Как сорока с воробьём над городом летали

КАК СОРОКА С ВОРОБЬЁМ НАД ГОРОДОМ ЛЕТАЛИ

   До того залётной сороке понравился городок А., где на башенке с часами жила странная ворона, что решила она навестить свою подругу по хорошей погоде: чтоб никакого гололёда, чтоб никаких бедствий, чтоб можно было перед зимой набраться сил и ума в приятной беседе.
   Прилетела она, видит – сидит ворона с перебинтованной лапкой, мало того, в гипсе лапка-то…
   - Здорово, подруга,- прострекотала сорока,- ты чего это обувку какую-то странную нацепила?
   - Какую обувку? Ты что, пьяная, не видишь, что я пострадавшая?
   - Да вижу я, вижу, пошутить решила, а ты уж сразу в занозу. Где тебя угораздило? На самолёт наскочила или на вертолёт? А может, табуреткой кто шарахнул?
   - Нет, ты ни разу не грамотная. Какой самолёт?- расстроилась ворона.- Дура я, вот и всё. По бульвару решила прогуляться, клюв задрала, грудь выпятила, хвостом туду-сюда, туда-сюда, а тут хрясь! Лапка провалилась. Я её – дёрг! Не идёт! А тут чернобровый как закалякает не по-нашему, я и подхватилась. И всё, лапке кердык. Сижу вот…Да ты что до меня докопалась? Припёрлась тут. Не в духе я. Полетай пока над городом, обозри пейзаж, глянь, чё делается, а я отойду, может, душой-то…
   Полетела сорока. Смотрит вокруг, но ничего интересного и нет вроде – сверху-то всё ровненьким кажется. А тут воробей знакомый и подвернись.
   - Эй, сорока, можа чё показать надо, так я тут весь, всё видал, на всё…
   - Грубиян!- возмутилась сорока, а потом всё-таки решила воспользоваться услугами этого горлопана. И полетели они на птичью улицу – Орлов, но почему-то красных. Порода, видать, такая. А там… Что там делается! Всё изрыто! Грязища-а-а…
     -Это ж надо,- забурчала сорока,- места ровного нет, тут не то что ногу, голову потерять можно. Людишки-то как тут ходят?
     -А людишки ко всему привыкли,- пролил свет воробей,- поворчат, поматерятся да и успокоятся. У них это повод поехидничать над кем-то: они-то, мол, сами вон какие хорошие, а те все тупые да глупые. Транспарантов в руки не возьмут… А я ничё, прокатился бы на транспаранте, почирикал бы, жару добавил! Я бы…
     - Ой, да утихни ты, раздулся, как чирей. Куда ещё-то полетим?
     - А хоть куда лети, везде та же фигня,- недовольно кося на сороку глаза, ответил воробей. Уж больно ему сравнение не понравилось, но решил стерпеть и продолжил:
     - У нас слушок прошёл, что какие-то бабки должны были на наши дороги приехать, но подевались куда-то. Видать, бабкам тем получше место нашлось. Чё на дороге-то валяться?
     - Про тебя тоже разные слухи ходят, жулик ты, говорят, несусветный…
     - Нет, ты погляди!- возопил воробей,- я перед ней тут развихлялся весь, а она… Я как счас долбану, дура залётная!
     - Давай, только не промахнись, мелкота!- лениво ответила сорока,- по всякому поводу в драку лезешь…
     - На себя посмотри! По весне кого разнимал? Вас с вороной!
     И так случилось, что над площадью они пролетали, а на площади той рынок раскинулся. Арбузы лежат, машины ездят, народ на остановках толчётся, а по трибуне грязно-оранжевого цвета дети скачут. Главное-то, конечно, арбузы и прочие овощи-фрукты. Вот и решила сорока с воробьём дружбу не разрывать  и про войну забыть, лучше, решила сорока, пообедать. Воробью-то не привыкать арбузы да дыни щипать, а сороке боязно.
     - Ты прости меня за жулика-то,- стрекотнула она,- жулики-то нынче ого-го, в моде, про них и кино снимают – в герои выбились… Утяни мне ягодку-другую…
     - Вот все вы так,- чирикнул воробей,- сначала обзываетесь, а как припрёт, так к жуликам и бежите. И « дорогой», и « пожалуйста». Что это вы такие белые и пушистые до нас, сереньких, опускаетесь?- разошёлся воробей.- Ладно, на, трескай.
     Подкрепилась сорока, повеселела, головой крутить начала, а потом изрекла:
     - Ну и площадь у вас, так, площадочка ни о чём. Ни вида, ни этого самого – дизайну, ничё нет. Типа крыло от самолёта, движок от « Запорожца», а колёса от телеги…
     - И чё за портрет?- обалдел воробей.
     - Не портрет, а прям-таки рожа какая-то кривая, портрето-пейзаж,- умничала сорока.
     - Вот зачем я тебя кормил?- устало заявил воробей.- Вот ты родину мою порочишь, гадость ты такая. Да я теперича и на фонаре посижу, и на остановке, и всё мне видно, и всё мне слышно, и в торговом ряду поковыряться есть в чём. Да у нас тут теперь главная тусня во всём городе…
     - Ты чего это разошёлся? Про людишек думы мои, а нам с тобой и в небе не тесно, хотя вас, горлопанов, развелось нынче…
     - Ой-ой-ой, про людишек она. Да они радёшеньки, что от дождя спрятаться можно! Какой… чё ты там стрекотала?- дизайн? Глупая ты всё-таки. Да чё с тебя взять? Сорока. Мелешь чё ни попадя. Вали к своей вороне, а то я…
     -Тьфу!- плюнула сорока,- пролетарий паршивый, нашла с кем о красоте говорить. Да в вашем А. всё через одно место делается…
     - Что-о-о? Ребята-а, наших бьют!- завопил воробей.
     Вдали раздалось дружное чириканье, и сорока юркнула в кусты акции. Только под вечер, в кромешной темноте пробралась она к вороне. Та уже дремать собралась, но, как водится, призадумалась.
     - Слушай, ворона, времени восемь вечера, а народа на улицах нет. У вас что, мор?
     - Да какой мор? Автобусы не ходють, в метро не садють, одни такси шуршат, да на них не наездишься. Вот и бежит народ сломя голову домой, чтоб до темноты успеть. Ты вот только одна и шарахаешься. Чё так припёрло?
     - А кто меня с воробьём в полёт отправил?
     - Как кто? Да ты сама первому встречному ни в чём не отказала, вот хоть что тебе предложи, вот всё это ты и возьмёшь. Чё  хоть увидала?
     - Да то и увидала, что зимой к вам лучше летать: ям да колдобин нет, улицы светлые от снега… Правда, холодно.
     -На тебя не угодишь. Ладно, давай спать, одиноко что-то мне…  А утром полетай.
     Ну и улетела сорока утром. Улетела размышлять да сравнивать, кому и где на Руси жить хорошо.

                2008г.