Бабульки

Моя бабушка (царство ей небесное) родилась в конце восемнадцатого века.  Пережила и революцию и две мировые войны. Нет, она не воевала, была обычной для тех времён матерью героиней. Судьба ей досталась не из лёгких: замуж вышла в шестнадцать лет, учиться не довелось, читала с трудом, но очень любила писать письма, а поскольку грамотность была относительной, письма эти по-своему уникальны.

 Родила одиннадцать детей, четверо из них, одной из страшных ночей умерли ещё маленькими от дифтерии. Вся её жизнь превратилась в нескончаемый детский конвейер. Сначала своих пятерых дочерей и двух сыновей растила, потом (поочерёдно) с двенадцатью внуками нянчилась, а под занавес и правнуками занималась. Я очень любила свою бабушку, но сейчас мне кажется, что весь этот нескончаемый детский поток, так утомил её, что она нас всех иногда воспринимала не как детей, а как производственную необходимость. Главное, чтобы все были одеты, обуты, умыты и накормлены.

Характер у Полины Михайловны (так звали мою бабушку) был очень сложный. Она была человеком строгим и прямолинейным, выражения выбирала редко, чаще говорила все, что думает без иносказаний. И всегда считала, что существуют два мнения: одно её, а другое не правильное. Уже в почтенном возрасте, всегда говорила дочерям одну фразу:
- Девьки, если я в старости буду такая, как моя мать вы меня лучше сразу прибейте.
Уж не знаю, чего такого откаблучивала моя прабабка, история об этом умалчивает. Мы-то все считали, что со строптивым нравом, нашей любимой Полины Михайловны, ни один тайфун не сравниться.

Деда своего, Петра Михайловича, я не помню, он умер, когда мне исполнился год. Мама рассказывала, что будучи уже тяжело больным, он взял меня на руки и сказал:
- Эх, бесприданницей будет!
Мама удивилась:
- Пап, почему бесприданницей?
- Уж, больно девка хороша, поэтому её так, без приданого возьмут…

Так получилось, что старшая мамина сестра скоропостижно умерла ещё при жизни бабушки. А на старом городском кладбище, где уже четырнадцать лет покоился мой дед, новые захоронения были запрещены.  И вот, моя бабушка, сумела настоять на своём решении, что в самые кратчайшие сроки получить разрешение на перезахоронение деда. Что по тем временам было неслыханно.

А рассуждала она так: "Что же это получается, мы все будем  на новом кладбище лежать, а он здесь один останется?" В общем, решила и постановила. Я думаю, не надо объяснять, что такое перезахоронение через четырнадцать лет. Кто там только не присутствовал: милиция, врачи, священники. И не надо забывать, что это в тысяча девятьсот семьдесят восьмом-то! Из родственников разрешили присутствовать только бабушке, тётке и двум моим братьям (и то им только потому, чтобы не привлекать посторонних грузчиков).

Мой брат и рассказал мне потом, как всё это было.  Раскопали, достали. Как и предполагали, старая домовина сгнила, крышка совсем трухлявая стала, её пришлось снимать. Заранее изготовили гроб больших размеров, чтобы один в другой просто поставить. Брат говорил, что увиденное - поразило. Не было ни скелета, ни ещё каких-то ужасных следов разложения. Дед просто высох, как будто только вчера захоронен. Всех заранее предупредили, что прикасаться ни к чему нельзя, но надо знать мою бабулю! Она не смогла удержаться и не прикоснуться к деду. Всё-таки тронула его за руку, в том месте рукав его пиджака просто рассыпался. Всех сразу отогнали, переложили прах деда вместе с домовиной в новую и забили крышку.
Полина Михайловна успокоилась: - Теперь мы все вместе лежать будем.
Как это не жутко прозвучит, но на новом кладбище застолбили и огородили столько места, чтобы всем хватило.
                ***

Старики иногда раздражают, иногда их до слёз жаль. Они как пришельцы, что живут среди нас.

Много их встречалось в жизни, но запомнились не все.

                ***
Одну бабулю запомнила вот почему: мы тогда переехали на новую квартиру и каждый день, идя домой с работы проходили мимо хлебного магазина. Возле которого неизменно стояла эта старушка. Казалось, что она падает от бессилия и голода.
- Детушки, подайте  Христа ради на хлебушек – слабым голосом молила она.
Смотреть на неё без содрогания невозможно, мы подавали почти каждый день. Однажды, получилось так, что у нас не было денег, тогда брат отломил половину купленного батона и протянул ей. Сказать, что она возмутилась – это ничего не сказать. Она вдруг сразу окрепла, твёрдо встала на ноги и зычным хорошо поставленным голосом вопросила:
- Это что?
- Как, что, хлеб,- опешил брат.- Вам же на хлеб не хватает?
Её перекошенное от злости лицо никогда не забуду. Грязно выругавшись, она указала нам путь, по которому лучше двигаться.
Только мы, совершенно ошалелые, скрылись за углом, как услышали знакомые «немощные» причитания по поводу «подайте Христа ради». Больше мы ей не подавали.

                ***
Другая история.  Имела я такое счастье, как участие в составе представительства на выставке строительных материалов в столице нашей родины. Выставка в Экспоцентре, всё было замечательно, мы ярко и достойно представили свой завод. Подходил к концу четвертый день. Все нужные люди и делегации уже прошли, несколько контрактов подписано, а иные находились в стадии подписания. Так что с чувством глубоко исполненного долга готовились к фуршету и отъезду. Забыла сказать, что в аккурат напротив нас выставлялись итальянцы со своей блестящей сантехникой.  Так вот, посреди этого расслабленного умиротворения видим такую мизансцену: по широкому проходу шаркает онучами необъятного вида старуха в жутких лохмотьях и направляется прямёхонько к итальянцам.

Те сначала сделали вид, что разом  ослепли и оглохли. Но старуха была стойкая. Сначала молча, осмотрела стенд со смесителями, потом покрутила краны на всех моделях и остановила свой выбор на самом дорогом. Не поворачивая головы, поманила пальцем менеджера. Тому ничего не оставалось, как подойти. Показала на стенд и сказала:
- Беру два вот таких.
Менеджер занервничал:
- Я буду рад вам помочь, но этот экземпляр стоит  пятьсот долларов, вас устроит эта цена?
- Меня устроит это качество, - сухо ответила бабушка.
Представитель засуетился ещё больше:
- Простите, но здесь, у нас только один экземпляр. Второй вы можете приобрести в нашем представительстве, оно находится…
- Я знаю, где оно находится, - прервала его необычная клиентка -  Но там этот смеситель стоит семьсот долларов, а мне это не выгодно. Поэтому я тут подожду, а вы пошлите кого-нибудь, пусть второй привезут. Один я брать не буду, только два и только по пятьсот,- отрезала она.

Собравшаяся вокруг толпа зрителей совсем не волновала колоритную старушку. И она победила. Менеджер предложил ей присесть и выпить кофе, пока подвезут её заказ. Вскоре всё было проверено и упаковано, бабуля расплатилась новеньким баксами и растворилась за воротами выставки.
               
                ***

Мою третью героиню встретила вчера. Наверное, в одной из последних оставшихся в наше время очередей. А именно в пункте оплаты коммунальных услуг. Каждый месяц приходится проходить через это испытание. Вот и вчера собрав в стопку все счета, отправилась в утомительное «путешествие».  Прямо передо мной стояла маленькая, чистенькая старушка, сморщенная как печёное яблоко. Сначала я подумала, что стоящая перед ней дама её знакомая или родственница, потому что бабуля точно приросла своим правым плечиком к пояснице предшественницы. Дело в том, (и думаю, что многие солидарны со мной), что я терпеть не могу когда на меня «ложатся», толкают в спину и вообще всячески нарушают моё интимное пространство.  Но, видимо, дама на которую опиралась бабулька, была спокойнее меня, а может просто не чувствовала, потому что уж очень старушка была маленькая.
Так вот, стою я, слушаю в наушниках новости, а сама думаю: «Зачем же так прижиматься? Или она боится, что очередь потеряет?» Размышляю, в общем.  Так незаметно пролетели сорок минут ожидания и вот мы у заветного окошка. Бабулька видно дома готовилась: купюры все в кулачке держала, а мелочь в бумажку завернула. Настала её очередь, она своё добро в окошко подвинула, ждёт. И вдруг оператор, спокойно так говорит:
- Бабуль, надо ещё пятнадцать рублей. Комиссия по оплате газа.

У них там объявление об этом уже второй год висит, но старушка видно об этом забыла, когда дома деньги готовила.  Оператор опять спрашивает:
- Ну, что ба, пробивать или у тебя денег нет?
А старушка как-то сразу заволновалась, стала кошелёк открывать-закрывать. Смотрит на кассиршу и не понимает, что от неё хотят. Потом собралась и говорит:
- Пробивай, пробивай я денег дам, а сколько надо? – и начала все свои кровные и кошелька вытаскивать. То пятьсот достанет, то сотню. В общем, совсем растерялась, трясётся стоит, её сразу как-то жалко стало. Я говорю:
- Бабуль, ты не волнуйся, все деньги не надо доставать, надо всего пятнадцать рублей.
А она озирается, как испуганный ребенок и руки у неё дрожат. Тогда дядька и все остальные в очереди (до этого очень торопившиеся) вдруг тоже стали бабульку успокаивать, чтоб не спешила и не волновалась. Только она от нашего внимания совсем перестала соображать. Взяла и вывалила содержимое своего кошелька на стойку оператора. Та взяла нужную сумму, а остальное, руками, сложенными в ковш отодвинула назад:
- Всё,ба,больше не надо.
Старушка  обрадовалась:
- Ой, это всё мне назад забирать?
Она, то ли недослышала, то ли просто не поняла и, наверное, подумала, что у неё сейчас все деньги возьмут,  вот и испугалась.

Я смотрела на неё и думала: « А ведь когда-то в неё кто-то был влюблён, и она, скорее всего, была бойкой и уверенной. Но вот пришла эта старость - и куда, что делось?»