Наваждение

 
      
       Лежу я где-то, вроде бы под кусточками - пошевелишь чем, и сразу прутья везде, листья, ощупываю себя руками, а глаза открыть боязно, и сыро. Сидят, думаю, какие-нибудь, глазеют, а увидят, что я проснулась, и зарегочут, проклятые... Ночевать на улице страшно, хотя летом еще ничего, особенно если отрубишься сразу, хотя помню, проснулась раз оттого, что бомж рядом на корточках сидит, в сумочке моей роется, но чтобы голой на улице оказаться, это пока в моей практике в первый раз. И сумочки нет. И ключей, значит. И делать чего - непонятно, потому как солнышко, похоже, высоко поднялось, и в закрытые глаза свет лезет, розовый такой скрозь веки, с оранжевыми прожилками, и бока греет. Если бы хоть пораньше с утра, добежала бы, хоть к Клавке, дом-то наш крайний, через стройку можно, за ней лес густой. Вроде, воскресенье сегодня, Клавка дома, похмеляться еще не собралась. Грудь отчего-то большая, как у беременной... Наваждение...
       Ногами шевелить тесно как-то. А это чего? Юбка узкая, скользкая, из змеиной кожи? Только вниз съехала? Подарил кто-то, что ли? Не помню.
       Точно, вчера у Генки сидели. И Клавка была. Потом, кажись, купаться пошли. В нашей луже только спьяну и можно. Гады, надо же в таком положении женщину бросить...
       Е-мае, голоса. Приближаются. Деток двое, мальчик и девочка. И мужик, папаша, верно, ихний. Может, не заметят?
       Все ближе... А, пропадай все пропадом, сесть, подтянуть колени к груди, руки тоже прижать, сказать шпингалетам что-нибудь, чтобы в кусты не лезли...
       Ноги еле гнутся, голова кружится... Глаза надо открыть.
       Раз, два, три...
       Метрах в полутора две пары круглых от изумления детских глаз. Голосишки такие звонкие...
       - Папа, папа, мы тут русалку нашли...