Повелительница рептилий

Тридцать девять лет назад, между третьим и шестым числами июля (а точнее не скажет никто, поскольку даже в официальных бумагах порядком вранья и путаницы) с лица этой земли исчез весьма своеобразный товарищ.
Измождённый алкоголем и наркотой, выдохшийся истериками на ровном месте и безудержными загулами, пресытившийся различного рода экспериментами над собой и другими, опустившийся физически и опустевший душевно старик двадцати семи с половиной лет от роду.
Парень, выхватывавший из воздуха гениальные вещи и убивавшийся, что спьяну забыл записать большую часть из них. Искренне, хотя и очень эгоистично, любивший своих друзей и принимавший как должное любовь к себе многотысячной толпы.
Ценивший нескольких близких человек, знающих его настоящего, и плевавший на головы тех, кто доходил до экстаза, «ведясь» на его сценический облик.
Необычайно развитый и одарённый человек, всю свою недолгую, но такую яркую жизнь боровшийся со своим окружением за себя самого, вечный подросток, на полном серьёзе игравший в «короля ящериц» и получавший наслаждение только от тех радостей жизни, в которых так или иначе содержались примеси боли и унижения…

Он вырос старшим ребёнком в многодетной семье вполне вменяемой матери и отца-военного.
Он учился только тому, что соблазняло и захватывало в плен его воображение, и плюнул на собственный диплом просто потому, что не видел смысла в дурацкой процедуре его торжественного вручения и возможности дальнейшей реализации.
Маленьким он капризничал, стремясь непременно настоять на своём, и выходил из себя, когда грубая сила – отец – пытался добиться от него строгого подчинения собственным прихотям, в исполнении которых не было ровно никакой необходимости. Чуть подрастя, он изводил так не похожего на него младшего брата изощрёнными шутками и жестокими розыгрышами. Он был любим матерью и сестрой, но этой любви, которая не защищала его от невзгод, ему решительно не хватило для того, чтобы научиться чувствовать себя счастливым…

Ровно через четыре года после его бесславной и загадочной кончины на другом конце Земли, последним ребёнком в семье, в которой царил матриархат, появился на свет младенец с такими же глубокими зелёными глазами и взглядом, обращённым куда-то вовнутрь.
В наказание за жестокое и безалаберное отношение к данным Природой и так глупо разбазаренным сокровищам вновь выданное ему тело было женским…

Эта девчонка, с самого раннего детства так странно ведущая себя и с трудом приспосабливавшаяся к новой ситуации, росла в новой семье и ближайшем окружении таким же непонятым и недоласканным изгоем. Мир вокруг точно так же продолжал жить своей жизнью по устоявшимся в нём законам, а странный ребёнок ночами выл на луну от того, что никто, кроме него, не в состоянии увидеть и понять те связи, которые для него были очевидными… Фантазёр с придурью, единоличница, своенравная скандалистка, не от мира сего – как только не называли её мать и учителя, не способные ни на миллиметр заглянуть в душу человечка, пока ещё так мало знающего, но жадного до новых впечатлений и ощущений. Странного ребёнка, сухой губкой впитывавшего и любопытное, и страшное, и немедленно запускавшего всё выхваченное из окружающего мира неровными клочьями в переработку. И создававшего свою, ни на что не похожую картину…

Дитя это, как и его предшественник, неплохо рисовало и было весьма восприимчивым к музыке, но усердными стараниями заботливой матери, приобретшей в музыкальной «комиссионке» традиционное для советских времён орудие пытки, на много лет заполучило на слово «музыка» стойкую аллергию, начавшую проходить лишь к подростковому возрасту.
Ну, а поскольку одного рисования для воплощения своих фантазий и развития воображения было явно недостаточно, то оно начало сперва сочинять истории, а уж после наловчилось их за собою записывать.

Подростком ребёнок был весьма замкнутым и сложным. Торчал дома, запоем читая всю взрослую литературу, до которой дотягивался, взгромоздив стул на стол, сидел до утра, гоняя в магнитофоне одну-единственную кассету, постоянно пререкался с теми учителями, которые не-у-ме-ли преподнести свой предмет (любой! даже самый скучный!!) так, чтобы он понравился всем остальным и солировал на уроках литературы, периодически ведя её дуэтом с любимой учительницей, у которой хватило понимания на то, чтобы дать человеку возможность комфортно себя ощущать среди тех, с кем была сильная взаимная нелюбовь.

Любовь началась после того, когда человек «оторвал» себе право первого серьёзного выбора. Демонстративно завалив сразу после школы экзамены во все возможные вузы (первые, что подвернулись под руки), он пошёл работать в университетскую библиотеку.
И там эта странная девочка нашла свою первую «армию» друзей, нежданно-негаданно получив от студентов всех курсов и возрастов столько внимания и тепла, сколько и не могло поместиться в воображении…
Именно простая человеческая забота о каждом приходящем в библиотеку, искренний интерес к студенческой жизни и неформальное общение со своей возрастной когортой – но с избранным кругом интересов – и подтолкнули её, в итоге, бросить политехнический институт, где она к тому времени изучала интереснейшую математику, и снова, с нуля, начать покорять этот мир уже в нужном месте.

И в двадцать лет – снова студентка!
Первого сентября того самого года новоиспечённая первокурсница сидела со своими факультетскими друзьями на лавочке в сквере у «первого гума», что на Воробьевых горах.
Было выпито уже весьма много пива, а тёплый вечер подходил к концу. Истомный трёп ни о чём и обо всём сразу под конец дня привёл языки будущих психологов к религиозным воззрениям, а от них и к вопросу о реинкарнации.
Девушка наша заплела что-то про систему расчёта характеристик предыдущего воплощения, обнаруженной ею в какой-то гадательной книге, которыми в те годы изобиловали прилавки. И изложила оживившимся ребятам детальную характеристику того человека, в котором, если верить той самой книжке, прежде обитала её душа…
В ответ от одного из едва удержавшего равновесие паренька услышала имя, вызвавшее поначалу лишь смех воспоминанием о переводной детский песенке
А потом, заинтересовавшись, попросила на всякий случай, принести какую-нибудь его книгу (если есть) и дать послушать кассету.
У ребят – любителей – всё нашлось.
А она, открыв книгу, увидела в ней свои собственные, немного отредактированные дневниковые записи: подростковые мысли, образы и фантазии.
Перевод с английского (которого не освоила и до сих пор) текстов и виршей совсем другого человека, умершего до её рождения.
Поэтому в совершенно дурацкую теорию, основанную совершенно неизвестно на чём, пришлось поверить…
 
С той поры всё пространство саморазвития оказалось для этой девочки втиснутым в рамки пути постоянной оглядки и сравнения себя с человеком, куда как более талантливым, но влёгкую успевшим наворотить за свою недлинную жизнь такого, о чём она и во сне мечтать не могла.
Она по-прежнему болталась по сомнительным компаниям, «зависая» на вечеринках с «травкой», проводя ночи в заоблачных разговорах с теми, кому не нужно было объяснять никакие «зачем» и «почему», ибо они и сами не ведали никаких границ. Она обожала бродить ночами по улицам, глядя на чужие окна в незнакомых домах тех районов, куда успевали занести её ноги, и могла по двое суток лишать себя сна, увлекшись написанием очередного гениального творения. Она хорошо понимала причинность своих депрессивных периодов и вспышек ярости. Она изучала психологию! И пыталась свести концы с концами, увязывая неподдающееся изменениям бытие и возможности собственного прорастания в ту нишу, где не будет места никому, кроме неё, ибо оно, без сомнения, и есть – должно быть! – тем самым, ради достижения которого мы и пришли в этот мир. А ведь она дважды пыталась отсюда сбежать…
Всё это было. Было… Не было лишь наркотиков да беспорядочных связей. Женское тело… оно так ограничивает! И обязывает.
Во всяком случае, Ангел-Хранитель её (ежели, конечно, он был у неё один) не раз и не два нервно покуривал в сторонке, облегчённо переводя дух в мыслях, что наказание полом было адекватным и правомерным.

Этой несносной девчонке уже все тридцать пять, а она всё так же продолжает дурачиться, разыгрывать близких и высмеивать то, чего не в состоянии охватить её разум и не приемлет душа.
Она свела счёт с наркотиками, вытянув из их невнятной мути любимого человека, единственного, который, гуляя с ней ночью по деревенскому кладбищу, видел сильфов в кронах ночных деревьев и белых собак в речном тумане. Она бросила курить, практически не пьёт, растит прекрасного сына и всё так же пишет, мечтает и ловит, ловит из воздуха свою любовь – во всём многообразии её проявлений…

Никто не знает, сколько лет ей осталось искать себя в этом странном мире, но совершенно точно понятно, что хотеть, мечтать и стараться она не прекратит никогда.
И пусть нынче в ведомстве этой повелительницы рептилий всего-навсего одна ящерица, зато она совсем-совсем ручная. А, главное – любимая. И, надо надеяться, она платит своей хозяйке взаимностью…


5 июля 2010 г.