1584

Рисунок 97г: Дорога

***

Не удержался и испытал себя таки в холодной воде…
   
«Милый, расстегнись и пусти меня к себе» – но сам-то я бессознательный после холодной воды, поэтому она сама расстегнула молнию на шортах и взяла меня к себе…

А я-то, было, хотел только ноги вымыть в той холодной воде, но меня вдруг засосало почти что по пояс. Ничего, не обратил внимания. Хотя удивительно, что так быстро холодеет вода. И сколько грязи и ила. Но я-то на  поверхности лежу, и для здоровья, как космонавт на орбите. Внимаю чему-то и мне не надо мешать. Все, кто лежит на спине, космонавты, но мой космос пока в холодной и грязной воде…

***

Сначала у меня было «надо» с искренностью, а теперь с литературой. Сначала с цельностью, а теперь с завихрениями… Сначала пень, потом гриб – и был ли мальчик, будет ли дерево…

Их сложные искусственности соединяет намеренность, которая не может не оказаться примитивно простой, а у меня всё просто, но естественность простоты при соединении не может не оказаться сложной… Т.е. они синтезируют жизнь силой, а я просто даю ей рядом с собой оказаться и меня не бояться… «Зачем синтезировать? Что, как на Марсе в своих машинах и башнях живем?!» – кричу им снизу, с травы под самым первым окном (и вокруг как раз автомобильная стоянка)…

Зачем расти, если все проблемы можно решить писательским способом? Начальные проблемы точно решаются, даже так – но мы своё решение на всякий случай, конечно, записали – а дальше… - дальше надо писать, писать, писать и, если что-то не получится, то только гибкость слога виновата. В итоге, всё, что  под водой живет и не видно, будет видно и замариновано, т.е. духовно заспиртовано. Причем опасно что-то не поймать – болезнь жизни может развиться снова…

А общение с бабами приводит к тому, что ты занимаешься не постижением истины, а обыкновеннейшим трахом. И уже язык не поворачивается их чему-то учить, ведь оказывается, что ты и грязноват, и слабоват, и зависим…

Мои начальные тексты на меня самого произвели такое впечатление, словно тогда я прыгнул в пропасть, но не разбился, потому что оказалось, что есть веревка и я очень твердо и наивно  верил, что веревка будет, хотя такие прыжки не совершал еще никто и никогда. Наверное, ум – веревка. Всё время описывал её и те уступы, что мне на гладкой, как лоб, стене для вечного жительства и описательства достались…