Дмитрию Дмитриевичу

Он родился в Киеве – в столице братской республики. Военное училище связи окончил в Санкт-Петербурге.

Мне, слава Богу, довелось с ним общаться в застольную эпоху, когда он был депутатом райсовета и заместителем начальника областного радиоклуба ДОСААФ.

Дмитрий Дмитриевич объяснял:

- Я закончил три университета: при Сталине, при Хрущеве и при Брежневе, - и добавлял, - Университеты марксизма-ленинизма. А теперь работаю в ЦК, - шутил он, - в центральной котельной.

Жена его вспоминала:

- Впервые я повстречалась с его сослуживцами в ресторане Челюскинского парка, где они традиционно ежегодно собирались, вспоминая дела давно минувших дней. Меня поразило: все называли мужа «немым», а он совершенно естественно откликался на это обращение, как на должное. Его друзья объяснили, что во время Великой Отечественной, Дима был в тылу финнов и изображал немого, не просто месяцы, а годы. Для меня это было сюрпризом, поскольку дома он в те события не посвящал.

По этому поводу Дмитрий Дмитриевич рассказывал:

- В 1941 г. я офицер после прорыва Лужского рубежа с восьмью бойцами и машиной с дивизионной рацией, оказался в окружении. Что делать? – Если машину вывести на дорогу, она станет легкой добычей фашистов. Если взорвать машину – могут покарать, что не сберег вверенное имущество. Посоветовались мы и решили машину затопить в лесном озере. Предполагали, что, вскоре немцев отбросят, и машину можно будет достать и восстановить. Глубокое место у берега озерка показал солдат, которому эти места были знакомы с детства. Он же, зная окрест тропинки, вывел нас из окружения через фашистов без единого выстрела к войскам, оборонявшим город на Неве. Я сразу по телефону связался с начальством и получил команду следующим утором явиться с рапортом в Генштаб, а бойцов передать в часть у Путиловского завода. Утром ноги несли меня по набережной канала в сторону Дворцовой площади. В мозгу свербело: «Или грудь в крестах, или голова в кустах!» За оставление имущества на территории противника могли поставить к стенке. Но дел у руководства хватало. Меня ознакомили с приказом: внедриться на финский хутор под видом наемного работника. – Главное состояло в том, что я должен срочно сообщить, если начнется значительное движение противника в сторону линии фронта, если с финской стороны будет готовиться наступление.

- Почему же выбор пал на Вас?

- С одной стороны неразбериха творилась, и я стал соломинкой, за которую ухватились. Поэтому и по рации на машине удовлетворились письменным рапортом. А в 1944 г. с помощью водолаза зацепили тросом ту машину за задний мост и танком выдернули на берег из озерного ила. Поколдовали с ней спецы пару недель, и заработала родимая. Военная техника – штука надежная, как подшитые валенки.

- Неужели послали на задание первого, кто под руку подвернулся?

- Да с другой стороны я знал местность.

- Это как же?

- Я только окончил училище, как началась Финская компания. Поскольку я новоиспеченный командир-связист был парнем крепкого сложения и бегал на лыжах по первому разряду меня определили в отряд, которому поручалось совершать рейды по финским тылам, нарушая коммуникации, уничтожая штабы и проводя диверсии. В отряде были выпускники института Лесгафта, и все до одного были мастерами спорта по лыжным гонкам. Все, кроме меня. Я, бывало, отставал, хотя моя УКВ радиостанция А-7-А ехала за плечами последнего из нашей группы. Финские лыжники не раз гнались за нами, строча из автоматов «Суоми». Наши первые протаптывали лыжню, а финнам было легче скользить по уже готовой, и они нас настигали. Когда положение становилось критическим один из лесгафтовцев оставался задерживать противника, прикрывая отход остальных, давая отряду уйти от погони. А тот, кто нес средство связи, уже у своих, считая вмятины на полуторамиллиметровом металле корпуса, благодарил и меня и рацию, которая спасала ему жизнь, отражая финские пули.

За участие в тех забегах по финской территории Дмитрий Дмитриевич получил первую и самую дорогую для него награду – орден боевого Красного Знамени.

- Действительно, не зря в 1941 году выбор пал на Вас.

- При выборе учли и подготовку 1939 г., когда, уделяли внимание языку. - Я многое понимал по-фински, но из-за чудовищного произношения был по легенде немым. Ничего не подозревавший финн по рекомендательному письму принял меня на работу батраком на хутор – ростом я был ниже среднего, на лицо рябой, конопатый. - На финна походил. Был я силен, как то и положено батраку. Полицейские проверки регулярно подтверждали достоверность моих документов и давали право на жизнь. Железная дорога проходила рядом с хутором, что позволяло визуально следить за перемещениями противника. До прихода родной пехоты в 1944 г. несколько раз ко мне наведывались финские партизаны при дожде или снегопаде, чтобы доставить свежие батареи для рации «Северок». Я прятал ее в сарае летом и в хлеву зимой, где и ночевал из опасения, что смогу что-либо сказать во сне. Из предосторожности спал урывками, больше дремал, стараясь пробуждаться через час. С той поры сотрудники разведуправления округа звали меня «немым».

О родственниках Дмитрий Дмитриевич рассказывал, что все были украинцами даже двоюродный брат по имени Иван, который попал в плен под Харьковым. - В 1945 г. их концлагерь освободила наша часть. Иван, хоть и был доходягой – кожа да кости, но упросил комбата взять его в строй. – В те времена людские ресурсы были на исходе, пополнений в части не ожидалось, каждый боец был дорог. - Это и спасло Ивану жизнь, иначе бы СМЕРШ отправил его товарняком, как многих освобожденных из фашистских застенков, на Колыму, откуда возврата почти не было. - Вот так наш Иван сумел геройски закончить войну в чешской Праге.

Родные Дмитрия Дмитриевича и сейчас живут в Киеве на Подоле.

В 1971 г. я был в этом славном городе на соревнованиях, а затем на сборах. – Побывал и в гостях у многочисленной родни тренера. И, поскольку обратно мы возвращались самолетом, сестра Дмитрия Дмитриевича просила отвезти брату большущий торт «Киевский», что я и исполнил с превеликим удовольствием.