Рассказы Тысячелистника. Рассказ 2. Принц Базиль

– Да не парься ты так! В конце-то концов все устаканится!

Тысячелистник не узнала голос. Она узнала запах. Выворачивающая ноздри наизнанку кислятина и – на втором плане – нотка медово-апельсинового сиропа, склеивающего в вывернутых ноздрях волосы и сосуды.

– Д-да? – всхлипнул другой голос. – У-устаканится…Меня все ненавидят…Я…Я…Никуды-ышный!

Тысячелистник  вошла в тронный зал.

Мизансцена, представшая ее глазам, была интригующей.

По обе стороны алой ковровой дорожки замерли человек тридцать мужчин и женщин, облаченных в роскошные одежды. Замерли в прямом смысле слова: не двигались, не разговаривали, не дышали.

Однако Тысячелистника такая картина нисколько не смутила и не испугала.  Хроникерша не раз наблюдала действие так называемой Петли Щелкунчика или Эффекта Спящей Красавицы.

По напряженной пульсации набухших линий вероятности Тысячелистник установила, что некто уже не в первый раз отматывает события до развилки и запускает течение истории вновь.

Только три человека – не считая самой Тысячелистник – избежали оцепенения.

На громадном бархатно-парчово-золотом троне ютился щупленький подросток лет пятнадцати. Весь его внешний вид вопил о том, что за книгой он проводил гораздо больше времени, нежели за спортивными снарядами.

Слева от мальчика, заросший, сутулый, нависал чародей Ксариус – источник тошнотворной кислятины, разъедавшей молекулы воздуха.

Чуть поодаль, у края верхней ступени лесенки, ведущей к трону, стояла его медово-апельсиновая сестра Эвредика, как всегда похожая на загипнотизированного кузнечика.

– А вот и хроникё… – начал Ксариус, который явно был рад появлению новой няньки для совершенно раскисшего мальчишки.

 – А… – разочарование в голосе чародея задело Тысячелистник за живое. – Это ты. Какая встреча. Как тесен мир. Привет-привет. Как дела? Эт сетера, эт сетера*. А у нас как делишки? А у нас, понимаешь, хреновато. Да-да. Мы здесь работаем по найму. Помогаем принцу Базилю развязать узловой момент. Пока, как видишь…Есть для этого приличное слово? – обратился он к принцу, довольно фамильярно хлопнув его по плечу.

---------------------------
* лат. et cetera - " и так далее", "и прочее".
--------------------------

– Безуспешно! – отозвался принц голосом трагического героя в тот момент, когда его – героя – подло закалывают где-то за сценой.

– Не хнычь! – строго приказал Ксариус. – Тут такое дело…

– Я знаю, какое тут дело! – резко оборвала его Тысячелистник.

Не думает же этот олух, что она отправилась на задание неподготовленной?!

Мир номер пятьсот миллионов семнадцать тысяч двести сорок восемь ка эм был одним из старейших миров псевдоальтернативного типа. Вот уже шесть триллионов лет здесь правила одна и та же королевская династия. Но должность короля при этом считалась выборной.

Устроено все было довольно остроумно, хотя и несколько примитивно. Когда подходило время сменить старого короля свеженьким, правящий монарх назначал из числа своих подданных Достойнейшего. Последний от имени всего народа передавал корону Достойнейшему из Достойнейших – новому королю.

Стоит ли говорить, что на протяжении всей этой прорвы лет Достойнейшим монарх назначал самого себя, а Достойнейшим из Достойнейших – своего сына.

– Вот видишь, – осклабился Ксариус, – сколько веревочка ни вейся…

– Воздержись от комментариев, прошу тебя!

– Ути! А что это мы такие сердитые?

– Введи меня в курс дела!

– Ба! Ты же только что говорила, что в курсе.

Поймал на слове. Тысячелистник с досадой почувствовала, что краснеет, а потому еще громче и строже прорычала:

– Я знаю порядок вещей этого мира. И знаю, что произошел сбой, повлекший за собой узловой момент. Мне нужны подробности.

– Ах, подробности! Ну так вот. Его папаша, – Ксариус ткнул в принца, – накрылся медным тазом прежде, чем успел назначить преемника. И заметь: про таз – это не метафора. У них над троном фиг знает сколько лет висел медный таз, герб ихнего рода, здоровенная такая дура.

– ЭТО НЕ ТАЗ!!!! – надрывно проорал щупленький Базиль, буквально выпрыгивая из трона.

– Ты чего, как на ежика сел? – примирительно просюсюкал Ксариус.

– Это – не таз, – сокрушенно выдохнул принц и плюхнулся обратно на трон. – Это солнце. Великое Светило, от которого берет начало наш род.

– Солнышко, угу, – кивнул Ксариус. – Знаешь, зайчик, мой тебе совет: когда вскарабкаешься на трон – смени герб. Выбери что-нибудь попроще. И  полегче. Ну, облако там, я не знаю, или гагачий пух. А хоть бы и солнце, хрен с ним! Но только материальчик для герба выбери не такой…весомый.

– Тяжелый, – в один голос поправили его Базиль и Тысячелистник.

– Мне пофиг! – огрызнулся Ксариус.

– И все-таки я не поняла, в чем проблема, – вернулась к заскучавшим баранам Тысячелистник. – Выберите другого Достойнейшего: пусть корону принцу передаст он. Порядком вещей это не запрещается.

– Умная самая? – невесело усмехнулся Ксариус. – «Проблема» в том, что «порядок вещей» – (Тысячелистник заскрипела зубами: настолько похоже он ее передразнивал) – не обязывает передавать корону непременно Базилю. Ее можно передать кому угодно. И эти сволочи, все как на подбор, оставляют корону себе. И главное, все обещают, что отдадут – и ни в какую! У них  рожа в трубочку сворачивается и ручонки с короной сами к собственной башке тянутся.

– И сколько раз вы уже отматывали? – осторожно поинтересовалась Тысячелистник.

– А сколько их тут в зале? Вот почти столько и отматывали. Я уже умотался отматывать. Да и Эвредике пора кушать.

– Еще не все! – горячо возразил принц. – Еще осталось… осталось…два человека! Писарь и Главный изобретатель.

– Ой, толпища! Зашибись! – саркастически рассмеялся Ксариус. – А когда и они тебя сдадут? Что тогда? Тогда что?

– Тогда я…я…

– Я, я. Железный лом куя! Говорю тебе: плюнь! Коронуй себя сам! А этих клоунов…оставь без обеда!.. А потому что предатели!

– Это немыслимо! – завыл принц. – Это идет вразрез со всеми традициями, со всеми устоями, с основами нашего мира!!! Я так не могу! Это против правил!

– Снова здорово! Лыко да мочало! А я тебе в сотый раз талдычу: хочешь играть по правилам – играй по правилам! Но правила говорят: королем может стать ЛЮБОЙ, понимаешь ты или нет, морда твоя абсолютистская, любой!!

– Вы меня снова оскорбляете, – обиженно хлюпнул носом Базиль. – А между тем и я вам с сотый раз объясняю: наш мир – особый. Он существует по своим законам. У него свой, особый, уникальный путь! И не надо нас учить! И не надо навязывать нам ваши ценности!! Я призвал вас для того, чтобы вы возвели меня на престол согласно традициям нашего мира.

– Не, ну вы поглядите! – Ксариус рухнул на подлокотник трона, примяв Базиля. – Упертый, как чемоданы на вокзале!

– Хи!

Все вздрогнули.

Смешок донесся откуда-то справа.

Но это было невозможно: чародеи еще не запустили ход истории, и…

Тысячелистник скользнула глазами по застывшим фигурам придворных.

За маленьким столиком, наполовину скрытый пышной юбкой одной из дам, закутанный в плащ с капюшоном, сидел Писарь. Тысячелистник посмотрела вниз. На ногах у писаря были чешки из мягкой коричневой кожи, забавно смахивающие на балетные тапки…

Ксариус, видимо, проследил направление ее взгляда.

Издав клич бешенного сайгака, он подскочил на полметра.

– Туки-туки, Лилико, – отчетливо выговорила Эвредика, постукивая полусогнутым указательным пальчиком по воздуху.

– Ой-ей, меня нашли! – как-то излишне бодро пропел Лилико, поднимаясь из-за стола и откидывая капюшон.

– Ах ты, семечкожор!!! – Ксариус как всегда был крайне эмоционален: подлокотник трона полетел прямо Лилико в голову.

Бог ловко увернулся – придворная дама хлопнулась на пол, точно сбитая кегля.

– Мой трон!!! – в отчаянии закричал Базиль.

– ПРЕКРАТИТЕ!!!! – рявкнула Тысячелистник.

Замершее время покачнулось и на миллисекунду Тысячелистнику показалось, что  она видит, как частица мироздания бьются друг о друга.

– Ух ты! – одобрительно воскликнул Лилико. – А у тебя в роду богов случайно не было?

– Не было, – отрезала Тысячелистник. – Хватит! Принц, успокойтесь. Лилико, прекрати выпендриваться! Ксариус…

– Да я!...

– Заткнись.

– Понял.

– Может быть, – медленно начал принц, – кто-нибудь соизволит мне объяснить, откуда вы знаете моего придворного писаря?

– Он не писарь, – сказала Тысячелистник.

– Ложь!!! – взвизгнул Базиль, подпрыгивая на троне, словно теннисный мячик. – Он сидел тут, за столом писаря и… записывал. Он все время выполнял работу писаря, значит он писарь!

– Логика, достойная королей, – усмехнулся Лилико. – Но задумайтесь: вы и ваши предшественники занимали пост избираемого всенародно короля, не являясь при этом избранными всенародно королями. Парадокс? С точки зрения логики – безусловный.

– Как ты смеешь меня учить, плебей!

– Ну так я все-таки как никак бог, – улыбнулся Лилико. – И могу себе позволить иногда помудрствовать.

– Бог?!...

– Плебеем меня, кстати, еще никто не называл. Я это запомню.

– Не смей ему угрожать, – вступилась за принца Тысячелистник.

– Нафига ты вообще сюда приперся? – снова бросился в атаку Ксариус.

Лилико возвел очи горе:

– Наблюдать, конечно. Я интересуюсь узловыми моментами истории. Знаешь, после того случая я никак не могу сотворить новый полноценный мир. Дальше земли и неба не идет. Видимо, творческий кризис. Так что я пока бобомж.

– Кто?! – в один голос спросили Ксариус и Тысячелистник.

– Бо-бомж, – с любезной улыбкой повторил Лилико. – Бог без определенного места жительства. Мыкаюсь по свету, неприкаянный.

– Я ща расплачусь, – фыркнул Ксариус.

– Постойте! – подал голос Базиль. – Если с нами теперь настоящий бог, то все проблемы решены!

– Да нет, наивное ты высочество, – покачал головой Ксариус. – Проблемы только начинаются. У этой гадины принцип: наблюдать, но не вмешиваться. Так что проку от него нет. Наоборот одни убытки. Писарь-то теперь не в счет. Значит, из всей твоей конницы-рати остался один придворный изобретатель.

– О… – немного растерялся Базиль, но тут решительно поджал губы и внушительно произнес: – Ну так чего же ты ждешь, чародей? Приказываю: запусти ход истории!

Он вытянул руку в повелительном жесте, вскинул голову и ударился затылком о спинку трона.

Ксариус согнулся пополам от хохота. Лилико состроил умильно-сочувствующую гримасу, но в глубине его глаз прыгали озорные чертики.

Тысячелистник закусила нижнюю губу. Челюсти свело невыносимой судорогой, но уголки рта упорно ползли вверх, а из груди рвался на свободу неудержимый смех.

И только Эвредика порхнула к принцу и заботливо, по-матерински, погладила его по голове, слегка взъерошив волосы.

Базиль сидел бледный, как вафельное полотенце, но на его щеках и подбородке проступали свекольные пятна.

Тысячелистник поняла, что пора вмешаться:

– Прекратите этот глупый смех! – наконец-то ей удалось избавиться от излишка воздуха в легких. – Боги и чародеи! Я второй раз вижу вас за работой, и все больше убеждаюсь: вы ни на что не способны! Только склочничаете.

– Ой, да ладно умничать! – махнул рукой Ксариус, но слова Тысячелистника, кажется, пробудили в нем нечто вроде совести. – Сестренка! Запускаем!

Звук и движение обрушились на них разом, будто огромный валун.

– …станет Достойнейшим? – в очередной раз вопрошал какой-то седобородый придворный.

Дама, в которую угодил снаряд Ксариуса, уже поднялась с пола и опасливо оглядывалась: не заметил ли кто-нибудь приключившегося с ней конфуза.

Тысячелистник заметила, что некоторые придворные бросают на нее подозрительные взгляды. Еще бы! Ведь для них она возникла в тронном зале внезапно, из ниоткуда. Со стыдом приходилось признать, что она совершенно позабыла о правилах выхода из Петли Щелкунчика. Но ведь и Лилико…Тысячелистник повернулась к богу, но он уже сидел за столом писаря, скрывшись в тени капюшона. Значит, оставалось гордо вскинуть голову и сделать вид, что все идет нормально.

– Господин придворный изобретатель, – произнес принц Базиль: на дне его голоса блестели крупинки отчаяния, – приблизьтесь к нашему трону.

«Нашему?» – слегка удивилась Тысячелистник, но потом поняла, что Базиль просто говорит о себе во множественном числе.

Изобретатель, невыразительный мужчина лет под сорок, согнувшись в полупоклоне, засеменил по ступенькам.

– Ближе, ближе, – кивнул ему Базиль. – Не желаете ли выступить в роли Достойнейшего и передать корону мне?

– Кхм! – выразительно кашлянул Ксариус.

– Достойнейшему из Достойнейших, – поправил себя Базиль.

– Еще бы он не желает, – в полголоса проворчал чародей.

– О нет, ваше высочество, – Тысячелистник боковым зрением уловила заинтересованное движение за столиком писаря.

– Вот как? – недоуменно протянул Базиль. – Отчего же?

– Я считаю, что я не в праве носить столь высокий титул. Но есть один человек…

– Продолжай.

– Одна девушка. Джульетта.

– Это такая…миленькая? – маска высокомерия на долю секунды слетела с принца.

«Да парень к ней неровно дышит!» – подумала Тысячелистник и тут же отругала себя за вульгарную манеру выражения. Все-таки Ксариус дурно влияет на порядочных хроникеров!

– Достойнейшая, – продолжал меж тем изобретатель, – она бы передала корону вам…то есть  Достойнейшему из Достойнейших, и, я уверен, могла бы составить счастье нового короля.

– Мы прислушались к твоим словам и пришли к мнению, что они не лишены здравого зерна, – излишне поспешно согласился Базиль. — Призови же сюда Достойнейшую Джульетту!

– По`шло как-то, не думаешь? – прошептал Ксариус Тысячелистнику.

– А по-моему, очень романтично, – отрезала Тысячелистник, хотя в глубине души она считала, что слова Ксариуса… «не лишены здравого зерна», в общем.

Пока Базиль предельно витиевато сообщал придворным об избрании Достойнейшей, в тронный зал вошла девушка – простая, как марля.

Пажи поднесли к подножию трона бархатную подушечку, на которой в уютной вмятинке лежала золотая корона. С мягким «пуфф» подушка опустилась на верхнюю ступеньку перед троном.

Базиль встал и подошел к краю пьедестала так, что носки его сапог утонули в алом бархате подушки. Придворный изобретатель, почтительно стоявший чуть в стороне позади него, произнес:

– Мы, народ, избираем Джульетту Достойнейшей.

Придворные замерли.

Девушка взошла по ступенькам, присела к самым ногам принца, тонкими пальчиками вытащила корону из бархатной трясины, поднялась на цыпочки, занося золотой венец над головой Базиля…  Лицо принца осветилось бешеным торжеством…

– СТОП!!!!!! – заорал Ксариус.

Ход истории встал так резко, что Тысячелистник едва удержалась на ногах.

– Что это значит? – злобно взвизгнул Базиль. – Предатель! Ты!..

– Заткнись, – коротко бросил Ксариус. – Вы заметили, куда смотрит эта стерва?! Вы заметили, – Лилико! Тысячелистник! – куда она зенки пялит?!

Лилико уже стоял рядом с принцем, пальцем прочерчивая невидимый вектор от зрачков девушки до…

– На придворного изобретателя, – заключила Тысячелистник. – Она смотрела на придворного изобретателя.

– Ну и что?!! – Базиль кричал так, будто надеялся криком разогнать сгущавшийся вокруг него ужас.

– А должна смотреть на тебя, – сдержанно пояснил Лилико.

Ксариус шумно втянул носом воздух и вдруг по-собачьи стал обнюхивать сначала Джульетту, а потом изобретателя.

– И как это понимать? – поинтересовалась Тысячелистник.

– Дух`и, – буркнул Ксариус. – От него пахнет ее духами.

– Или от нее – его, – автоматически просчитала линию вероятности Тысячелистник.

– Мужики цветочками не душатся, – процедил чародей.

– Они душатся кислятиной, – в полголоса проворчал Лилико.

В другой раз Тысячелистник его бы поддержала, но сейчас было не до междоусобных разборок.

– Ну и что, что пахнет? – мягко спросила она, хотя, конечно, уже знала – «что».

– Он с ней спал! – выкрикнул Ксариус.

– Ну зачем же сразу так грубо? – укоризненно покачал головой Лилико. – Может быть, они просто невинно целовались под кустом жасмина.

– Нда? – несколько сбавил обороты Ксариус.

– А может, – невозмутимо продолжал бог, – и еще чем-нибудь там занимались. Впрочем, это уже было не столь невинно…

– Быть не может… – пролепетал Базиль. – Джульетта…Она…

– «Не такая», – скучающим голосом протянул Лилико.

– Вы не понимаете! Она…Но зачем же тогда?...

Тысячелистнику стало искренне жаль этого наивного, чистого, обманутого мальчика, будущего тирана и диктатора.

– А что, – воодушевленно начал бог, – очень изобретательно. Женить короля на своей женщине и стать кукловодом при марионеточных правителях. Молодец!

– Блин! Твою мать! – бесновался Ксариус. – Еще одна попытка псу под хвост!

Он вышиб из окоченевших рук Джульетты корону, и золотой венец шмякнулся на ковер у подножия трона.

Принц Базиль даже не шелохнулся.

Корону поднял Лилико и поставил ее на столик писаря.

– Опять! Опять! – продолжал меж тем бушевать чародей. –  Да когда ж это все кончится?! У меня уже спину ломит!  И жрать охота!

– О да. Вот так и ведут себя в подобных ситуациях настоящие чародеи, – ядовито заметил Лилико. – А план действий, думается, у тебя таков: до потери пульса перезапускать историю с новыми Достойнейшими. Все население этого мирка перебрать собираешься? Надеешься, среди них найдется хоть одни порядочный человек? Да нет. Даже ты должен понимать, что речь тут идет вовсе не о порядочности. Речь идет о здравом смысле. Никто в здравом уме и твердой памяти не посадит на трон пятнадцатилетнего сопляка, когда есть возможность самому…

– Я не сопляк!!! – Базиль буквально слетел к подножию трона, стремясь ударить Лилико.

Но бог уже исчез. Миг – и он сидит на троне, закинув ноги на подлокотник.

– Слушайте, – с озорным блеском в глазах сказал Лилико, – а может, мне самому занять место короля? Я бы смог!

– Убери свою божественную задницу с чужого места! – процедил Ксариус, мощным движением буквально стряхнув Лилико с трона.

Бог кубарем скатился по ступенькам. Из уголка его рта вниз по подбородку побежала кровавая змейка.

– Черт. Второй раз, – улыбаясь, вымолвил Лилико. В голосе его звучала легкая досада. – Знаешь, я думаю, если я и второй раз тебе это с рук спущу, меня сочтут мазохистом.

Он еще заканчивал произносить эту тираду, а Ксариус уже безвольной кучей осел на ковер.

Эвредика завизжала так, что стеклянные витражи на окнах рассыпались мелкой крошкой.

– Ты спятил?! – в панике крикнула Тысячелистник.

– Сукин сын, ты меня убил… – ошарашено просипел Ксариус, с трудом приподнимаясь на локтях.

Эвредика бросилась к брату.

Лилико хохотал, будто ребенок, довольный удачной шуткой.

– Это жестоко, – только и смогла выговорить Тысячелистник.

– Да ладно! – беспечно махнул рукой бог. – Он мне челюсть вывихнул и губу разбил.

– Вам всем на меня плевать, – тоненько пискнул Базиль.

Тысячелистник со стыдом вынуждена была признать, что они действительно совсем позабыли про принца.

– Вы, – голос Базиля дрожал, – заняты выяснениями личных отношений, старых распрей, нерешенных споров…А до меня вам и дела нет…

– Откровенно говоря, все именно так, – подтвердил Лилико.

– Неправда! – начала было Тысячелистник, но бога совершенно неожиданно поддержал Ксариус:

– Правда. Твое дело – табак. Я тебе задолбался уже повторять. Вот тебе прогноз: мы можем перебрать хоть всех людей твоего мира. Но узловой момент будет развязываться одинаково. Корону они будут надевать на свою башку, потому как твоя им нафиг сдалась. Тут ничего не попишешь: либо коронуй себя сам, либо пусти все на самотек.

В этот момент Эвредика как-то неловко дернулась. По всему ее телу волной пробежала судорога, а из приоткрытых губ полилась странная песня – корявая, нескладная, но на удивление мелодичная.

Тысячелистнику уже приходилось слышать подобную песню. Ксариус к таким выпадам сестры давно привык и относился к ним как к не слишком приятной данности вроде осенней слякоти или разводов на стекле.

Базиль же, пораженный, слушал, приоткрыв рот.

Тысячелистник заметила, что и Лилико прислушивается к пению Эвредики. Может, это была не такая уж и бессмыслица? Или любознательному богу просто интересно было послушать лепет умалишенной?

Эвредика пела примерно так:

– Жизнь по сценарию –
Удел кукол.
Раз-два-три,
Раз-два-три,
В механическом танце,
В танце без конца.
Все известно.
Все просчитано.
Впереди только…
Раз-два-три,
Раз-два-три…
Впереди только…
Раз-два-три,
Раз-два-три…
Танца петля…
Петля… Петля…

Прикрыв глаза, Эвредика притоптывала на месте в подобии танца. И губы ее шевелились, повторяя лишь «петля, петля, петля…».

– И что же мне делать? – растерянно спросил Базиль.

– Пффу! – только и сказал Ксариус, вложив в этот звук всю гамму чувств, которые взрослый человек может испытывать к ребенку, после долгих занятий не справившемуся с элементарной задачкой.

– А ты вообще хочешь быть королем? – неожиданно для самой себя спросила принца Тысячелистник.

– Кто же не хочет стать королем? – раздраженно отмахнулся от нее Базиль. – Вопрос следует ставить по-другому: а в этом ли мое предназначение?

– «А оно мне надо?» – громко, с чувством произнес Лилико и тут же пояснил: – Это я перевожу с пафосного на общечеловеческий.

– Вы все ужасные существа, – сокрушенно покачал головой Базиль.

– Мы стараемся, – буркнул Ксариус. – Ну так что? Что решил-то?

– Решил? – запаниковал Базиль. – А что, решать надо уже сейчас? Вот прямо сейчас, так СРАЗУ?!

– А ты как хотел? Сразу. Сзаразу…

– А что будет, если…если меня…не изберут?

–Да ничего не будет! – с фальшивой беспечностью махнул рукой Ксариус. Глаза его нервно забегали по лицам придворных.

– После всего того, что за триллионы лет наворотила твоя семейка, тебя скорее всего… – патологически честный Лилико провел большим пальцем поперек горла.
Базиль содрогнулся, как умирающая рыба.

– Порядок вещей – штука сложная,– улыбнулся бог. – С одной стороны, он очень гибкий – как тонкая дощечка. Его довольно долго можно отклонять от нормального – прямого – положения. Но в конце концов настает критический – узловой – момент. И либо дощечка трескается пополам, и порядок вещей ломается, либо после колебаний он все же восстанавливается. А вот кто эту дощечку отгибал – получает свободным ее краем по носу. И чем сильнее перегиб, тем больнее носу.

– Но ведь вы же должны возвращать…дощечку…в нормальное положение! – пролепетал Базиль. – Правда ведь?

– Нифига, – возразил Ксариус. – Мы-то ведь работаем как раз по заданию тех, кому грозит этой дощечкой схлопотать. А значит, мы попросту возвращаем все на несколько шагов назад.

– Отсрочка узлового момента – не более того, – подтвердила Тысячелистник.

Сама она думала о том, насколько все-таки лжива их терминология. Ведь в пособиях для чародеев и хроникеров подобная деятельность всегда именуется «развязывание узлового момента». И не важно, что на самом деле кроется за этими словами. Потому что чаще всего они не развязывают, а лишь ослабляют петлю.

–…петля, петля…

– Я не испугаюсь! – вдруг звонко выкрикнул Базиль. – Я!...Я – не …Потому что так невозмо… Я…Они…Запускайте историю!! Я, принц Базиль, приказываю: пусть порядок вещей примет свой естественный ход. Чего бы мне это не стоило!

– Пропадай моя телега – все четыре колеса, – иронично перевел Лилико.

– Помолчи, – одернула его Тысячелистник. Глаза и нос у нее щипало – наверное, от кислого запаха Ксариуса. А может, еще отчего-то.

– Эй, – окликнул чародеев Лилико, – я, конечно, всего лишь бог, но, может, хоть защиту какую-нибудь вокруг себя возведем? Рванет же сейчас.

Ксариус как-то странно на него покосился и не ответил.

Да, по инструкции они должны были сотворить защитный кокон. Но пустить туда Базиля они не имели права. Он был частью этого мира, частью его истории, и без его присутствия там, в гуще событий, запустить ход времени было невозможно.

Тысячелистник почувствовала, как ее охватывает дребезжащий страх, смешанный со светлой радостью и где-то в глубине отзывающийся ноткой нежной печали.

– Мы справимся, – тихо сказала Тысячелистник.

– Как хотите, – равнодушно повел плечами бог.

– Запускай! – крикнул Ксариус.

Звук, цвет, свет, люди, пространство и время – все устремилось вперед. Массив порядка вещей налетел на них, накрыв, словно лавина.

«Не кричать, не кричать», – повторяла себе Тысячелистник, заходясь в крике ужаса.

Ксариус матерился. Эвредика и Лилико хохотали, кружась в танце дикарей.

Несостоявшегося тирана, юного принца Базиля история смела и перемолола. Подхваченный вихрем, в который превратился его собственный мир, принц Базиль сгинул среди частиц мироздания.

Взрывной волной их отбросило в Небытие. Тысячелистник завизжала еще громче – будто это было возможно.

А потом все прекратилось.

Они очутились на крохотном клочке земли, окруженной небом и океаном.

Тысячелистник, Ксариус, Эвредика и Лилико.

– Вот что происходит, когда действуешь излишне импульсивно, – назидательно произнес бог, отирая со лба пот.

– Он нас спас, – упавшим голосом выдавил Ксариус. – Он сотворил импровизированный мир и всех нас спас. Я опять в долгу у плюгавой сволочи в балетных тапках. Убиться веником!

Небо вдруг громко чпокнуло и выплюнуло принца Базиля.

Тысячелистник и Эвредика бросились к нему, помогли подняться. Мальчишку тряс озноб. Однако это доказывало, что он до сих пор жив.

– Хэппи энд. Фи! – фыркнул Ксариус. – А вот это уж точно пошлость.

– НЕ СУДИ ВСЕЛЕННУЮ, – приказал Лилико голосом бога, отчего небо, земля и океан содрогнулись. – Просто наш малыш исключительно вовремя дозрел до правильного решения.

– То бишь свалил, – вставил Ксариус.

– Именно! – радостно подтвердил Лилико. – Порядок вещей восстановился естественным путем, без, скажем так, хирургического вмешательства. Порядку вещей не потребовалось крови нашего принца, но и сам принц восстановленному порядку стал не нужен.

– Получается, меня просто…выкинули?!! – воскликнул Базиль.

– Ну, грубо говоря…Да! – просиял Лилико.

– Не, грубо это называется не так, – в полголоса съехидничал Ксариус.

– Поздравляю! – продолжал жизнерадостно дребезжать Лилико. – Теперь ты существуешь вне миров! Как бог, как чародей или как хроникер. Правда, ты не обладаешь способностями ни первых, ни вторых, ни третьих…Но и обычным человеком тебя уже назвать нельзя! Словом, ты теперь…

– Никто, – отрывисто буркнул Базиль.

– Именно! – счастью Лилико не было предела.

– Вот я никак не пойму, – медленно проговорил Ксариус, – он дурак или просто сволочь?

– Я – бог, – заметил Лилико.

– Дурная сволочь, – Тысячелистник в изнеможении опустилась на землю.

Загрустившая Эвредика стояла на берегу океана. Вдруг у самой кромки воды на песке возник цветок. Эвредика, по-детски приоткрыв ротик, присела и протянула к нему руку. Цветок, отделившись от стебля, лег ей на ладонь. И тут же рядом расцвел другой, и третий, и четвертый…

Эвредика, смеясь, следовала за цветами, сплетая их в венок. А земля крошечного мирка продолжала рождать все новые и новые цветы ей на радость.