История обычных людей

    Снег в тот год выпал необычайно рано. Еще толком не успели пожелтеть листья на де-ревьях, а их уже запорошило белоснежной паутинкой.
     Снег пошел ближе к вечеру, сначала робко, редкими холодными звездочками. Потом, словно осмелев, набрал силу, а к ночи уже и разглядеть ничего нельзя было за густой пе-леной крупных пушистых хлопьев.
      Шло время. И снег тоже шёл. Людям уже начало казаться, что по-другому не бывает на этом свете. Дети, родившиеся в ту осень, подрастали, а в их воспоминаниях не было ничего кроме заснеженных тротуаров и крыш, вьюга пела для низ колыбельные, по ночам им снилась белая стена снегопада. И никто не знал, что же случилось в Мире такого важ-ного, почему вдруг он заковался в непроницаемый белый панцирь. Вместе с окоченевшим Миром, замерзали и сердца людей. Отсутствие ярких красок, скупые, тусклые солнечные лучи, иногда прорывавшиеся сквозь облака – все это отделяло людей друг от друга и от самих себя.
     Вслед за снегом пришли и новые существа. Сначала люди решили, что это йети, даже обрадовались, обнаружив утром огромные следы. Ещё бы, ведь снежного человека так давно пытались изловить, а тут на тебе, сам по улицам гуляет. Потом на смену радости пришел страх, а ну как повыгоняют их эти страшилища  из теплых уютных домов, при-дется на морозе жить. И, хочешь не хочешь, шерстью обрастать. А чем тогда, думали лю-ди, мы будет от этих самых йети отличаться?
    Вскоре стало ясно, что невероятные эти создания вовсе не снежные люди. Новые соседи решили, наконец, показать свои лица. Первыми их увидели маленький мальчик, родив-шийся уже после начала Великой Зимы и его старый дедушка, помнивший еще смену времен года, весеннее половодье, летнюю жару и багряные краски осени.
    Мальчик и старик  шли по улице. Ребенок радостно носился вокруг деда, дергал его за полы старенького, но еще крепкого пальто, смеялся. Смех его гулким эхом отражался от промерзших стен, многократно усиливаясь, метался в узком пространстве улицы. И дед иногда добродушно ухмылялся в усы. Его сын и невестка, родители мальчика, давно уже перестали улыбаться, внук был его единственной радостью. Задумавшись, старик не сразу заметил, что мальчик, замолчал. Поискав внука глазами, дед увидел, что тот стоит лицом к лицу с каким-то невероятным созданием.  И смотрит  на него с неподдельным, хотя и поч-тительным интересом.
    Создание, надо сказать, вполне заслуживало такого к себе внимания. Высокого роста, со странным, но притягательным лицом и белоснежной кожей. Очертания его тела словно таяли в легкой дымке, так что трудно было понять, где кончается прекрасный великан и начинается снегопад. Глаза существа светились голубоватым светом, а улыбка тонких, бескровных губ завораживала, внушая непонятное доверие.
    Существо молчало, но старик чувствовал, что оно говорит с мальчиком на понятном им одним языке, для которого вовсе не нужны слова. Снег вился вокруг них как ласковый щенок, отчего казалось, что эти двое парят невысоко над землей. Непонятно было, сколь-ко времени длился этот разговор, пару минут, или целую вечность. Но в конце концов, существо потрепало малыша по голове своей полупрозрачной рукой и начало медленно терять очертания, все сильнее сливаясь с усилившимся снегом.
   - Подожди! – крикнул старик,- Я знаю, ты не сделал моему мальчику ничего плохого, но скажи, что тебе было нужно от него?
    Существо подняло на него светящиеся глаза, приложило палец к губам и разлетелось феерическим снежным фонтаном, засыпав деда и внука почти до колен. Когда они закон-чили отряхиваться и выбрались их сугроба, дед попросил мальчика никому не говорить об этой странной встрече.
   -До добра тебя это не доведет, сынок. Нечего людям знать об этом.
    Мальчик согласно кивал в ответ, казалось, совсем не слыша этих слов.
    Но наутро уже весь городок знал о необычной природе снежных существ. Должно быть, мальчик надеялся, что взрослые радостно засмеются, побегут на улицы, найдут странных белоснежных созданий и подружатся с ними. Да только вышло все с точностью до наобо-рот. Взрослые еще больше помрачнели, детей стали запирать с наступлением темноты - зачаруют их белые монстры, утащат за собой, ищи потом, свищи…
    Снежные создания стали все чаще появляться в городке. Казалось, им нравилось драз-нить жителей, они неожиданно возникали посреди базарной площади, обрушивались с крыш прямо перед носом у ошарашенных пешеходов. Поначалу они пытались заговорить в людьми на своем необычном, бессловесном языке, заглядывали в глаза, улыбались. Но их попытки не увенчались успехом, а привели к тому, что горожане все чаще запирались в домах. Поползли слухи о пропавших без вести. Пришельцев единодушно сочли злобными колдунами.
    Так шло время. Выросло еще одно поколение детей, выросло на страшных сказках о бе-лых монстрах, наславших вечную зиму на Мир, чтобы можно было безнаказанно жить в нем и губить законных его обитателей. Эти дети еще в раннем детстве походили на ма-леньких старичков. Они почти не смеялись, игры их были степенны и малоподвижны. Они неохотно выходили из домов на свежий воздух, а потому были хилы и бледны. В ду-ше каждого из них жил страх быть украденным и превращенным в ледяную скульптуру, среди которых танцуют свои зловещие танцы снежные создания.
    А что сами эти создания, спросите вы. Они с годами все реже и реже появлялись среди людей, поняли, должно быть, что им не рады. Иногда на полях, окружающих городок, можно было увидеть одного или нескольких великанов, слегка колышимых порывами ветра. Рискнувший подойти ближе мог бы увидеть в их глазах странную тоску, изливав-шуюся на щеки дорожками подтаявших льдинок. Только вот никто не рисковал к ним приближаться.
    Мальчик, говоривший со снежным гигантом, как-то незаметно вырос, повзрослел, же-нился. В монохромном мире время вообще довольно странная штука: кажется, что вокруг ничего не меняется, потом посмотришь в зеркало – а ты уже старик. Так и с ним произош-ло. Незаметно для себя он вырастил детей, потом появились внуки. Всю свою жизнь он проработал на шахтах, добывая из насквозь промерзшей земли уголь, чтобы топить печь в своем и многих-многих других домах. Под землю его гнала одна мысль – подальше от снега, от возможности столкнуться еще раз с главной несбывшейся мечтой своего детства. Никогда он не мог толком сформулировать для себя, что же обещал ему снежный великан, знал только, что прекраснее ничего нет, и не может быть в Мире. Людей он по большей части избегал, опасаясь их жестокосердия и нетерпимости. С момента роковой встречи к нему относились настороженно. Люди утверждали, что его глаза с тех пор странно бле-стели, что снежный монстр вложил в них часть своей колдовской силы. Все это принесло ему немало горя и одну большую радость – жену. Она была единственной, кто рискнул сблизиться с юношей-изгоем, узнать его получше. Узнав же, полюбила его той странной любовью, которая поглощает без остатка, иногда лишая человека собственной воли. Мо-жет и правда что-то получил юноша от снежного создания, и это что-то приворожило к нему девушку. Счастливы ли они были? Должно быть, да, особенно до рождения их пер-вого ребенка. Потом уже жена всю себя посвятила детям, сыну и двум дочкам. С ними у нашего героя взаимопонимая не вышло, отцом он оказался никудышным. Это приводило его в уныниние, он с каждым днем все глубже уходил в себя, все больше и больше време-ни проводил под землей, пугая других шахтеров своим угрюмым видом.
    Не изменила ситуации даже болезнь жены. Он прятался от жестокой действительности за тяжелой работой, с каждым днем все страшнее изнуряя себя, работал по две-три смены подряд. Пока не падал без сил. Он был в забое, когда жена испустила последний вздох. В тот вечер он в последний раз говорил с детьми. Точнее, они говорили, а он молчал и слу-шал. Слушал их обвинения и упреки, понимал, что каждое сказанное ими слово справед-ливо. Если бы он был чуть решительнее, чуть самоотверженнее… Он бы не позволил себе убегать от жизни, от семьи, от ответственности. В конце концов, он не спасовал бы так позорно перед смертью, нашел бы в себе силы быть в этот момент рядом с женой.                - Разве настоящий мужчина ведет себя так, как ты? – спросил его сын.
   Прошло еще несколько лет. За эти годы мужчина превратился в старика, но продолжал работать в шахте. Хозяин держал его из жалости, понимая, тем не менее, что пройдет еще совсем немного времени, и он вынужден будет уволить никудышного работника. Тому все труднее становилось спускаться под землю, все меньше времени он мог проводить в за-бое. Стали отказывать ноги, да и глаза были уже не те. Скоро работать совсем не смогу, рассуждал про себя старик, а там и помирать скоро придется, не от голода, так от безде-лья. К детям проситься бесполезно, не примут. Чем унижаться, да выклянчивать милости, лучше пойти на лесную опушку, устроиться под кустом, да откупорить припасенную фляжку с водкой. Выпить как можно больше, чтобы не чувствовать, как мороз сковывает конечности, как смертное онемение все ближе и ближе подбирается к сердцу, и так почти неживому от одиночества. А там, глядишь, и сон милосердно укроет полой своего плаща, не даст осознать тот момент, когда уставшее сердце стукнет в самый последний раз, и опустится под веками вечная тьма, гораздо темнее той, что бывает во сне…
    Совсем немного времени прошло с того момента, как старик определил свою участь и смирился с ней. Он не ждал только, что все произойдет так быстро, да видно, изношенный организм, почувствовав готовность своего владельца умереть, стал сдавать с удвоенной силой. Управляющий выдал ему последнее жалованье, дружески похлопал по плечу, и вот, ворота шахты закрылись за его спиной. Навсегда.
    -Ну что же, - проворчал он, словно кому-то было дело до этого ворчания, - Избавились от меня, значит. Ладно-ладно.
     Улочка, ведущая от шахт к городу, ответила молчанием. В этот час она была пустынна, снег занес дома почти по самые крыши. Расчищенные окошки подслеповато и с недовери-ем щурились на Мир, не ожидая от него ничего хорошего. За этими окошками люди, ду-мал старик, такие же, как эти окошки, видят только то, что прямо перед ними, совсем ни-чего по бокам. Да разве тут есть, на что смотреть? – сам себе тут же возразил он. Вот то-то же…
     Дойдя до бакалейной лавки, он попросил доверху наполнить флягу лучшей водкой, са-мой крепкой и прозрачной, какая найдется. На это ушли почти все деньги, выданные ему при расчете. Лавочник смотрел на него с неодобрением, хотя и понимал желание покупа-теля залить как следует очередное горе.
   - Эх, вот незадача, - пробормотал старик, - деньжата-то не все вышли…
    Лавочник что-то фыркнул себе под нос, дескать, вместо того, чтобы топить горе в вод-ке, пошел бы лучше к младшей дочери, у той сейчас муж болен, денег в семье не достает, малец растет почти без присмотра, не то, что сластей, еды иногда не видит. Старик сделал вид, что не слышит возмущенного бормотания, однако попросил завернуть на оставшиеся монетки немного съестного. Когда он вышел на крыльцо, из разрывов туч к заснеженной земле протянулись несколько робких лучей солнца. Старик счел это добрым знаком, улыбнулся и торопливо, чтобы не выдать волнения, зашагал к дому дочери. Внук играл перед домом, его заливистый смех метался по улице, отражаясь от промерзших стен до-мов, стремясь вырваться куда-то вверх, разлиться над городом. Завидев деда, мальчик притих. Ему с самого раннего детства внушали, что этот мрачноватый старик – хоть и родня, но чужой ему человек и не разрешали заговаривать с ним при редких случайных встречах. Да если бы тетка случайно не обронила что-то уничижительное в адрес старика, когда он проходил мимо своих детей и внуков по улице, то мальчик и не знал бы, что есть у него дед. И вот, этот странный и притягательный человек сам пришел, стоит совсем ря-дом и улыбается, чему – непонятно. Мальчик, конечно, не мог знать, какие мысли витали в голове старика, какие воспоминания оглушили его в эту минуту. А старик смотрел на мальчика, так похожего на него самого в детстве. В тот самый год, когда произошла встреча, изменившая всю его жизнь.
   - Ну, здравствуй, внучок.
   - Здравствуй…те, – неуверенно ответил  мальчик.
    Повисло неловкое молчание. Дед и внук стояли друг напротив друга, не зная, что ска-зать, как выразить свои чувства. Наконец старик подошел к мальчику и робко обнял его.
   - Так хорошо, что ты смеешься, малыш… Сейчас так редко люди смеются.
   - А мама сердится, если я смеюсь, говорит, что мне силы беречь надо, потому что нам есть нечего.
   - Так я тебе вот… принес тут. Отнеси маме.
   -А вы сами разве не зайдете?
   -Нет, маленький, мне пора. Дай-ка я еще разок тебя обниму. Напоследок…
    Ребенок доверчиво потянулся к деду. В этот момент над крышей соседнего дома заклу-бился маленький снежный смерч, очертаниями напоминавший снежных великанов. Что-то сжалось у старика внутри. Пора, подумал он, привести в жизнь свое решение. Он еще раз обнял внука, и, движимый непонятным ему самому порывом, прошептал что-то мальчику на ухо.
    Над городком сгущались лиловые сумерки. На улицах все реже и реже попадались про-хожие, они с недоумением смотрели вслед старику в запыленной одежде шахтера, бреду-щему в направлении городской заставы. Но никто не окликнул, не остановил его, когда он выходил из ворот.
    За воротами резвился ветер, закручивая вокруг ног ленту поземки. Чем дальше отходил старик от города, тем больше небольших снежных вихрей устремлялись к нему. Вот и опушка приближается, уже совсем скоро принесут уставшие ноги к месту последнего приюта. В голове старика толпились воспоминания о прошлом: отчуждение от людей в молодости, короткий период счастья с женой, потом опять одиночество… Погруженный в раздумья, он не замечал ни окружавшей его неистовой снежной пляски, ни коряги, тор-чавшей из снега, словно обглоданная кость. Нога в старом башмаке крепко застряла в ней, вынудив старика остановиться.
   - Внимательней надо быть, - назидательно сказал сам себе старик. – Так и шею сломать недолго, а я не для того водкой запасался.
    Высвободив наконец ногу из ловушки, старик поднял глаза… И остолбенел.
    Вокруг него столпились снежные великаны. Они окружали его ровным кольцом, чуть покачиваясь под порывами ветра. Невнятный шорох, издаваемый ими, сливался в самую удивительную музыку, которую когда-либо слышал старик, светившиеся голубоватым светом глаза напоминали звезды, зачем-то спустившиеся с неба. И то неясное обещание, томившее его всю жизнь, вдруг стало понятным, как и то, о чём шелестели снежные вели-каны, о чем пела вьюга по ночам.
   - Вы не забыли обо мне, - только и смог вымолвить старик. Дыхание у него перехватило, по морщинистым щекам  побежали слезы, которые копились, но не могли пролиться уже несколько десятков лет.
    Случайный прохожий, если бы он оказался в поле в ту ночь, стал бы свидетелем стран-ной картины. Посреди поля, в окружении нескольких снежных смерчей, крутившихся будто бы в фигурах ритуального танца, стоял человек. Плечи его сотрясались от рыданий, но на лице играла счастливая улыбка, улыбка, какая обычно озаряет лицо достигшего дол-гожданной цели. Вокруг ног этого человека закручивался, поднимаясь все выше и выше, еще один снежный смерч, так что вскоре его нельзя уже совсем было отличить от осталь-ных.
    На следующее утро жители городка проснулись от журчания воды. Многолетние сугро-бы, окружающие их дома, таяли под ослепительными, смелыми, горячими лучами солнца. Люди улыбались, многие – впервые в жизни, ведь вместе со снегом начали таять и сугро-бы в сердцах у людей. Дети повыскакивали на улицу без шапок и шарфов, с удивлением смотрели на шумное весеннее половодье. Несколько самых резвых ребят затеяли игру в салочки, их смех, смешиваясь с брызгами талой воды, радужно сверкал на солнце. Лишь один ребенок не веселился вместе со всеми. Он стоял, задрав голову вверх, провожая гла-зами улетавший на север косяк огромных белых птиц, окутанных легкой дымкой.