Лицо на стекле

ЛИЦО НА СТЕКЛЕ

     Лицо проявилось на стекле так неожиданно, что мужчина вздрогнул. Он смотрел на это стекло вот уже несколько лет подряд, но никогда и мысли не было, что на нём можно увидеть что-то кроме привычных разводов. Обычное гофрированное стекло, загнанное в рамки, отделяющее одну комнату от другой. И вдруг такое… Перед ним было лицо женщины, смотрящей куда-то вдаль. Она была немолода и чем-то напоминала врубелевских женщин, которые всегда пугали его своими огромными печальными глазами и какой-то колдовской внутренней силой. Черты её лица были правильны, тёмные волосы в лёгком беспорядке опускались на лоб и скулы из собранного на макушке узла. Мужчина старался запомнить это лицо, боясь, что оно быстро исчезнет, но лицо словно замерло на стекле и не спешило исчезать. Нет, оно никого не напоминало, но почему-то пробудило к жизни целый рой мыслей, которые он назвал бы мыслями ни о чём. Серьёзный человек, каковым он себя считал, должен думать о серьёзных вещах и заниматься серьёзным делом, думать же о всяких пустяках могли, по его мнению, только легкомысленные люди, которых он никогда не воспринимал всерьёз. И вот он сидел на стуле, смотрел на лицо женщины на стекле и думал о ней. Вот ей, наверное, думал он, есть о чём рассказать, но она молчит… Говорят только глаза… Нет, не говорят, они тоже молчат. Молчат о чём-то таком, чему он не знает названия. Наверное, это и есть та высокая тоска, о которой он слышал в пору своей юности… Он тогда не понял, что это такое, решив, что, скорее всего, просто поэтический бред, но, не поняв, почему-то запомнил: «Звенит высокая тоска…» - похоже, так это звучало. И вот сейчас вдруг сердце так незнакомо и необъяснимо  защемило, что он готов был завыть, схватившись за голову, как простая деревенская баба, получившая печальную весть…
      Женщина на стекле смотрела вдаль, а он смотрел на неё и боялся, что вдруг она повернёт голову и посмотрит на него… Нет, он не готов к этому! Он не готов к взгляду этой женщины. Как он живёт? Работа, деньги, друзья, пирушки, продажные женщины, готовые за деньги на всё, чего он ни пожелает. Он не старый ещё – пятьдесят для мужчины чуть ли не расцвет, но ни разу не смотрела на него вот такая женщина. Да он и не задумывался никогда, что у женщин бывают такие глаза. Что он может предложить ей? У него для неё, оказывается, ничего нет! Эта мысль потрясла его, и он замер, словно получил удар под дых. Ещё пару минут назад он чувствовал себя человеком, у которого нет проблем и который может позволить себе намного больше, чем остальные, и вдруг растерялся перед изображением на стекле, которое появилось невесть откуда и неизвестно, сколько ещё продержится. Он вскочил и выбежал в соседнюю комнату, затем на балкон, дрожащими руками вытянул из пачки сигарету и закурил. « Стареешь, друг,- ворвалась в голову мысль,- стареешь, а показать-то нечего»… Он дрогнул, поперхнулся дымом и закашлялся. Из глаз потекли слёзы – впервые за последние двадцать лет. В последний раз он плакал, когда ушла в мир иной мать и он остался один. Нет, он в любое время мог пригласить друзей, устроить весёлую вечеринку, а после остаться с одной из женщин, но никто из них так мило не шаркал тапочками и не целовал его в лобик, как делала это мама. Она порой ворчала, что вот умрёт, а он так и останется один, как поле без огорода, и любая коза будет щипать траву с его газонов. Он смеялся, обнимал её за плечи и говорил, что она никогда не умрёт, а если и умрёт, то травы на его газонах всё равно нет. Мама была права: все женщины, что приходили к нему, требовали денег и подарков…
     Мужчина докурил сигарету и вернулся в комнату со стеклянной стенкой – женщины на стекле не было. Он потёр стекло пальцем – зачем? Он не знал, зачем, просто потёр и всё. Стекло было холодным, каким и должно было быть. Всё было как всегда, но что-то изменилось в мужчине. Наверное, впервые за всю жизнь он позволил себе задуматься о вещах, всегда казавшихся ему несерьёзными, и оказалось, что ни о чём более серьёзном он никогда не задумывался. А ведь была у него женщина, которая родила ему сына, а он хлопнул дверью и ушёл. Ушёл и ни разу даже не позвонил. Слышал, что она вернулась в город, вернулась одна, похоронив мужа, в справочнике видел её фамилию… Он набрал номер и, услышав женский голос, тихо сказал:
     - Прости меня, Маша…