Ситуация АРРА

Росио была не только обладательницей странного имени, но и сама казалась странной. Во всяком случае, самой себе: не любила шумных вечеринок и собраний, не заводила подруг, терпеть не могла общества ровесниц-мамаш, без конца болтающих о своих детях. Эта непохожесть на других заставляла ее считать, что в пьесе жизни для нее до сих пор не нашлось подходящей роли. Для окружающих же, которым, по большому счету, никогда нет дела до других, Росио была красивой незамужней женщиной средних лет, умеющей со вкусом одеваться и знающей себе цену. Мужчины об этом говорили ей в глаза, в надежде, что комплимент положит начало близкому знакомству, а женщины — за глаза и с завистью: «Просто ужас какой-то! Чем она их всех привораживает?»

После очередного скучного рабочего дня в газете «Норма», где Росио занималась подборкой материалов для раздела по культуре, она шла в кафе «У Греты», чтобы встретиться с Мартином. Мартин — гомосексуалист и бывший коллега по работе, которому она без опаски доверяла свои сокровенные тайны.

По шумному ночному проспекту Пуйерредон медленно текли два разноцветных потока машин: один красный, а другой — желтый. А в ее голове крутились мысли, которые рождались в результате привычки копаться в себе и своих чувствах. Ей очень хотелось отделаться от них, разрешить во что бы то ни стало ситуацию, в которой она находилась в течение последних месяцев. Но эти мысли так крепко засели в мозгу, что удалить их казалось таким же невозможным делом, как избавиться от намертво прилепленных к стеклу переводных картинок.

Кафе «У Греты» — идеальное место, чтобы предаваться размышлениям о жизни. Росио любила приходить сюда из-за милой и уютной обстановки, наподобие той, что царит в маленьких деревенских домиках в заснеженных швейцарских Альпах. Вдоль стены с зеркалами в деревянном обрамлении стояли шесть столов, столешницы которых украшали высушенные полевые цветы, а над ними низко висели оранжевые абажуры ламп. Сама Грета, как изваяние известного скульптора эпохи Возрождения, возвышалась над прилавком из красного дерева, без смущения выставляя на обозрение посетителей свою пышную белоснежную грудь.

До прихода Мартина оставалось около получаса, и Росио решила заказать себе чай с лимоном и блинчики с яблоками, чтобы заглушить чувство голода. Пока Грета неспешно готовила заказ, Росио достала из сумочки авторучку и начала чертить на бумажной салфетке какие-то знаки и линии. Ей нравилось составлять всевозможные символические схемы, посредством которых можно было выразить свои беспорядочные мысли. Она полагала, что таким образом они обретали форму и логическую завершенность. Анализируя свое нынешнее положение, она медленно вывела на мягкой бумаге буквы АРРА. «Я окончательно запуталась, поддерживая отношения с двумя мужчинами. Я даю этому название АРРА, где первая буква — от имени Ариэль, а последняя — от имени Алекс. А между ними — я, Росио. Одна — видимая и осязаемая, а другая та, что живет внутри меня, и которую до конца не знаю даже я сама». Росио «внешняя» любит Алекса, потому что он любит ее. Она благодарна ему за такт и исключительную заботу. А с Ариэлем у них страсть, при которой слова «сдержанность» и «напряженность» теряют всякий смысл. Во время редких встреч они шепчут друг другу простые, нежные слова и чувствуют, что подобное случается лишь раз в жизни.

Мартин подошел к столику неслышно, скинул сумку с плеча и сел напротив Росио.

— Привет, красавица, как твои дела? Что это за буквы такие на салфетке?

— Да ничего особенного. Вот, кажется, нашла графическое изображение моего положения. Я понимаю, что так не может больше продолжаться, поэтому думаю над тем, как пристать к одному берегу.

— А желанный берег, дорогая моя, всегда один. Тут все просто, как три цента! Ты должна быть с тем, кого любишь. Знаешь, я недавно познакомился с человеком, которого по-настоящему полюбил. Ведь я, как ты знаешь, был один почти десять лет! Завтра он в первый раз придет ко мне домой. Я приготовлю для нас вкусный ужин, а потом поставлю какой-нибудь интересный фильм! Вот только боюсь, что тот Мартин, который живет у меня внутри, выкинет что-нибудь неподходящее.

— Как интересно! Я тоже всегда беспокоюсь о «внутренней» Росио. Ты не представляешь, как часто мне приходится с нею бороться!

— Например?

— Например, когда я нахожусь в концертном зале, и оркестр играет пианиссимо, мне хочется подняться со своего места и во весь голос что-нибудь крикнуть. Особенно к этому тянет, когда сижу на самом верху, откуда звук летит лучше.

После своего рассказа «внутренняя» Росио подумала еще о том, а что будет, если завтра она нагрянет к Мартину в тот момент, когда к нему придет его друг?! «Какой ужас эти мои мысли! И как все-таки хорошо, что мне удается их подавлять», — с облегчением подумала она и аккуратно свернула исчерканную салфетку.

После кафе друзья сели в машину и поехали в Сан-Тельмо, где жила Росио. Вечерний город ярко светился желтыми фонарями и витринами магазинов, успокаивая перевозбужденные нервы. По радио передавали концерт классической музыки, и Росио никак не могла узнать, чье именно произведение звучало: то ли Шумана, то ли Брамса. Во всяком случае, кого-то из романтиков. То, что она не могла сразу припомнить названия, не очень ее расстроило. Она была уверена, что это только от усталости, и что дома она непременно вспомнит. Свежий вечерний ветер дул в открытое окно, и Росио изредка прикрывала глаза от его коротких порывов. На перекрестке проспекта Коронель Диас и улицы Ареналес она попросила Мартина остановить машину.

— Ты знаешь, я, пожалуй, зайду в парфюмерный магазин. Куплю себе духи Lou Lou. Ариэлю нравится, когда я ими пользуюсь.