Портрет разгневанной супруги

Сергей Невзрачный бросил пить и купил компьютер. Хотя нет. Сперва купил, потом бросил. Нет, не так. Купил как-то Серега по пьянке компьютер. А уж потом бросил. Сам. Почти. Вернее, его попросили. Связали по рукам и ногам и вонзили в ягодицу ампулу с ядом. И даже капнули спирту на язык, чтобы показать, как он будет мучиться перед смертью, если не покончит с зеленым змием. Врачи ведь. Конечно, сколько ж можно в соседей кирпичами кидаться?

В первые дни трезвой жизни ему казалось, что он что-то потерял. Очки. Кошелек. Любимую собаку. Но кое-что и приобрел: страсть к мультфильмам и привычку отвечать вопросом на вопрос.

– Опять не был на работе? – кричала с кухни супруга, гремя кастрюлями.
– Кто? – отзывался Серега, пристально вглядываясь в лицо Чебурашки на экране телевизора.
– На работе не был ты опять? – не отставала вторая половина, вплывая в комнату.
– На какой? – интересовался Серега, делая набросок крокодила Гены на листе ватмана.
– Не был, не был, не был на работе ты опять? – отчаявшись, жена всегда переходила на речитатив.
– Когда? – уточнял Серега, сканируя изображение крокодила.
– Ну, Хитрук, погоди! – теряла терпение Марина. Серега отмахивался листом ватмана.

Так или иначе, но где-то через месяц одухотворенный Серега и постылая работа не сошлись характерами, и на ней был поставлен жирный крест. Серега автоматически влился в ряды представителей творческих профессий. Имеется в виду тот самый сброд, именующий себя писателями,  художниками, поэтами и прочими бардами. Другими словами, обычное сборище бездарей, решивших по уши окунуться  в творчество и зарабатывать деньги исключительно собственным бездельем, из-за чего нередко приходилось питаться за чужой счет. Особо талантливые брились раз в год и ходили в рубище. Впрочем, иногда им подавали. Из жалости. К тому же по мере погружения в творчество многие напоминали сломанные биологические часы. Спали днем, а творили ночью.

Почуяв неладное, жена Сереги устроилась на вторую работу. Санитаркой в дурдом.
– Заодно застолблю тебе местечко, Хитрук, – замечала она за ужином. – Говорят, там уже отдыхают два Диснея и один Котеночкин.

Серега отмахивался рейсшиной и шел сканировать кота Леопольда. И где-то через месяц персонажи будущего Серегиного мультфильма были успешно изготовлены. Они уютно разместились в чреве компьютера в папке «Мои рисунки». Персонажи умели двигаться, петь и танцевать. Не хватало малости – сценария, хотя эскиз вероятного шедевра давно сидел у Сереги в голове. Он задумал продолжение мультиков времен позднего застоя. Причем, всех сразу. Начиная с «Колобка» и «Ну, погоди!» и кончая «Пластилиновой вороной», упомянутого Хитрука. Герои должны были перемещаться из мультфильма в мультфильм, петь, танцевать и говорить голосами друг друга, перевоплощаться из волка в кота Матроскина, из Матроскина в Бонифация, из Бонифация в Дюймовочку и обратно.

Серега полагал, что если такой мультфильм показать один раз, но по всем каналам одновременно, то с экранов родной страны вмиг испарятся туповатые Скуби Ду, бестолковые Плуто, алчные Скруджи и прочая нечисть, включая Микки Мауса.

Воплотить желаемое в действительное мешала жена Сереги Марина. Утомившись на двух работах (особенно на второй в психдиспансере), она периодически заглядывала в комнату мужа, и, видя, что он, как всегда, горбится за компьютером, передавала привет от Котеночкина и интересовалась, когда закончится глобальная мультипликатизация всей страны и в доме появятся хоть какие-нибудь деньги.

Однажды Серега не выдержал и, на время оставив мультипликацию, заперся в ванной и выдал на гора «Портрет разгневанной супруги» маслом, обрамил и торжественно вручил Марине за ужином. Портрет поразил Марину настолько, что она даже налила Сереге 100 граммов, позабыв, что он бросил пить и в запарке чуть не купила собственный портрет на деньги, заработанные в дурдоме. Но потом одумалась.

– Умеешь, когда захочешь, – сподобилась она на похвальбу, любуясь собственным изображением, и снесла полотно в салон, откуда оно тут же «ушло» за четыре тысячи рублей. С портрета лучились Маринины разгневанные миндалевидные глаза.

Смекнув, что в доме наступило временное затишье (Марина перестала передавать приветы от  Котеночкина и обзывать мужа Хитруком), Серега направился к старому знакомому Якову Забубенному по кличке Прозаик. Кличку Яков оправдывал – за всю жизнь не написал ни одного стиха, чем гордился, зато выпустил в свет примерно три с половиной книги своих рассказов и был широко известен в узких богемных кругах. Направляясь к прозаику, Серега втайне надеялся уговорить Якова облечь в литературную форму задуманный им (не Яковом, конечно) анимационный винегрет.

Прозаик был угрюм как Герасим на поминках Му-Му, имел умудренно-сосредоточенный вид и одухотворенно пил Портвейн. Он писал юмористический рассказ. Когда прозаик писал юмористические рассказы (а никаких других он никогда и не писал), он всегда был угрюм, всегда имел умудрено-сосредоточенный вид и всегда одухотворенно пил Портвейн и мог невзначай ударить утюгом если, не дай Бог, кто-то мешал творческому процессу, будь то любимая жена, случайный визитер или преданный кот Кузя. А иногда он просто метал утюг на голос. Рассказы, однако, выходили легкими и озорными. Читая их, публика помирала со смеху.

– Здравствуй, Яша, – осторожно приоткрыл дверь Серега.
– Здравствуй, добрый человек, – откликнулся Прозаик, берясь рукою за утюг.
– Брокгауз и Эфрон, – заговорщицки сказал Серега.

Это был пароль. Его знали трое – главный редактор газеты, с которой время от времени сотрудничал Прозаик, ответственный секретарь той же газеты, однажды поймавший утюг зубами, и сам Яков. Откуда пароль стал известен Сереге, так и осталось тайной, хотя сведущие люди говорили, что он выкупил его у того самого ответственного секретаря за две бутылки красного вина.

– Лючия родила тройню, – молвил Прозаик.
Это был отзыв. Значит, можно было войти.
– Дело в следующем… – сказал Серега, выкладывая на стол эскизы.

***

Двадцать восьмого сентября 2009 года Серегин мультфильм под рабочим названием «Да здравствует Чебурашка!», над которым он работал больше года, питаясь одной капустой, был показан по всем каналам страны.

Искрометный сценарий мультика выдал Яков Забубенный, по обыкновению метая утюги и питаясь одним Портвейном с кабачками.

В тот же день Голливуд начал терпеть страшные убытки. Сразу после просмотра мультфильма начались жуткие беспорядки – молодежь на всей территории бывшего СССР и не только, упившись пивом, высыпала на площади городов с транспарантами «Долой Микки-Мауса», «Янки, гоу хоум» и «Верните Чебурашку».

Группа пенсионеров Санкт-Петербурга, впавшая в детство, опять же после просмотра мультфильма решила поддержать молодежь и умудрилась подпилить и уронить в Неву одно из бессмертных творений Церетели высотою в сто десять метров и весом в двести тонн.

Цена на диснеевские мультики, записанные на DVD, упала до одного рубля. Ими брезговали даже продавцы расчесок. Диски бесплатно раздавали нищим, и они тушили о них окурки.
Курс доллара скатился до неприличия, его стало неловко называть вслух. Губернатор Калифорнии отправил весь штат Голливуда в отпуск без содержания и рвал на себе волосы во всех доступных местах. Так же как и президент США, с горя, перешедший с Марльборо на моршанскую Приму.

Спустя неделю после демонстрации мультфильма, Сергея Невзрачного  и Якова Забубенного принял Президент России. Пожал им руки и выдал Государственную премию России за глобальную мультипликатизацию всей страны и, последовавшею за нею стабилизацию рубля, над которой бились годами.

Правда, премию дали в долларах. Хватило на восемь пачек «Явы» и бутылку красного вина.