Канарейка до вокзала

Питерским стражам порядка посвящается


Это была моя первая поездка в Питер.
Первые университетские каникулы, сладкое ощущение свободы и, наверное, впервые в жизни – чувство ответственности за себя.
Позади такие осмысленные жизненные решения, как поступление в политехнический институт, уход оттуда со второго курса, после интереснейшей математики и полного вольнодумства, год трудового безделья в размышлениях про саму себя и – с нуля – рывок в университет.
Конечно, никто не ожидал, что я такое устрою. И, разумеется, никто не верил в то, что я справлюсь. Протекции у меня не было…
Я чуть не надорвалась, но справилась, и это было вознаграждено сполна.
Первый курс был наполнен для меня самыми восхитительными новыми ощущениями. Знакомство с сокурсниками, группирование по интересам, поездки на территорию МГУ и долгие прогулки после вечерних занятий, зависание на свободных от родителей «флэтах» и гулянки – часто безалкогольные, но при этом безудержно весёлые.
Мне было двадцать лет…
Мы часто «висели» у одной из сокурсниц, жившей с постоянно работающей мамой в «двушке» неподалёку от метро. У неё в квартире периодически обреталась школьная подруга, которая, по её словам, имела лишь одну особенность, которую можно было рассматривать в качестве серьёзного недостатка… Так мне впервые в жизни мне вполне официально представили наркомана.
Но маленькая, худенькая пушистая девочка показалась мне вполне адекватной. Только затаённая тоска в тёмных глазах «с поволокой» – каким-то углублённым в себя, а временами и отсутствующим выражением – выдавали её необычность. Но нежная улыбка и очаровательный весёлый смех искупали всё… Это было не просто очаровательно. Это было интригующе. Необычно. И, главное, не опробовано! Я, только что собственной головой пробившая неслабую стену, пребывала в такой эйфории от собственной успешности, что и близко не возникло мысли о том, что наркозависимые люди – весьма опасные существа, которые отчасти себе не принадлежат, и чьё психическое устройство несколько деформировано. Я же – будущий великий психолог! Инженер человеческих душ, да ещё и харизматичная личность… Мне бы тогда к этой самоуверенности ещё и мозгов. Наркотики? Ерунда какая. Справимся!
Я назвалась Эманон и тут же, глядя в её запредельные внимательные глаза, стала рассказывать, что именно привело меня сюда как раз в этот судьбоносный момент. С места в карьер меня понесло в неосвоенную степь личного магнетизма, хлестаковщины и безнаказанности.

С того момента Л. стала моей безотлучной спутницей. Она была легка на подъём, и её ничего не стоило «подорваться» и прокатиться ко мне из одного конца Москвы в самый что ни на есть противоположный. Дома её не держало ничто, кроме любимого кота, а рядом со мной она чувствовала себя совершенно спокойно. Я же… мне было потрясающе удобно играть с ней ЛЮБУЮ роль. Это был первый в моей жизни театр одного актёра. Мне казалось, что я держу в руках воск – такой тёплой и пластичной она была. Девочка, что называется, ела у меня с руки всё, чем мне было угодно её «накормить». Я позволяла себе потчевать её любыми баснями, плела ей запредельные истории и разыгрывала совершенно неземные спектакли.
Я сочинила целый мир, где было возможно всё – абсолютно всё, – и эта девочка ни разу не попыталась остановить мою буйную фантазию, уличив меня в том, что «такого просто не может быть, потому что не может быть никогда»… Завиральность и упёртость моя вылились в то, что я получила Л. в своё полное личное подчинение. Мы проворачивали сообща такие проделки, которых я, с детства запуганная тихоня, и помыслить себе не могла в одиночку. Но в её присутствии меня, что называется, «развозило», и мы отправлялись «приключаться». В сущности, учитывая её привязанность ко мне, принцип моего взаимодействия с ней сводился к одной простой вещи: как можно больше времени держать её перед глазами. Потому что она хваталась за шприц только тогда, когда оставалась в одиночестве…
Но вместе мы представляли собой тандем, который упивался присутствием друг друга на таком уровне, что хватало, что называется, «пробку понюхать». И те образы, которых она искала на дне ампул с психотропной дрянью, просто-напросто блёкли по сравнению с теми ощущениями, что мы устраивали друг другу в режиме реального времени.

И вот, так наступило моё первое университетское лето.
Л. и раньше совершенно спокойно путешествовала, легко заводя знакомства практически в любой среде. Я же, домашний ребёнок, самостоятельно передвигалась только в пределах Москвы. А тут я решила, что нам непременно надо скатать в Питер.
Питер… Моя многолетняя мечта! На белые ночи мы, разумеется, уже не попадали, да и отпускные деньги давно закончились (а если и нет, что же – наличность с собой брать без охраны?), но время до начала рабочего сезона ещё оставалось, и мы спланировали маршрут. 

А теперь – маленькое лирическое отступление.
Поскольку ваша покорная слуга является пожизненной распи№дяйкой (что, в свою очередь – прямое следствие гиперопекающего стиля родительского воспитания, – заметила она, поправив очки), то все сложности, которые происходят в её жизни, как правило, в той или иной степени спровоцированы ею самой…
Уверяю вас, что для весьма импульсивного интуита отправиться в чужой город практически без гроша в кармане, но в компании наркозависимого человека – вещь совершенно естественная, а вот не забыть при этом дома что-нибудь важное, вроде удостоверения личности – уже запредельная.
Про то, что мой паспорт остался дома, я вспомнила, лишь выходя на Комсомольской к вокзалу… Оставалось полагаться на то, что я, кстати, до сих пор на вид хронически «недотягивая» на свой возраст, тогда ещё смогу запросто прикинуться не окончившим школу подростком.
Л. посмотрела на меня, вздохнула, и пожала плечами: «Ладно, один на двоих: хотя бы так». – Тогда ты будешь «старшей»!

Не буду останавливаться на том, что, не имея расписания всех «собак» по нужному направлению, выезжать надо не просто с утра, а самой первой электричкой; на том, что еду лучше везти с собой и не покупать на пересадочных станциях даже самого невинного на вид алкоголя, а также на том, что в чужом городе хорошо, всё же, иметь какого-нибудь знакомого, который обеспечил бы спокойный ночлег хотя бы на первую ночь…

Пережидая «окно» в Клину (первая четверть пути), мы приводили себя в порядок на куче каких-то брёвен, не то шпал в стороне от путей, после чего я, к великому своему огорчению, недосчиталась среди вещей любимой расчёски…
На втором перегоне, в районе Бологого, познакомились с троицей таких же девчонок, с которыми сначала купались в прелестном озере на Академической, а потом отужинали в Окуловке, вдрызг упившись одной-единственной бутылкой непонятного вина на пятерых…
В Малой Вишере мы промокли и продрогли от зарядившего с ночи холодного дождя.
Потом часа два бегали по всему составу от упорядоченных питерских контролёров, которые были непривычно дотошны и безжалостны…
Ступив чуть не в двенадцатом часу следующего дня на потрясающе чистую питерскую мостовую, мы взялись за руки и пробродили полсуток, не замечая вокруг ничего, кроме Города…
В одиннадцать вечера мы спохватились, что, несмотря на откровенно розовое небо, уже почти ночь, и на какой-то из улиц ПРОСТО подвалили к какой-то симпатичной на вид девчонке (и впрямь, оказавшейся петербурженкой, да ещё и моей тёзкой), и она приютила нас на ночлег в совершенно удивительной квартире с высоченными потолками, входом в большую комнату с угла, окнами во двор-колодец и ванной на кухне…
В первое в моей жизни питерское утро мы пили чай на просторной кухне под звуки радио, которое хозяйка настроила для нас на местную волну…

Словом, это была совершенно изумительная поездка.
Как я содрогаюсь теперь, оглядываясь назад и пытаясь вспомнить себя тогдашнюю! Что тогда руководило мною? Может быть, просто любовь и желание сохранить для себя близкого человека, незаметно переросшее в уверенность, что я, действительно, могу в этой жизни ВСЁ…

Три дня мы, простившись с посланным нам ангелом, пешком ходили по городу, ночуя на лавочках в заросших скверах спокойных дворов.
Ни разу за эти трое суток, проведённых в «криминальной столице» России, к нам не пристал ни один хулиган…
И вот, последняя ночь перед отъездом. Коротая время до первой «собаки», отходившей, помнится, в половину пятого утра, мы прикидывали, куда же ещё не заносили нас ноги. Все «открыточные» достопримечательности были к тому моменту уже осмотрены нами в натуре. Куда податься, чтобы просто побыть с Питером втроём ещё немного?

Мы пришли на Дворцовую площадь, разломили последнюю шоколадку, удобно пристроившись на постаменте Александрийского Столпа, открыли бутылку с водой и… встретились глазами с неожиданно и бесшумно подошедшим к нам вплотную милицейским патрулём.
- Так, девочки, документики!
Мы переглядываемся и Л. медленно достаёт свой изрядно потрёпанный паспорт.
- Ага, москвички! Второй доставайте…
- А у меня нету! – решаюсь я на импровизацию.
- Как это нету?
- А вот так: мне только-только шестнадцать исполнилось. Меня подруга давно обещала на день рождения в Питер свозить, ещё с зимы! – я совершенно натурально пугаюсь и даже пускаю слезу, благо косметики на лице ноль.
- Так, ладно, когда приехали, где живём в Санкт-Петербурге?
- Три дня назад, у знакомых, только мы уже не живём, у нас поезд через четыре часа…
- Где билеты с поезда?
- Выбросили по приезде! Мы же не знали, что с вами встретимся!!
- А обратные?
- Не купили ещё!
- Деньги есть?
- Нету…
- Ну, поехали.
Подавленные и напуганные, мы поплелись за ними в «канарейку».
Прижавшись друг к другу как две перепуганные пичужки, мы молча пытались считать повороты, прикидывая, где в итоге окажемся. О том, когда и чем это последнее питерское приключение может для нас закончиться, думать не хотелось совсем…

Нас очень вежливо пригласили в «обезьянник». ТАКОГО мы в своей жизни ещё точно не видели…
Где-то минут через двадцать один из мужиков позвал нас за стол, усадил против себя и возобновил «допрос». Второй пришёл и, подсев, стал записывать.
Мы в десятый раз упорно повторяли всё уже сказанное ранее.
Единственное, что нас волновало, так это то, не уйдёт ли в это утро первая электричка в стороны Москвы без нас. Прав своих мы не знали, как не знали и законов, которые, разумеется, нарушали, но ведь не мы же одни, не первые и совсем не последние!
Главное, что никому ничего плохого…

… - Так, значит, денег нет, временной регистрации нет, знакомых в городе – тоже, и вообще, непонятно, чем вы тут занимались неизвестно сколько времени?
Молчаливый синхронный вздох в ответ…
- Ну, тогда ты, беспаспортная, подними руку. Выше поднимай, выше! Ещё!! А теперь скажи: «А пошло оно всё НАХХХ»!!!

Оторжавшись, наши воспитатели переглянулись и, посерьёзнев, сказали: ладно, москвички, всё, хорош комедию ломать. Мы – в рейд, у нас и без вас дел полно, а вы давайте у%бывайте отсюда домой… Вокзал? Да не волнуйтесь, он тут близко – мы ж вас подвезли… Как выйдете с отделения, так прямо и направо.

Взявшись за руки, мы, задыхаясь и хохоча, промчались улицы полторы или две, прежде чем рухнули на холодную металлическую скамейку в новеньком павильоне автобусной остановки, стоявшей посреди пустующего ночного проспекта. Мы корчились от смеха и радости освобождения, меня била нервная дрожь, а моя Л. задыхалась от долгого бега. Она обняла меня, чтобы согреть, и постепенно успокаивалась сама. Мы стояли рядом, глядя на совершенно пустой, но не спящий город, в котором вдруг почему-то остановилось время.
Московский вокзал был за ближайшим углом…

Домой мы вернулись практически на одном дыхании, всего лишь часов за восемнадцать или двадцать, почти не заметив дороги.
А моя девочка, впервые за эти два года почувствовав осязаемый вкус праздника в реальной жизни, смогла насовсем отказаться от наркотиков.
С той поры, вот уже почти полтора десятка лет, на открывшемся у неё втором дыхании она живёт совсем другую, новую жизнь, и сама создаёт сказки себе и другим…

Постскриптум: Возвращаясь назад, на пересадке в Клину и, чуть поплутав по путям, нашли ту самую кучу шпал и прибрали обратно мою расчёску.