Твой прощальный книксен

Маша. Когда слышу это имя, то до сих пор вздрагиваю.
...Шелест листвы. Желтой, кроваво-красной, догорающей на еще жарком сентябрьском солнце. Мы с Машей познакомились уютной зимой, накануне Нового года, но мне по ночам снятся поздние оранжевые, очарованные осенью наши встречи. Может быть, мне просто запомнилась отпечатанная в твоих глазах грусть нашего неминуемого и навсегда расставания. Обнаженные, лишенные убранства деревья, видимо, вызывали в твоей душе какие-то предчувствия. Стройная, высокая бондинка с красивым голосом и лукавой улыбкой, ты сводила парней с ума. Но печаль той трогательной осени всем действовала на нервы. Ты раздосадованная неважными событиями, летела куда-то вперед, и одинокие, желтые листья  грустью разлетались под твоими ногами.
До сих пор мне кажется, что ты была в моей жизни единственной девушкой, которая лучше всех, даже на расстоянии знала, что я чувствую, чем живу в этот момент, над чем работаю. Тебе не нужно было спрашивать у меня как дела. Или с кем провел вчерашний вечер. Для этого не нужно было видеть мои глаза или слышать голос и слова оправдания. Впрочем, и я почти всегда правильно предугадывал, где Машкин, ты находишься.
...Можно долго вспоминать о прогулках в Сокольниках. О нашем визите на вручение футбольной премии "Стрелец". Эта церемония, кстати, исчезла, как и наши отношения, замурованные  под упавшей листвой, глыбами снега и таджикскими дворниками. Ты, наверное, уже и не помнишь деталей. Но последний раз ты приехала ко мне по моему приглашению шершавой осенью 2002 года. Все было невинно как в детской сказке. Ты восседала на моем рабочем столе, улыбкой зажигая люстру. Увидев эту сцену, улыбнулся и мой начальник.
Я тебя проводил до церкви, потом до метро и мы расстались. Это был твой прощальный книксен. Но случайности никто не отменял. И мы встретились в марте на футболе, когда погода еще блистала снегом. Ты тогда вернула меня из настроящего в прошлое, чтобы навсегда забыть. И в этот день ты была трогательна (но печально) как в первый день нашего знакомства. Ты ушла. А мне показалось, что тает весенний снег, превращаясь в лужи воспоминаний. Я был на грани отчаяния, но подвернулось кафе. В последний момент я понял, что денег хватает на сто грамм водки и бутерброд. Я еще ухитрился оставить официанту на чай. С грустью побрел к остановке травмвая, который довез меня до цивилизации. На утро было плохо. То ли водка была не качественной, то ли ранила мысль, что мы долго-долго не увидимся.
P.S. Машкин, в 33 года я верю, что мы встретимся! Обязательно! Встретимся!

Александр Коч Кочетков