Пчелиный рой или Золотые десять минут

Человек очень переборчивое творение Господа. Когда хорошо ловиться рыба, человек хочет мясо теленка. Когда на улице слишком жарко, отчего пот льется ручьями, человек желает кануть в ванну ледяной воды. Когда вокруг много злобы всем нужна любовь. Или наоборот. Когда слишком светлый день, отчего слепит глаза, мы хотим туч и дождей. Когда вокруг одни паутины, мы желаем видеть коконы будущих бабочек. Когда у нас нет денег, мы хотим иметь огромные пачки долларовых купюр. И наоборот.
Все объяснимо и закономерно.
Когда наступает зима и солнце устремляет свою тяжелую, грузную стать к облакам, прячась за ними, как за кольчугой, а белые морозы достают из ножен, свои бушующие ветры и вечные снега, человеку хочется тепла. Но только лишь весна приоткроет занавес и ступит своей легкой ножкой на сцену, а за ней, держась за руки, выпрыгнет и лето, обрамляя всех и вся своим теплым томлением и обжигающей жарой, как человеку тепла уже не надо. Человек снова устремляет свой суровый и грозный взгляд в сторону севера, в сторону льдов и просторов белого безмолвия.
Все объяснимо и закономерно.
Поэтому мистер Эшфор сидел в воем бежевом плетеном кресле-качалке на террасе, потягивал только что принесенный служанкой коктейль и смотрел на солнце, чтобы как следует им насладиться. Чтобы на сетчатке его глаз навечно остались отпечатки этого ненавязчивого тепла в рамочке летней прохлады. Словно лето еще здесь, но и осень не дремлет за горизонтом. Мистер Эшфор любил созерцать такие моменты, как этот, когда солнце уже начало свой вечный путь на запад, постепенно садясь все ниже, скрывая свою ипостась за волнами бушующего моря.
Синие тона волнующихся на небе красок как будто стекали вниз, обремененные тяжким грузом, и чудным образом превращались в фиолетовую дорожку, что была изоткана светящимися нитками. Она плавно  снисходила до нежно-розового цвета, в который обычно были окрашены тюльпаны на прилавках цветных лотков. И только в самом низу красовалась одна тоненькая полоска божественного, золотого цвета, за которым в свое время гонялось немало людей по всему миру, а отдали жизни еще больше.
В тот день, а это был редкий день, когда мистер Эшфор мог с самого утра и до позднего вечера сидеть на своей террасе или лежать на берегу, всматриваясь в бушующую даль океана, ветра почти не было. Только изредка, этот бесцветный гость, заглядывал сюда, чтобы пошевелить зеленую травку или своим присутствием всколыхнуть кроны фруктовых деревьев.
Выходной день у мистера Эшфора выдался на славу. Утром он проснулся, сходил в душ, а после этого вышел на улицу, где и пробыл все последующее время. Тут он завтракал, обедал и собирался ужинать. Тут он читал, слушал классическую музыку и изредка плавал.
Но больше всего он смотрел, смотрел вдаль на неустанную работу массивных волн или скучную тишину непритязательной глади. Ведь море, оно как бесконечный простор, вечно движущаяся масса, живой и недоступный человеку мир. Оно окружает нас со всех сторон и в один миг, если ему заблагорассудится, окутает нас своим водным кулаком и швырнет в глубинную даль.
Мистер Эшфор умел отдыхать. В отличии от многих других он относился к этому делу с особенной заботой. Ведь отдых – это целая жизнь до шести лет. Это полгода каждый учебный период в школе. Это чуть меньше в университете. Отдых – это всего-навсего три недели в год на работе. Но мистер Эшфор никогда не тратил времени зря. Он мог целый день ничего не делать. Просто читать книги. Просто дышать свежим воздухом. Просто отдыхать. Он никогда не искал себе места. Он не был похож на других.
Все объяснимо и закономерно.
- Какая красота. – С легким придыханием изрек мистер Эшфор, смотря туда, где было начало и конец, где все умирало, оставляя на поверхности только странный скрежет и море воспоминаний, и возрождалось, создавая при этом новые жизни и разнообразные миры.
Мистер Эшфор отхлебнул еще немного коктейля и встал с кресла-качалки. Он уже неоднократно проходил вдоль моря, следуя бежевой полосе песчаного берега, что была похожа на беговую дорожку. Пока он шел, он все думал о своей жизни и о жизни моря, о том, как они похожи и в чем их различия. Его не покидали мысли о движении и силе, о массе и разнообразии всего, что только есть вокруг. И вот в который раз мистер Эшфор поднялся с кресла, чтобы снова все обдумать, шевеля своими мозгами, которые каждый раз производили все более странные звуки, похожие то ли на скрежет цепи затягиваемого якоря, то ли на звук трения двух судов друг о друга.
Прогулка занимала всего-то десять минут, но за это время в мире происходило такое количество вещей, столько всего менялось, уходило и приходило, что эти десять минут впору назвать «Золотыми десятью минутами». Ведь за десять минут может случиться все, что угодно: это больше, чем пять минут и меньше, чем полчаса. Да и кому нужны полчаса, если есть десять минут?
Это, как целая жизнь в еще одной жизни. Это, как существование мухи. Как срок какого-то червяка. Это целое событие для семьи тараканов. Часть жизни собаки. Эти десять минут значат для четвероногого друга в шесть раз больше, чем для людей. Этот период – целое временное пространство, наполненное массой приключений. Десять минут наслаждения для светляка, который живет один день. Для майского жука. Для колонии муравьев. Но не стоит обольщаться. Люди – всего-то мухи в чьем-то мире. Люди – рыбки в чьем-то аквариуме.
Когда мистер Эшфор вернулся к своему креслу-качалке, там стояла его служанка.
- Мелиса, что случилось? – Подойдя поближе, спросил мужчина.
- Если рассуждать об этом с вашей точки зрения, то не случилось ничего, а если с обыденной, то очень даже случилось: ваша дочь и жена приехали с прогулки. Он были в парке, если вы не помните.
- Мелиса, конечно, я помню, где они были! – Немного раздраженно воскликнул мистер Эшфор.
Служанка улыбнулась и пошла в дом, из которого выходила маленькая девочка от силы лет восьми. Она еле открыла дверь – та была настолько тяжела, и протиснулась в небольшое отверстие. Потом она огляделась и, приметив на террасе отца, бросилась к нему со всех ног.
Аккуратное красное платьице развивалось на прозрачном ветру, который как раз гостил на берегу. Светлые волосы колыхались как синие волны соленого моря. Девочка бежала к отцу и махала ему правой рукой. Каждое касание ее ноги о деревянные доски отдавалось глухим ударом.
- Привет папа, привет! – Разносил по берегу их крылатый бесцветный друг.
- Привет, солнышко. – Мистер Эшфор нагнулся и поцеловал свою маленькую доченьку. – Как твои дела? Расскажи своему папе, как вы сходили на прогулку?
- Мы были в парке. Там была красивая детская площадка. Я познакомилась с новыми ребятами. Мы играли в прятки и в салочки. Катались на качелях. И еще: мы видели там огромную собаку. Она мне так понравилась.
- Джен, но ведь у тебя уже есть собачка. Или, она тебе не нравится?
- Нравится. Но, просто, та собака была в несколько раз больше моей. Такая красивая. – Тихо, почти шепотом, проговорила маленькая Джен.
-Ясно. А ты спросила у хозяина собачки, как ее звали?
- У хозяйки. Я спросила у хозяйки. Собачку зовут Джек. – Девочка замолчала. На ее лице отображались мысли. Девочка о чем-то напряженно думала. – Пап, та собачка была очень большой, а хозяйка – совсем маленькой. И, если вдруг на собаку нападут, никто не сможет ее защитить, ведь хозяйка совсем хрупкая девушка. А ты бы защитил нашего Рикки, если бы на него кто-то напал?
- Ох, Джен, я бы отдал жизнь за нашего пса, поверь. А сейчас, идем в дом, а то солнце через минутку совсем скроется, и мы не найдем дороги. – С искренней улыбкой сказал мистер Эшфор.
- Пойдем, пойдем быстрей, чтобы не заблудиться. – Заголосила маленькая девочка, совершенно не подозревая, что заблудиться даже при самой темной погоде в этой местности очень сложно. Ведь вокруг лишь море и сплошные равнины, где изредка над землей возносятся деревья и кустарники. Где более всего сочной зеленой травы и разноцветный цветов. Целые лужайки. Переплетение желтых и красных бутонов. Тюльпаны и розы. Вкрапления голубоватого. Пятна фиолетового. Все это складывается в узор, которому по красоте нет равных.
Мистер Эшфор взял свою дочку за руку и они пошли в дом. Там он поздоровался со своей женой, потом немного поиграл с дочкой, пока возлюбленная готовила ужин, а еще позже, они все вместе сели за стол. По давней традиции, корни которой касались самых темных глубин прошлого, они поблагодарили Господа за еду и приступили к трапезе.
С неимоверной скоростью тарелки покидали кусочки обжаренной в грибном соусе куриной грудинки. Оттуда исчезали длинные полосы итальянской лапши, посыпанной базиликом. Потом одни блюда сменились другими. На них лежал десерт – кусочки торта домашнего приготовления. А рядом с новопринесенными тарелками появились чашки, доверху наполненные горячим ароматным чаем из трав.
Вдруг раздался лай, очень громкий душераздирающий лай собаки. Похожий звук миллионы раз раздавался по всему помещению, когда к дому подходил незнакомец. Но сейчас собака слегка по-другому интонировала. Она лаяла отчаянно, насколько это возможно для четвероногого друга. Это был крик о помощи, граничащий с истерикой. Собака, их верный Рикки, гавкал и его лай напоминал страшный зов испуганного монстра, загнанного в безвыходную ситуацию. Вой напоминал сирену полицейской машины или какого-нибудь корабля.
Мистер Эшфор да и вся семья вместе со служанкой замерли на несколько секунд. Мужчина аккуратно встал со стула, как будто боялся доставить много шума или разбудить кого-то. Он двинулся в сторону двери. В эту же секунду лай прекратился, но потом возобновился с новой силой. Вся семья вышла в холл, посмотреть на пришедшего человека. Мать девочки, зайдя на кухню, взяла там скалку.
Стоя в холле, маленькая девочка охнула. Моментально на ее глазах выступили слезы. Мистер Эшфор отодвинул свою дочь от стеклянной двери и сам прильнул к ней. Увиденное его шокировало.
Собака металась по всему двору, насколько ей позволяла цепь и лаяла. Она становилась на задние лапы и выла, прыгала и все время двигалась. А вокруг собаки летали пчелы. Поскольку шерсть Рикки была черного цвета, пчелы нещадно атаковали его. Во время лая собака выделяла пары, которые стимулировали защитную реакцию у пчел и они приходили в бешенство. Это были африканские пчелы.
- Сделай же что-нибудь! – В истерике выкрикнула Джен, упершись отчаянным взглядом в отца.
Мистер Эшфор аккуратно приоткрыл первую дверь и протиснулся в небольшой тамбур. Потом он ровно на секунду приоткрыл входную дверь: кроме усиленного лая в уши мистера Эшфора вонзился низкий жужжащий звук невероятной мощи. Пчелиный рой волной навалился на собаку и с каждой секундой количество яда в крови животного все росло. Мужчина резко захлопнул дверь и, развернувшись, протиснулся в холл. Тут же раздался вопль его дочери:
- Ты же только что сказал, что отдал бы жизнь за нашего пса! Спаси его!
Мистер Эшвил виновато улыбнулся. Он чувствовал себя крайне неловко. Он покраснел. Собака все лаяла и металась из стороны в сторону. Пчелы накачивали тело пса ядом, жаля и жаля его по-новой. Через пару минут собака упала на землю и, скуля, корчилась в предсмертных муках. Словно агония. А семья вместе со служанкой, смотрела на это. У маленькой девочки по щекам текли слезы, она гневно посматривала на отца. Мать охала и ахала. Пес перестал скулить и умер своей мученической смертью. Мистер Эшфор все также виновато улыбался, держась за бока.
Люди – всего-то мухи в чьем-то мире. Люди – рыбки в чьем-то аквариуме.
Все объяснимо и закономерно.

Кому интересно, можете подписаться на мою страницу: http://vkontakte.ru/public23597253