Час Быка

Ох, и колбасило же меня той ночью! Крутило-вертело, чуть ли не наизнанку, и опять «алкоголический» срыв – пол-литра кофе, и за машинку, воровато и жадно, пока «хозяин тайги» не ввалился в квартиру и не заломил мне белы рученьки навыворот – где место женщины? На кухне и в спальне, она же детская, а пока я в доме хозяин, и ноут мой, а ты – Эманон Идобон, и звать тебя соответственно. Тут ведь главный принцип – не реальный политес соблюсти, а кураж испытать. Раз уж всё остальное недоступно, и незаметно уплывающая из рук жизнь смыла с собой заодно все краски…

Но пока его нет, этот самый кураж носится в воздухе, чуть ли не гадя мне прицельно на самую маковку: что-то я успею ещё натворить, пока меня не застукали? А то сразу как хлоп под крылья, и кувырком через голову, об стенку шмяк, и распластался недвижно. А надо бы отползти, а то ведь пройдутся сейчас по тебе, родимый, так что потом проще будет закрасить, чем отскоблить…

Вспоминаю, как доводилось мне развлекаться в бытность мою многолетнюю университетским библиотекарем. Чего мы только не удумывали – маленький, нестройный, но дружный клан цариц и богинь книжного фонда! Общение с кучей людей – таких разных и интересных, постоянное нахватывание информации самого разного толка – от студенчески-профессиональной до анекдотов о любимых зловредных преподавателях – всё то, чем жил, дышал и обменивался старый добрый психфак кулуарных времён… И мы, несколько разномастных и разновозрастных «девчонок», орудовавших в самом сердце нашего сплочённого и неформального факультета, в разной степени любимых и таких желанных, особенно в горячую сессионную пору. Именно от нас – воплощения судьбы – зависело для каждого из страждущих, приехавших с утра пораньше, ещё до открытия библиотеки, и ждущих под дверью, то, каким будет его ближайший день, а, возможно, и завтрашний, а может быть, ещё и каникулы – это если фатально не повезёт. Потому что от кого-то из нас, к примеру, можно было легко не дождаться заваленной на «вертушке» необходимейшей книги, которую просто было лень поскорей разгрести в короткий просвет между хроническими очередями,  вырастающими порой до середины читального зала. Или, напротив, уже не чаявший ничего хорошего человек, первым запросивший сегодня нужную книжку и получивший отказ на неё, бывал разыскан мною (а, надо сказать, что почти весь факультет я помнила поимённо) сразу же, как требуемый дефицит возвращался в мои руки. Стоит ли говорить, что я в течение нескольких лет была «любимым ребёнком» студентов всех шести курсов факультета! Мне прощалось практически всё… А позволяла я себе немало.

Как-то раз, к примеру (да-да, тому самому, к которому я и подвожу это затянувшееся ностальгирующее повествование), меня угораздило устроить любимым читателям натуральный флеш-моб, попросту говоря, розыгрыш, на которые мы все по молодости лет были весьма здоровы. Я приставала почти ко всем приходящим в читалку с одним-единственным вопросом: какова форма глагола «неймётся» в прошедшем времени. Ух, сколько же различных вариантов я выслушала! Кто-то задумывался, кто-то уходил и возвращался, кто-то смущённо хихикал, обнаружив такой явственный пробел в своих знаниях родного языка… Одна славная девушка пришла ко мне полтора часа спустя, отсидев пару, и призналась, что не в состоянии думать ни о чём другом, кроме обозначенной мною проблемы. Она принесла мне листок, на котором выписала все наиболее вероятные варианты спряжения этого сложного слова. Как же мне было стыдно! Кончилось тем, что я написала большое и достаточно яркое объявление о том, что слово «неймётся» является наречием и не склоняется, и вывесила его на входную дверь…

Так вот, мне именно «неймалось», неймелось, немлось, немялось, не кусалось и не царапалось, – в общем, это самое.

Есть такое понятие: час быка. Кажется, с 2 до 4 утра, когда из-под «крышки» у человека на свет Божий лезут все его тараканы, скелеты, которые в здравом уме и твёрдой памяти хранятся по шкафам – зачехлённые и в нафталине, и прочая дрянь, «тёмные» куски подсознания, которые временно берут власть над разумом и душой человека, опоздавшего под эгиду Морфея. Но – нет худа без добра – вместе с клиническим сбродом уставшего за день мозга активизируются и все его тайные козыри. Во всяком случае, когда мне случается досидеть во вменяемом состоянии до такого раннего утра, в голове точно открываются какие-то шлюзы, и приходит второе дыхание.


Осень 2009 года