Ольга

...Девушка была самая обычная. И имя у нее было самое обыкновенное, как и у большинства ее сверстниц и подруг по школе и училищу - Ольга. Работа у Ольги тоже не блистала оригинальностью, работала она в метро контролером, следила, чтобы пассажиры правильно проходили через турникет на станцию. Работа не напрягала, наоборот, при графике два через два Ольга начинала уже к середине второго дня скучать от безделья, и, не зная, чем бы еще заняться, убивала время, валяясь с книжкой на диване. И внешность у нее была, что называется, неброская, мимо такой, как она, пройдешь, и глазу зацепиться не за что. И сама Ольга прекрасно осознавала это, почти не надеясь на то, что в таком как у нее, близком к тридцати, возрасте, кто-нибудь из мужчин обратит на нее свое внимание. Нет, нельзя сказать, что при этом Ольга была одинока, у нее были знакомые мужчины, но ее с ними связывали чисто дружеские отношения. Кое с кем из них, правда, были нежные отношения по молодости, но ничего путного из них не вышло, оставив после себя лишь пустоту и тупую боль в сердце. Но все же в душе девушки призрачно тлела надежда, что еще не все потеряно, а когда последний из неженатых друзей женился, надежда эта угасла навсегда. И потекли серые одинокие дни, один сменял другой, и конца-края им не было. Но так получилось, что судьбе было угодно вмешаться в это убивающее своей педантичностью однообразие.
...Ольга не могла вспомнить тот день, когда он впервые появился на станции, весьма вероятно, что это произошло не в ее смену, просто как-то раз поймала себя на мысли, что периодически выделяет из толпы проходящих мимо турникета людей именно этого молодого парня. Раньше он отсюда не ездил, тут Ольга могла дать голову на отсечение. "Наверное, переехал откуда-нибудь из другого района", - думала Ольга. А объект ее внимания выгодно отличался от всей остальной безликой толпы длинными, ниспадающими волнами на плечи темными волосами, трогательно-детским выражением лица, а если он проходил совсем близко, то можно было увидеть его большие и бездонные зеленые глаза. Ольге почему-то казалось, что он маленький, слабый и беззащитный, хотелось прижать его к себе, обнять крепко-крепко, спасти и защитить от напастей этого мира, как маленького ребенка, успокоить, погладить по голове, и от таких мыслей девичье сердечко начинало учащенно колотиться, переполняясь нежностью, а на щеках выступал румянец. Впрочем, дальше мыслей дело не шло, а молодой человек спокойно проходил через турникет, исчезая на эскалаторе. Ольга какое-то время с невыразимой тоской глядела ему вслед, после чего возвращалась к обычному режиму работы. "Да что ты дурью маешься, выкинь его из головы,  - говорила ей Надя, ее напарница снизу, с которой Ольга вела нескончаемые беседы по внутреннему телефону, жалуясь на свою горькую долю. - Вот посмотри на него, он видный, красивый, небось девки ему пачками на шею вешаются, а ты что? То самое “ничего”, пройдешь и не заметишь. Если уж хочешь мужского внимания, не строй из себя мышь серую, следи за собой, одевайся нормально и лицо в порядке держи, а то что это такое, срамота одна сплошная, не один мужик не позарится, поинтереснее да попривлекательнее себе найдет!"
Сначала Ольга обижалась на слова Нади, дулась на нее и подолгу не разговаривала, не отвечая на звонки, а потом вдруг в одночасье осознала, насколько она права - при ее нескладной угловатой и несимпатичной внешности в неполные двадцать пять лет состоять в счастливом браке и воспитывать двоих детей - только правильно наложенный макияж, хорошо сделанная прическа и правильно подобранная одежда, подчеркивающая достоинства и скрывающая недостатки и спасали. И Ольга начала потихоньку подкрашиваться, сначала подводила глаза, потом красила губы, потом и то, и другое вместе, хотя никогда не красилась ни в последних классах школы, ни в училище, считая, что обилие косметики может состарить молодую еще кожу, носить всевозможные плотно облегающие кофточки и блузки, служившие причиной маслянных взглядов и неприличных смешков охранников, а с зарплаты решила состричь болтающиеся почти до середины спины и ставшие совершенно неприличными космы волос и сделать модную сейчас короткую прическу. Надя тихонько за глаза посмеивалась над своей напарницей, но ничего не говорила. Впрочем, все было бестолку, молодой человек как ходил мимо, так и ходил, думая о чем-то своем, и иногда Ольга могла разглядеть крохотные капельки наушников у него в ушах, когда он поправлял свои великолепные волосы. "Интересно, какую музыку он слушает? - думала Ольга. - Вот бы сходить с ним куда-нибудь..." - а воображение уже услужливо подсовывало ей картину, как этот молодой человек подходит к ее будочке с огромным букетом красных роз и галантно приглашает на концерт Тани Булановой или Алены Свиридовой. Оля становится такого же цвета, как и розы, начинает робко отказываться, но молодой человек ее не слушает, насильно всовывает букет, а крепко берет за руку и ведет за собой, в БКЗ или еще куда-нибудь. Там и по пути он за ней всячески ухаживает, помогает раздеться, открывает двери, подает руку при выходе из транспорта, а в перерыве ведет в буфет, где поит шампанским и угощает шоколадными конфетами. У Ольги голова идет кругом, она на седьмом небе от счастья. "Хотя нет, - продолжала размышлять Ольга, - уж больно он серьезен для пролетарской музыки, такие, как он, слушают что-нибудь более интеллектуальное, например, классику. Что ж, - вздохнула Оля, - пусть будет классика. - Она передернула плечами, вспомнив, как еще школьницей бабушка таскала ее в филармонию, восхищаясь музыкантами и исполняемыми ими произведениями, пытаясь, очевидно, привить своей внучке любовь к высокому и прекрасному, вот только Ольгу это не трогало, потому что после первых пятнадцати минут этого кошмара, который назывался симфонической музыкой, у нее начинала болеть голова, и мысли были только об одном - свалить бы отсюда поскорее. Неоднократно она намекала об этом бабушке, но та словно не слышала, продолжая таскать Олю на ненавистные ей концерты, и однажды она не выдержала и ушла в антракте, не дожидаясь окончания, чем до глубины души оскорбила и расстроила бабушку. Впрочем, походы в филармонию на том и прекратились. Но ради этого молодого человека с бездонными зелеными глазами она была готова на все, даже на ежедневные походы в филармонию, лишь бы быть с ним рядом. И вдруг Ольга аж подскочила на месте от осенившей ее мысли: "Музыкант, вот кого он мне напоминает, одинокого музыканта, не нашедшего себе пристанища! - и снова мысли потекли в привычном нежном ритме, но только теперь в своих мыслях Ольга называла его не иначе, как Музыкантом.
И так дни проходили за днями, в своих мечтах она уже давно была женой Музыканта, ухаживала за ним изо всех своих девичьих силенок, готовила, стирала, лишь бы любимый ее ни в чем не знал нужды, ничем не был обижен. Ольга даже придумала ему инструмент - скрипку, почему-то ей казалось, что скрипка наиболее подходит к его грустному и мечтательному облику, хотя ни разу не замечала у него в руках ничего похожего на скрипичный футляр. И стоило ей закрыть глаза, как ощущала она у себя на груди склонившуюся на нее в усталости голову, а руки гладили и перебирали густые, не поддающиеся никакой укладке, волосы, освобождая любимого от накопившейся усталости и непомерного груза проблем. Особенно же отчетливо ей представлялись совместные ночи, никогда друг на друга не похожие, и затаив дыхание, Ольга просто млела от ощущения прикосновений этих нежных музыкальных пальцев. В своих мечтах Ольга делилась с ним всем-всем, даже самым сокровенным, чего никогда не рассказывала даже своим подругам, и он внимал, обнимая ее в ответ, а она прижималась к нему всем телом, и на душе у нее в такие моменты было тепло и спокойно. В действительности же молодой человек продолжал исправно ходить мимо, не обращая на Ольгу внимания, и Надя временами сочувственно вздыхала, глядя на свою совсем уж съехавшую с катушек напарницу.
Неизвестно, сколько бы это все продолжалось, если бы как-то раз этот молодой человек не пришел на станцию не один, а в компании невысокой светловолосой девушки, совсем, по меркам Оли, обычной. Но то, что это не подруга и не знакомая, было видно невооруженным глазом хотя бы потому, как эти двое трогательно, точно дети, держались за руки и смотрели друг на друга с нескрываемой нежностью и обожанием. Оля почувствовала болезненный укол в сердце, а потом ее захлестнуло негодование. Но разумом она прекрасно понимала, что не имеет права на свои эмоции, поэтому, скрепя сердце, смотрела на монитор пульта. А в холле станции между тем начали происходить события.
Молодой человек, приблизившись к турникету вместе со своей подругой, достал проездную магнитную карточку и засунул ее в турникет. Зажегся сигнал прохода, и молодой человек сначала пропустил девушку, а потом попытался пройти сам, но не тут-то было. На турникете зажегся красный крест. Ничего не понимая, он еще раз вставил карточку, потом перешел к другому турникету, потом еще к одному, но везде зажигались красные кресты. Его подруга, видя это, начала беспокоиться, зато Ольга неожиданно обрадовалась и начала про себя злорадствовать. "Вот, она, месть, Боженька-то он все видит, вот и решил его для меня задержать, - думала Ольга. - А ему будет наука впрок - не связываться с кем попало! И то верно, уж мог бы себе и покрасивше найти." Молодой человек, между тем, попытав счастья во всех турникетах, направлялся прямехонько к ней. Ольга, видя это, приняла безучастный вид оскорбленной невинности, глядя перед собой на пульт.
- Простите, пожалуйста, - начал он, - наверное, у меня что-то с карточкой случилось, не срабатывает... Может, вы поможете, - его трогательная беззащитность на мгновение растопила Ольгино сердце, но она тут же взяла себя в руки и сказала, стараясь, чтоб ее голос звучал как можно более безучастно:
- Погуляйте десять минут, а потом спокойно пройдете...
- Но это невозможно, - возразил он, - мы с женой опаздываем. Вы же видите, у меня карточка, неужели, ничего нельзя сделать?..
"С женой..." – автоматически отметила Ольга. И тут же она ощутила, как построенный ею прекрасный мир мечты начал с грохотом и звоном рушиться. Невыносимая боль в сердце застила все кругом, перед глазами замелькали какие-то красные точки. Ольга стиснула зубы, чтобы не заплакать и сквозь них пробормотала:
- Я же вам ясно сказала: подождите десять минут. Или купите жетон и проходите, как все.
- Вы что, издеваетесь?! - воскликнул молодой человек. Вы посмотрите, какая там очередь! - Ольга невольно повернула голову в сторону касс и вспомнила, что уже последнее число месяца, и студенты со школьниками продлевают свои проездные на месяц следующий. - Пропустите, пожалуйста, что вам стоит, - снова попросил он.
- Проходите обычным порядком, - отрезала Ольга, - или ждите десять минут.
В это время молодой человек достал из кармана кошелек и вытащил из него денежную купюру достоинством в десять рублей, положив ее на пульт перед Ольгой.
- Надеюсь, столько хватит? - поинтересовался он, и в глазах его зажегся огонек надежды.
Но Ольге вдруг стало ужасно мерзко и противно, как будто ее хотят этим купить, и она брезгливо, словно боясь испачкаться, кончиками пальцев подвинула ему купюру обратно, просто кипя от негодования:
- Да что вы себе позволяете, я не имею права брать у вас деньги! Деньги у нас платят в кассу!
Молодой человек отступил на шаг, забрав свои деньги, тяжело вздохнул и вдруг лицо его превратилось в железную маску и такими же холодными и непроницаемыми стали его глаза. Ольга не на шутку испугалась, волна ужаса мгновенно захлестнула и сковала все внутренности, скопившись огромным ледяным комом в животе.
- Знаете, - начал он, чеканя каждое слово, - меня всю жизнь бесили в людях две вещи - это их принципиальность и упертость. А вы именно такая и есть - донельзя принципиальная, да еще и как баран упертая. Такие волокитчики и бюрократы всю жизнь мешали мне жить, и я давил их, как клопов. И очень жаль, что вы, при вашей молодости уже такая стерва. Не будет вам никогда в жизни счастья.
"Принципиальная, упертая, баран, волокитчики, бюрократы, давил, как клопов, стерва, не будет счастья, - проносились мысли в мозгу у Оли и слезы против воли наворачивались на глаза, стекая градом по щекам - За что, за что он так меня обидел, я же не сделала ему ничего плохого..." – спрашивала себя Ольга, судорожно пытаясь проглотить застрявший в горле ком, но, молодому человеку, похоже, не было до переживаний Ольги никакого дела. Он вдруг молниеносно метнулся к пульту и, прежде чем Ольга успела что-либо предпринять, нажал на кнопку открытия и прошел через ближайший турникет к эскалатору, где его ждала жена. Они тот час же обнялись и поехали вниз, слившись губами в неземном поцелуе. А Ольга, не в силах больше сдерживаться, без сил рухнула на кресло, уронила голову на руки и горько, безутешно зарыдала. Она не слышала, как во след молодому человеку побежали двое милиционеров с поста охраны, а спустя минуту, не дав Ольге как следует выплакаться, задребезжал телефон.
- Да, - Ольга сняла трубку, вытирая платочком слезы.
- Ты знаешь, что сейчас произошло? - раздался в трубке Надин голос.
- Ну?
- Твоего мальчика менты наши повязали, уж не знаю, что он там натворил, но очень уж его крепко под рученьки белы взяли и увели, прямо на спуске, - голос у Нади был такой приторно-сладкий, что до боли в висках захотелось придушить эту, вдруг ставшую удивительно мерзкой толстую и неповоротливую бабу. - Сейчас, на пост, наверное, мимо тебя пойдут. – Возбужденно продолжала меж тем Надя. - Смотри, не пропусти, - и она собралась отключиться, но Оля вдруг спросила:
- А кто сегодня старший наряда?
- Не помню кто, Юрик наверное, а что?
- Да нет, ничего, спасибо, - сказала Оля и положила трубку, а в голове ее уже созрел план. “Во чудная”, - подумала, положив трубку, Надя, но Ольге не было никакого дела до ее мыслей. Потому что в этот момент на поднимающем эскалаторе показалась процессия - двое милиционеров вели, крепко держа под руки, ее Музыканта, а его жена бестолково суетилась рядом, что-то пытаясь объяснить милиционерам, одновременно с этим пытаясь успокоить своего мужа. Милиционеры же оттирали ее плечами, не давая приблизиться к задержанному, и так вся эта процессия и приблизилась к посту охраны. Двое милиционеров втолкнули молодого человека внутрь, затем зашли сами, а когда то же самое попыталась сделать его жена, то они захлопнули дверь перед самым ее носом. Она отшатнулась и устало прислонилась к стене рядом, в глазах ее блеснуло что-то похожее на слезы. "Как же тебе сейчас несладко, бедная", - вдруг подумала Оля и, высунувшись из будочки, подозвала еще одного, бродившего по залу милиционера:
- Леха, постой тут, я сейчас приду.
- Ага, - сказал он, но, увидев, куда она направляется, заорал: - Эй, стой, туда нельзя! - но Ольга, не слышав его, рванула дверь и ввалилась в помещение поста.
В маленькой комнате было очень тесно и накурено. Прямо напротив двери стоял стол, за которым сидел милиционер в сержантских погонах и вертел в руках паспорт. Рядом, на стуле, сидел молодой человек, а по бокам от него стояли оба охранника, словно он был преступником. Ольга едва сдержала себя, чтобы не кинуться ему тут же на шею, раскаясь во всех смертных грехах, но тут заметила, как Юрик-сержант, сидевший за столом, поднял голову и встретился с ней взглядом. Должно быть, молодой человек всячески отрицал свою вину, потому что Юрик обрадовался, увидев Ольгу.
- Очень хорошо, что вы пришли, Ольга Николаевна, вы сейчас нам и внесете ясность в это дело. И ты у меня не отвертишься - он погрозил дубинкой молодому человеку, - на пятнадцать суток за свое хулиганство сядешь. Итак, расскажите нам, как было дело, а мы послушаем, - Юрик довольно осклабился.
- Понимаете, я... - залепетала Ольга.
- Ну, смелее, смелее, здесь все свои, - подбодрил Юрик. И тут Ольга подошла к нему и что-то зашептала ему на ухо. Судя по всему, это была важная информация, потому что Юрик резко изменился в лице, а когда Ольга закончила и, вытащив что-то из кармана, положила перед ним на стол, Юрик, тут же взяв это и вложив в паспорт, неожиданно протянул его молодому человеку со словами:
- Вы свободны, мы вас больше не задерживаем, - и, повернувшись к Ольге, добавил: - А с тобой, голубушка, будет совсем другой разговор. Завтра, в главном управлении на Автовской. А пока пиши объяснительную. - И когда за молодым человеком закрылась дверь, сказал, ни к кому не обращаясь: - Вот ведь, каков программист, а, везде дыру найдет!
"Программист, - пронеслось в голове у Ольги. - Опять ошиблась, никакой он не музыкант, а программист. Ну и ладно, не программист и был", - успокоила себя Ольга, отойдя к двери и вдруг до нее из холла донесся голос того самого программиста:
...- Чудная она какая-то. Сначала не пропускает, а потом еще менту деньги за меня дает. А он, что интересно, себе не взял, а мне передал... Ничего не понимаю, совсем они тут все с ума посходили...
- Может, она в тебя влюбилась? – осторожно предположила его жена.
- Да ну, скажешь тоже, за несколько минут? Не смеши мои ботинки, им и так уже смешно!
Потом они еще о чем-то заговорили, но Ольга уже не могла разобрать, потому что они оба пошли к турникетам. "Знала бы ты, голубушка, как ты сейчас права, - с горькой усмешкой думала Ольга, привалившись к дверному косяку. - Хотя, впрочем, нет. Я любила Музыканта. А ты люби своего программиста, земля большая, места всем хватит", - и, хорошенько вымыв и заново накрасив в служебном туалете лицо, Ольга вернулась обратно, в свою будочку к турникетам, чтобы досидеть свою последнюю смену.
...На следующий день ее уволили, тихо-мирно, без отработки, потому что желающих на ее место было пруд пруди, правда, учитывая ее прошлые заслуги, уволили не по статье, как требовал закон, а по собственному желанию, и сжимая в руках пакетик со своими вещами и документами, Ольга шла домой, и на душе у нее было хорошо и легко, как никогда в жизни. Она поймала себя на том, что, не накрашенная, не причесанная и скромно одетая, она улыбается всем подряд, и прохожие отвечают на ее улыбки. А вокруг стояла весна, все начинало зеленеть, пробуждаясь к жизни, и Ольга вдруг осознала, какой беспросветно глупой она была все это время. И тут же, не сходя с места, решила начать новую жизнь. А приняв это решение, быстро порхнула в сторону, растворившись в лабиринте домов и улиц.

19-20 марта 2002 г. Санкт-Петербург