры

Меня зовут Канарейка. Я птица и живу в двухкомнатной квартире, но даже здесь у меня есть своя клетка. Не люблю её, в ней душно и невозможно летать. Вообще, я только недавно узнала, что я – канарейка. Пару недель назад к моим квартиранткам пришла новая соседка и сказала, глядя на меня:

- Какая прекрасная птичка! Это же канарейка! Она умеет петь!..

- Канарейка? – удивилась Галина, - а мы считали, что это обычный попугай!..

Я и сама не знала, что я – канарейка. Меня всегда называли попугаем, и я была уверена, что самый настоящий попугай. Ведь никто никогда не говорил, что я – канарейка. Тем более не догадывалась, что умею петь. Мне казалось, что те звуки, которые издаю, вовсе и не пение. И что так все умеют делать. И в этом нет ничего особенного.

Мне сразу понравилась новая квартирантка. Она была четвёртой по счёту, в этой сумасшедшей квартире. Натали с первого дня начала со мной разговаривать. Хотя разговаривала она только со мной, а со всеми остальными только перекидывалась словами. Натали невысокого роста, с прозрачной кожей, совсем худая и тонкая. А волосы у неё всегда заплетены в длинную, тугую косу. Но есть в ней что-то настоящее, неподкупное, нетронутое никем и закопанное глубоко внутри души. Я это чувствую своим маленьким канареечным сердцем.

Когда Натали сказала, что я могу петь, я ей не поверила.

- Разве это пение? – рассмеялась я.

Мне показалось, что она меня поняла, хотя я разговариваю на своём – канареечном языке.

- Конечно, пение! Конечно, пение! – ответила она. Мы с ней были вдвоём на кухне. Я сидела на краешке подоконника и продолжала смеяться. Натали ела одноразовый борщ, на упаковке говорилось, что в нём куча витаминов. Я покружила по комнате, заглянув в тарелку, но витаминов там не увидела. Зато было много всяких разных комков непонятного содержания. И запах был жуткий! Что-то слишком концентрированное и искусственное развеялось по комнате. А Натали с аппетитом это ела.

- Странно! – подумала я, - она такая естественная, а питается какой-то ненатуральной дрянью!.. Разве когда внутрь поступает искусственное и питает тебя, можно остаться естественной?

Потом девушка ушла к себе. Я осталась и подлетела к окну. Оно, как всегда, оказалось закрытым. Жду, когда его откроют. Но в те редкие моменты, когда его открывают, меня силой заталкивают в клетку. Я прижимаюсь крыльями к холодным прутьям и смотрю вдаль. Там видны только дома, но мне кажется, что за ними всё совсем по-другому. Хотя Натали сказала сегодня, что везде одинаково и за одними домами стоят другие дома. Но где-то ведь должно быть просторно. Я часто разлетаюсь и со всего маха бьюсь в стеклопакет. Когда-нибудь оно разобьётся! А сегодня у меня зародилась мечта. А вдруг я договорюсь с Натали, и она откроет окно, а потом, как будто забудет про меня. В общем, я хочу вылететь на свободу! Очень хочу… Хотя погода сейчас сырая и прегадкая, я это вижу из окна.


Весь вечер я сидела у окна и смотрела на главный проспект. Огромная серообразная и эфемерная масса двигалась по улице одним сплошным потоком. И поток этот состоял из людей, вперемешку с машинами. Они были бесформенными и странными. Сегодня я решила, что сошла с ума. Ведь раньше видела людей! А теперь вдруг – серообразная масса! И она двигалась, двигалась, двигалась…. Казалось, что снесёт всё по дороге. Машины сигналили и ругались. Кто-то матерился себе под нос, а кто-то матерился громко. Другие шли в наушниках, блуждая в дебрях своего мира.

- Н-да! В такой закрытый мир, ох как сложно прорваться! – решила я и вновь прильнула к стеклу.

А масса всё шла и не убавлялась. Вечером после работы пришли квартирантки. Они ведь тоже были в этой массе и на улице становились серыми и эфемерными, а здесь, в квартире снова превращались в самих себя! Ну, или в собственную иллюзию. Я билась головой о стекло. Разбить не получается.

Вечером Галина, моя законная хозяйка и первая квартирантка, снова устроила пьянку. Созвала кучу гостей. Я со страха забралась высоко на кухонный шкаф, потому как её пьяный парень решил меня зажарить. Он носился за мной по всей квартире. Наконец, устал.

- Идиоты! Идиоты! – верещала я, - где же Натали? Почему её нет дома? Она бы не дала меня в обиду!

- Ну, что попугай? Я тебя Галине подарил, я тебя купил за свои деньги! Я тебя и зажарю когда-нибудь.

- Идиот, я не попугай! Я – канарейка! – и я запела. Мне казалось, что услышав моё пение, он успокоится.

- Да прекрати ты галдеть! – заорал вдруг он и швырнул в меня банку из под пива.

Я увернулась.

- Попугай! – закричал он снова.

В коридор вышла подпитая Галина. Она распахнула халат, а потом взглядом пригласила его в ванную. Парень быстро поднялся и побежал за ней.

Я вздохнула свободно. И пусть он сказал, что я верещу, но теперь я знаю, что умею петь. Знаю, что я – канарейка, и знаю, что когда-нибудь вылечу из этой квартиры на свободу. Я мельком с тоской взглянула в окно. Там отражались фонари. В соседней комнате, у Иры и Тани было, как всегда, тихо.

- Ну да… Они же в своих мирах, - подумалось мне.


Пару недель назад Ира – вторая квартирантка, пришла очень странная и загадочная. Она достала из своей огромной сумки два кирпича. И… О ужас! Начала класть стену посередине комнаты. Я кружилась вокруг неё, но Ира не обращала никакого внимания. И даже, когда я села ей на голову, она восприняла это как должное.

Каждый день она строила стену. Приходя с работы, Ира приносила в сумке один или два кирпича (всё зависело от её настроения), разводила в тазике раствор и клала их на пол. А через неделю в дверь позвонили. В коридор внесли около ста кирпичей. Так был выложен первый уровень стены. Она не оставила места для дверного проёма.

- Что скажет хозяйка, когда увидит это безобразие? – с ужасом спрашивала Галина у других квартиранток.

- Ну, это уже проблемы хозяйки и Иры, - отвечали ей.

- Ира, зачем ты строишь стену? Хозяйка тебя убьёт, - не выдержала Галина, увидев груду кирпичей в коридоре.

- Не убьёт, - ответила она и развела руками.

- Зачем? Зачем тебе стена? – не унималась она.

- Нужна, - неохотно сказала девушка, и воткнула поглубже в нос свои очки.

Итак, каждый день появлялись новые кирпичи, и ограда от внешнего мира неумолимо росла. То Ира сама их приносила, то опять врывались в коридор и заносили полсотни строительного материала. Переодевшись в вечный халат на молнии с красными розами на карманах, она бережно брала в руки детище. Начинала его гладить и что-то нашёптывать, целовать в колючие углы. Потом готовила раствор – смешивала песок с цементом и водой, аккуратно обмазывала кирпич и ровно клала его на пол. Ира даже протянула нитку по комнате, чтобы параллельно с ней выложить первый уровень стены.

- Ты ненормальная, Ирка! – Галина попыталась снести два новых уложенных ею кирпича.
Она с дикими криками оттолкнула её, упала на колени перед своей стеной и принялась укладывать кирпичи заново.

- Ты дура! Что ты делаешь? Завтра придёт хозяйка и выгонит всех с квартиры… Без разбора полётов! – ответила Галина.

- Не выгонит…. Она даже не заметит, - тихо ответила Ира, заправив чёрные волосы за уши.

- Ты хоть понимаешь, что это незаконно, всё нужно согласовывать где-то там… В каких-то организациях, чёрт разберёт их названия… Иначе будут проблемы, - девушка села к ней на кровать, и смотрела, как Ира щёточкой сметает остатки раствора с кирпичей.

Она молчала.

- Ир, давай поговорим, - Галя подошла к ней и протянула руку.

- Ну, наконец-то! – выдохнула я. Но они меня не поняли.

Ира же странно испуганно посмотрела и выбежала из комнаты.

- У тебя не получится ни от кого загородиться! Это не выход! Это незаконно! – крикнула ей вслед Галина.

Она забежала в ванную комнату и закрылась в ней. Громко включила воду. Кроме плеска ничего не было слышно. Может быть, она рыдала, может быть, протыкала  фотографии иголками. Что было на уме у этой девушки. Других квартиранток не было дома. На кухне мирно сопел электрический чайник, дырчал, как трактор, старый холодильник.  Дела мои шли сыро. Что-то зыбкое и неопределённое витало в воздухе. Но это что-то никак не хотело принять форму окончательной материальности. Я не могла уловить это что-то, но явственно чувствовала его. Я по прежнему часто сидела у окна. Даже пыталась телепатией открыть его. Но ничего не вышло. Несколько раз со всего маха стукнулась о стекло головой.

Думала, что оно разобьётся! Проклятый пластик!.. В итоге, разбила себе голову. Натали потом мне её обмазывала жуткой мазью с ужасным запахом. Но когда-нибудь же это окно откроют!..

А погода истерила, как сумасшедший больной.

Я - канарейка! И сегодня, когда пела, поняла, что я красиво пою. Услышала свой голос и поняла! Да! Я умею петь и делаю это хорошо. Натали сидела на кухне и слушала меня. Даже насыпала мне в кормушку зёрен. За то, что я пела! От этого захотелось петь много и часто…

Но вечером, когда я подлетела к Ирине, укладывающей свою кирпичную стену, и начала петь, она грубо выругалась и отогнала меня от себя.
- Надоела! Хватит тут галдеть! – крикнула она и кинула в меня комок цементного раствора. К счастью, она промахнулась, я вовремя отлетела. Комок попал на стеклянную дверцу серванта, замазав всё вокруг.
- Ну, вот!.. Только я обрела свой голос… Уверовала в талант, как эта Ира, просто влепила в меня комок раствора! Видимо, она просто не понимает мой голос… И вообще, кроме стены она ничего не замечает, - возмущалась на своём птичьем языке.

А потом я долбалась головой о стекло на кухне. Мне кажется, что когда-нибудь оно треснет, и я вылечу на волю. Там, наверное, сложно и никто не сыпет зёрен в кормушку, никто не будет слушать моё пение и швырять в меня раствор… Зато я смогу сравнить мою квартиру и весь мир! Да и те птицы, которых я вижу по телевизору или в окне, не выглядят чересчур обеспокоенными. Они… Они просто свободны и велики от этого осознания.
Правда, стекло мне так и не поддаётся! Треклятый пластик!!! Треклятый европакет!!!

Мою третью квартирантку зовут Таня. Я её вижу очень редко. Она живёт в комнате с Ириной. Но всякий раз, уходя из квартиры, они вешают на дверь огромный почти амбарный замок. А приходя, закрываются у себя и меня редко пускают. Но иногда я успеваю залетать к ним, смотрю, как продвигается рост Ириной стены. Она построена почти наполовину. Но в ней нет двери, зато к ней прилажена маленькая лесенка. И Ира перелезает к себе через лестницу.

Когда Таня приходит домой, она всегда утыкается в интернет. Я даже петь ей пыталась, но она не обратила на меня никакого внимания. Она не видит, что Ира строит стену, не замечает груды кирпичей и грязь от раствора. На её шее всегда висит шнурок с мышкой. Но как она ходит с ним на работу? Вот этого я не могу понять.
У Тани длинные пальцы, приросшие к клавиатуре. Ну, стучит по клавишам она очень часто.

Она уходит вглубь интернета. Контакт засасывает внутрь себя, и дышать свободно почти невозможно. Иллюзия жизни, превращается в саму жизнь. Страшное пространство начинает интересовать больше человека, который напротив тебя. И остаётся только тыкать пальцем по клавишам ноутбука, отвечая, что дела отлично… Что жизнь просто офигеть, оставляя комменты в чужих фотоальбомах, под чужими статусами, в чужих жизнях. Информация на любой странице может оказаться ложью, может оказаться правдой, а может – просто иллюзией.
Я не знаю, где работает Таня. По-моему её работа связана с интернетом и программами. Заходя на кухню, она смотрит мимо меня, подходит к холодильнику, достаёт оттуда какие-то продукты и уходит к себе, чтобы остаться в интернете. Наверное, если бы в экран ноутбука можно было бы входить, то она бы осталась в нём жить. Зато там можно построить собственный город, посадить огород и вырастить морковку. Можно даже завести искусственную собачку. Это приятнее, чем ухаживать за канарейкой! Её можно забыть покормить, за ней не надо убирать в клетке, да и вообще, она не поёт и не бьётся головой о стеклопакет. Хотя Таня завела искусственных пингвинов. Они расплодились, и теперь им не хватает места, потому как семейство живёт на маленьком клочке земли, а на большой клочок земли у них нет денег. Отец семейства – главный пингвин, нигде не работает, а следит за детьми. А мама-пингвиниха постоянно рожает новых детей и ищет всевозможные подработки. Но им выплачивают пособия за каждого дитя, и я думаю, они ещё долго протянут. Зато Таня с ними разговаривает, говорит, что любит их. Но мне кажется, она просто двигается умом.

- Ну что канареечка! Как твои дела? – спросила сегодня вечером у меня Натали.
- Отлично! – пропела я, но девушка меня не поняла.
- Хорошо, хорошо! Ты отлично поёшь, мне очень нравится твоё пение! Тебе кто-нибудь говорил об этом?... – Натали подмигнула мне, - всё равно ты меня не понимаешь. Эххх!
- Понимаю, понимаю! – запела я.
- Дурдом тут у вас! Съеду я через пару недель, буду жить со своим парнем, - вдруг сказала она, - одна живёт в интернете, другая за стеной, а третья вообще в каком-то собственном мире оргий и пьянок! – Натали печально села за стол и открыла какую-то очередную книгу.
- Ааааааа! – послышались крики за стеной. Разбился стакан, разлилось пиво, гости Галины смачно выругались. Я начала биться головой о стекло. Я разгонялась и со всего маха ударялась о него. Но даже Натали не обратила на это внимание. Она тоже ушла в свой мир – мир книг и другой жизни. Чтобы не говорила Натали – она тоже закрывалась, только она этого даже не осознавала.
- Наверное, все уходят в свой мир, в котором удобно и комфортно… - сказала я, вытирая крылом кровь со лба.

Я решила, что получила сотрясение мозга! Голова кружится, меня немного тошнит! Не надо, так много и сильно биться о стеклопакет! Не надо! Но я хочу его раздолбать, или треснуть… Сегодня начала колоть его клювом. А вдруг что-нибудь выйдет! Я не хочу больше оставаться в этой квартире.… Натали здесь долго не выдержит и уйдёт. Она смотрит на всех, как на ненормальных! И постоянно что-то читает, читает, читает… Или разговаривает со мной. Она сказала, что скоро уйдёт, потому что переедет жить к своему парню… И они будут жить долго и счастливо.

Я, конечно, желаю Натали большого счастья, но боюсь, что когда она уйдёт, на меня некому будет обращать внимания. Все забудут про канарейку! И канарейка умрёт с голода, если, конечно, я не вылечу на улицу к тому моменту… Каким-то чудом!
Вообще, меня подарили крикливой Галине. Какой-то очередной несостоявшийся муж её, сунул Галине клетку в руки и сказал:

- Держи, этот попугай для тебя!

- Спасибо, солнышко! Попугайчик!.. – она чмокнула его в щёку и поставила клетку на стол. Меня все называли попугаем. И я верила в это. Правда, Галина кормила меня раз в пару дней. Но ей некогда, она постоянно в гостях, или у неё гости…
А недели через три, появилась Натали, сказала, что я – канарейка, а не попугай. Оказалось, это здорово, знать кто ты такой! Я люблю петь песни для Натали! Она говорит «Спасибо тебе, канареечка!» и кладёт мне корм в кормушку.

Сегодня приходила хозяйка квартиры, брала деньги за съём жилья. Я решила…. Вах – вах – вах! Что же будет, когда она увидит стену!!! А она её не заметила! Зашла в комнату к Ирине и Татьяне и ничего не сказала. В дверях в немом ужасе застыла Галина, она боится, что их выгонят на улицу, ей некуда сейчас идти. К тому же некуда будет приводить своих друзей и устраивать тут оргии… Другие квартирантки молчат насчёт этих оргий, криков и пьянок. Ира, строящая стену, перелезает к себе. И ничем её оттуда не выманишь. Таня уходит в Интернет, надевает наушники, и её тоже больше нет в этой действительности. А Натали остаётся со мной на кухне и читает книгу, уходя в свою реальность, или уходит к своему парню. А мне остаётся слушать пьяные крики, или стоны… И стучать клювом по стеклопакету, или долбаться о него головой. Но стекло так и не поддаётся моему долбению.

Я начинаю терять всякую надежду на то, чтобы разбить это окно. Да и силы меня немного покидают. Дело в том, что Натали часто не приходит домой, а никто больше меня не кормит. К тому же раз в два – три дня, Галина устраивает пьянки. И теперь их любимая игра называется – «Догони попугайку бутылка». Они начинают с дикими криками гоняться за мной по квартире. И кидаться пластиковыми бутылками из под пива. Я истерично пою потому, как хочу жить, хочу дождаться и увидеть волю. Но пластиковый стеклопакет остаётся прочным. За всё время моего долбения на нём не осталось даже маленькой, совсем маленькой трещины! Мне становится страшно… Да и голова моя совсем изодрана в хлам.

К тому же у нас произошли ещё новости. Ирина достроила свою стену. Она замуровалась изнутри, а никто не заметил, даже Натали. Сначала ей постоянно названивали с работы на городской телефон, но другие квартирантки сказали, что она куда-то уехала и больше они ничего не знают. Но ведь Ира умрёт там, замурованная! Без еды, без воды… О, Господи! Почти как я! Даже хозяйка не заметила её исчезновения. Правда сказала:
- Кто-то ободрал стену, одни кирпичи остались… Сделаете здесь ремонт! Переклеите обои!
- Тоже мне дура! – решила я про себя, - а штукатурка куда вдруг подевалась?

А потом я начала кричать, что там, за стеной сидит Ирина, она замурована и умирает, если уже не повесилась на своей длинной косе. Никто меня не слышал, только хозяйка шикнула и бросила в меня тряпку.
- Идиоты! – ответила я и улетела на кухню.

Галина выдохнула от счастья, что их не выгоняют. А Татьяна продолжала стучать пальцами по клавишам ноутбука. И шнурок поуже затянулся на её шее:
- Мои любимые пингвинчики… - пролепетала она. Опять начала стучать, как истеричная.
С горя я запела, и начала стучать клювом по стеклу и биться о него головой. Никто не обратил внимания.

Натали съезжает! Это ужас! Это мой конец! Стекло за три месяца так и не треснуло! Меня некому будет кормить, и я точно умру от голода и жажды. Она собрала три огромных сумки и начала прощаться.
- А где Ира? – вдруг спросила она.
- Уехала куда-то… - ответила Галина.

А по дому уже расходился едкий трупный запах. Дааа! Я так и чувствовала, что она повесилась у себя за стеной, на собственной косе. Татьяна сидела на кровати, с мышкой на шее и стучала пальцами. А потом она их подняла, и с ними поднялся ноутбук.

Я кружилась вокруг Натали!
- Неужели она меня здесь бросит? И тоже уйдёт в свой мир, забыв обо мне.
- Ты хорошо, поёшь, канарейка! – наконец сказала она, обратив на меня внимание, - не забывайте кормить её, - прибавила Натали, глядя на Галину.
- Угу, - безразлично кивнула она.
- Это конец! Меня ждёт мучительный конец! – сказала я и запела. Громко, красиво и печально.

А потом я разогналась с присущей мне возможностью, полетела на кухню и с пением со всей силы врезалась в окно. Голова моя закружилась. Из раны потекла кровь, крылья рухнули, а окно осталось невредимым. Проклятый пластик!!!
И тут в кирпичной стене, в сумасшедшей замурованной квартире открылся проём на улицу.