Страхи

Она жуткий трус. Стыдно перечислять все то, чего она боится.

Тараканы? Хаха, это мелочи, хотя и их тоже она недолюбливает.
Самое главное – она боится умереть. Боится того, что в один прекрасный день мир перестанет существовать. Ведь зачем думать о том, что люди приходящи, а мир вечен? Все ведь совсем наоборот. Мир каждый день рождается и умирает по многу тысяч раз. У каждого есть свой мир, со своей историей, со своей культурой, своими принципами, людьми и шутками. Каждый понимает и видит его по-разному. Может мы вообще все разные? Может она называет красным цветом то, что ты называешь фиолетовым? Ты никогда не сможешь этого выяснить, и никогда не сможешь посмотреть на мир ее глазами. Также как и не сможешь ее никогда понять до самого донышка. Нет, ты конечно можешь предугадывать ее поступки и настроения, даже можешь заканчивать ее фразы раньше, чем она этот конец додумает, ты даже можешь знать, какой шоколад она предпочитает именно сейчас, но ты не сможешь узнать, о чем она думает в тот момент когда смотрит на тебя украдкой, через зеркало заднего вида. Не сможешь, тем более если ты мужчина!

Ну что ты кричишь на меня?
И не собиралась я утверждать, что мужчины тупые бесчувственные существа. Ну хочешь я признаю, что мужчины более умные? Что ни одна женщина не может так остро мыслить, ни у одной женщины нет такого тонкого чувства юмора. Да что там тонкость, женщины теряют все имеющееся чувство юмора, когда оно касается ее новых босоножек с премиленьким бантиком справа. Да женщины вообще весьма ограниченные существа. И высшее образование ни о чем никогда не говорит. Даже Нобелевская премия мало о чем может сказать.

Она-то может и умна, но ограничена. Ограничена самой малостью - невозможностью жить самостоятельно. Самостоятельно это ага, без мужчины, без тебя. Не абстрактного мужчины с бумажной улыбкой и глянцевыми кудрями, а совершенно обычного тебя, может даже слегка пахнущего потом. От всех остальных бумажных тебя конечно отличает только то, что ты ее мужчина. А без своего мужчины она чахнет.

Но...
В то же время боится что когда-нибудь она сможет без мужчины, сможет одна. Она совершенно спокойно будет отключать свой телефон и нежиться в ванной, не отправляя никому смс. Она боится, что тогда она закончится как женщина. 

А этого боится любая, даже если это некрасивая утомленная жизнью контролерша в кассе советского кинотеатра. При чем тут советский кинотеатр, спрашиваешь? Почему-то все советское такое неженственное, на всех этих НИИ и румынских стенках стоит штамп одинаковости и несексуальности. А она боится несексуальности, до дрожи боится быть нежеланной. Ей легче уйти и забыть о тебе, чем знать, что кого-то ты хочешь больше чем ее – даже пусть этот кто-то всего лишь полуистертая фотография Белуччи из глянцевого журнала.

А еще она боится штампов. Тех, которые ставят на нее и на всех остальных. Она не чужда сплетням, ага, заклеймит незнакомого и пугливо добавляет – ну а кто знает, люди такие разные. Вот и оправдалась - перед собой, перед совестью.

Иногда она боится и собственного суеверия. Обойти машину с правой стороны и  не одевать желтый ремень по средам, она сама себе придумывает правила и боится их ненароком нарушить. А нарушая, придумывает новые правила-приметы, и следует им с боязнью испортить, напугать сегодняшнее счастье. А к концу дня, если счастье все же не пришло – ведь можно оправдать его, суеверно, глупо, но оптимистично.

Вообще в оптимизме легче жить. Да и улыбка на ее фотографиях получается намного выигрышнее, чем сексуально приоткрытые губы роковой незнакомки. Хотя фотографий новых давно и нет. Угас пыл фотографа, фотоаппарат запылился в углу, улыбка стала редкой и странно вымученной, с налетом грусти. И грустных глаз она боится, да. На них морщинки. Она жуткий трус, она боится не успеть прожить свое счастье так как мечталось.