Мадам Бади

                К. Велигина afalina311071@mail.ru

                МАДАМ  БАДИ
                фантастическая повесть
      
                1

      Дом скорби при монастыре Святых Сестёр готовится ко сну. Это особая лечебница для знатных и богатых людей, вернее, для их родственников, так как по доброй воле ни один богатый человек сюда не придёт. Когда наступает вечер, и на дом угрюмо надвигаются сумерки, в палаты приносят ужин молчаливые, сильные и крепкие сёстры-монахини. Палаты маленькие, они похожи на кельи. У тихих больных по вечерам горят керосиновые лампы-ночники и топятся небольшие камины - в кельях холодно даже летом.
      Снэ'я Ронж уже съела свой ужин и теперь задумчиво рассматривает окно. Оконное стекло забрано снаружи ажурной чугунной решёткой и находится очень высоко от пола - в нём постепенно умирает мягкий вечерний свет. В палате становится всё темнее. Снэе не дают ночника. Сестра Магдалена, которая смотрит за девушкой и её палатой, твёрдо считает, что эта больная не нуждается в ночнике, к тому же, она капризна и маловерна. Эти пороки следует исправлять.
      Она входит к Снэе Ронж после того, как сестра-помощница ставит на поднос и уносит посуду из-под ужина.
      - Это ваш вечерний успокоительный настой, - говорит она, подавая Снэе чашечку горького травяного настоя. - Выпивайте и сейчас же ложитесь в постель. Я зайду через десять минут. Если вы не будете к тому времени лежать под одеялом, вас завтра же переведут в карцер.
      Снэя ничего не отвечает и даже не смотрит ей в лицо. Говорить с сестрой Магдаленой небезопасно. У неё железное сердце, неподвижный рот и холодные, как лёд, глаза. Она не знает пощады. Снэя давно поняла: с ней лучше просто совсем не разговаривать.
      Сестра выходит. Снэя слышит, как снаружи в замке поворачивается ключ. Это, конечно, не означает, что сестра Магдалена ушла: она вполне может смотреть в "глазок", чтобы узнать, как скоро Снэя Ронж выполнит её приказание. Снэя одним духом выпивает противный настой, быстро снимает платье и надевает ночную рубашку, после чего расплетает косу, аккуратно кладёт на стол все шпильки и залезает в кровать, твёрдую, как камень. Монахиня заглядывает через десять минут, как и обещала. Всё в порядке, Снэя выполнила её приказ. Она забирает чашку из-под настоя и, выйдя из палаты, вновь запирает дверь.
      Снэя остаётся одна, почти в полной темноте. Ей вдруг становится как-то особенно тоскливо на душе; она плачет, уткнувшись лицом в плоскую подушку, пока не засыпает печальным и некрепким сном.


      Просыпается она в кромешной тьме от странного звука: точно кто-то открывает дверь. Но ключи не звенят, да и звук доносится совсем не от двери, а вроде как от противоположной стены.
      - Кто там? - негромко спрашивает Снэя.
      Ей не отвечают. Ужас охватывает её с ног до головы. Она рывком садится в постели и неотрывно смотрит в темноту. Камин давно погас, в палате холодно. От холода и страха Снэю начинает бить дрожь.
      Что-то глухо звякает, раздаётся неясный шорох, и вдруг во тьме вспыхивает свеча. Снэя жмурится от яркого света и заслоняет глаза ладонью, а когда открывает их, то видит в двух шагах от себя высокого крепкого мужчину лет тридцати пяти. У него загорелое, с тонкими чертами, давно не бритое лицо, золотистые, сильно вьющиеся волосы до плеч, хищная усмешка и вызывающий взгляд.
      Снэя широко раскрывает глаза и, чтобы не закричать, крепко зажимает себе рот обеими руками. Это привычный жест. Она отучила себя кричать во сне, потому что за крики по ночам сажают в карцер, а там ещё хуже, чем в палате - вообще нет окон, и целый день сидишь при свете одного только камина. Наяву молчать легче.
      - Правильно, - мужчина насмешливо смотрит на неё, словно читая её мысли. - Лучше не кричать. Я согласен с вами: карцер плохое место. Вас интересует, откуда я взялся? Из тюрьмы, которая рядом. Сбежал через вентиляционную трубу, а она проходит по галерее, связывающей два наших здания. Через эту галерею к вам ходят наши охранники для буйных, а к нам - ваши монахини для ухода за больными в лазарете. Эта галерея - единственное, что связывает тюрьму и больницу. Как видите, другого пути, чтобы бежать, у меня не было. Я намерен продолжать побег через ваше окно. Вы не возражаете?
      - Нет, - слегка придя в себя от страха, отвечает Снэя. - Но отсюда не убежать. На окне решётка, само окно высоко, и даже стол не пододвинуть, чтобы до него дотянуться, потому что стол и стул привинчены к полу.
      - Неужели? - он подмигивает ей. - Это мы исправим. Сколько вам лет?
      - Семнадцать.
      - Немного. Мне побольше. Меня зовут Э'двин Ло'гард.
      - А меня Снэя Ронж.
      - Подержи-ка, Снэя Ронж, - он протягивает ей свечу. - Сейчас мы починим тебе окно.
      Снэя машинально берёт свечу, а Эдвин Логард с помощью какого-то странного инструмента быстро освобождает ножки стола от пола и подносит стол к окну.
      - Посвети-ка мне! - почти требует он, забираясь на стол.
      Снэя накидывает шаль поверх рубашки, подходит к окну и поднимает руку со свечой, как может, выше.
      Логард открывает окно, бесшумно вырезает большой кусок стекла кусочком алмаза и аккуратно ставит его на пол. Потом принимается за решётку. Его напильник и собственные руки творят чудеса. За какой-нибудь час узоры на решётке оказываются отпиленными, разогнутыми, сломанными - словом, в решётке образуется порядочная дыра.
     Снэя держит свечу то в правой, то в левой руке. Обе руки начинают затекать от напряжения, но она стоит и, как завороженная, созерцает расширяющуюся дыру в узорной решётке.
     - Боже мой, ветер, воздух! - шепчет она. - И какой тёплый! И звёзды...
     Слёзы вспыхивают на её глазах.
     Он оборачивается и несколько секунд пристально смотрит на неё сверху вниз. Потом спрашивает:
     - Ты здесь давно?
     - Месяц.
     - И вас не водят гулять?
     - Нет.
     Он отворачивается, работая напильником:
     - А нас гоняют, как мулов, каждый день на эту чёртову жарищу работать, да ещё в камере духота, как в пекле: ни заснуть, ни проснуться, ни повернуться... Последнее дело попасть за решётку. Хотя... ты, вроде, здоровая. Почему ты здесь?
    - Не хотела выходить замуж, - ответила Снэя. - Отказала жениху. Тётка привезла меня сюда насильно... Сударь, заберите меня отсюда! Помогите мне сбежать.
     Он негромко рассмеялся:
     - Шутишь, родная! - и наклонился к ней:
     - Тебя разве не учили, что нельзя бегать с незнакомыми дядями?
     И зловеще подмигнул ей. Но она с глубоким и страстным отчаянием повторила:
     - Помогите мне сбежать, сударь! Мне всё равно, кто вы! Я расплачусь с вами. У меня дома есть немного золота, честное слово, настоящего золота! Его только нужно будет взять.
     Он задумался:
     - Золотишко? Пожалуй, это будет кстати. Что ж, одевайся да поживее: скоро начнёт светать.
     Снэя несказанно обрадовалась его словам. Ей было решительно всё равно, куда и с кем бежать - лишь бы вырваться из этого ужасного дома, где не предвиделось конца её заточению; к тому же Логард вызывал у неё некоторое чувство доверия. Она натянула платье прямо на ночную рубашку, быстро расчесала волосы и заплела их в косу, а косу уложила на затылке с помощью шпилек. Затем она привязала к поясу маленький узелок с нижним бельём и подошла к Эдвину.
      Он бегло оглядел её: немного полноватую в талии и в плечах, невысокую стройную девушку, потом заметил узелок:
       - А это что?
       - Личные вещи, - ответила она, радуясь, что ему в полутьме не видно, как краснеют её щёки.
       - Ну что же, - сказал он. - Поехали. Туши свечу и забирайся на стол, а я полезу наружу. Ты тоже лезь потихоньку; я поймаю тебя внизу. Хорошо, что первый этаж, низко прыгать - повезло.
       Этаж действительно был первый, но с высоким фундаментом. Эдвин уже исчез в окне, когда Снэя забралась на стол и осторожно ступила на края исковерканных чугунных узоров окна.
      - Прыгай! - шепнул ей голос снизу. Она смело прыгнула и очутилась на руках у своего спасителя. Он поставил её на землю, и она услышала:
      - А ты не пёрышко, Снэя. Хорошо, что у вас тут мало сторожей. Давай-ка руку!
      Он быстро повёл её во тьме. Снэя шла, невольно сердясь на Эдвина: он мог бы и не напоминать ей о том, как она неизящна. Ей всегда хотелось быть тоненькой, как большинство её сверстниц, и с такими же хрупкими плечиками. Она очень огорчалась своей полнотой. Но теперь его насмешки были, конечно, далеко не самым важным. Самым важным и даже невозможным казалось Снэе преодолеть высокую белую каменную стену, плотно отгораживающую лечебницу Святых Сестёр от всего мира. Эта стена теперь смутно белела во мраке.
       Но Эдвин Логард не видел ничего невозможного в её преодолении. Он снял со своего пояса верёвку с железным крюком на конце, раскрутил её над головой и бросил, как бросают лассо.
Железный крюк таинственным образом укрепился на стене. Эдвин попробовал - крепко ли, затем несколько раз подтянулся на верёвке и оседлал покатое ребро стены, после чего вполголоса обратился к Снэе:
      - Обвяжи верёвку вокруг пояса, Снэя Ронж, и я подниму тебя на стену.
      Снэя быстро обвязала вокруг пояса верёвку и тут же была поднята вверх. Чтобы не упасть со стены, ей тоже пришлось сесть верхом на покатое каменное ребро. Тут - совершенно некстати - луна вышла из-за облаков и ярко осветила часть стены, в том числе и то место, где сидели беглецы.
      Эдвин расхохотался:
      - А ты славно сидишь, малютка, - будто под тобой конь. Ты, верно, хорошая наездница? Смотри, как мы хорошо устроились друг напротив друга.
      В ярком лунном свете Снэя хорошо видела его лицо: хищное, красивое и насмешливое. Глаза её сверкнули, и она ответила:
      - Сударь, я не нуждаюсь в ваших подколках! Позвольте вам сообщить, что я знатного рода, да и вообще любой человек вправе требовать уважения к себе. Тем более... - её голос невольно дрогнул, - тем более, что мне страшно сидеть на этой высоченной стене, и я вот-вот упаду...
      - Спокойно, сударыня, - сказал Логард, с улыбкой глядя, как её пальцы судорожно вцепились в стену. - Сейчас мы вас снимем отсюда.
      Он быстро съехал по верёвке вниз по другую сторону стены и сказал:
      - Теперь прыгай сама. Не бойся, поймаю.
      Снэя, зажмурившись, соскользнула со стены прямо в руки Эдвина.
      - Вот и всё, - сказал он ей. - Пойдём-ка скорей отсюда.
      Они торопливо пошли прочь, но, взойдя на боижайший высокий холм, вдруг, не сговариваясь, обернулись, словно желая бросить прощальный взгляд на место своего заточения.
       Лечебница Святых Сестёр и тюрьма Бэрстаун стояли рядом, как два близнеца. Тюрьму окружал высокий вал с колючей проволокой - плотно утоптанная насыпь, отделённая от двора широким рвом с водой. По двору бродили с фонарями часовые. Дом скорби был обнесён белой двухметровой стеной из камня, и только серая галерея на первом этаже протянулась от одного здания к другому, как нить, связующая две великих печали.
       - Светает, - молвил Эдвин. Лицо его было торжественным. - Пойдём, Снэя Ронж. Поздравляю тебя с удачным побегом.
       - Я вас тоже поздравляю, - несмело отозвалась Снэя. - И благодарю вас.
       - Тебе есть, куда идти?
       - Нет. Но если вы достанете моё золото, я смогу снять квартиру.
       - Тогда идём пока что ко мне. Отличный коттедж на берегу моря. Ни одна душа не знает о нём. Мы должны попасть туда до восхода солнца...

                2

      "Коттеджем на берегу моря" оказалась заброшенная рыбачья хибарка на скале, далеко в стороне от города. Она лепилась между двух невысоких утёсов, и они подпирали её почти со всех сторон. Место было дикое и безлюдное, зато хибарка была хорошо защищена и от ветров, и от волн, и от любопытных человеческих глаз, которые казались теперь двум беглецам самым опасным из всех зол.
      Снэя Ронж смертельно устала, пока они добирались до своего пристанища, но Эдвин Логард был полон энергии. Он затопил очаг, вскипятил дождевую воду, которую нашёл в глубокой бочке возле лачужки, и сварил немного кофе, потом с торжествующим видом достал из-за пазухи тряпицу с хлебом и ветчиной и честно разделил этот крохотный завтрак пополам.
      Снэя сидела за шатким столиком из досок, пила кофе - правда без сахара и сливок - и ела хлеб с ветчиной, почти уверенная, что всё это ей снится. Логард справился со своей порцией очень быстро.
      - Теперь надо бы вздремнуть, - сказал он. - Мы с тобой порядком устали за ночь, верно? У меня мало места, Снэя Ронж, но я гостеприимный хозяин. Ты ляжешь на мою постель, а мне будет неплохо и на полу. Что скажешь?
      - Я очень вам благодарна, - ответила Снэя, доедая последние крошки и допивая остатки кофе.
      Логард накрыл свой сенной тюфяк чистой простынёй и застелил сверху одеялом, которое, как и подушку, достал из маленькой кладовой возле очага. И тюфяк, и одеяло, и простыня - всё оказалось совершенно сухим.
      Бледная от усталости, Снэя прямо в платье забралась в постель. Логард, исподтишка поглядывая на неё, зловеще спросил:
      - Не боишься меня, всадница? Мы ведь здесь с тобой одни. Если ты закричишь, никто тебя не услышит.
      - Если я закричу, - сквозь сон ответила Снэя, - вы никогда не получите моего золота...
      - Я шучу, - он посмотрел в окно на восходящее солнце. - Можешь спать спокойно. Я, конечно, вор и взломщик, но я никогда не причиню зла такой, как ты; никогда...
      Снэя улыбнулась: то ли в ответ на его слова, то ли уже во сне. Он увидел это, расстелил свой плащ на полу возле очага, улёгся на него прямо в сапогах, подложил локоть под голову и почти тут же крепко уснул.
      

      Снэя Ронж проснулась днём. Логард ещё спал. Она вспомнила всё, что произошло ночью, и ей стало не по себе - она в чужой хижине один на один с беглым узником, и только Бог знает, что ждёт её дальше. Но тут же на неё нахлынуло чувство огромного облегчения - такого, что она даже улыбнулась от радости. Ведь она никогда больше не будет жить в сумасшедшем доме, не увидит отныне неподвижного лица сестры Магдалены, и никто, никто уже не выдаст её замуж против её воли! О,  всё это стоило того, чтобы оказаться в незнакомой бедной хижине и даже довериться неизвестному бродяге: ей, Снэе, совершенно не о чем жалеть.
       Она тихонько выбралась из постели, надела на босые ноги старенькие туфли и тщательно переплела заново растрепавшуюся косу, после чего снова обвила ее вокруг головы. После этого Снэя медленно и осторожно приблизилась к спящему Логарду. Во сне его лицо было спокойным, и при солнечном свете, бьющем в маленькое окно, казалось ещё мужественней и красивей.
      Он почувствовал её взгляд, шевельнулся и открыл глаза. В них не было ни тени сна, будто он вовсе не спал. Глаза его оказались тёмно-серого цвета; они озорно блеснули, он сел на разложенном плаще и сказал:
      - Добрый день! Рассматриваешь меня? Портрет сделать хочешь?
      Снэя покраснела.
      - Я не рассматриваю. Просто я... я хотела приготовить себе ещё немного кофе.
      Он встал и повесил плащ на стену, потом опять обернулся к Снэе. При свете солнца светло-каштановые волосы Снэи красиво золотились, а серые глаза слегка отливали лазурью, как морская волна.
      - Это с тебя надо писать портрет, - заметил он. - Ты, оказывается, красавица. Но пить пустой кофе без сахара не очень-то вкусно, правда, Снэя Ронж? У нас нет даже хлеба.
      - Я знаю, - Снэя вздохнула. - Но кофе всё-таки подкрепил бы меня...
      -  Сейчас я сварю его сам, - отозвался Эдвин.
      Он действительно сварил кофе и вновь разлил его по грубым жестяным кружкам. Они принялись потихоньку пить его, ощущая при этом грустную пустоту в желудках. Конечно, следовало поскорее что-нибудь предпринять.
      - Хорошо бы достать моё золото, - сказала Снэя. - Оно в доме у моей опекунши тёти Адели. Семнадцатый номер по Сиреневой улице. Там, в моей спальне, в шкафчике лежит часть моего приданого: золотые ложки, вилки и ножи - по несколько штук на двадцать персон, то есть целый набор. Сорок ножей - обеденные и десертные, столько же вилок  и восемьдесят ложек: суповые, десертные, чайные и для соли. Всего сто шестьдесят штук из золота высшей пробы. Если вы их достанете, мы можем сразу разделить их поровну - восемьдесят мне, восемьдесят вам.
      Хищная усмешка, которая начинала очень не нравиться Снэе, появилась на лице Логарда.
      - Милая, - сказал он. - Такой набор будет стоить дороже, если продавать его целиком, а уж после этого поделить деньги. Я знаю, кто бы купил такие вещи; право, нас бы не обидели. Вот тебе уголёк, нарисуй мне прямо на столе план дома твоей тёти - сегодня ночью мне придётся поработать. Я дал себе слово никогда больше не брать чужого, но ты - хозяйка золота, и ты просишь меня достать его. Что ж! Это не кража.
       - Да, это не кража, - вздохнула Снэя. - Тётя отдала меня в клинику Святых Сестёр за то, что я отказала некоему Дэнису Дарту. Она всё может. Мне нельзя показываться ей на глаза: она не только не отдаст мне добровольно моего добра, но ещё и попытается вернуть меня в лечебницу. Как было хорошо, когда я училась в благородном пансионе! Там меня никто не трогал.
       И она принялась чертить план дома.
       - Я знаю Дэниса Дарта, - каким-то странным голосом промолвил Логард. - Это старый самодовольный богатый болван достаточно неприглядного вида, не так ли? Ты молодец, что не пошла за него. У него уже было три жены, и все три умерли.
      - Вот это да! - Снэя даже застыла с угольком в руке. - Слава Богу, что я ему отказала! Я ничего не знала про его жён, но сразу поняла, что жить с таким человеком - это значит медленно умирать. И, может даже, не медленно...
      Она горько рассмеялась:
      - Боже, как всё глупо! Какие-то неравные браки, клиники для ненормальных... А мне так хочется жить.
      Логард пристально взглянул в её мечтательные глаза и произнёс:
      - Я знал девочек, похожих на тебя. Все они хотели жить, причём самостоятельно. И кончалось это плохо. Одни из них теперь нищенствуют и пьют, другие умерли, а третьи...
      Он замолчал.
      - Что третьи? - встревожилась Снэя.
      - Третьи на панели, - договорил он. - Ведь ты не хочешь туда попасть?
      Снэя побледнела.
      - А почему я должна туда попасть? - спросила она, пытаясь улыбнуться.
      - Не должна, но ты очень похожа на них - какими они были в юности: одинокая, неопытная и слишком мечтательная. Ты не знаешь жизни. Что ты скажешь, если я предложу нам с тобой пока не расставаться? Я попытаюсь тебя уберечь.
       - Это благородно с вашей стороны, - призналась Снэя. - Не знаю, что и ответить. Вряд ли я могу вам до конца доверять. Но... вы спасли меня. Можно снять квартиру с двумя комнатами, которые не сообщаются, и попробовать вести общее хозяйство. Словом, как-нибудь жить.
      - Здесь это будет трудно; нас, вероятно, уже разыскивают, - Эдвин задумался. - Лучше уехать и подальше. Скажем, на юг, в Вечный Город. Хорошее место, Снэя.
      - Да, - согласилась Снэя. - Я слышала, там неплохо. Мне всегда хотелось там побывать.
      Он рассмеялся:
      - Какая же ты всё-таки наивная. Неужели тебе не страшно ехать куда-то за тридевять земель с заведомым уголовником?
      - Снова попасть в лечебницу я боюсь больше, - сказала Снэя. - Наивность тут ни при чём - обыкновенный деловой расчёт.
      Потупившись, она тихо добавила:
      - А потом... мне кажется, вы всё-таки друг, а не враг.
      - В таком случае, мой расчетливый ДРУГ, - он улыбнулся ей, как улыбаются смышлёным детям, - называй меня на "ты". Просто по имени - Эдвин. Ты ведь дворянка, а я... я давно перестал быть дворянином. Хочешь очень сильно удивиться? Я сын твоего Дэниса Дарта от первого брака. Мне было пять лет, когда умерла моя мать, и он отправил меня в пажеский корпус с условием, что я и каникулы буду проводить там. Впрочем, когда я вышел из корпуса, он обо мне позаботился - дал денег. Я женился. У меня родилось двое детей... и все погибли. Вся семья. Они уехали за город к родственникам, не зная, что надвигается эпидемия холеры. Уехали - и не вернулись. С горя я стал пить, отец узнал об этом и перестал помогать мне. Мы поругались на всю жизнь. Даже когда я бросил пить и просил его о помощи, он и пальцем не пошевелил. Тогда я стал вором и взломщиком. Попался. Был лишён дворянства. Отсидел три года из десяти и решил бежать. И вот - убежал. Вместе с тобой...
      Он умолк. Снэя смотрела на него, глубоко потрясённая его рассказом. В самом деле, он походил на Дарта: такой же прямой нос, гордые губы, та же благородная линия лба, если смотреть сбоку.  Но старый Дарт никогда не был так же красив; теперь же он был и вовсе безобразен, к тому же сластолюбив и на редкость вздорен.
      Ей вдруг стало обидно за Логарда.
      - Вот, значит, какой он отец, - промолвила она с невольным отвращением. - Ничего, мы и без него прекрасно обойдёмся. Эдвин, хочешь, я буду твоей сестрой?
      Эдвин снова улыбнулся.
      - А с тобой не скучно, - заметил он весело. - Смотри, сестрёнка, как бы тебе случайно не стать моей женой. Ты мне очень нравишься, Снэя Ронж.
      Снэя густо покраснела.
      - С тобой нельзя говорить по-человечески, - сухо сказала она. - Я буду твоей сестрой, а на остальное даже не рассчитывай, иначе я сейчас же уйду отсюда.
      - О, конечно, сестрой, - он насмешливо прищурился. - Можешь считать, что я пошутил. Так что у нас с планом дома?
      - Так-то лучше, - Снэя успокоилась. - Смотри, я буду объяснять.
      Вскоре Эдвин Логард ясно представлял себе расположение комнат в доме тётушки Адели; он узнал, где находятся все входы и выходы, все лестницы, узнал привычки тёти и слуг - как рано они встают, как поздно ложатся спать, часто ли принимают гостей. Внутренний план дома был начерчен очень толково, и Логард про себя пришёл от него в восхищение. Он попросил Снэю по памяти нарисовать ключ от двери её спальни. Снэя нарисовала, и он, разложив на полу свои воровские инструменты, которые достал из-за очага, тут же подобрал несколько подходящих отмычек.
     К ночи он достал с чердака большой саквояж, положил туда завёрнутые в узелок маску с прорезями для глаз, мужские лайковые перчатки, отмычки и ещё два-три подозрительных предмета, прикрыл всё это сверху обычным набором столярных инструментов, надел тёмную куртку, из тех, что носили в то время фабричные рабочие, и сказал:
     - До встречи, Снэя! Не волнуйся за меня.
     - Будь осторожен, - Снэя чувствовала, что страшно волнуется. - Если покажется что-нибудь не то, какая-то опасность, прошу тебя: брось всё, не рискуй. Мы и без золота проживём.
     Она помолчала и прибавила:
     - Я буду за тебя молиться. И ждать тебя...
     Он улыбнулся ей и вышел из лачужки. Снэя осталась одна.

                3      
      
     Едва Логард покинул их жалкий приют, как чувство одиночества охватило Снэю с неудержимой силой. Она решила бороться с этим тяжёлым чувством до победного конца и развила бурную деятельность: нашла два корыта, вымыла их, нагрела дождевую воду из бочки в котле и хорошенько вымылась. Потом надела на себя нижнее бельё из своего узелка, а сверху - платье. Выстирав свою ночную рубашку, она повесила её на конек низенькой крыши сушиться, уверенная, что за ночь рубашка высохнет на теплом воздухе.
      Было уже совсем темно, когда Снэя принялась мыть и чистить дряхлую лачужку. Море внизу тихо и мерно плескалось о скалы. Снэя слушала этот плеск, и в сердце её забиралась глухая неприкаянность. При свете керосиновой лампы она уселась за стол и стала глядеть в тёмное окно, без устали шепча молитвы. Около трёх часов ночи её душу охватила неистовая печаль. Она вдруг подумала, что, может, Логарда уже схватили и отправили обратно в тюрьму, а она останется здесь навсегда. Слёзы хлынули из её глаз при этой мысли и уже не прекращали литься, пока сон не сморил её.
     Логард, вернувшийся около шести утра, обнаружил Снэю спящей за столом, на который она положила руки и голову. Её лицо опухло от слёз.
     Он осторожно тронул её за плечо:
     - Снэя!
     Она быстро подняла голову и неудержимо расплакалась:
     - Это ты! Слава Богу! Я уж думала, ты никогда не придёшь, думала, тебя схватили!
     Он хищно усмехнулся в ответ:
     - А ты не думала, что я могу просто-напросто сбежать с твоим золотом?
     - Нет, - Снэя даже удивилась. - Мне почему-то такое ни разу в голову не пришло. Боже мой, как я рада тебя видеть! Мне здесь было так одиноко.
     Он осторожно обнял её и мягко прижал к себе. Ему не хотелось больше хищно усмехаться, душа его исполнилась кроткой печали и нежности. Она тоже обняла его и приникла к нему головой.
     - Не плачь, - шепнул он. - Я здесь. Мы с тобой совсем скоро уезжаем, малютка. Уплываем в Вечный  Город на белом большом пароходе "Эллада".
     - Уплываем? - переспросила Снэя, шмыгнув носом, и посмотрела ему в глаза.
     - Точно, - подтвердил он, и тут же в глазах его вспыхнули насмешливые искры. - Твоя тётя лежит вся в пиявках и шпанских мушках: так ей тошно оттого, что ты не вышла замуж за негодяя и сбежала из сумасшедшего дома, куда она - добрая женщина! - так старательно тебя упекла! Ей, конечно, известно, что ты сбежала с уголовником, и это, разумеется, её потрясло. Я продал твоё замечательное золото и получил за него пятьдесят тысяч. Мало того, я успел приобрести "спецодежду" - для себя и для тебя. Это кроме билетов на пароход и кроме еды. Мы с тобой целые сутки ничего не ели.
      Он вытащил из саквояжа  ветчину, сыр и хлеб. Снэя порезала эту роскошную пищу на аккуратные ломтики и вскоре оба уже с удовольствием завтракали.
      - Я останусь сам собой, - весело говорил Логард. - Правда, с небольшой маскировкой. А ты будешь мальчишкой - потому что нас ни в коем случае не должны узнать. Представляешь, таким толстым зарёванным мальчиком, бесполезным со всех точек зрения, а я сделаю вид, что ты - мой никуда не годный сын, который не любит и боится своего строгого, но доброго отца. Если мы сыграем нашу роль хорошо, ни один полицейский нас не раскусит.
      - Как же я стану мальчишкой? - Снэя рассмеялась.
      - А вот как. Любой ценой влезай в эти панталоны и жилет. Вот тебе ещё белая рубашка, галстук, пиджак, гольфы, ботинки... и вот этот льняной парик. Не печалься, сверху ещё будет шляпа. А я надену вот этот рыжий парик и вот этот костюм; да, ещё приклею рыжие усы.
      Снэя расхохоталась:
      - Вот маскарад! Тогда отвернись, я переоденусь.
      Вскоре у скалы перед лачужкой, по узкой тропинке уже гулял неуклюжий полноватый мальчик с очень светлыми волосами. Эдвин в это время мылся в лачужке. После он появился всё с тем же саквояжем в руке, в тёмном элегантном костюме. Из-под шляпы выбивались тёмно-рыжие локоны. В парике и с усами он стал неузнаваем. От обоих беглецов пахло теперь дорогими мужскими духами.
     Через полчаса они уже подавали свои билеты в порту у трапа "Эллады" человеку в тёмном кителе.
      - Это ваш сын, сударь? - почтительно спросил человек, глядя на полного респектабельного мальчика лет четырнадцати.
      - Да, - ответил Логард.
      - Он чем-то расстроен?
      - Дети не любят воспитания, сударь, - молвил суровый "отец". - Джонни совсем отбился от рук и пришлось наказать его ремнём. Пойдём, сынок; когда ты вырастешь, ты поймёшь, что твой отец желал тебе только добра. 
      Снэя едва не засмеялась и, чтобы скрыть улыбку, поспешно опустила голову. Человек в кителе выразил ей своё сочувствие:
      - Не грустите, сударь. Ваш отец учит вас жизни, потому что очень любит вас.
      - Да, - угрюмым голосом отозвалась Снэя, с трудом сдерживая смех.
      Но охота смеяться у неё тут же пропала, едва она увидела полицейских, которые останавливали всех и каждого, кто всходил на борт "Эллады".
      - Не бойся, - Эдвин крепко стиснул её руку. - Помни, что мы теперь неузнаваемы.
      Когда они поднялись по трапу, полицейские подошли к ним и попросили предъявить документы. Эдвин показал им какие-то бумажки, которые, по-видимому, удовлетворили блюстителей порядка. Один из них протянул Эдвину фотографии Снэи и самого Логарда и спросил:
     - Сударь, вы не встречали случайно этого человека? Или эту девушку?
     - Нет, - задумчиво ответил Логард и честно посмотрел в глаза полицейским. - Кто это, убийцы?
     - Нет, - полицейские замялись и переглянулись между собой. - Девушка сбежала из лечебницы Святых Сестёр вместе с этим бэрнстаунским грабителем; возможно, он взял её в заложницы.
     - Как это отвратительно, - сказал Логард, нахмурившись. - Джонни! Видишь, что бывает с непослушными детьми, которые не любят отеческих наставлений? Эти негодники попадают в тюрьму! Простите, офицер, мы должны разместиться. Вы позволите?
      - Конечно, - полицейский торопливо пропустил их. - А ваш мальчик не знаком с этими людьми?
      - Не знаком, - угрюмо откликнулся "Джонни". - С таким отцом знакомишься только с ремнями и чуланами...
      - Да как ты смеешь, паршивац! - в сильнейшем негодовании воскликнул "отец". - Сейчас я научу тебя вежливости!
      И, взяв непослушного "сына" за ухо, "отец" повёл его к их каюте. Логард и Снэя услышали за своими спинами печальный вздох одного из полицейских:
      - Неблагодарное дело растить сыновей, Джерри! У моего старшего характер точно такой же...
      Очутившись у себя в каюте, "отец" и "сын" уселись друг напротив друга и расхохотались до упаду. Они смеялись и не могли остановиться. Это не был нервный или торжествующий смех - просто у них уже не было сил не смеяться.
      - Ох, не могу больше, - сказала Снэя, в изнеможении откидываясь на мягкие подушки, и добавила:
      - А знаешь, ужасно жарко в парике...
 
                4

     Началось плавание - упоительное для беглецов. Несмотря на жару и постоянную маскировку, которая не давала чувства полной свободы, Снэя была счастлива. Она не жалела, что не может надеть лёгкого платья, а вынуждена париться в парадном мальчишеском костюмчике, который, впрочем, хорошо скрывал её женскую фигурку. Она не смела снять суконного сюртучка, даже когда Эдвин расхаживал повсюду в одной рубашке с засученными рукавами и в стильных парусиновых брюках. Правда, он тоже несколько страдал в жару из-за парика, но бедной Снэе было гораздо жарче. Впрочем, она очень мало думала об этом. Это была её первая поездка на пароходе, и она всё находила превосходным. Во-первых, её не укачало - она осталась неподвержена морской болезни; Логард также. Во-вторых, ей доставляли неизъяснимую радость тёплый ветер, волны, небо, море, солнце и звёзды. В третьих, неизъяснимо приятно было находиться в люксе первого класса с двухкомнатной каютой, ванной и душем. Они с Логардом отлично проводили время, рассказывая друг другу всевозможные истории; он - о пажеском корпусе и о тюрьме, она - о пансионе и клинике Святых Сестёр. Обеды, завтраки и ужины им подавались необыкновенно вкусные. Оба признались себе - правда, мысленно - что ещё в жизни так не ели.
      Снэя любила прогуливаться по палубе. Матросы приметили неуклюжего увальня-подростка с розовым лицом и украдкой посмеивались над ним.
      - Эй, - сказал однажды Снэе юнга лет семнадцати, ловкий и крепкий. - Тебя, говорят, здорово лупит папаша? Избавься от него, старик! Скорми его Мадам Бади', когда приедешь в Вечный Город.
      - Мадам Бади? Кто это? - удивилась Снэя.
      - Это такая Мадам, которая ловит толстых мальчишек вроде тебя, - юнга скорчил ей рожу. - Не веришь, спроси у капитана.
      - Не болтай! - прикрикнул на юнгу один из матросов. - Ступай вниз, ты нужен в камбузе.
      Юнга подмигнул Снэе и проворно сбежал вниз по трапу, а Снэя, пожав плечами, продолжила любоваться морем.
      Она бы довольно быстро позабыла об этом незначительном случае, если бы имя "Мадам Бади" не употреблялось среди матросов почти каждый день и не по одному разу. Она заметила, что, ссорясь или споря о чём-нибудь, они к прочим сильным выражениям непременно прибавляли:
      - Да чтоб тебя утащила Мадам Бади!
      Или:
      - Мадам Бади на тебя нет!..
     А то спрашивали зловеще:
     - Что, к Мадам Бади захотел? Не бойся, она придёт за тобой; небо тогда с овчинку покажется!
     Иногда, выражая досаду, они восклицали:
     - Вот же Мадам Бади! Опять к ночи заштормит!..
     Впрочем, штормило несильно, и штормы Снэю не пугали. Её гораздо больше интересовала загадочная Мадам Бади.
      Она рассказала об этом Логарду. Логард в ответ сначала рассмеялся, потом задумался. Плаванье подходило к концу, и он не замедлил в тот же вечер с самым рассеянным выражением лица, как бы между прочим обратиться к капитану:
      - Господин Лэхелл, почему ваши матросы постоянно употребляют словосочетание: "Мадам Бади"? Это что, какая-нибудь знатная леди, покровительствующая морякам или судовладельцам?
      - Леди! - капитан взмахнул руками, словно отгоняя от себя саму возможность употребить слово "леди" в настоящем случае. Он был человек сдержанный и флегматичный от природы, и такая выразительная жестикуляция была вовсе ему не свойственна. "Старик нервничает", - удивился про себя Логард.
      - Простите наших матросов, мэн, - заговорил капитан более спокойно. ("Мэн" было обращение к состоятельному мужчине на юге страны). - Болтают, что попало. Но отчасти они правы. Видите ли, я живу в Вечном Городе всю свою жизнь, поэтому могу подтвердить под присягой: ТАМ СТАЛИ ПРОПАДАТЬ ЛЮДИ. Ходят нелепые слухи, что их уводит за собой по ночам некая женщина исполинского роста, прозванная Мадам Бади, каким-то чудаком-французом.  Он криминалист и приехал исследовать исчезновения людей, потому что этот случай заинтересовал его, но вдруг потерял голову, стал пить и всё твердил про какую-то Мадам Бади. Никто его так и не понял. У него было плохо и с английским языком, и с нашим; его переводчик, к тому же, довольно быстро оставил его и уехал домой - он тоже был француз. А у нас в городе довольно плохо с французскими переводчиками; скажем прямо, их просто нет. Криминалист, кажется, в конце концов тоже отбыл на родину, а эту тварь, говорят, видят по ночам до сих пор, и все зовут её, как звал он, - Мадам Бади.
      - Что же, - спросил Логард, - люди исчезают и не возвращаются?
      - Именно так, мэн, не возвращаются. Следы их обрываются почти там же, откуда начинаются, и до сих пор ни один человек ещё не найден.
      - Вот как, - Эдвин задумался. - Значит, Мадам Бади. Любопытное дело, мэн, не так ли?
      - Больше неприятное, чем любопытное, - угрюмо поправил его капитан. - И совершенно неясное. "Тёмное", как говорят сыщики. Что за Мадам Бади? Никто не знает, а в великанш я не верю, господин...
      - Рид, - подсказал Логард.
      - Вот именно, господин Рид. Не верю я в каких-то исполинских баб, которые, к тому же - прости, Господи! - уводят куда-то людей. Такого просто не бывает на свете. А между тем народу уже пропало достаточно, и губернатор крайне взволнован. Да, очень тёмная история.
     - Но те, кто видел эту женщину, конечно, утверждают, что она есть? - уточнил Логард.
     Капитан Лэхелл поморщился.
     - Неловко повторять в моём звании всякие толки, господин Рид, но чего только люди не утверждают! Разумеется, все эти болтуны не сомневаются в том, что она есть. И даже описывают её. Мол, будто ходит она в чёрном плаще, и ростом с двухэтажный дом... Что красива и в то же время страшна лицом, как ведьма - словом, роковая красота; а лицо у неё велико - в человеческий рост. Да мало ли, какой вздор несут... - капитан даже расстроился. - Сочинять сказки народ мастер, сами понимаете. Такую диковину выдумают, что куда там Жюлю Верну. А что там на самом деле...
     Он махнул рукой и в повторил:
     - Дело тёмное. Завелась какая-то нечисть, да и всё тут. А ведь райское место было. Курортное. Полуостров у нас маленький, а Вечный Город и того меньше. Живём туристами и рыбным промыслом. Если все исчезнут, что тут останется?
     Он развёл руками и, погрузившись в размышление, закурил трубку. Логард поблагодарил его за беседу, вернулся в каюту и рассказал Снэе всё, что только что услышал.
     Глаза Снэи сделались большими и тревожными.
     - Как ты думаешь, - спросила она, - что это такое?
     Он улыбнулся ей:
     - Узнаем, Снэя Ронж. Скажу тебе как профессиональный грабитель: человека украсть труднее всего, и тот, кто этим занимается, занимается этим не просто так. Мой девиз отныне будет: "НЕ ХОДИ К МАДАМ БАДИ". Потому что идущие за ней не возвращаются обратно. Мы придумаем, как не ходить к ней. Она, кажется, берёт добровольцев - значит, окажем сопротивление, а там уж разберёмся, что это за явление: один человек или несколько, или... или что-то ещё.

                5

      Через два дня залитая солнцем "Эллада" торжественно входила в порт Вечного Города. Снэя с замиранием сердца смотрела на прелестный, утопающий в зелени городок, настолько дышавший миром и покоем, что невольно забылись и монастырская клиника, и страх быть пойманной, и таинственная Мадам Бади. Всё исчезло, кроме чувства бесконечной благодати. С берега уже долетал густой знойный аромат южных цветов, плодов и прочих растений. Снэя жадно впитывала в себя этот новый воздух. Всё её существо словно расцветало под этим лучезарным небом, таким незнакомым и прекрасным.
      Логард смотрел на Вечный Город и на Снэю и чувствовал, как ликует её душа, на время совершенно сбросившая с себя иго забот и печалей. Его душа не могла ликовать так же, но сердце всё же радостно и учащённо забилось, предчувствуя отдых и свободу.
      Когда они сошли на берег, Эдвин заметил, что пришёл ещё один пароход "Консул", такой же величественный, как "Эллада". Он отвёл Снэю в сторону за высокие камни и сказал:
      - Переодевайся, Джонни; теперь мы с тобой брат и сестра Майеры. Я - Ланс Майер, а ты Тина Майер. Понятно?
      Он вытащил из саквояжа купленные в одном из портов лёгкое воздушное платье, шляпку и изящные летние туфельки, и пока Снэя торопливо переодевалась, стоял и зорко следил, чтобы никто их не обнаружил. Снэя брызнула на себя женскими духами и предстала перед Логардом.
     - Ты чудесна, - признался Логард. - Теперь становись так же, как стоял я, и следи за обстановкой, а я переоденусь.
     Он быстро и надёжно спрятал под камнем парик и мальчишескую одежду Снэи и свой парик вместе с усами, после чего переоделся в лёгкий парусиновый костюм и элегантные спортивные туфли.
     Когда, переодетый, он появился перед Снэей, она радостно засмеялась. Теперь он стал такой же красивый, как накануне их отъезда в Вечный Город. Снэя захлопала в ладоши:
     - Ты такой же, как был, только ещё лучше!
     - Ты тоже, - он озорно взглянул на неё. - Тебе очень идёт это платье. Правда, я боялся, что так роскошно питаясь в первом классе, ты уже не влезешь в то, что я тебе припас...
     Снэя тотчас вспыхнула:
     - Тебе нравится меня дразнить? Да, у меня не осиная талия и плечи не как у фарфоровых статуэток, ну и что? В конце концов, твои подколки меня совершенно не волнуют.
     Тем не менее лазурь в её глазах погасла, и они наполнились слезами. Логард тут же искренне пожалел о своей шутке и ласково сказал:
      - Снэя Ронж, прости меня. Я больше не буду так говорить. Ты очень стройная изящная девушка, поверь мне. Осиная талия тебе вовсе не нужна, а худые плечи гораздо хуже твоих. Ты думаешь, я говорю неправду? Смотри мне в глаза и верь: у тебя очень красивые плечи. Не сердись, стань опять весёлой, это так тебе идёт. Я думаю, что далеко не мне одному приятно смотреть на тебя.
     Снэя недоверчиво улыбнулась, но слёзы пропали из её глаз.
     - Ты правду говоришь? - спросила она.
     - Могу дать честное слово, - он поцеловал её в щёку. - Просто мне нравится поддразнивать тебя, вот и всё. Тебе стоит только запретить мне это, и я перестану.
     - Да нет, - Снэя улыбнулась доверчивей и веселее. - Дразнись на здоровье. Лучше я перестану обижаться. Обижаться - это ужасно глупо.
     - Ловлю тебя на слове, - Эдвин засмеялся. - Пойдём, Тина Майер - не забывай, что тебя отныне зовут именно так. А как зовут меня?
     - Ланс, - не задумываясь ответила Снэя.
     - Правильно.
     Он с удовольствием посмотрел на неё. Снэя действительно была прелестна в своём лёгком тёмно-синем ситцевом платье с тонким розовым узором по всей материи. К тому же летняя кокетливая шляпка чрезвычайно ей шла. Эдвин взял её под руку, и они пошли в сторону города.
      По дороге они встретились с юнгой - тем самым, что пугал Снэю во время плаванья таинственной Мадам Бади. Он, разумеется, не узнал теперь в этой очаровательной девушке увальня-мальчишку, над которым про себя всю дорогу посмеивался. Увидев Снэю в её истинном облике, он восхищённо воззрился на неё, потом перевёл взгяд на Логарда. В его лице внезапно появилась решимость. Он приблизился к ним и сказал не без волнения:
      - Здравствуйте, господа. Вы, вероятно, с "Консула"?
      - Да, - ответил Логард. - А в чём дело?
      - Вы идёте в гостиницу?
      - Да.
      - С вас там дорого возьмут, - юнга слегка порозовел. - Моя матушка взяла бы с вас гораздо меньше, совсем немного. И... у неё в доме вам было бы гораздо удобней. Моё имя Эмиль Ренан. Я матрос с парохода "Эллада" - с вон того пассажирского судна, видите? Но моя мать вовсе не бедная женщина: у неё хороший дом, и она не любит одиночества. Ей будет приятно, если вы поселитесь у неё хотя бы на время.
     Логард внимательно посмотрел на Эмиля Ренана. Это был приятный темноволосый паренёк лет семнадцати, тонкий и стройный, с большими карими глазами. Разумеется, его неожиданное, но любезное предложение было вызвано присутствием рядом с Логардом Снэи Ронж. Эмиль с трудом скрывал, что глубоко восхищён ею, и Эдвин решил извлечь из этого максимум пользы. Он несколько секунд взвешивал все "за" и "против", вызванные словами и поведением Эмиля, наконец решил, что "за" всё-таки больше и сказал, протягивая юноше руку:
    - Мы очень вам признательны. Меня зовут Ланс Майер, а это моя младшая сестра Тина. Врачи прописали ей отдых у моря; я её сопровождаю. Мы согласны принять ваше предложение. Не так ли, Тина?
    - Так, - с трудом сдерживая улыбку, откликнулась Снэя.
    Эмиль с жаром пожал руку Логарду, сообщив:
    - Это недалеко, сейчас я возьму коляску, - и махнул рукой, подзывая извозчика.
    Снэя тихонько засмеялась, шепнув Эдвину:
    - Этот юнга принимал меня, как и все прочие, за мальчишку и презирал, а теперь я, кажется, очень ему нравлюсь...
    - ТЕПЕРЬ ты не можешь не нравиться, - тихо заметил Логард.
    Они все втроём сели в коляску и очень скоро подъехали к красивому двухэтажному домику на окраине города. Домик выглядел очень приветливо и весь утопал в зелени.
     - Отличное место, - молвил Эмиль. - Здесь совсем рядом пляж. Кроме того, совсем неподалёку полицейский участок, так что у нас всегда порядок и тишина; вы сможете хорошо отдохнуть. Здесь легко нанять извозчика. Прошу вас!
     Логард расплатился с возницей, и они вошли через калитку в чудесный сад, окружавший домик. Навстречу им по широкой аллее спешила невысокая приятная женщина.
     - Матушка! - Эмиль поспешил ей навстречу, и они крепко обнялись. - Я привёл гостей. Эти люди поживут у нас, ладно?
     - Вы туристы? - доброжелательно спросила мать Эмиля.
     - Нет, сударыня, - ответил Логард. - Мы просто брат и сестра, которым рекомендовали Вечный Город как великолепное курортное место. Мы с удовольствием сняли бы у вас две комнаты, пока не подыщем себе отдельное жильё.
     - Прошу вас в дом, - приветливо сказала женщина.
     Она кратко сообщила о том, что является вдовой француза-эмигранта Оливье Ренана. Значит, она тоже француженка? О, нет, она здешняя уроженка, её зовут Анна, и Эмиль её единственный сын. Он с детства хотел стать моряком, поэтому уже год, как ходит юнгой на пассажирском судне, а вскоре его возьмут одним из старших матросов на военный клипер "Омега". Отец Эмиля был капитаном, и со временем Эмиль также станет капитаном, может даже, купит собственное судно.
     - Но вы, вероятно, устали с дороги и хотите отдохнуть, - спохватилась Анна. - Пойдёмте за мной.
     Она повела гостей на второй этаж и показала им две небольших смежных комнаты с окнами в сад и спросила, устроят ли их эти комнаты? Логард сказал в ответ, что лучшего они не могли бы и желать. Снэя про себя подумала, что лучше бы комнаты не были смежными, но не высказала своих возражений вслух, потому что всё остальное совершенно её устраивало. В самом деле, их новый приют был обставлен со вкусом, хотя и без всякой роскоши. В первой комнате стены были оклеены шёлковыми светло-голубыми обоями с красивым рисунком, и под цвет их стояли два кресла. Над столом красного дерева висел круглый голубой абажур, широкая кровать была с плотным кисейным пологом, а на стенах висело несколько морских пейзажей в аккуратных рамках. В другой комнате, которая не выходила на лестницу, преобладал вишнёвый цвет, кровать там стоял диван, а у небольшого столика  -  обитый вишнёвым сукном стул и кресло-качалка. В обеих комнатах были
небольшие камины с мраморными столиками, зеркала и одинаковые двойные - тюлевые и бархатные -  шторы на окнах.
      Анна Ренан отдала своим новым жильцам ключи от обеих комнат, пригласила их в восемь часов спуститься к ужину в столовую и оставила одних.
      - Неплохо мы устроились, - сказал Логард Снэе. - Как ты думаешь?
      - Я полагаю, нам здесь будет хорошо, - отозвалась Снэя. - Может, даже очень хорошо. Но почему Анна благодарила нас за предварительную оплату? Разве ты успел дать ей деньги?
      - Конечно, не успел, - ответил Логард. - Деньги, вероятно, дал Эмиль; ОН заплатил за нас, больше некому.
      - Эмиль? - удивилась Снэя. - Но зачем?
      - Затем, что ТЫ здесь, - ответил Логард. - Зачем же ещё?
      И глаза его блеснули насмешкой.
      - Так ты позволяешь ему платить за нас?! - Снэя пришла в негодование. - Эдвин, это очень нехорошо.
      - Не считаю нужным ему мешать, - глаза Эдвина стали хищными. - Кажется, он в тебя влюблён и рад платить: это доставит ему удовольствие, а нам сэкономит деньги.
      - Дай мне, пожалуйста, деньги, которые мы должны были заплатить, - решительно попросила Снэя. - Я не желаю быть экономной за счёт Эмиля.
     Логард без возражений выдал ей деньги, которые она после ужина отдала Эмилю. Он покраснел и не хотел брать их, но Снэя твёрдо сказала ему:
     - Прошу вас, возьмите. Я настаиваю. Иначе мы завтра же съедем отсюда.
     Эмиль поспешно взял.
     - И в дальнейшем, - строго сказала ему Снэя, - пожалуйста, не платите за нас больше. У брата достаточно средств, чтобы делать это самому.
     Эмиль покраснел ещё гуще.
     - Простите меня, - молвил он. - Я не думал, что для вас это так серьёзно. Я больше не буду.
     И он посмотрел на Снэю влюблёнными глазами. Снэя отвела взгляд.
     - У вас добрые намерения, - сказала она, смягчаясь. - Но лучше ничего за нас не делать. Благодарю вас.
     И она пошла прочь. Эмиль догнал её:
     - Тина, вы... вы очень красивы. Очень.
     Снэя улыбнулась.
     - Спасибо, - отозвалась она. - Доброй ночи.
     - Доброй ночи, - ответил Эмиль.
     Она поднялась в первую комнату, которую взяла себе с великодушного позволения Логарда и даже по его совету - он считал, что вторая комната меньше подходит для молодой девушки и оставил её за собой.
      Логард ещё не спал, дверь в его комнату была приоткрыта. Снэя тихонько постучала и заглянула к нему.
       Он полулежал на диване, о чём-то размышляя. Увидев Снэю, он улыбнулся:
       - Что, ты наверно задержалась, чтобы отдать деньги? И, конечно, просила мальчишку больше не платить за нас?
       Снэя порозовела и поправила Логарда:
       - Не мальчишку, а Эмиля Ренана.
       - Ах, вот как! - удивился Логард. - Значит, мы готовы ответить ему взаимностью?
       Снэя густо покраснела, но твёрдо возразила:
        - Глупости. Просто я очень не люблю, когда людей используют. И быть приманкой для такого использования тоже не люблю. Спокойной ночи!
        Она закрыла дверь и, очутившись одна в своей комнате, отворила окно. Маленький сад был озарён луной. Снэя вспомнила, как сегодня за ужином - кстати, он был очень вкусным - Анна Ренан говорила:
       - Теперь Эмиль отправится в плаванье только через две недели. Я рада, что он отдохнёт и подышит воздухом родного сада. Кроме того, совсем неподалёку от нашего дома морской пляж - он всегда любил там купаться. Посторонних там не бывает, и вода очень чистая...
      "Искупаться бы... - подумала про себя Снэя. - В настоящем тёплом море! Как это было бы чудесно..."
      - Любуемся луной? - раздался за её спиной насмешливый голос Логарда.
      Она обернулась.
      - Я думала, ты уже спишь.
      - Во мне заговорила совесть, - он присел рядом с ней на широкий подоконник. - Ты меня обличила, и теперь я полон ужасного раскаяния.
      - По тебе не видно, - Снэя невольно рассмеялась.
      Он взглянул ей в глаза и взял за руку.
      - Ты мне не ответила, Снэя. Ты влюблена в Эмиля Ренана?
      Рука его была горячей, взгляд тёмных глаз - тоже горячим, хищным и в то же время губительно-нежным. Снэя побледнела:
      - Тебя это не касается, Эдвин, но всё-таки я отвечу: конечно, я не влюблена в него.
      - А в меня?
      Она вдруг почувствовала такую слабость, что едва удержалась на ногах. Потом, огромным усилием собрав в кулак всю свою волю, она решительно выдернула свою руку из его руки. Тут же пришло облегчение, и рванулись из глаз спасительные слёзы.
      - Отдай мне мою долю денег, - сказала она, вытирая их. - Я завтра непременно съеду отсюда. Мне сразу было ясно: нам с тобой нельзя жить в смежных комнатах.
      - Господи, я опять всё испортил, - взгляд его утратил хищное выражение и стал печальным. - Снэя, прости меня. Не будем ссориться. Ведь ты знаешь: стоит тебе сказать слово, и я тут же отступлю, извинюсь и сто раз пожалею о своих словах.
      - Я знаю! - Снэя рассмеялась сквозь слёзы. - Тебе нравится испытывать свою власть над беззащитной девушкой - и, наверно, не в первый раз. Это просто жестоко - искушать меня и пользоваться моей слабостью. Да, ты мне нравишься, но я пока что не влюблена в тебя. И давай лучше разойдёмся, чем будем постоянно искушать и смущать друг друга.
       Логард заволновался.
       - Снэя, - сказал он ласково. - Успокойся, я больше не поведу себя так глупо. Я в самом деле буду вести себя так, будто я твой брат, и только: потому что ты мне дороже всего на земле! Пожалуйста, не сердись и не огорчайся. Я просто на минуту забыл, что следует беречь твой покой, а я, напротив, беспокою тебя - это действительно жестоко!
      Снэю успокоили его слова, и она посмотрела на него с благодарностью.
      - Ты был мне до сих пор хорошим другом, - сказала она. - Я верю, что дорога тебе, и верю, что ты умеешь беречь то, что тебе дорого. Давай беречь друг друга: мы оба только выиграем от этого.
      Тут же Логард чудом превратился в прежнего Логарда. Он понял, что Снэя отдала все свои силы на то, чтобы сразиться с ним, а затем успокоить себя. Он уже знал, что последнее всегда удаётся ей с большим трудом, и решил ей помочь, непринуждённо заговорив о чём-то весёлом и незначительном. Он говорил ласково, со своей едва заметной лёгкой насмешкой. Уловив привычные ноты в его голосе, Снэя облегчённо вздохнула и вознаградила его открытой доверчивой улыбкой. Он продолжал говорить, всё более отвлекая её от случившегося. Под конец она окончательно отвлеклась и сама развеселилась. На сердце у неё стало необыкновенно легко. Она сказала:
      - Знаешь, Эдвин, а ведь место здесь чудесное. Есть даже свой пляж. Он принадлежит Ренанам. Вот бы искупаться... Я давно не купалась - с детства, как только научилась плавать.
      - Отлично, - он улыбнулся. - Я и сам люблю плавать. Хочешь, поедем завтра в город, и ты выберешь себе купальник?
      - Никогда не видела купальников, - Снэя смутилась. - Что это?
      - Такой комбинезончик, только без рукавов и без штанин, из лёгкого материала.
      - Интересно, - Снэя задумчиво улыбнулась. - В самом деле, поедем; я куплю себе такой.
      "Ещё укорочу свою нижнюю юбку до колен, - подумала она, - и надену поверх этого купальника - так я буду выглядеть пристойней".
       - А я обрежу повыше свои старые брюки, - сказал Логард. - И если ты мне позволишь, тоже буду купаться с тобой.
       - Да, - Снэя засмеялась. - Вместе гораздо веселее!
       - Спокойной ночи, - он поцеловал её в лоб. - Спи и думай о том, как ты завтра будешь плавать.
       - Спокойной ночи, - её лицо озарила сияющая улыбка. - Знаешь, ты всё-таки очень славный.
       Он засмеялся и ушёл к себе, а Снэя погасила керосиновую лампу, разделась, легла в постель и сладко заснула, думая не о том, как будет плавать, а о том, как надёжен, честен и порядочен её друг.
      
                6

      На следующий день после завтрака они съездили в магазин, где Снэя выбрала себе купальник, и ближе к вечеру, когда июньское солнце перестало сильно печь, отправились на пляж, который находился неподалёку от дома Ренанов. Там в самом деле было пусто. Скрытая пышной зеленью, Снэя переоделась в голубой оборчатый купальник и надела сверху обрезанную и подшитую нижнюю юбку, прикрывшую её от пояса до колен.
      Застенчиво опустив голову, немного смущённая своим столь лёгким новым нарядом, она осторожно ступила босой ногой на тёплый мягкий песок, затем решительно приблизилась к Логарду. Увидев её, он улыбнулся и сказал:
      - Отлично выглядишь. Но твои шпильки заржавеют в воде.
      Снэя на минуту задумалась над этим замечанием, потом вынула шпильки из волос и, обмотав косу вокруг головы, закрепила её только двумя шпильками, а остальные шесть аккуратно завернула в полотенце.
       - Зря стараешься, - Эдвин рассмеялся. - Волосы всё равно намокнут; их придётся распускать и сушить.
       - Высушу, - отозвалась Снэя и, улыбнувшись спокойному дружелюбному морю, смело отправилась прямо в тёплые волны.
       Она поплыла сразу же, как окунулась, и это вызвало в ней такую бурю восторга, что она засмеялась. Плавала она "по-собачьи" и далеко заплывать не решалась, поэтому плескалась совсем неподалёку от берега, где всегда можно коснуться ногами дна.
       Логард наблюдал за ней. Он тоже уже снял парусиновые брюки и остался в других, старых, которые укоротил приблизительно на три дюйма выше колен. Купальный костюм для мужчин, который продавался в магазине, не очень понравился ему: в нём было много элегантности, но мало мужественности, к тому же, он слишком напоминал детский комбинезон. Кроме того, Логард не любил плотно облегающей одежды. В своём простом плавательном изобретении он чувствовал себя гораздо свободней и не ошибался, когда полагал, что оно ему очень идёт.
      Он предусмотрительно расстелил на песке широкое покрывало из толстого льна, чтобы Снэе было куда лечь после купания. Она не забыла взять полотенце, но о покрывале и не подумала. Полотенце он положил на покрывало, и всё это заботливо устроил в тёплой полутени прибрежных кустов и деревьев.
      Снэя вышла на берег примерно через полчаса, распуская на ходу мокрые волосы, потемневшие от воды. Лёгкий загар уже успел лечь на её лицо, шею и плечи. Она смеялась, глаза её сияли. Эдвин не мог отвести глаз от её стройной фигурки, счастливого лица, красивых покатых плеч и высокой груди, на которых блестели и переливались капли воды. Белые зубы её, как жемчуг, сверкали на солнце, стройные упругие ноги уверенно шли по песку.
      - Это так здорово! - воскликнула она.
      - Ложись на покрывало, - предложил Логард. - Теперь моя очередь. Да, не забудь прикрыться полотенцем от солнца, иначе сгоришь. Я пошёл.
      Он встал, и Снэю восхитили его загар и великолепное сложение. Она с затаённым восторгом наблюдала, как он шёл к морю. Ей хотелось крикнуть: "Эдвин, какой ты красивый!" - но она не посмела, только глаза её следили за тем, как Эдвин бросился в волны и поплыл брассом, со стремительной силой и ловкостью продвигаясь вперёд, навстречу безбрежному простору.
       Оставшись одна, Снэя беспечно улеглась под сенью кустов и накрылась полотенцем, вынув из него предварительно шпильки. Она прикрыла глаза рукой и задремала в упоении и покое.
       Когда она проснулась, то увидела у себя на груди благоухающий цветок магнолии. Рядом с ней в самой смиренной позе стоял Эмиль Ренан. От неожиданности Снэя подскочила и села на покрывале, прижав к себе полотенце.
       - Не бойтесь, Тина, - попросил Эмиль умоляюще. - Вы... я вас... мне очень хорошо рядом с вами. Я хотел бы с вами дружить, просто дружить. Вы не откажете мне в своей дружбе?
       Снэя рассмеялась:
       - Конечно, нет, Эмиль! Будем на "ты", ладно? Ведь мы, кажется, ровесники.
       Она протянула ему руку, и он пожал её так нежно, словно это была рука младенца. Его лицо стало радостным, почти счастливым. Снэя спохватилась:
       - А где же Ланс? Ты давно пришёл, Эмиль?
       - Полчаса назад.
       - И Ланса не было?
       - Нет.
       - Боже! Он ушёл плавать - и исчез, - Снэя встревоженно встала на ноги.
       - Он приплывёт, Тина, - попытался успокоить её Эмиль. - Просто заплыл далеко в море. Он непременно приплывёт.
       - Но его совсем не видно, - волновалась Снэя, вглядываясь золотящиеся на солнце морские просторы.
       - Его и не может быть видно - он далеко от берега.
       Невзирая на все успокоения, доводы и уговоры Эмиля, Снэя волновалась всё сильнее. Когда прошло минут десять бесплодных ожиданий, она решила, что случилось самое страшное, и горько разрыдалась. "Эдвин, Эдвин..." - шептала она еле слышно, и слёзы градом текли по её щекам.
       - Он утонул! - твердила она в отчаянии. - Утонул и не вернётся...
       - Кто утонул? - послышался вдруг рядом насмешливый голос. - Никто не собирался тонуть. Я, во всяком случае.
       - О, Господи! - Снэя бросилась к мокрому Логарду, который вылез из воды незамеченным и тихонько подкрался к ним, и крепко обняла его. - Я думала, ты пропал! Скажи, что никогда больше так не сделаешь! Не заплывёшь в такую даль!
       В хищно-насмешливых глазах Логарда вспыхнула глубокая любовь и нежность. Он поцеловал Снэю в щёку и торжественно пообещал:
       - Никогда в жизни.
       Потом протянул руку Эмилю:
       - Здравствуй, Эмиль. Ты будешь плавать?
       - Нет, - ответил Эмиль, отвечая на рукопожатие. - Я уже купался утром, мэн, и больше не хочу.
       На самом деле он был не прочь окунуться, но чувствовал, что слишком худощав и неловок по сравнению с Логардом; ему же хотелось выглядеть в глазах "Тины" мужчиной, а не мальчишкой. И, поспешно попрощавшись, Эмиль быстро ушёл.
       ... Логард сел на покрывало и взглянул на всё ещё взволнованную Снэю. Потом спросил:
       - Что, юный Ренан приходил признаваться в любви?
       - Нет, - ответила Снэя. - Только в дружбе.
       - И подарил магнолию, - задумчиво сказал Логард, беря цветок в руки. - Что ж, весьма романтично.
       Голос его звучал без всякой ревности, даже без насмешки: скорее, добродушно. Он уже прекрасно понял, что Эмиль ему не соперник, и что слёзы и волнение Снэи говорят об её истинных чувствах гораздо лучше слов.
      Он лёг на покрывале, слегка прикрывшись его концом, и задремал, положив голову на руки.
      - Ты обгоришь, - вспомнила Снэя его собственное предостережение.
      - Нет, - ответил он. - Это ты бы обгорела. Ты белая, как этот цветок. А я привык к загару.
      Снэя расчесала свои чуть влажные волосы, заплела косу, закрепила её на голове всеми восемью шпильками и тоже прилегла на покрывале, прикрывшись полотенцем. Оба не заметили, как крепко заснули.

               

     Вечером Снэя была свежа и весела. Логард подумал, что впервые видит её такой оживлённой, слегка загоревшей и посвежевшей.
     - Завтра я непременно опять пойду купаться, - объявила она. - А ты?
     - Разумеется, - ответил Эдвин. - Должен же я как следует отдохнуть от трёхлетней неволи.
     - Эдвин, - осторожно спросила Снэя. - Может я задаю неуместный вопрос; если что, останови меня. Ты... ты помнишь своё детство у господина Дарта?
     - Немного помню, - он улыбнулся, давая ей понять, что эта тема не так уж ему неприятна. - Например, помню, как няня водила меня гулять в парк, и я качался там на качелях. Иногда с нами была моя матушка. Я помню её лицо; кажется она была в то время очень молода. Ей, вероятно, было чуть больше двадцати. Она часто плакала. Я утешал её, а она целовала меня и уверяла, что всё это пустяки. Она без сомнения меня любила. Отец почти не видел меня. Однажды я подошёл к нему с мячом - хорошо помню этот момент - и сказал: "Папа, давай играть". Он взял меня за ухо; от него пахло винным перегаром и духами. Я испугался и стоял, не шевелясь. Он спросил: "Хочешь, ты сейчас сам станешь мячиком и покатишься вот с этой лестницы прямо к своей нищей мамаше?" У него были очень злые глаза. Я заплакал, потому что лестница была высокая, и мне показалось, что он хочет меня убить. Меня унесла няня прямо из под его птичьего носа. Больше он почти не говорил со мной. Думаю, если бы не няня, он действительно столкнул бы меня с лестничной площадки. Я, как и он, старался с тех пор не думать, что мы с ним родственники, и когда мать моя умерла, с большой охотой отправился в пажеский корпус. Я радовался, что не останусь в одном доме tetе-a-tetе с этим чудовищем.
В сущности, в корпусе было гораздо веселее, чем дома. Отец, какой он ни был, всё-таки оплачивал моё пребывание в корпусе, воспитатели и учителя меня любили (отчасти за деньги, что получали от Дарта). Мои товарищи тоже относились ко мне хорошо - ведь я делился с ними всякой всячиной. Моя няня до самой своей смерти носила мне лакомства и разные гостинцы, даже игрушки, а я вовсе не был жадным.
      - Ты и сейчас не жадный, - Снэя улыбнулась.
      - Сейчас я жаднее, - он засмеялся. - Я слишком долго бродяжничал и голодал. Но это не так важно; я теперь очень жадный до родственных связей, потому что у меня есть только ты - впервые с тех пор, как погибла моя семья, а случилось это восемь лет назад.
      - И ты так больше никого и не полюбил? - спросила Снэя. "Кроме меня", - хотела она добавить, но не добавила.
      - Нет, - осторожно ответил он.
      - И у тебя не было знакомых девушек? - допытывалась Снэя. - Ты ведь, кажется, говорил, что были...
      - Были, - он неохотно пожал плечами. - Правда, уже не девушки... Впрочем, они для меня ничего не значили, как и я для них.
      Снэя внимательно взглянула на него:
      - Разве так бывает?
      - Бывает, сестрёнка, - он подмигнул ей. - Такое бывает, что лучше бы не было.
      Снэя впервые в жизни ощутила неясный, но достаточно сильный укол ревности. Она посмотрела Эдвину в лицо строгим взглядом и довольно резко сказала:
      - Ты обманываешь! Не может совсем не быть никаких чувств.
      И, покраснев, отвернулась.
      Глаза Логарда тотчас стали колючими и насмешливыми.
      - Моя Снэя ревнует? - спросил он весело. - Неужели я дождался такой радости?
      Потом серьёзно и немного грустно добавил:
      - Я не обманываю тебя. Представь себе пустое утро, пустой день и пустой вечер, проведённые с человеком, с которым тебя связывает только пустая ночь без любви и без радости, а у этого человека - я хочу сказать, женщины - есть и кроме тебя такие же волки-одиночки на одну-две недели: случайные одинокие люди, случайные встречи... Такое бывает, Снэя. Но когда не хочется жить, именно это порой и спасает.
     Когда они легли спать, Снэя долго не могла уснуть, отравленная словами Логарда. "Зачем он рассказал мне всё это, - мучилась она. - Лучше бы я ничего не знала. Он хочет быть со мной до конца честным, но как тяжело, как тяжело думать об этих "случайных встречах"... Ведь это убивает".
     Тут же она опомнилась и сказала себе: "Мало ли, что было в прошлом! Ведь он не ангел, а человек; кроме того, ему приходилось так трудно... Если ему помогали люди, которых принято осуждать, прости его, Господи! Я не могу его осуждать и не хочу думать об этом. У него чистая душа, вот что самое главное".
      Эти мысли очень успокоили её, и она уснула. 

                7

      Логард просыпается среди ночи. Он тоже не сразу уснул, искренне жалея о том, что был так откровенен с той, которую уже глубоко и сильно любил. Голос совести внушал ему, что юное неискушённое создание, каким являлась Снэя, его слова могут ранить, и эту рану будет трудно исцелить. В конце концов он уснул с твёрдым намереньем никогда не огорчать больше Снэю, во всяком случае избегать всеми способами таких вещей, которые могли бы её расстроить или смутить, будь то слова или дела.
      Просыпается он оттого, что отчётливо слышит: в комнате Снэи раздаётся лёгкий щелчок дверной щеколды. Быстро вскочив с постели, он открыл свою дверь, и увидел, что постель Снэи пуста, и в её комнате никого нет.
      Он поспешно натянул брюки, зажёг лампу и выбежал на лестницу. Снэя, в одной рубашке, босая, уже отворяла дверь, ведущую в сад.
      - Снэя! - окликнул он, но она даже не обернулась.
      Он бросился за ней, уверенный, что поразил её в самое сердце своими неуместными словами о пустых ночах и случайных встречах, и теперь она решила тайно покинуть дом и даже, может, что-нибудь с собой сделать... Холодный пот прошиб Логарда, и сердце его гулко застучало, а душа застыла в горестном стоне отчаяния.
      Он выбежал за ней в сад, где гремели одновременно ночные птицы и цикады, и увидел, что она медленно идёт по тропинке неизвестно куда. Он поставил лампу у крыльца, быстро догнал Снэю и схватил её за плечи:
      - Снэя, родная моя, прости меня!..
      Но она точно не слышала его. Она смотрела куда-то в пустоту, и лицо её сияло неслыханным блаженством, словно её вдруг осенило своей благодатью счастливое Божественное откровение.
 Он посмотрел туда, куда смотрела она, - и оцепенел. Кровь застыла у него в жилах, и волосы зашевелились на голове.
      В конце садовой дорожки стояла исполинского роста фигура в чёрном до пят одеянии. У фигуры было женское лицо - тоже огромное. Лицо было красивым и в то же время бесконечно жутким - быть может, потому что это была не маска, а настоящее живое лицо женщины-великанши. Черты этого лица показались Логарду чрезвычайно тонкими; в свете лампы он увидел классический, чуть с горбинкой нос и безукоризненные надменные губы. Огромные, красивой формы глаза были ярко-жёлтыми, точно у кошки или совы, ярко-красный рот на бледном лице прихотливо изгибался в змеиной усмешке. Это кошмарное видение не спускало своего взгляда дикой охотницы со Снэи. Огромных размеров диадема сверкала на белом, как снег, огромном лбу, и серьги, каждая в виде грозди рубинового винограда, громадные, как и диадема, свисали с мочек красивых, правильной формы ушей. На плечи исполинской женщины густыми волнами ниспадали чёрные блестящие волосы.
     "Мадам Бади!" - прогремело в памяти Логарда, и его словно ударили изнутри, - так резко прозвучало в нём это странное имя. 
      Он схватил Снэю за плечи и потащил её обратно к дому.
      - Нет! - дико закричала Снэя, сопротивляясь ему изо всех сил. - Нет, пусти меня! Меня ждёт красота, великое чудо, непостижимая благодать! Ты не смеешь уводить меня из Рая, Эдвин. Я вижу ангелов, я слышу их - ты не можешь, ты не должен! Не смей!!! Не уводи меня!!!
      Она забилась в его руках с неистовой силой, но он крепко держал её пока не втащил - почти что внёс её в комнату. Закрывая дверь, он увидел внизу, в стеклянных, захлопнутых им дверях холла бледное лицо Мадам Бади, её жёлтые глаза, полные ненависти к нему, уносящему её добычу, её злобно оскаленный рот, полный белоснежных ровных зубов, и услышал её змеиное шипение. Потом чудовище исчезло, а Снэя, покрытая испариной, бледная и задыхающаяся, безжизненно повисла у него на руках. Он положил её на кровать, думая, как во сне: "Снэя кричала... сейчас все сбегутся, будут спрашивать, в чём дело..." Но никто не пришёл; в доме стояла прежняя сонная тишина. В другое время Логард очень удивился бы этому, теперь - даже не обратил внимания и тут же забыл. Он неподвижно сидел возле Снэи, и пронизывающий озноб сотрясал всё его тело - нервная дрожь, которой он никогда ещё не испытывал. "Что это было? - в смятении задавал он себе один и тот же вопрос. - Что это? Что?.." И сам себе давал безнадёжно-загадочный и краткий ответ: "Мадам Бади". Это, конечно, была она, капитан Лэхелл именно так её и описывал. Но кто она? Что она? Неужели он, Логард, действительно видел её, это страшное существо - или ему всё померещилось?..
      Нет, померещиться не могло, он слишком ясно всё видел. Кроме того, на кровати с приподнятым пологом в глубоком обмороке лежала Снэя. Он машинально стряхнул ладонью песок с её ступней, уложил под одеяло и смочил ей виски и лоб холодной водой. При это он чувствовал, что его руки ещё холоднее воды. Тут он вспомнил, что оставил у крыльца керосиновую лампу. Необходимо было вернуть её в комнату до утра, иначе хозяйка непременно спросит, зачем ему понадобилось выносить лампу в сад. Он перекрестился и мужественно вышел из комнаты, заперев дверь снаружи. Тихонько спустился по тёмной лестнице, открыл дверь холла и вышел на крыльцо, готовясь встретить на своём пути нечто ужасное, - но ничего ужасного так и не увидел. Зажжённая лампа мирно горела у крыльца. Место, где стояла Мадам Бади, было освещено луной и совершенно пусто. По прежнему заливались ночные птицы и стрекотали цикады. Логард взял лампу и поднялся с ней на второй этаж, крепко заперев за собой двери холла.
       Спустя некоторое время Снэя Ронж пошевелилась, потом открыла глаза и тихонько застонала. Эдвин налил немного бренди в чашку и дал ей выпить. Лицо Снэи порозовело, кровь прилила к щекам, она полностью пришла в себя и спросила:
      - Эдвин, что это было?
      Он крепко обнял её:
      - Это был не Рай, Снэя. Расскажи, что ты помнишь.
      - Я? - Снэя приникла головой к его плечу. - Я проснулась ночью. Во всём теле было ощущение странной лёгкости, предчувствие чего-то счастливого, необыкновенного. И вдруг я услышала голоса. Сначала они звучали слабо, потом всё сильней и сильней: казалось, весь дом и сад наполнились ими. Это было подобно пению тысячи ангелов, которые будто бы пели для меня на небесах какую-то неземной прелести песнь. Ах, мне хотелось слушать и слушать её, хотелось, чтобы она никогда, никогда не кончалась, чтобы вечно звучали эти полные света голоса! Они манили меня к себе, увлекали за собой, и всё земное вдруг показалось мне НИЧЕМ. Когда ты схватил меня, Эдвин, мне почудилось, что ты появился из какой-то тёмной ямы и хочешь низвергнуть меня туда, оторвать от ангелов, которые звали меня в поднебесье. Теперь я пришла в себя и, конечно, понимаю, что это какое-то странное наваждение, а вовсе не ангелы, но в ТЕ минуты я безусловно была во власти каких-то чар и совершенно лишилась собственной воли. Когда ты нёс меня назад, я испытала такое горе, отчаяние и ужас, что сознание не выдержало этого - больше я ничего не помню. Словом, у меня было ощущение, что я низвергаюсь в ад... До сих пор не пойму, что' со мной случилось на самом деле.
      - Это Мадам Бади, - ответил Логард. - Я видел её.
      - Мадам Бади? - глаза Снэи широко раскрылись. - Но я никого не видела.
      - Ты и меня не видела, - возразил Логард. - Зато я видел всё.
      И он подробно рассказал Снэе о том, как выглядела Мадам Бади. Его рассказ привёл Снэю в смятение и ужас. Она сжалась в комок и крепко стиснула обеими руками руку Логарда. Шестое чувство подсказало ей, что он тоже напуган всем произошедшим и увиденным, но скрывает это от неё.
      - Она ушла? - еле слышно спросила Снэя.
      - Да, её нет там, где она была, - ответил Логард и рассказал, как спустился за керосиновой лампой.
      - Если хочешь, - отважно предложил он, - я всё проверю; обойду дом, сад...
      - Нет-нет! - Снэя быстро прижалась к нему. - Она забирает людей. Власть её очень велика. Теперь мне понятно: люди идут за ней, потому что НЕВОЗМОЖНО за ней не идти. Это похоже на крысолова, который выманивает крыс из какого-нибудь старинного замка - и крысы погибают... Эдвин, знаешь что? Давай уедем отсюда. Я страшно боюсь ЕЁ. Очень, очень боюсь...
     - Я тоже, - Логард провёл рукой по её волосам. - Но с нашими деньгами мы далеко не убежим, Снэя. Я думал пойти с Эмилем через полгода на военном клипере - я ведь хороший моряк... Я мог бы заработать много денег, а со временем стать офицером. Я знаю - меня бы взяли. Так что бежать - это далеко не лучший выход. Лучший выход - избавиться от этой нечисти. Не бойся, она уже не будет сегодня мучить тебя. Нам надо отдохнуть и выспаться, чтобы рассуждать благоразумно.
     - Да, - согласилась Снэя. - Я чувствую себя совсем разбитой. Но я очень боюсь засыпать.
     - Я посижу с тобой, - сказал Логард. - Спи, я буду стеречь твой сон.
     Она поцеловала его в щёку и очень скоро уснула спокойным и ясным сном. Он тихонько присел в одно из кресел и долго не спал, пока усталость, наконец, не взяла своё - и он погрузился в сон так же незаметно и мирно, как Снэя.
      

      За завтраком весь дом узнал о посещении Мадам Бади. Госпожа Ренан пришла в ужас. Эмиль с горячей благодарностью смотрел на Логарда и с нежностью на Снэю, которая столько пережила ночью. Немногочисленная прислуга, собравшаяся у дверей столовой, жадно слушала, как Эдвин описывает внешний вид Мадам Бади, а Снэя - пережитые ею ощущения.
     - Странно, что никто не слышал криков Тины, - задумчиво сказала Анна Логарду. - Все мы спим не так, чтобы очень крепко.
     - А у вас в комнате не выросли цветы? - вдруг спросил Эмиль Снэю.
     - Цветы? - удивилась Снэя.
     - Ну да, - Эмиль был взволнован. - У каждого, кого посещает Мадам Бади, к утру сквозь половицы пробиваются розовые цветы...
     Его перебила встревоженная горничная. Она убирала по утрам в комнатах и теперь прибежала в столовую.
     - Госпожа! - жалобно воскликнула она, обращаясь к Анне Ренан. - На втором этаже, в комнате госпожи Майер выросли цветы смерти!
     Снэя побледнела. Госпожа Ренан испуганно простёрла руки к горничной:
     - Тише, Энни, замолчи! - и обратилась к своим гостям:
     - Успокойтесь, господа, их прозвали цветами смерти, но на самом деле никто не знает, что это за цветы. Они действительно вырастают там, где совершила похищение Мадам Бади. Но ведь в этот раз похищение не удалось. Цветы появились в подтверждение того, что она здесь была, как вы и говорите, мэн Лоград.
     - Позвольте, я взгляну на них, - молвил Логард, вставая из-за стола.
     Он поднялся наверх, и в комнате Снэи у самого окна действительно увидел три розовых цветка, высунувшихся из щели между половицами на зелёном стебле, похожем на стебель вьюнка или плюща. Цветы были с длинными острыми лепестками и на глазах Логарда стали менять окраску: из розовых они превратились в тёмно-красные. От них исходило очень приятное благоухание, похожее на аромат роз.
      Эдвин попытался сорвать один цветок, но, к его удивлению, ни цветок, ни стебель невозможно было даже вырвать из щели. Тогда он вытащил из кармана перочинный ножик.
      - Прошу вас, не делайте этого, - раздался чей-то голос за его спиной. Он резко обернулся.
      Перед ним стояла благообразная старушка в тёмной шали, державшаяся очень прямо, и голос её звучал ясно и мелодично. Глаза у неё тоже были ясные, бархатно-карие. Серебристые густые и длинные волосы были аккуратно уложены на голове; их покрывал прозрачный чёрный платок. В руках у старушки был резной суковатый посошок из чёрного дерева, который казался совершенно ей не нужным.
      Эдвин Логард поднялся на ноги и спросил:
      - С кем имею честь?
      - Я Лити'ллия Роз, - доброжелательно отвечала старушка, - легенда здешних мест. Меня называют колдуньей, но это совершенно не то. А цветы эти - мои. Я послала их в длинный путь, чтобы они следили, какие дома подвергаются появлению Мадам Бади, и сообщали мне. Они сопутствуют тому, за кем следят, поэтому я называю их спутниками.  Сегодня в моей комнате они покраснели, указывая на ваш дом, - значит, похищение не удалось.
      - Да, похищение не удалось, - согласился Логард. - Но каким образом цветы могут на что-то указывать? И почему их нельзя убрать отсюда?
      - Они не убираются, - отозвалась Литиллия. - Они не горят, не вянут, не тонут, не болеют, не опадают и не мёрзнут - очень прочный материал! Но они сердятся, если к ним проявляют неуважение. Кстати, все растения таковы, и животные тоже. И люди. Не обижайте эти цветы. Они не причинят вам ни малейшего вреда, а благоухание их полезно и благотворно. Их стебель тянется от моего дома под землёй, подобно телеграфному кабелю, и, почуяв Мадам Бади, выходит наружу и расцветает вот этими цветами - но только в том случае, если похищение совершилось или должно было совершиться. А ка'к я узнаю' об этом, вы сможете понять, если посетите моё имение "Дом Бабочек" - я приглашаю вас. Мне было бы очень интересно и важно побеседовать с вами.
      В глазах Логарда появился насмешливый огонёк.
      - Чудеса, - сказал он. - Значит, вы не просто бабушка-старушка, а Фея-Цветок? Сумасшедший дом - вот что всё это мне напоминает.
      - Хорошо, что не Бэрстаун, господин Эдвин Логард, - сказала Литиллия.
      Логард побледнел и уставился на неё во все глаза.
      - Это уже шантаж, - горько заметил он, слегка овладев собой. - Вы - шпионка и цветы ваши - шпионы.
      - Ничуть ни бывало, - возразила Литиллия. - Вашу историю и имена я узнала только сегодня, поглядев в чашку с молоком. И никому не скажу их, потому что вы - избранник, как и ваша спутница Снэя Ронж. Право, загляните ко мне послезавтра - и вы очень многое узнаете. А теперь мне пора.
      - Простите, - Логард приблизился к ней. - Почему вы решили, что я - избранник?
      - Вы не отдали девушку Мадам Бади, - сказала, улыбнувшись, "Фея-Цветок". - Знаете что? Я советую вам посетить кабачок в здешней гавани. Он называется "Морской волк". Там часто бывал несчастный француз, давший новое имя этой нечисти: быть может, вам удастся там кое-что узнать...
      И она быстро ушла, не дав Логарду опомниться.
      Он вернулся в столовую и спросил у госпожи Ренан, кто такая Литиллия Роз? Мать Эмиля взволновалась:
      - Литиллия Роз? Это чрезвычайно известная и замечательная женщина. Кто вам рассказал о ней?
      - Она сама, - ответил Эдвин. - Только что, в одной из наших комнат.
      Анна всплеснула руками:
      - Так она здесь?
      - Была, - поправил он. - Она уже ушла.
      - Ах, Боже мой, и я даже не знала об этом, и не пригласила её к столу, - Анна искренне огорчилась. - Как жаль! Впрочем, её поступки часто весьма загадочны; я хочу сказать, не всегда понятны обыкновенным людям. Впрочем, уже самый её приход к нам - это хороший знак.
      - Она пригласила нас с Тиной к себе послезавтра, - сообщил Логард.
      - О, вот как! Это замечательно. Когда соберётесь к ней в гости, Ланс, непременно скажите мне: я передам для неё гостинец. Видите ли, эта почтенная женщина известна в Вечном Городе каждому своими добрыми делами, поэтому её приход - это не только хорошее предзнаменование, но и честь для любого дома.
      Вскоре беседа снова перешла на Мадам Бади. Постепенно был выработан план, как никому не пострадать от чудовища. Никто не мог бы чётко и ясно сказать другому, что это за кошмарная игра природы - для всех это было загадкой. Но никто не сомневался, что Мадам Бади, что бы ни скрывалось под этим именем, несомненно обладает огромной силой и приносит великие несчастья. Логард предложил запирать перед сном все двери и окна снаружи - и покрепче. Он вызвался сам каждый вечер выполнять этот обряд предосторожности. Его же, в свою очередь, должен был запирать снаружи сторож, которому предписывалось привязать себя длинной верёвкой к высокому платану недалеко от крыльца, чтобы он не смог уйти за чудовищем. Анна горячо одобрила этот план, заметив при этом, что на сторожа можно положиться - он весьма почтенный и надёжный человек.
      - А вдруг она придёт днём? - тревожно спросила Снэя.
      - Она не приходит раньше полуночи, - успокоил её Эмиль. - Иначе пропало бы гораздо больше людей.
      Он тут же нанял извозчика и отправился за ажурными железными решётками для всех окон в доме, ибо Логард доказал, что это совершенно необходимо.
      Эдвин и Снэя снова отправились купаться, но у обоих из головы не выходила так жутко проведённая ночь. Эдвин видел перед собой лицо Мадам Бади, а Снэя вспоминала, какой испытала ужас, когда Эдвин понёс её прочь от чудовища, и содрогалась при мысли, что, может, подобное придётся испытать ещё раз. Обоим было невесело...
      Выбравшись из воды, Логард подробно рассказал Снэе всё, что узнал от Литиллии.
      - Откуда она узнала о нас правду? - удивилась Снэя.
      - У неё дар, - Логард пожал плечами.
      - Мне понравились её цветы, - задумчиво молвила Снэя. - От них такой нежный запах, и они так скромны и ненавязчивы.
      - Пожалуй, - согласился Логард. В нём с детства жила  любовь и тяга ко всему чудесному, и даже теперь, став в какой-то мере циничным скептиком, он всё ещё верил в чудеса и подсознательно даже призывал их к себе... Но, конечно, с Мадам Бади, ему совершенно не хотелось больше встречаться.
     ... Вечером после ужина всех заперли в их комнатах. Невзирая на то, что на окнах теперь стояли крепкие ажурные решётки, Снэя внутренне содрогалась, думая о предстоящей ночи. Логард никак не мог успокоить её, потому что сам не был вполне спокоен. Впрочем, им всё же удалось уснуть (дверь, разделявшую их комнаты, они оставили открытой).
      Логарду приснилось, что Мадам Бади пришла за ним. Её жуткое лицо наклонилось к нему, и жёлтые звериные глаза впились в него цепким взглядом. Во сне он неясно подумал, что она похожа то ли на Кармен, какой её изображают иногда на обложках изданий Мериме, то ли на ведьму. Она оскалила белые зубы и зашипела на него. Он закричал во сне и проснулся в холодном поту. Услышав его крик, Снэя проснулась, выскочила из постели, как ошпаренная, и прибежала к нему. Он увидел её фигурку в ночной рубашке  на пороге своей комнаты и ласково сказал:
      - Прости, родная, всё в порядке. Мне очень жаль, что я потревожил тебя.
      Она молча приблизилась к нему, обняла его и спрятала лицо у него на груди. Он чувствовал, как учащённо бьётся её сердце, а тело сотрясает нервная дрожь. К нему тут же вернулся покой - он ощутил себя мужественным защитником любимого существа.
      - Ложись рядом, - предложил он. - Диван широкий, нам не будет тесно. Предлагаю по-братски.
      - Нет, - Снэя заплакала. - Это нехорошо.
      Он молча уложил её на диван и накрыл своим одеялом, а сам забрался под тонкое покрывало.
      - Это всё нехорошо, - твердила Снэя, горько плача, однако никуда не уходя. - Нам нельзя лежать в одной постели.
      - Под этими словами, дорогая, - заметил Логард, - можно подразумевать всё, что хочешь, в том числе и приличные вещи. Я обещал быть тебе братом? Значит, я буду им и никем больше. Ты сама понимаешь - это лучше, чем трястись всю ночь от страха. Я-то засну один, а вот ты - сомневаюсь.
      - Да, я ни за что не засну, - Снэя вытерла слёзы.
      - А со мной заснёшь?
      - Засну, - согласилась она. - Тебе приснилось... ЭТО?
      Так она назвала Мадам Бади. Он понял её и ответил:
       - Да. Но это был всего лишь сон, Снэя Ронж. Спи и не бойся, я рядом. Кстати, ты не пинаешься во сне?
       - Я? - Снэя рассмеялась от такого неожиданного вопроса. - Не знаю. Если буду пинаться, ты можешь перейти на мою кровать. Гораздо хуже, если ТЫ храпишь во сне. Я побоюсь от тебя уйти, и мне всю ночь придётся не спать из-за твоего храпа.
       Он возразил:
       - Я не храплю, смею тебя уверить. А как ты? Во сне не бредишь?
       Снэя тихонько засмеялась в подушку.
       - Знаешь, о чём я думаю, - спросила она, - почему ОНА не попыталась забрать и тебя вместе со мной?
       - Наверно, ей нужна была исключительно ты, - предположил Логард. - Она не глупа. Любит красивых девушек.
       "Красивых мужчин, наверно, тоже", - подумала Снэя, а вслух сказала:
       - Давай спать.

                8      

       Когда она проснулась, Логард был уже на ногах. К нему вернулась его обычная насмешливая самоуверенность, и он озорно подмигнул ей:
       - Как тебе наша первая брачная ночь, Снэя?
       Это была рискованная шутка, но к его удивлению Снэя не рассердилась. Она ответила:
       - Благодарю, я отлично выспалась, - и улыбнулась ему. Потом попросила, выходя из комнаты:
       - Закрой дверь, я оденусь.
       Через десять минут он постучал и вошёл в её комнату. Она уже сидела, одетая, возле краснеющих под окном спутников и вновь разглядывала их.
       - Ты изменилась, - он бережно поднял ей пальцами голову за подбородок и заглянул в глаза, отливающие морской лазурью.
       - Я умнею, - ответила Снэя. - Постепенно. Это немудрено, когда рядом со мной такой человек, как ты.
       Она обняла его:
       - Спасибо, что ты такой.
       - Добрый и мужественный? - язвительно подсказал он.
       - Нет, живой и настоящий, - отозвалась она. - К тому же умный. И... один-единственный.
       Эти слова обезоружили Логарда, и он в свою очередь обнял Снэю.
       - Это ты одна-единственная, - вырвалось у него из глубины сердца. - Как бы я хотел, чтобы ты была счастлива...
       "Со мной", - хотел он добавить, но не добавил.
        - Я буду счастлива, - Снэя улыбнулась ему. - И ты будешь. Честное слово, Эдвин!
        - Хочу тебе верить, - сказал он.


        Вечером Логард уходит "пройтись", как он говорит Снэе. Ему не дают покоя слова Литиллии Роз о кабачке "Морской волк". Быть может, он действительно узнает там что-нибудь новое о Мадам Бади? Вечер вовсе не для прогулок - с моря дует резкий ветер, а с неба моросит мелкий тёплый дождь. Не холодно, но как-то сыровато и неуютно. Впрочем, не будь такой погоды, Снэя попросилась бы с ним, а это могло бы помешать ему сегодня. Так что всё к лучшему - даже ненастье. Он всю дорогу идёт пешком, довольно быстро находит кабачок и заходит туда. Там тепло и вполне прилично. На стенах горят газовые рожки в плафонах, сделанных под хрусталь. Посетителей немного; никто не обращает на него внимания. Он заказывает себе вина и садится за отдельный столик в углу. Сидя здесь в одиночестве, он, конечно, ни от кого ничего не услышит, а подсаживаться к кому-нибудь - это откровенная навязчивость. Его, конечно, не прогонят, но замолчат или сами демонстративно пересядут на другое место. Что же делать? Может, похожий на итальянца помощник хозяина, что подаёт за стойкой, что-нибудь знает? К нему ведь можно подойти и заговорить с ним без всяких помех...
      Тут размышления Логарда прерывает молодой матрос, появившийся в кабачке. Он подходит к одному из занятых столиков. Весь вид его выражает досаду и нетерпение.
      - Уилл, - обращается он к одному из моряков. - Дай в долг пару монет - у меня только что стянул деньги какой-то салажонок лет двенадцати, чтоб его черти взяли! И не угнаться за ним!
      - Дик, я пью на последние, - откликается его приятель. - Попроси, может, Джакопо даст тебе пива в долг.
      На лице Джакопо, сложившего руки за стойкой, написано, что с кредитом в своём заведении он давно покончил, хорошенько выяснив моряцкие нравы, и понял цену всем честным словам и обещаниям.
      - Знаю я вашего брата, Дик, - говорит он. - Не будь ослом; пока я вам верил, мы с хозяином постоянно были в убытке.
      Дик начинает всерьёз сердиться. По глазам его видно, что сейчас он скажет Джакопо всё, что он думает о его хозяине и о нём самом, а также о всех их итальянских родственниках и об Италии в целом, но тут Логард кладёт ему руку на плечо.
      - Я угощаю, - заявляет он. - Выпьешь со мной, приятель?
      - Благодарю, мэн, - воинственное, но вовсе не злое лицо матроса тотчас проясняется. - С удовольствием. Мне, если вы будете так добры, пару пива.
      - Вот и славно, старина, - говорит Логард. - Это лучше, чем поднимать скандал, правда?
      Логард платит за пиво. Джакопо нацеживает из бочки свежего портера, который, он знает, Дик всегда предпочтёт другому сорту, и один с рюмкой, другой с кружками усаживаются за столик в углу.
      - Как я вам благодарен, мэн! - говорит матрос. - Вы меня прямо-таки спасли от жажды и избавили от неприятностей. А ведь вы не моряк, - вдруг замечает он.
      - Ты прав, - отвечает Логард. - Я недавно приехал в Вечный Город навестить родственников. Разве сюда не заходят такие, как я?
      - Редко, мэн. Обычно свои ребята. Но бывают исключения. Знаете что, - он прихлёбывает пиво. - Сюда, в "Морской волк", месяц назад наладился ходить один французик из богатых. Пьёт себе и пьёт бургундское. Завсегдатаем стал. Ну, внимания-то на него никто особо не обращал, пока он вдруг не прибежал, взволнованный: весь трясётся, будто чертей гонял, и лопочет что-то по-своему, и чего-то у нас спрашивает. Ну, понятно, хохот пошёл, шутки. Какие из нас, к собакам, французы? А он всё спрашивает, надрывается. Аж жалко стало его. Ну, нашли какого-то англичанишку, который кое-как по-французски смыслил, тоже моряка, - он и давай с ним с пятое на десятое переводить.
     Дик фыркнул, потом не выдержал и расхохотался.
     - Вот же комедия была! По словам этого англичанишки выходило, что у французика этого есть какая-то женщина, и она поймала очень большую летучую мышь. И будто мучилась, не знала, как её назвать, эту нечисть: а к чему бы ей она? Разводить, что ли, собиралась нетопырей или дрессировать? Ну, думаем, французы лягушек жрут, так отчего бы им летучих мышей не дрессировать? Весёлая нация. Ну, англичанишка этот и давай шутить с ним, беднягой: да чего, говорит, мсье, твоя мадам мучается? Пусть, мол, назовёт эту большую летучую мышь по-простому: Крошка Bat, Batty, да и все дела. А французик возьми и переделай на свой лад. "Бади'"? - переспросил  и весь взволновался, будто миллион чистыми получил. Тот его поправляет: "Бэтти", мол, или "Батти", короче уменьшительное от bat. Но тот уж затвердил свою "Бади" и побежал из кабачка. Никогда мы ещё так не хохотали. А потом узнали, что его Бади гулять пошла. По всему городу носилось: "Мадам Бади", "Мадам Бади". Так назвали ЭТО, не пойми что, вы знаете, что людей ворует. 
      - Знаю, - сказал Логард.
      - И почему всем это имя так полюбилось? - продолжал матрос. - И как оно с той нечистью связано? Ничего не понятно. Сорок человек, говорят, пропало в городе.
      - А что стало с французом?
      - Да, говорят, уехал. Во всяком случае, я его в кабачке больше не видел.
      - Спасибо, приятель, - сказал Логард, вставая. - Мне пора. Забавную историю ты мне рассказал.
      - Да, мэн, чудна'я история. Я ваш должник; заходите, угощу в следующий раз.
      Логард улыбнулся ему и вышел. Он чувствовал, что вот-вот сделает открытие очень большой важности.
       Итак, первая зацепка. Он остановился под мокрым газовым фонарём и задумался. Перевод с пятое на десятое, стало быть - неточный. Но более менее точно известны отдельные слова: женщина, попросила, большая летучая мышь, поймала, не знает, как назвать.
       Он вспомнил Мадам Бади и внутренне содрогнулся: лицо у неё, конечно, жуткое, но безусловно женское. Её плащ, вот, над чем он до сих пор ни разу ещё не задумался: странный кожаный потёртый плащ в складках! Этот плащ ещё тогда что-то напомнил ему. Но что же? О, теперь он понял! Конечно, этот плащ как две капли воды походил на... на сложенные крылья летучей мыши! На огромные крылья, каких не бывает ни у одной летучей мыши на свете. Не мог ли француз сказать матросам примерно следующее: "Я увидел огромную летучую мышь с лицом женщины. Она хотела поймать меня. Как называется это существо?" Да, вероятно, он именно так и спросил. И получил ответ, который толком не расслышал и не понял. В его памяти застряли слова "мадам" и "batty". Возможно, ему послышалось "baddy". Он повторил на французский лад - Бади' - и ушёл. Он был уверен, что матросы поняли, о чём он говорит, и назвали ему имя таинственного существа.
      Тогда почему же он уехал, не посетив губернатора? Ведь у губернатора нашлись бы переводчики, которые ответили бы на его вопрос гораздо вразумительнее матросов да, к тому же, и сами задали бы ему несколько вопросов, хотя бы, чтобы сперва узнать, не сошёл ли этот человек с ума. Но он не посетил губернатора. Он решил, что раз даже матросы знают, как называется чудовище, значит, сам губернатор и подавно знает - и никто не сомневается, что это чудовище существует. Тогда его охватил страх, и он уехал. Что ж, такое возможно. Он решил, что весь город знает, что Мадам Бади - женщина-летучая мышь, и уехал... Но нет, он не мог уехать, возразил сам себе Логард. По словам капитана "Эллады" он как раз прибыл в Вечный Город для того, чтобы исследовать, почему исчезают люди, и по словам того же капитана, ПРИ НЁМ БЫЛ ПЕРЕВОДЧИК. Почему же этого переводчика вовремя не оказалось рядом, и никто о нём даже не упоминает? Капитан Лэхелл сказал, что тот уехал... Но тогда бы француз немедленно уехал бы вместе с ним - что бы он стал делать в Вечном Городе без переводчика? А он остался. Мозг Логарда вдруг пронзила догадка, быстрая, как молния: Мадам Бади похитила переводчика! Ведь тогда всё объясняется гораздо легче. Если следовать этой версии, француз пришёл в кабачок и сказал приблизительно такие слова: "Я видел, как очень большая летучая мышь с лицом женщины поймала моего переводчика. Как называется это существо?" Вероятно, он говорил ещё многое... Он был очень взволнован. Пришёл выпить, чтобы придти в себя, но не выдержал и начал расспрашивать. По словам молодого матроса, которого Логард угостил пивом, француз заходил в кабачок и прежде - он стал выпивать, столкнувшись с тайной, которая имела мало отношения к криминалистике - он это понял. Потом пропал его переводчик, а после - он сам. И конечно он не уехал, потому что Мадам Бади пришла и за ним!
      Погружённый в размышления, Логард отправился домой.
      ... Дома он рассказал Снэе всё, что узнал в кабачке, и всё, что извлёк из полученной информации. Снэя, как всегда выслушала его с глубочайшим вниманием, потом воскликнула:
      - Я поняла! Если это в какой-то степени летучая мышь, то манящие голоса и песнопения, которые я слышала, это её ультразвук! Учёный-зоолог в пансионе рассказывал нам о том, что у летучих мышей очень тонкие голоса - человеческое ухо их не слышит. А эта мышь делает так, что люди слышат её, и таким образом она приманивает их к себе... Но ведь она не до конца мышь, у неё, ты говоришь, лицо женщины - откуда же она взялась? Эдвин, это не создание Божье. Это какое-то чёрное колдовство.
      - Завтра мы всё узнаем у Литиллии Роз, - сказал Логард. - Мне теперь есть, о чём с ней поговорить.
      Снэя помолчала, мысли её перенеслись на что-то другое и смутили её. Она виновато взглянула на Логарда.
       - Знаешь, пока тебя не было, Эмиль сделал мне предложение.
       - А ты? - спросил Логард, ничуть не удивившись.
       - Я... - Снэя покраснела. - Я сказала, что люблю другого. Тогда он опустил голову и ушёл.
       - Ты правда любишь другого, Снэя? - Логард заглянул ей в глаза.
       - Невежливо задавать вопросы, на которые знаешь ответ, - откликнулась Снэя.
       - Прошу прощения, - Логард засмеялся.  Снэя тоже улыбнулась. Вскоре их пригласили спуститься в столовую к ужину.
       Во время ужина Эмиль сидел, как в воду опущенный, ни разу не взглянув ни на Снэю, ни на Логарда. Он ел мало и неохотно и рано ушёл к себе. Логард заметил это. От него не укрылся и несколько встревоженный взгляд Снэи, который она время от времени останавливала на Эмиле. Но в этом взгляде было только заботливое участие, и Логард, сам отчасти испытывавший к Эмилю похожее чувство, про себя от души пожалел его без всякой примеси злорадства.
       Ночь прошла спокойно. Страшные сны больше не тревожили Логарда и Снэю. Они уснули каждый в своей постели и не просыпались до утра.


                9               
       
     На следующее утро, сразу же после завтрака, госпожу Ренан посетил гость. Это был невысокий, худощавый человек лет тридцати пяти. Он поцеловал руку Анны и спросил, нельзя ли ему увидеть господ Майеров - Литиллия Роз просит их к себе в гости; он приехал за ними в открытой коляске, чтобы отвезти их к ней.
     Госпожа Ренан пришла в волнение и сейчас же позвала Снэю и Логарда. Она вручила им огромную банку клубничного варенья, сказав, что это её лучшее варенье, и попросила передать его Литиллии в подарок.
      Забравшись в коляску, Логард шепнул Снэе:
      - Прямо сказка про Красную Шапочку. "Снеси ей пирожок и горшочек масла да узнай здорова ли она?" Да, не хватает только волка, который съел бы бабушку; впрочем, этого нам совсем не надо. Дай Бог Литиллии Роз долгих лет жизни!
      - Волк - это ты, - шутя, рассмеялась Снэя. - Кого угодно напугаешь и все нервы истреплешь, а сам останешься весел и здоров. Бедная Литиллия Роз.
      - Ну уж нет, - Эдвин подмигнул Снэе. - Бедные - мы с тобой, а она ещё та бабушка. Ей бы в полиции работать, а не цветочки разводить.
      ... Дом Литиллии Роз стоял на опушке леса неподалёку от города, был приземист и невысок. Его не окружала никакая ограда. На прибитой к столбу дощечке недалеко от крыльца было написано белыми буквами по синему фону: "ДОМ БАБОЧЕК". И впрямь, наружную стену дома, там, где его озаряло солнце, плотно облепили разноцветные бабочки, трепеща, словно яркий живой ковёр.
      - Прошу вас, - привёзший их человек открыл дверцы коляски. Литиллия уже шла навстречу гостям, ласково улыбаясь и приветливо кивая головой.
      - Благодарю, Берт, - сказала она вознице. - Добрый день, господа. Я очень рада видеть вас, Эдвин и Снэя.
      - Добрый день, - ответили оба, а Логард добавил, вытаскивая из коляски тяжёлую банку:
      - Это вам - лучшее варенье госпожи Ренан.
      - О, спасибо, - сказала Литиллия. - Это очень мило, не правда ли, Берт? Отнеси, пожалуйста, банку в дом. Чем же мне отблагодарить Анну Ренан? Я подумаю. Прошу вас за мной, дорогие гости.
      И они прошли в дом по красивой утоптанной тропинке.
      В первой же комнате Литиллия спросила Логарда:
      - Вы, кажется, хотели узнать, каким образом цветы могут указывать те места, где побывала Мадам Бади? Гляньте на эту стену и вы всё поймёте.
      Логард глянул и в изумлении широко раскрыл глаза. Вся стена представляла собой крупную рельефную карту Вечного Города. На зелёном фоне из живого настоящего мха лепились маленькие, точно игрушечные, деревянные домики, выкрашенные в различные цвета; на каждом домике были написаны номер и улица. Каждый домик оплетали крохотные цветы-спутники. Большая часть цветочков была молочно-белого цвета, несколько десятков - розового, и только один домик  с номером госпожи Ренан был под ярко-красным  цветочком. Рядом с домиками были сделаны маленькие садочки, соответствующие настоящим; тут были даже городские парки и очень красивые морские побережья: там под голубыми стёклышками действительно была настоящая вода, и можно было разглядеть, что сейчас - отлив.
      - Какой мастер сделал это? - спросил Логард, не скрывая своего восхищения.
      - Я насадила мох, а из другого вида мха и дёрна нарастила сады и парки. Берт вырезал из дерева домики и раскрасил их так, как они выкрашены в самом деле, а потом наклеил их на мох, следуя указаниям самой большой карты Вечного Города, которая только нашлась. Потом мы налили воду в стеклянные формы, которые мне сделали на стекольном заводе: мы их тоже приклеили.
      - Но почему видно, что отлив?
      - Очень просто, - сказала Литиллия. - Я не так уж плохо знаю физику; на противоположной стене у меня модели луны и солнца: они совершают свой путь с помощью механического приспособления в точности, как настоящие. Разумеется, они действуют на морскую воду под стеклом. Кроме того, мои цветы всё передают воде, и, когда штормит, в этих маленьких сосудах тоже начинается буря. Соблюдаются все фазы луны, все затмения - словом, совершенно всё, что происходит на самом деле. Видите, белые и розовые спутники покрылись голубыми крапинками? Сейчас над городом небольшая облачность, а завтра к вечеру разыграется шторм и будет сильная гроза. Когда гроза, их лепестки заворачиваются внутрь. Сейчас они только начали заворачиваться, так что гроза будет завтра, а не сегодня.
      Кстати, ваш дом пока что последний среди тех, что посетила Мадам Бади. Она охотится вовсе не каждую ночь. Видите, в домиках под розовыми спутниками исчезли люди, а в вашем доме похищения не произошло, мои цветы сразу это отметили. А теперь садитесь к столу, прошу вас. Я хочу угостить вас молоком. В нём есть привкус мёда из-за редких медоносных трав, которые растут поблизости. У меня целых две коровы, поэтому всегда есть, чем угостить друзей.
      Все трое - Берта с ними не было, он что-то чинил во дворе - уселись за небольшой столик у окна.
      - Итак, Эдвин, - начала Литиллия Роз, - вы выяснили, кто такая Мадам Бади?
      - Кажется, выяснил, - ответил Логард. - Насколько я теперь понимаю, это исполинская летучая мышь с лицом женщины, и у неё особый ультразвук. Положим, это ясно. Но откуда она взялась? И зачем ей уводить людей? Да и куда она их уводит?
     - Кроме того, - заговорила Снэя, - это не творение Божье, а князь тьмы не может, подобно Богу, сотворять живых существ... Вероятно, это привидение?
     - Вы очень проницательны, дитя моё, - ответила Литиллия, внимательно посмотрев на Снэю. - И вы, Эдвин, совершенно правы в своих догадках. Мне неведом Божий промысел, но тварь эта действительно не Божья. Я поясню свой ответ: Мадам Бади не живое существо, это злой дух. Ей много тысяч лет. Настоящее её имя Кама'ста-Ро. Когда-то на этой земле жило языческое племя: невежественная, убогая ветвь египтян, когда-то в древности отделившаяся от Египта, пришедшая сюда морем на тогдашних судах, осевшая здесь и развивавшаяся сама по себе. Египетские традиции и культура очень скоро забылись, а собственных почти что не возникло. Это племя называлось а'рласы. Они обожествляли некоторых животных и изредка приносили человеческие жертвы. В общем, жили они довольно тихо, но вот в племени арласов родилась некая девочка, с младенчества пожелавшая стать летучей мышью - одним из главных божеств племени. Звали её Го'ри-Ро. Гори-Ро стала вести образ жизни летучих мышей: спала вниз головой, поедала по ночам насекомых и плоды, которые едят летучие мыши. Мало того, она усердно молилась злому демону Камасту, обещая ему, что станет его слугой после смерти, если он превратит её в царицу летучих мышей. Так прожила она всю свою жизнь. Уже в преклонных годах Гори-Ро начала нападать на людей своего племени и убивать их так, как внушал ей Камаст. Её страшно боялись, но в конце концов поймали и сожгли на костре. Есть придание, что когда чёрный дым костра заволок столб, к которому была привязана Гори-Ро, из чёрных клубов его вылетела невиданных размеров летучая мышь и тут же исчезла, слившись с предрассветным небом. Спустя некоторое время среди людей племени стал являться дух казнённой, прозванный людьми "Камаста-Ро", что значит "Дочь Камаста". Это был огромный призрак с лицом Гори-Ро и с теми же украшениями, что она носила, но тело и крылья были у призрака, как у исполинской летучей мыши. Камаста -Ро принялась убивать людей, сладким пением выманивая их из домов, и заводя в болота или непроходимые лесные чащи, где этих людей ждала верная гибель. В то время арласов посетил человек из Святой Земли; они приняли от него христианство, и он сам окрестил их. Он же (имя его забыто людьми) наложил заклятие на дух Камасты-Ро. Отныне этот дух должен был 
жить в аду и не выходить оттуда далее своей гробницы, сделанной под землёй: никто из бывших арласов и их потомков не знал этого места. Несколько веков люди жили счастливо и спокойно, не вспоминая о чудовищном призраке. Но год назад один человек, узнавший о Камасте-Ро всё, что только возможно узнать, с помощью астрологических вычислений нашёл её гробницу, вскрыл и выпустил дух, наложив на него другое заклятие и поставив перед ним условие: Камаста-Ро должна превратить душу избранной жертвы в ещё одну Камасту-Ро, но эта избранная жертва, став призраком летучей мыши, должна будет служить ТОЛЬКО ему одному. Безусловно, этот человек просчитался - ведь князь тьмы никогда не делится своей властью над душами, во всяком случае, не делится со смертными людьми. Тем более, если последние очень грешны, не раскаялись и скоро должны поступить в его безраздельное ведомство. Впрочем, нераскаявшиеся грешники никогда не думают о том, что они всего-навсего безвольное орудие в руках тёмных сил. Им кажется, что весь мир вертится вокруг них.
      - Кто этот человек? - спросил Логард. - Тот, который выпустил дух Камасты-Ро?
      - Представьте, - сказала Литиллия Роз, - Я знаю его с юности. Когда-то я была молода и хороша собой - даже очень хороша. Он тоже был неплох. Звали его Дэвид Хорз. Теперь-то он называет себя А'рласом, по имени древнего племени, историей которого когда-то увлёкся. "Арлас" в переводе значит "Покорный Ласу". Ласом звали главное божество арласов. Скандинавский Один считался гораздо милосерднее этого Ласа... Но я отвлеклась. Так вот, Дэвид Хорз, он же Арлас, был влюблён в меня пятьдесят лет назад, но я не могла ответить ему взаимностью - мы были слишком разные люди. Он совсем не знал Бога, а я с детства была очень набожна. Кроме того, он был и есть мстительный, злопамятный, недальновидный человек. Он Чёрный Колдун, и чёрные дела ему вполне удаются: я даже сказала бы, очень хорошо удаются. Меня с детство привлекало всё доброе и прекрасное; Арласа с детства тянуло ко всякого рода злу, как магнитом. Он предложил мне руку и сердце, я решительно отказала ему. Он впал в великую злобу от моего отказа, но дело этим не кончилось. Чувствуя его жестокий нрав, ему отказывали решительно все молодые девушки, хотя он был чрезвычайно красив, да и сейчас ещё очень не дурен. Арлас озлобился не на шутку и уехал из этих мест - уехал на целых десять лет. Когда он вернулся, от него веяло тьмой и холодом, как от склепа, и больше он ни за кого не сватался. Бог знает, где побывал этот человек. На среднем пальце его левой руки сверкал теперь невиданных размеров и красоты рубиновый перстень с загадочными письменами на платиновой оправе: золотом по платине. Красивее вещи я и во сне не видела, но было в этом перстне нечто зловещее, как и во всём облике Арласа. Он стал как-то очень непрост, к тому же, прослыл тайным богачом. К нему, конечно, сразу потянулись свахи от всевозможных бесприданниц, но он только грубо смеялся в ответ на их речи и говорил: "Все десять лет, что вы не видели меня, мне стоило только пожелать, и я мог получить в любое время ту женщину, которую хотел. У меня было так много наложниц, что мне смешно даже видеть ваших несчастных невест".
       Впрочем, одну из них он всё-таки взял за себя. Это была юная сирота, бедная, но прекрасная собой девушка. Я к тому времени была уже замужем за добрым человеком, Царство ему Небесное, и видела, как эта несчастная девочка тает на глазах. Она умерла в возрасте двадцати трёх лет, оставив пятилетнего сына Альберта. На мальчика было жалко смотреть. Несмотря на то, что он жил в богатом доме, он выглядел совершенным отщепенцем - бледным, худым и забитым. Мне было сорок лет, а ему восемь, когда я нашла его у себя в доме, жестоко избитого собственным отцом. Он сбежал от отца и спрятался у нас. Мы с мужем даже обрадовались бедному мальчику - ведь своих детей у нас не было. Мы вымыли ребёнка, уложили в постель, дали ему есть и пить, а когда отец явился за ним, просто не отдали его.
      "Ты хочешь усыновить моего ребёнка, Литиллия? - с усмешкой спросил Арлас. - Что ж, бери его, я плакать о нём не стану. Но смотри, как бы не вырос второй я!"
      С этими словами он ушёл и больше не приходил. Мальчик действительно стал моим сыном - это тот самый Берт, который привёз вас сюда, и я люблю его ничуть не меньше, чем любила бы собственного ребёнка. Он вырос славным юношей и женился на хорошей девушке. Теперь ему тридцать восемь лет. Он живёт в домике на окраине города вместе с женой и уже взрослыми детьми: Артуром и Эммой. Арту шестнадцать лет, а Эми пятнадцать. Разумеется, я считаю их своими внуками: они живые и весёлые, и вовсе не похожи на этого негодяя Арласа. Он, конечно, знает об их существовании, но, слава Богу, совершенно не интересуется ими. А Берт часто помогает мне по хозяйству, он очень добр и отзывчив. Два раза в неделю он непременно навещает меня. Не все знают, что на самом деле он сын Арласа, да и к чему мальчику такая слава? Ему, конечно, уже тридцать восемь, но для меня он всё ещё мальчик...
      - Но, - Литиллия улыбнулась. - Я позвала вас к себе вовсе не для того, чтобы рассказывать о моём сыне и внуках. Перехожу к главному: теперь по ночам Камаста-Ро по приказанию Арласа ищет себе "младшую сестру". Она неразборчива, поэтому украла так много людей и украдёт ещё не одного человека, прежде чем доберётся до уже избранной колдуном жертвы - Снэи Ронж.
      Снэя внутренне содрогнулась, а Логард даже привстал с табурета от такого неожиданного известия. Впрочем, он тут же сел снова, только лицо его какое-то время сохраняло крайне изумлённое выражение, которое вскоре сменилось суровым напряжённым вниманием.
       - Бояться нечего, дитя моё, - сказала Литиллия Роз, глядя на испуганную Снэю. - Твоё дело - узнать, где живёт Мадам Бади, а также Арлас (он редко появляется в своём собственном доме). Необходимо выяснить, куда Мадам Бади уводит свои жертвы. Я уверена, что это какое-то одно определённое место, назначенное Арласом. Мои цветы-спутники не могут найти это место, потому что на нём лежит заклятие. Когда Мадам Бади придёт за тобой, Снэя, иди за ней, но не в состоянии очарованного сна, а в здравом уме и твёрдой памяти. Мой волшебный браслет сохранит их тебе. Вы же, Эдвин, когда придёт время, ступайте за Снэей по пятам. Я верю - вам удастся найти жилище Арласа и прибежище Мадам Бади. Когда найдёте этот мрачный приют, отыщите Арласа и убейте его вот этим, - она встала, вытащила из-за драпировки и подала Логарду тонкий и хрупкий на вид меч в изящных, точно игрушечных ножнах.
      - В этом мече великая сила, - добавила Литиллия. - Он очень древний и очень острый. Берегите его. А теперь очередь за браслетом. Дай мне левую руку, Снэя!
      Снэя протянула руку и в тот же миг её запястье плотно , но не туго обвил несколько раз неувядающий спутниковый стебель с одним-единственным белым цветочком.
     Литиллия продолжала:
     - Когда Гори-Ро отдала душу демону Камасту, ей было столько же лет, месяцев и дней от рождения, сколько будет Снэе, когда Мадам Бади придёт за ней. Едва Чёрный Колдун падёт от меча, Камаста-Ро навеки низвергнется туда, откуда он её вызвал, потому что лишится земного хозяина, а заклятия его потеряют силу. Все пленённые ею, разумеется, выйдут на свободу. В противном случае вы оба погибнете, потому что украденные люди предназначаются в жертву злым духам, в которых верили арласы, а душа Снэи будет особо загублена Колдуном; так что, Эдвин Логард, выбора у вас нет.
      - Похоже на то, - задумчиво молвил Логард. - Но что, если мы уедем отсюда?
      - Она будет продолжать искать вас, и даже если не найдёт, вместо вас погибнет множество людей. Неужели вы сможете принять такой грех на душу?
      - Нет, - ответили, переглянувшись, Логард и Снэя.
      - Я буду помогать вам, - сказала Литиллия Роз. - Не смею больше вас задерживать. Но чем же мне отблагодарить госпожу Ренан?
      Она задумалась, потом сказала:
      - Я дам вам для неё банку молока; но это лишь видимая благодарность. Невидимая будет состоять в том (не говорите ей!), что я отведу кровопролитие, которое должно произойти в её доме послезавтра.
      - Кровопролитие? - Логард широко раскрыл глаза.
      - Да. Но это всё не важно. Пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чём. Берт сейчас отвезёт вас домой. Я и так слишком задержала вас.
       Они вышли из дома.
       - Берт! - позвала Литиллия.
       Появился Альберт. Литиллия, ласково улыбаясь ему, сказала:
       - Эти замечательные люди уже знают, что ты мой сын. Прошу тебя, отвези их в город, но прежде будь так добр, принеси из кухни банку свежего молока для госпожи Ренан.
       - Конечно, матушка, - охотно ответил Альберт и поспешил в дом.
       - Подождём его здесь, - сказала Литиллия.
       Вскоре Логард и Снэя уже садились в экипаж, а на сиденье стояла большая банка с молоком. Литиллия Роз с улыбкой кивнула им на прощание, и коляска, запряжённая парой гнедых, покатила по лесной дорожке.
               
                10

      Передав госпоже Ренан благодарность и молоко от Литиллии Роз, Снэя и Логард поднялись в отведённые им комнаты. Некоторое время оба молчали. Первым заговорил Эдвин. Он вынул меч из ножен и невольно рассмеялся:
      - Да это какая-то игрушка, а не оружие! Неужели я смогу этим мечом причинить серьёзный вред хотя бы кошке, не то, что Арласа?
      И он слегка провёл пальцем по лезвию. К его большому удивлению на пальце тут же выступила кровь.
      - Да он острый! - воскликнул Логард, поспешно обматывая палец носовым платком. - Хотел бы я знать, откуда у Литиллии такая штука. Мне не пришло в голову спросить её об этом сегодня, но при следующей встрече я непременно спрошу.
      Тут он заметил, что Снэя сидит, как в воду опущенная, и ласково заглянул ей в лицо.
       - Кажется, моя Снэя боится? - с мягкой насмешкой, но при этом с глубоким пониманием спросил он.
       - Да, боюсь, - она крепко обняла его. - Ты не поверишь, Эдвин, КАК я боюсь. Жить дальше и знать, что эта ужасная Мадам Бади рано или поздно придёт за мной, чтобы отвести меня к этому гнусному Арласу, который намерен погубить мою душу, - Господи, как это страшно!
      Логард молча прижал её к себе, потом сказал:
      - Я буду следовать за тобой, Снэя. Я не дам ему причинить тебе зло.
      - Но он может победить тебя, и тогда... - голос Снэи задрожал, - тогда он начнёт готовить мою душу к преисподней.
      - Ему это будет трудно, - заметил Логард, тоже внутренне дрожа, но пытаясь обратить всё в шутку. - Ты слишком хочешь попасть в Рай, дорогая.
     - Ты не понимаешь, - Снэя посмотрела ему в глаза, как взрослая женщина смотрит в глаза непонятливому ребёнку. - Колдовство - это не детская забава. "Молот ведьм" - не сборник сказок. Есть тысячи способов - слышишь, Эдвин? - тысячи! чтобы заставить чистую душу ступить на путь величайших грехов, тем более, что безгрешных людей вообще не существует. Ты знаешь, что' может сделать со мной этот человек? Что угодно. Лишить меня разума, заставить красть, убивать, поддаваться всевозможным искушениям. Если он таков, каким его описывает Литиллия Роз, я верю, что он может всё это!
      - Что бы он ни сделал с тобой, грех будет на нём, а не на тебе, - возразил Логард. - Ведь ты веришь в силу Божью. А если веры твоей недостаточно, давай немедленно уедем отсюда.
      - Нельзя, - печально ответила Снэя. - Мы не можем позволить, чтобы другие погибли вместо нас. ВМЕСТО МЕНЯ. Ты это всё знаешь и чувствуешь так же, как я. И ты прав: мне следует укрепить свою веру, чтобы ничего уже не бояться.
      - "Не убоишься страха ночного, стрелы, летящей днём", - процитировал Логард. - Дай, Господи, и мне ничего не бояться. Не думай больше о долине смертной тени, Снэя. Не думай ни о чём дурном, пока час нашего испытания не пробил.
      Он подвёл её к окну и заметил:
      - Смотри, солнце склоняется в тучи. Завтра будет ненастье, Литиллия сказала правду.
      - Может, небо ещё успеет расчиститься, - робко предположила Снэя Ронж.
      - Вряд ли; весь горизонт заволокло, - Логард задумался, прижав к себе Снэю. Он не знал, чем её утешить и порадовать. Он всё бы отдал, лишь бы самому, вместо Снэи уйти за Царицей Летучих Мышей, но было ясно, что никто не заменит Снэю Камасте-Ро. "Ей нужно чистое существо, - вдруг подумал Логард. - А кто здесь чище Снэи? Даже внучка Литиллии Роз, пожалуй, будет попроще".
      Обед прошёл, как обычно, если не считать, что Эмиль был сам не свой. Он сидел с унылым и безучастным видом, ни словом не поддерживая общую беседу. Госпожа Ренан заметила это и, вспомнив, что он был таким же вчера за ужином и нынче за завтраком, не на шутку встревожилась. Она ласково спросила сына, здоров ли он? Эмиль кратко ответил, что здоров. Он съел всего несколько ложек салата, выпил рюмку вина и, едва кончился обед, ушёл к себе.
      После ужина Снэя хотела пойти искупаться, но почувствовала, что не может заставить себя радоваться жизни, и осталась дома. Она ограничилась прогулкой по саду, в которой Логард сопровождал её. Во время прогулки она слегка оживилась, и глаза её вспыхнули прежней тёплой лазурью, как морская волна на солнце. Лучи, пробивавшиеся сквозь облака, золотили её волосы.
      Эдвин невольно любовался ею. Она, опершись на его руку, в свою очередь исподтишка любовалась им. Он заметил это и сказал:
      - Я нравлюсь тебе, Снэя Ронж? Вот незадача: я хотел увезти мою наездницу туда, где нет никаких страданий и страхов, а вместо этого...
      Голос его невольно осёкся.
      - Мою жену звали Элина, - тихо сказал он. - А детей Джек и Джейн. Это были близнецы: девочка и мальчик. Им было всего три года, когда их не стало... Я никогда не говорил тебе их имён.
      Он опустил голову. Снэя взяла его за руку и прижалась головой к его плечу. Он поцеловал её в волосы и спросил, пытаясь улыбнуться:
      - Когда я предложу тебе руку и сердце, ты не откажешь мне?
      - Нет, - твёрдо сказала Снэя. - Как бы я хотела дожить до этого времени! Знаешь, Эдвин, ты очень красивый.
      Он почти испугался:
      - Я? Ну что ты! Это ты красивая... - и тут же весь проникся невольным страхом потерять её.
      Весь следующий день был хмурым и пасмурным. К вечеру началась гроза. Снэе и Логарду весь день было почему-то немного не по себе - в душах потихоньку скапливалось тяжёлое невыносимое для обоих чувство, которому нет имени. Пожалуй его можно назвать тоскливым ожиданием - ожиданием чего-то недоброго. Но гроза немного оживила их. Они смотрели на неё из окна. Яркие южные молнии прорезали небо во всех направлениях, а оно чёрное, клубящееся тучами, угрюмо повисло над Вечным Городом. Сквозь громовые раскаты, вой ветра и шум листвы в саду слышался отдалённый грохот бьющихся о берег яростных морских валов.
       Снэя вспомнила, что забыла в столовой увлёкшую её книгу о морских путешествиях, и спустилась туда. В столовой было бы темно, если бы там не горел камин и не сияли восемь свечей в серебряных шандалах. Снэя взяла со стола книгу и вдруг увидела Эмиля. Он стоял рядом с ней и смотрел на неё из полутьмы. Лицо его показалось ей очень бледным. В руке он держал обрывок газеты.
      - Ты... это ты! - вымолвил он с отчаянием, указывая на обрывок газеты. Она взглянула и почувствовала, что сейчас упадёт в обморок: на газетном обрывке были фотографии - её и Логарда, и маленькая заметка под ними.
      - Ты Снэя Ронж, а не Тина Майер, - задыхаясь произнёс Эмиль. - А ОН, ОН - Эдвин Логард. Я вспомнил: вы ехали на "Элладе". Ты была переодета мальчиком, а он... он изменил внешность...
      - Эмиль, - голос Снэи задрожал. - Ты должен молчать об этом! Никто не должен знать...
      Она умоляюще посмотрела на него и протянула к нему руки.
      - Никто и не узнает, - Эмиль скомкал газету и бросил комок в догорающий огонь камина. Пламя на секунду вспыхнуло ярче, и бумага тотчас почернела.
      - Эта нездешняя газета, - продолжал Эмиль Ренан. - Я случайно нашёл её в "Морском волке" - кто-то бросил её на столе вместе с несколькими другими. Кроме того, я не предатель. Но я хочу знать: если ОН не твой брат, и ты отказываешь мне, значит... значит, ты любишь ЕГО?
     Голос Эмиля сорвался, и в нём прозвучало такое глубокое горе, что сердце Снэи невольно сжалось, но она твёрдо ответила:
     - Да.
     И посмотрела в глаза Эмилю. Но в них было столько скорби, что Снэя отвела взгляд и остановила его на больших напольных деревянных часах. Они были старые, ручной работы. По красному дереву были вырезаны Адам и Ева в райском саду. Резной барельеф и циферблат тускло озаряли колеблющиеся свечи. 
     - За что ты его любишь? - почти крикнул Эмиль. - Чем он лучше меня?
     - Я люблю его не за то, что он хуже или лучше тебя, - ответила Снэя. - Я просто люблю. Ты должен понять это, Эмиль. Я сожалею, что причиняю тебе такие страдания...
     - Снэя! - раздался вдруг за их спинами голос Логарда. - Ты никому и ничего не должна объяснять. Я вижу, что тебе это тяжело. Позволь, я сам объясню Эмилю сложившуюся ситуацию.
     - Нет, Эдвин, мне вовсе не тяжело, - попыталась возразить Снэя, но Логард был непреклонен.
     - Я знаю тебя достаточно хорошо, - сказал он. - Ты потом не сможешь ни спать, ни есть, ни пить, а у нас и без этого немало хлопот. Прошу тебя, иди наверх.
     - Я не хочу, чтобы вы поссорились, - промолвила Снэя.
     - Мы не будем ссориться, - подозрительно спокойным голосом отозвался Эмиль. - Мы просто по-мужски поговорим. Правда, господин Логард?
     - Ну конечно, мсье Ренан, - согласился Логард с необычайно добродушной для него насмешкой в голосе. - Иди наверх, Снэя, мы оба тебя просим, правда, Эмиль?
     - Правда, мэн, - с готовностью подтвердил Эмиль.
     Снэя опустила голову и с трепещущим сердцем отправилась прочь из столовой. За её спиной царило гробовое молчание. Она бы непременно осталась, чтобы предотвратить что-нибудь недоброе - она как никогда чувствовала его близость; но ей вдруг при этом стало очень ясно, что наилучший выход - оставить этих двоих один на один. Почему ей следует так поступить, она и сама не знала.
      Когда оба убедились, что остались одни, в тишине прозвенел голос Эмиля:
      - Не кажется ли вам, мэн, что человек с уголовным прошлым далеко не лучшая пара для такой девушки?
      Логард с хищной усмешкой взглянул на него и ответил:
      - И что, по-твоему, я должен делать?
      - Уехать. Сказать Снэе, что вы недостойны быть её мужем, и уехать.
      Логард рассмеялся.
      - Чем же ты достойней меня? - спросил он Эмиля. - Тем, что не сидел в тюрьме? Впрочем, речь не об этом. Снэя любит меня, а не тебя, постарайся это понять. А я люблю её не меньше, чем ты.
      Глаза Эмиля сверкнули ненавистью.
      - Вы вскружили ей голову, - резко сказал он. - Вы притворились джентльменом, а сами - грабитель с большой дороги. Вы злое нечистое существо, а она - она вам в дочери годится, и такая невинная, красивая, добрая!
      Усмешка Логарда стала злой, и глаза неуловимо вспыхнули опасным огнём.
       - Дорогой мой Эмиль, - сказал он мягко. - Если Снэя годится мне в дочери, то ты годишься в сыновья, не так ли? Знаешь, что бы я сделал с таким непослушным и неумным сыном, как ты? Я выдрал бы его ремнём! Он бы у меня на всю жизнь это запомнил, после чего, возможно, поумнел бы.
       - Ты хочешь меня выдрать? - изумился Эмиль, потрясённый дерзостью своего собеседника (от волнения он даже не заметил, что перешёл на "ты"). - А ну, попробуй!
       - Зачем же? Я тебе не отец и даже не старший брат. Я не имею права.
       - Я даю тебе такое право, мерзавец! - воскликнул Эмиль в порыве глубокого негодования. - Если ты сумеешь одолеть меня, ты получишь полное право выдрать меня, как сопливого щенка!
       Это были весьма опрометчивые слова, потому что Эмиль дрался очень плохо, а Логард не был настолько великодушным, чтобы отказать себе в удовольствии унизить слабого противника - тем более, что тот сам вызвался на это. Спустя считанные минуты, Эмиль был схвачен Логардом крепко-накрепко, так, что не мог пошевелиться, и прижат к столу вниз лицом в той самой позе, в которой люди младше его по возрасту, наказываются своими родителями.
       - Ну что, - насмешливо заговорил Логард. - Может и правда всыпать тебе хорошего ремня, благородный ты мой? Честное слово, так бы и выпорол тебя. Но ты неплохой парень, Эмиль, и всё-таки не заслуживаешь, чтобы с тобой так обошлись. Поэтому я тебя отпускаю.
      Едва он выпустил его, как Эмиль со слезами стыда на глазах развернулся и залепил своему противнику звонкую пощёчину. Логард не ожидал такого стремительного нападения и машинально ответил на него мгновенным ударом кулака в лицо. Эмиль отлетел на несколько шагов и, упав, схватился за окровавленный нос. Логард подошёл, чтобы помочь ему, но Эмиль холодно остановил его:
      - Твоё беспокойство излишне. Не приближайся ко мне. Я сегодня уже не могу продолжать драку, но не могу и оставаться побеждённым. У нас с тобой есть только один выход: американская дуэль! Без секундантов. У меня есть пара одинаковых револьверов. Я жду тебя завтра на рассвете на морском пляже, где вы со Снэей купались. Там нам никто не помешает.
      - Идёт, - ответил Логард и вышел из столовой. Он не был собой доволен, прекрасно понимая, что мог бы обойтись без унижений и просто двинуть Эмиля по уху за оскорбления, который тот в порыве ревности себе позволил. Возможно, это не предотвратило бы дуэли, но Логард не чувствовал бы себя таким виноватым.
       Снэя ждала его.
       - Ну что? - спросила она с тревогой.
       - Совершенно ничего, - ответил Логард. - Пора спать, Снэя. Где связка ключей? Я ещё не запер спальню Эмиля - все остальные двери заперты.
       - Как Эмиль? - голос Снэи прозвучал очень тихо.
       - Нормально. Мы просто поговорили.
       - Эдвин, давай съедем на другую квартиру, - голос Снэи дрогнул. - Пожалуйста! По-моему, самое время избавить этот дом от нашего присутствия.
       - Завтра будет видно, - загадочно ответил Логард и, взяв ключи, вышел, чтобы запереть Эмиля.
       Гроза кончилась.


       На следующее утро Эмиль и Логард уже вместе шагали по тропинке, ведущей на пляж. Эмиль угрюмо молчал, Логард то что-то насвистывал, то ел яблоко, как будто задался целью показать всё своё презрительное отношение к предстоящей дуэли. Мало того, он безжалостно поддразнивал своего юного соперника:
      - Эмиль, - говорил он. - Где ты научился давать пощёчины? Да ещё со слезами на глазах... Прямо дамочка из высшего света.
      - Ты ничего не понимаешь, - сквозь зубы ответил Эмиль. - Пощёчина - вызов на дуэль, когда нет перчатки.
      - А, - Логард бросил в траву огрызок яблока и сунул руки в карманы. - Как, право, всё сложно. По мне, так проще дать в морду, и все в расчёте. Честная драка стоит американской дуэли. Хотя... дерёшься ты неважно, поэтому я тебя понимаю.
      - Зато я хорошо стреляю, - хладнокровно возразил Эмиль.
      - Этим похвастаться не могу, - признался Логард. - Но, дай Бог, сумею увернуться.
      Они пришли на пляж. Эмиль проверил пистолеты и предложил Логарду выбор, затем сказал:
       - Вот я кладу часы с репетиром между нами на песок. Когда они проиграют шесть раз, наступит тишина, тогда и начнём стрелять одновременно. А пока будем целиться.
       Он отсчитал нужное количество шагов, повернулся и стал целиться прямо в голову Логарда. Тот решил не быть дураком и тоже нацелил оружие Эмилю в лоб.
        Часы проиграли шесть раз. Едва они смолкли, грянуло два выстрела. Пуля прожужжала возле головы Логарда. Другая прошла рядом с виском Эмиля, но никто из них не оказался ранен. Тут только Логард вспомнил про обещание Литиллии Роз не допустить сегодня кровопролития и повеселел. Ему стало ясно, что дуэль кончится ничем. Тогда, желая позабавиться, он принялся стрелять в сердце, в грудь, в живот Эмиля. Эмиль в бешенстве посылал выстрел за выстрелом, не понимая, почему верный глаз на сей раз так подводит его - пули совершенно не задевали Логарда, который в свою очередь выпустил в Эмиля все свои заряды. После этого он бросил оружие на песок и расхохотался:
      - Эмиль! А твоё оружие не игрушечное?
      Эмиль даже побагровел от такого нелепого предположения, для которого, впрочем, были основания - он не мог не признать этого. Он спрятал револьверы обратно в ящичек, а часы в карман, и, не выдержав, заплакал. Всхлипывая, он уходил с места позорного поединка. Логард взял себя в руки и из искренней жалости к Эмилю удержался от острых насмешек и шуток. В отличие от Эмиля он был доволен, что ничья кровь не пролилась. Эмиль, напротив, не получив никакой сатисфакции, был в ярости. Ему хотелось ранить самого себя, чтобы хоть немного охладить свою горячую кровь. Логард шагал позади, и вдруг ему пришла в голову очень неприятная мысль: как бы Эмиль со злобы не выдал его полиции.
       - Эмиль! - окликнул он, догоняя своего противника. - Слушай, давай мириться. Не моя и не твоя вина, что ты меня не убил. Я прошу у тебя прощения.
       - Прощения?! - Эмиля затрясло. - После того, как ты вчера унизил меня?! После того, как ты сегодня смеялся надо мной?!.
       Он с ожесточением вытер слёзы рукавом.
       - Ты боишься, что я выдам тебя, - произнёс он, словно прочитав мысли Логарда. - И только поэтому ты просишь у меня прощения. Трус! Я обещал Снэе, что не выдам ни её, ни тебя, и поэтому я тебя не выдам, но мириться с тобой я не стану даже под угрозой смерти.
       Логард резким движением притянул его к себе за грудки.
       - Я не трус, - отчётливо выговорил он. - И если ты ещё раз назовёшь меня так, тебе не поздоровится.
       " Ты ТРУС, ТРУС!" - очень хотелось крикнуть Эмилю, но про себя он действительно не считал Логарда трусом, поэтому не стал лишний раз потакать своей озлобленности.
       - Не угрожай мне, - ответил он. - Потому что я тоже не трус, и если тебе угодно драться, я всегда к твоим услугам, хоть бы это стоило мне жизни.
       - Да, ты не трус, - согласился Логард, отпуская его. - Мне вовсе не угодно драться и я не хотел тебе угрожать. Просто не люблю, когда меня обвиняют в том, в чём я не повинен.
       - А я не хочу, чтобы надо мной смеялись, - резонно заметил Эмиль.
       - Да, в этом я виноват, - признался Логард. - И я ещё раз обращаюсь к тебе: прости меня, если можешь. А выдавать меня полиции или нет - это твоё дело. Я не боюсь за свою шкуру... Просто знаю, что Снэе это будет больно.
       И он пошёл прочь. Эмиль готов был уже совершенно примириться с Логардом - так ему понравились его последние слова, но мысль о Снэе, безудержная любовь и такая же безудержная ревность болезненно восстали против этого примирения.
       "Я убью Логарда, - решительно подумал он. - Он неплохой человек и даже нравится мне, но... я видеть его не могу рядом С НЕЙ, и она любит ЕГО, а не меня. Кто-то из нас двоих просто обязан умереть".
       С этой мыслью Эмиль перешагнул порог родного дома.

                11

       Логард не из страха перед разоблачением решил пойти на мировую с Эмилем; просто эта неприятная мысль настроила его на серьёзный лад. Он в считанные секунды трезво оценил ситуацию, пожалел о своих недостойных выходках и насмешках и здраво рассудил, что вёл себя с Эмилем, как такой же подросток, только, к тому же, ещё и хулиган. Иногда он позволял себе подобное, но потом всегда жалел об этом.
      Снэя ещё спала, когда Логард вернулся. Она так и не узнала ничего об их дуэли.
      Вечером, когда их, как обычно, заперли на ключ, и они улеглись спать, Логард долго не мог уснуть, вспоминая о том, что Эмиль не вышел ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. По госпоже Ренан было видно, что она очень беспокоится за сына; Снэя была опечалена, Логард удручён. День прошёл весьма невесело. Снэе вообще трудно было радоваться. Она всякую ночь ожидала Мадам Бади, а для этого ей были необходимы все её внутренние силы. Логард это понимал. Кроме того, Снэе было чрезвычайно жаль Эмиля, к которому она испытывала сестринские чувства. Она не решилась постучаться в дверь его комнаты, боясь, что только раздражит и опечалит его своим появлением, но весь день тревожилась о нём.
        Теперь, когда она затихла, Логард вошёл к ней в комнату посмотреть, уснула ли она. Снэя спала, и он уже хотел вернуться к себе, как вдруг услышал, как в замке тихонько повернулся ключ и кто-то быстро и осторожно сбежал вниз по лестнице.
       Немедленная догадка промелькнула в мозгу Логарда: "Ах, вот как, мальчишка хочет скормить меня Мадам Бади!" Он приник глазом к замочной скважине, чувствуя, что дверь колеблется, и её можно открыть. Тут на полуосвещённой лестнице возник Эмиль - он возвращался. С решительно-отчаянным видом взглянув на дверь, за которой стоял Логард, он вновь запер её и опять спустился вниз.
      "А теперь он хочет скормить Мадам Бади себя самого, - сообразил Логард. - Что ж. Самопожертвование - хорошее качество в человеке, пока оно не превращается в глупость. Я не дам ему этого сделать".
       Часа два спустя, Логард, воровским привычным способом "отжав" замок в комнате Снэи, спустился вниз и таким же образом "отжал" замок в спальне Эмиля. Эмиль уже спал. Логард запер его снаружи, как делал каждый вечер, а запасной ключ Эмиля унёс с собой. Он сделал под него отмычку и подбросил ключ назад Эмилю. С тех пор Эмиль мог сколько угодно отпирать свои двери на ночь. Едва он засыпал, Логард неизменно запирал его снаружи.
       Эмилю и в самом деле больше не хотелось жить. Он похудел, осунулся и ничего не говорил расстроенной матери, умолявшей его честно рассказать ей, что произошло. Он пытался утешать её общими словами, которые ничего не значили. Анна понимала это и огорчалась ещё больше.


      ... Спустя несколько дней Логард проснулся среди ночи со странным чувством упоения, даже счастья в душе, и его кольнуло недоброе предчувствие. Он быстро разбудил Снэю и сказал ей:
      - Вот тебе все мои отмычки и ключ от моей комнаты. Запри меня со своей стороны и не открывай мне дверь, даже если я буду умолять тебя об этом со слезами. Мадам Бади пришла за мной!
      Он ушёл в свою комнату. Снэя поспешно заперла его, проверила, заперта ли дверь на лестницу и, дрожа, уселась на свою постель, не зная, что предпринять и как помочь Эдвину.
      В эту ночь Эмиль проснулся, когда Логард вынул ключ из его замка и запер дверь. Он всё понял и невольно растрогался. "Логард не хочет, чтобы Мадам Бади увела меня, - подумал он. - Не хочет, чтобы я погиб. А я-то всё удивляюсь, почему мой ключ падает из замочной скважины на пол. Но я его перехитрю, и если уж мне хочется погибнуть, я погибну".
      Он снова открыл дверь. Спать ему не хотелось, и он присел на широкий подоконник, печально и задумчиво глядя на мерцающие в небе крупные звёзды.
       Он просидел так около полутора часов, как вдруг оцепенел от изумления и страха: из-за деревьев появилась женщина исполинского роста, с огромным бледным лицом, ярко-красными губами и жёлтыми горящими глазами. Лоб её украшала диадема, а уши - рубиновые серьги в виде виноградных гроздьев. Тело её было скрыто кожаным тёмным плащом. Чёрные блестящие волосы падали ей на плечи. Эмиль не смел пошевелиться, не смел отвести взгляда от этого жуткого видения. Ажурная оконная решётка не мешала ему видеть чудовище очень хорошо. Он не знал, что в это время пот прошиб Логарда, запертого Снэей в комнате. Логард уже готов был следовать за хором голосов, обещавших ему такие блаженство и счастье, о которых он до сих пор даже не подозревал. Некоторое время он крепился, но потом не выдержал и неуверенно позвал:
       - Снэя... Пожалуйста, открой мне...
       Его собственный голос слышался ему, как сквозь туман. Вся сила воли покинула его. Снэя, услышав этот первый призыв, крепче сжала в своей руке ключ и отмычки и застыла в тоскливом ужасе.
       - Снэя! - уже громче и требовательней повторил Логард. - Открой мне!
       Снэю словно хлестнули хлыстом по нервам. Она сцепила зубы. Через дверь продолжали доноситься всё более настойчивые призывы. Вскоре голос Логарда из нетерпеливого стал раздражённым, затем злым, и в конце концов умоляющим. Он начал всем телом биться в запертую дверь. Слёзы хлынули из глаз Снэи, она горько заплакала и, чтобы не слышать мучительных стонов, жалобных просьб и ударов в дверь, поспешно нашла отмычку от двери, ведущей на лестницу, выскочила на лестничную площадку и заперла дверь за собой. "Даже если он выбьет свою дверь, - думала она, - ему ещё придётся потрудиться над этой, а тем временем ОНА уйдёт. Я ЗАСТАВЛЮ её уйти!"
       Снэя увидела в холле керосиновую лампу и взяла её, подумав: "Наверно, сторож оставил её здесь, а сам уснул". Она открыла дверь холла, ведущую в сад, и спустилась с крыльца. К её удивлению сторож лежал на траве и крепко спал. Как и было условлено между ним и Анной, его опоясывала верёвка, но это не мешало стоящей тут же Мадам Бади молча призывать к себе Логарда. Она пришла за человеком, который в прошлый раз помешал ей забрать её законную добычу. Она пришла за ним, чтобы он отныне не смог ей помешать.
       Увидев чудовище, Снэя бросилась к нему и, позабыв страх, крикнула:
       - Ты! Не смей терзать его!
       Жёлтые дикие глаза свирепо уставились на неё. Мадам Бади очень пожалела, что в ту ночь, когда она забирает мужчину, она не может забрать женщину - для них нужны разные песни, иначе Снэя, конечно, поплатилась бы за свою дерзость. Но Царица Летучих Мышей не была всесильна; сила её была ограничена. За несколько отведённых ей ночных часов она могла похитить лишь одного человека, и ей никогда не удавалось увести с собой вместо мужчины женщину или наоборот.
      Снэя сотворила молитву и перекрестилась. Мадам Бади зашипела, как змея, но немного отодвинулась назад. Снэя перекрестила её; привидение задрожало и пришло в видимое смятение, но отодвинулось лишь ещё на один шаг. Тут в саду появился взволнованный Эмиль Ренан. Он решил, что Мадам Бади снова пришла за Снэей, и решительно заслонил её собой. В глазах Мадам Бади мелькнула хищная радость. Она устремила свой взгляд прямо на Эмиля, и он услышал чарующее пение неземных голосов.
      - Нет! - крикнула Снэя в отчаянии. - Эмиль, не ходи за ней, она убьёт тебя!
      - Я ждал её всю свою жизнь, - ответила Эмиль, погружаясь в состояние тихого упоения и полной отрешённости от всего земного.  - Оставь меня, Снэя Ронж; я знаю, куда иду. Этот мир жалок и отвратителен, а она - прекрасна... И она обещает мне великое блаженство. Прощай!..
      - Эмиль! - Снэя, плача, попыталась удержать его, но он мягко оттолкнул ее, и она упала в траву, сырую от росы, а Эмиль стал поразительно быстро удаляться прочь, и очень скоро исчез в ночи вместе с Камастой-Ро.
       Снэя какое-то время пыталась бежать за ним, но он исчез так неожиданно, точно провалился сквозь землю. Снэе ничего не оставалось делать, как, обливаясь слезами, вернуться в дом. Совершенно разбитая, она поднялась по лестнице к двери своей запертой комнаты и открыла её отмычкой Логарда. Оказалось, что он в самом деле выбил дверь в свою комнату, но не одолел второй двери и теперь в изнеможении полулежал в кресле. Увидев её, он улыбнулся:
      - Снэя... Я в порядке - наверно, она ушла. Где ты была?
      - Ох, Эдвин! - она крепко обняла его, всхлипывая. - Она увела Эмиля вместо тебя. Я не смогла удержать его.
      - Эмиля? Но ведь я запер его, - Логард нахмурился, потом бережно отстранив от себя Снэю, спустился в спальню Эмиля. Дверь туда была открыта, и в лунном свете розовели спутники, пробившиеся сквозь половицы.
       Логард вернулся обратно. Ноги его всё ещё слегка дрожали, но он крепко обнял Снэю и сказал:
      - Спасибо, что не отдала меня ей. Мы с тобой вытащим Эмиля, обещаю тебе.
      "И себе тоже обещаю", - добавил он мысленно. Ему было теперь нестерпимо стыдно вспоминать, с какой молодеческой охотой он принял неразумный вызов Эмиля и как безжалостно дразнил его.
      Утомлённая борьбой с Мадам Бади и погоней за Эмилем, Снэя вскоре уснула. Логард также уснул. Спутники, пробившиеся сквозь половицы в его комнате, постепенно становились красными и источали тихое благоухание.

                12

      Спустя несколько часов, ранним утром к Литиллии Роз является незваный гость. Это уже старый человек, но все его движения быстры, легки и точны. У него седая короткая борода и довольно длинные седые волосы. Глаза его отсвечивают красным огнём, как у волка, затаившегося вблизи костра, разведённого человеком. На нём длинные тёмные одежды, ниспадающие до земли.
      Никто не открывает ему дверей, к тому же он и не стучится. Каким-то таинственным образом он входит сам, не тронув железного засова, запирающего дверь изнутри, и кланяется Литиллии, сидящей в кресле. По её лицу видно, что знала о его предстоящем приходе заранее, хотя ей вовсе не хочется его видеть.
      - Здравствуй, Литиллия, - говорит он, улыбаясь белыми, ровными и острыми зубами. - Мир тебе.
      Литиллия не отвечает на его приветствие.
      - Что угодно от меня в столь ранний час А'рласу? - спрашивает она, пристально глядя в глаза Чёрному Колдуну.
      - Если ты хочешь, чтобы я, минуя все приличия, сразу заговорил о деле, изволь, - мягко отзывается Арлас. - Итак: пристало ли тебе, почтенной женщине, искать моё убежище? Я хороший колдун, Литиллия, ты ничего не найдёшь. Я знаю, что тебе нужна моя гибель, и что ты покровительствуешь Избранной и Победителю: они оба спаслись сегодня ночью. Камаста-Ро очень недовольна. Мне известно, что у Победителя меч Асмодея - то самое оружие, что служило этому демону, пока царь Соломон не наложил на него заклятия. И меч дала ему ты. Ты на их стороне. Но не лучше ли будет для тебя, если эти господа перестанут принимать твою помощь? Оставь их. Лично тебе я никогда не желал зла и не хотел бы желать его впредь.
      - В их доме сегодня произошло похищение, - ровным голосом молвила Литиллия.
      - Да, Камаста-Ро привела этого мальчишку, Ренана. Он сам просился к ней, но сейчас только и думает о том, как вернуться домой. Глупец! То хочет к Мадам Бади, то не хочет. Кстати, смотри: на твоей карте города два спутника почернели.
      - Я видела, - сумрачно ответила Литиллия. - Люди, ушедшие из обозначенных домов за Летучей Мышью умерли один за другим.
      - Ты совершенно права, - сказал, рассмеявшись, Арлас. - Но туда им и дорога. Как видишь, Литиллия, я не знаю жалости, поэтому тебе лучше убраться с моего пути.
      - Ты стал пуглив, Арлас, - Литиллия прищурилась. - С каких пор ты боишься старухи?
      - Я никого не боюсь, - надменно возразил Арлас. - Но меч Асмодея - грозное оружие. Он может помешать мне.
      - Ты полагаешь, в моих интересах помогать тебе? - Литиллия улыбнулась. - Мы с тобой служим разным силам, но со мной Господь, а с тобой - его падший ангел, который не защитит тебя от гнева Божия, потому что сам подчиняется Богу. Как бы твой хозяин не трудился, последнее слово за Богом: было, есть и останется.
      - Не пожалей о своих словах, Литиллия, - сказал Арлас, злобно сверкнув глазами. - Я сейчас уйду, но вскоре ты убедишься, что мой хозяин весьма силён.
      - Я это давно знаю, - ответила Литиллия. - Но он не сильнее Того, Кто когда-то сотворил его и всех нас.
      Арлас метнул на неё яростный взгляд и пропал, как не был.
      Литиллия погладила рукой почерневшие цветы:
      - Ничего, - шептала она. - Мы справимся с ним...
      Собравшись, она поспешила в дом Ренанов, где плакала безутешная Анна. Литиллия слегка успокоила её уверениями, что Эмиль непременно вернётся - и, вероятно, скоро.
      Затем она пошла навестить Снэю и Логарда. Она рассказала им о своей встрече с Арласом и сказала:
      - Скоро наступит ваш час. Едва Снэя выйдет из дома вслед за Мадам Бади, ступайте за ней, Эдвин. Ни на секунду не теряйте её из виду! Мои цветы будут следовать за вами.
      - Значит, этот меч держал в руках сам Соломон? - с уважением глядя на меч, спросил Логард. - Уж не говоря об Асмодее... Ах ты, чёрт! - вырвался у него возглас восхищения.
      Тут же меч точно сам собой выскользнул из его руки и вонзился в пол рядом с его ногой.
       - Будьте осторожнее в словах, господин Логард, - заметила Литиллия Роз. - Не следует поминать нечисть; лучше творите молитвы.
       - Я знаю только "Отче наш", - признался Логард.
       - Достаточно, - сказала Литиллия. - К тому же, никто не мешает вам душой обращаться к Богу, это может всякий.
       - Бедный Эмиль, - прошептала Снэя, украдкой вытирая слёзы.
       - Да, - согласилась Литиллия. - Глупый мальчик... Так не ценить свою жизнь! Надеюсь, это послужит ему уроком. Впрочем, - она взглянула на Логарда, - вы, к сожалению, оказались не умнее его.
      - Согласен, - со вздохом признался Логард с искренним раскаянием. - Я был глуп. Глупее, чем он. Я был просто последний дурак. А он пожертвовал собой ради Снэи, и тем самым одновременно спас меня...
      Его голос дрогнул. Глаза Литиллии Роз потеплели.
      - Ничего, - сказала она. - Мы все учимся на ошибках. Кстати, если бы Эмиль знал, как вы мучаетесь там, в своей комнате, думаю, его потянуло бы к великодушию, и он пожертвовал бы собой ради вас так же, как сделал это ради Снэи: он склонен к этому. Вы заметили, что оба раза, когда Камаста-Ро навещала вас, никто не проснулся, несмотря на отчаянные крики или выбитую дверь (вы замечательно починили её, Эдвин)? Камаста-Ро наводит необычайно крепкий сон на обитателей того дома, где собирается совершить похищение, - это в её власти.
       - Когда мне следует быть готовой? - отважно спросила Снэя.
       - На этой неделе, - уверенно ответила Литиллия Роз.


       В течение всей роковой недели Эдвин и Снэя внутренне готовились к борьбе, которая им предстояла. Оба молились, укрепляя свой дух, и, когда беседовали друг с другом, один чувствовал в голосе и прикосновении другого любовь и поддержку, заботу и внимание. Помимо того им обоим приходилось поддерживать Анну Ренан, которая слегла от горя; они по очереди дежурили у её постели.
      Однажды ночью Снэя постучалась к Логарду, который ещё не успел уснуть. Он отпер ей дверь.
      - Эдвин, ОНА пришла, - объявила Снэя. Глаза её горели отважным блеском. - Она зовёт меня своими голосами, но теперь у меня абсолютно ясное сознание, и моя воля подчинена мне полностью. Браслет действует!
      Она торжественно указала на свой зелёный браслет из цветочного стебля, которым её снабдила Литиллия Роз.
      - Тем не менее, - продолжала Снэя, - мой час настал: я должна пойти за ней, чтобы освободить тех, кого она похитила. Скорей одевайся, Эдвин, и ступай за мной!
      Логард быстро оделся, взял меч Асмодея и спустился вниз, в сад. Снэя уже шла прочь от дома по залитой луной тропинке, а в конце тропинки её дожидалось чудовище - Мадам Бади.
     Увидев, что добыча идёт за ней, Мадам Бади плавно заскользила прочь, временами останавливаясь и призывно оглядываясь. Снэя послушно двигалась следом. Обе они стали стремительно удаляться, но Логард не отставал от них. Сердце его взволнованно билось. Он твердил про себя "Отче наш" и быстро шёл за Снэей. Ему казалось, он чувствует, как под землёй, вслед за ним непрерывной цепью движутся спутники. Он вспомнил их розовые лепестки в спальне Эмиля, и подумал, что цветок на волшебном браслете Снэи тоже, вероятно, уже сменил свой изначальный белый цвет на розовый. Тревога не покидала его. Она стала усиливаться, когда они вошли в незнакомый лес, где от земли поднимался густой туман, и где не слышно было ни единого звука - молчали даже цикады. Логард не терял Снэю из виду, но туман становился всё гуще, всё плотнее, поднимался всё выше - и вот уже белесая пелена скрыла Снэю от глаз Эдвина. Непроницаемый туман, плотный, как шёлковая завеса, окутал Логарда со всех сторон и вынудил его остановиться.
       - Снэя! - в отчаянии крикнул он, но ему никто не ответил - даже эхо. Туман, точно вата, заглушал все звуки. Логард видел только звёздное небо над собой - даже верхушки деревьев, даже ветви кустарников, даже трава под ногами были скрыты от него! Тогда, осознав, что он всё-таки потерял ту, которую так любил, Логард грянулся на невидимую землю и заплакал. Он не плакал так давно, что теперь сам удивился своим слезам. Чувство острой неисцелимой скорби пронзило ему грудь, и тяжёлое, как туман, беспамятство навалилось на него.

                13

        ...Когда он очнулся, тумана не было и в помине. По прежнему не слышалось никаких звуков, но солнце ярко светило, озаряя окружающую Логарда пышную зелень, а вокруг него щедро цвели белые спутники.
       - Что, ребята? - обратился он к ним, поднимаясь с росистой травы. - Плохие мы с вами разведчики. Ну вот где мне теперь искать ЕЁ? И что с ней? И как я буду без неё?..
       Он стоял на поляне, в центре которой, подобно арке, возвышался каменный полукруг - вероятно обломок какого-то древнего строения. Логард в полной растерянности обошёл его, прошёлся под ним взад-вперёд и воскликнул, поднимая глаза к небу:
       - Господи! Твоё милосердие велико! Пусти меня в царство зла не как вора и глупца, но как воина света Твоего с оружием Соломона, сына Давида, дабы я спас страждущих!
       "И откуда я взял такие мудрёные слова?" - с изумлением подумал он про себя и, в задумчивости встав под арку, упёрся руками в правую и левую дугу полукольца, чуть подавшись телом вперёд.
       Тут же произошло нечто неожиданное. Земля под ним дрогнула, и он поехал куда-то вниз, во тьму, вместе с каменной аркой, а за ним радостно ринулись спутники.
       - Благодарю, Господи! - растерянно вымолвил Логард. - Слава Тебе!
       Его воззвание к Всевышнему и невольное физическое воздействие на какие-то механические таинственные рычаги - всё это случилось почти одновременно, и он не успел понять, что именно произошло: чудо или закономерность? Он решил, что, вероятно, и то, и другое.
       Подъёмная площадка опустила его вниз, и он очутился посреди огромного древнего капища, озарённого свечами. Посреди зала, вцепившись когтями в золотую перекладину, спала вниз головой Мадам Бади. Весь пол огромного языческого храма был усеян людскими черепами и побелевшими костями - это были многочисленные человеческие жертвы, принесённые когда-то демону Камасту и прочим жестоким демонам и богам арласов.
        При этом мрачном зрелище Логард невольно перекрестился несколько раз и вдруг услышал отдалённый плач и стоны - точно где-то плакало множество людей, но где именно, он определить не мог. Наверх вела только одна лестница. Осторожно, чтобы не разбудить Мадам Бади, он прошёл к ней по костям. Лестница была каменной и прочной. Он стал подниматься по ней, крепко сжимая в руке меч Асмодея. На "втором этаже", грубо вырубленном в скале, он обнаружил деревянную дверь, запертую на крепкий стальной замок. Дверь озарял укреплённый на стене факел. Логард вспомнил, что в кармане его брюк лежит одна из шпилек Снэи; она случайно оставила её на пляже, когда купалась в последний раз, а он подобрал и забыл ей вернуть. Теперь, слегка смутившись воспоминанием о своём бывшем ремесле, Логард вытащил шпильку, вставил её в дверной замок и осторожно повернул. Замок открылся. Логард отворил дверь и в слабом мерцании огня в маленьком очаге увидел... Эмиля Ренана. Эмиль был подвешен цепями за руки к стене. На его обнажённом до пояса теле виднелись свежие рубцы и неглубокие раны. Голова его склонилась набок, глаза были закрыты. В маленьком помещении не было окон и стоял сырой душный холод. Бледное осунувшееся лицо Эмиля казалось неживым.
      Потрясённый всем увиденным, Эдвин приблизился к нему и тронул за плечо. Эмиль с трудом открыл глаза и прошептал:
      - Уйди!.. Сколько раз ты принимал его облик... Я не верю тебе.
      Логард потрогал цепи, вытащил меч из ножен и одним взмахом перерубил ржавые железные звенья. Эмиль мягко осел на пол. Логард увидел, что губы его запеклись, а глаза мокры от слёз.
      - Эмиль, - окликнул Логард. - Это в самом деле я. Хочешь, перекрещусь?
      Эмиль сам перекрестил его и прошептал молитву. Обычно после этого навязчивый призрак исчезал или принимал своё настоящее обличье, но с Логардом не случилось никаких метаморфоз. Он лишь сказал в ответ на молитву:
       - Аминь.
       Эмиль широко раскрыл глаза, и тут же из них хлынули слёзы. Он обхватил руками склонившегося над ним Логарда и заплакал навзрыд.
       - Эдвин, это ты! Какое счастье видеть человеческое лицо перед смертью.
       - Брось, ты не умрёшь, - возразил Логард. - Зачем тебе это, Эмиль? Прости меня за всё, что я сделал, за все обиды, которые причинил тебе.
       - Прощаю! И ты меня прости, - всхлипывал Эмиль. - И спасайся, беги отсюда. Не знаю, как ты сюда попал, но тебе нельзя здесь оставаться. Скоро придёт ОН, чтобы мучить меня. Тогда он тебя убьёт.
      - Кто "он"? Арлас?
      - Помощник Арласа. Арласа сейчас нет, а этого страшного он привёз с собой из Африки и сделал своим помощником. Этот помощник теперь всех истязает. Меня он бьёт плетью и колет ножом - каждый день. Я очень устал и... боюсь... и...
      Он снова заплакал.
      - Не плачь, - Логард крепко прижал его к себе, забыв, что перед ним его недавний соперник. - Этот идиот больше тебя не тронет. Слышишь? Потерпи немного.
      Он подхватил Эмиля под мышки и перевёл в уголок, в каменную нишу.
      - Как ЕГО зовут? - спросил он кратко.
      - Томба.
      - Сиди здесь, и тихо, - приказал Логард. - У меня меч, видишь? Посмотришь, что сейчас будет.
      Эмиль вдруг схватил его руки и прижался к ним лбом. Логард отнял руки и крепко сжал холодные пальцы Эмиля.
       - Терпи, парень, - вырвалось у него. - Я бы много тебе сказал, но я... в общем, помни, что теперь ты мне, как брат, и, если нужно, я отдам за тебя жизнь. А теперь сиди, молчи и не двигайся.
       Он встал у стены, там, где прежде висел на цепях Эмиль, спрятав меч за спину.
       Вскоре вошёл огромный человек в маске и с кувшином воды - темнокожий и косматый. Увидев Логарда, он озадаченно уставился на него и медленно поставил кувшин на пол.
       - А, Тумба, - нарочно исказил его имя Логард. - Да ты больше на шкаф похож. Добрый день, приятель. Чего задумался?
       - Куда ты дел его?! - взревел Томба.
       - Кого? - удивился Логард. - Если ты имеешь в виду Арласа, то пока я ещё никуда его не дел. Хотя и собираюсь...
       - Я говорю про мальчишку!!! - загремел выведенный из себя Томба и бросился на Логарда. Тот дал ему подножку, взмахнул мечом, и косматая голова африканца слетела с плеч. Логард снял с мёртвого тела меховую куртку, взял кувшин с водой и подошёл к Эмилю.
       - Хочешь пить? - спросил он. - Этот Томба много воды принёс.
       - Да, - Эмиль блаженно улыбнулся. - Он всё дразнил меня этой водой... А давал только чуть-чуть, чтобы я не умер.
       Логард напоил Эмиля, промыл и перевязал его раны какими-то тряпицами, которые нашёл тут же в комнате и надел на него меховую куртку Томбы.
       - Грейся, - сказал он. - Ты знаешь, где остальные?
       - Да, - сказал Эмиль. - Я покажу тебе...
       Поддерживаемый Логардом, он вышел из своей тюрьмы и указал на озарённую факелами расщелину:
       - Видишь? Там будет коридор... Возьми факел - и пойдём туда...
       Логард выдернул факел из железной скобы в стене и шагнул прямо в расщелину. Эмиль, опиравшийся на него, сделал то же самое, и оба оказались в длинном коридоре без дверей, вернее, только с одной дверью - тоже деревянной и тоже вырубленной в скале. Логард вскрыл висячий замок той же самой шпилькой и отворил дверь - как оказалось - в огромный зал, где томились все, кого похитила Мадам Бади. Все они были прикованы цепями к стене - слева и справа. Логард принялся разрубать цепи мечом, а опиравшийся на него Эмиль говорил, как мог, громко:
     - Люди, вы теперь свободны! К нам пришёл Освободитель!
     Пленные разделились: кто-то недоверчиво смотрел на Логарда, а иные уже плакали от счастья и обнимали его и Эмиля, горячо благодаря их. Двое были не в себе и так и не поверили своему освобождению; ещё двое лежали мёртвыми.
      К тому времени, как Логард освободил последнего пленника, уже весь зал шумел и ликовал.
      - Друзья! - крикнул Логард. - Есть ли среди вас француз, у которого украли переводчика?
      - Это я, - из толпы вышел изящный измождённый человечек, похожий на кузнечика. - Bonjour, monsieur. Я уже немного говорить на вашем языке. Мой переводчик похитила Мадам Бади, а потом съел Арлас. Он ест люди, он каннибал! Но я много, очень много знать.
      И он таинственно закивал.
      - Вы останетесь со мной, чтобы помочь мне? - спросил Логард.
      - Да, мэн. Я хотеть помочь вам. Вы не знать того, что я. Я исследователь. Я много знать.
      Логард обратился к освобождённым им людям:
      - Я прошу вас, - сказал он, - Помогите подняться наверх Эмилю Ренану, когда будете уходить. Эмиль, Арлас похитил Снэю. Ты не знаешь, где она?
      - Снэю?! - Эмиль встрепенулся. - О нет, к несчастью, не знаю. Боже мой...
      Он горестно поник головой.
      Логард написал кусочком угля на обрывке бумаги: "В случае моей смерти. Для Снэи. Снэя, прими предложение Эмиля. Если не любовь, то дружба соединят вас навеки. Твой до конца Эдвин Логард".
      Эмиль прочитал записку и с улыбкой разорвал её на мелкие части.
      - Я не воспользуюсь несчастьем моего брата, - сказал он. - Ты не знаешь меня, Эдвин. Я верю в твоё счастливое оружие. Прощай: да сохранит Господь тебя и Снэю!
      - Прощай, - Логард обнял его. - Господа, ступайте вот по этой лестнице! Берегите моего брата! И бегите из этого чёртова места! Бегите!
      Упрашивать не пришлось никого. Все сорок с лишним человек поспешили исчезнуть, благословляя Логарда, - видимо, им был известен и другой выход, помимо подъёмной площадки. Они унесли с собой раненых и даже мёртвых.
      Француз и Логард остались одни.
       - Вы боитесь, мсье? - спросил Логард.
       - Я не иметь страх, я много видеть. Вы ищет ваш невест?
       - Да.
       Француз покачал головой:
        - Я не знать, где она, - он подал ему руку и представился. - Жеан Тьери.
        Логард ответил на рукопожатие:
        - Эдвин Логард. Когда вернётся Арлас?
        - Дело не в Арлас, - поспешно возразил француз. - Дело в книга. У изголовья Мадам Бади книга, её надо сжечь, потом бить Арлас. Это книга древний народ арлас. Надо сжечь. Арлас потерять много сил, Эдвин, если сжечь книга.
        - А если Бади проснётся?
        - Бади не проснуться, пока Арлас не захотеть. Пойдём вниз.
        Они взяли с собой факел и спустились в огромный зал капища - туда, где спала Мадам Бади. Её огромное призрачное лицо казалось опрокинутой маской, чёрные волосы  густой волной покрывали весь пол под золотой перекладиной, в которую вцепились когти Царицы Летучих Мышей. Жеан Тьери и Логард подошли к ней вплотную. Логард не мог оторвать глаз от этого красивого и страшного лица.
      - Где же книга? - тихо спросил он.
      - Сейчас будет, - ответил Тьери. Он наклонился и протянул руку к покрывающим пол волосам Мадам Бади. "Сейчас он разбудит её!" - в тревоге подумал Логард, но вдруг с изумлением увидел, как рука француза легко прошла сквозь волосы Мадам Бади, как сквозь туман, и вытащила из этого тумана толстый огромный том в кожаном переплёте. Тьери заметил изумление Логарда и, тихо рассмеявшись, шепнул:
       - Это же призрак, он бесплотен. Это один дух. Он не мочь коснуться нас, мы - его. Ты понимать, Эдвин?
       Логард молча сжал его локоть и кивнул. Он наконец перевёл взгляд на книгу, которую держал Жеан.
       - Это кожа людей, - Жеан указал глазами на переплёт. - И страницы тоже. Сперва я думал, это пергамент. О, страшная книга! Книга зла.
       Они отнесли книгу в противоположный угол зала, раскрыли на середине и положили на пол. Тут же Логард поднёс к раскрытым страницам факел, и книга тотчас занялась огнём. Заклинания, написанные на ней вдруг начали корчиться и изменяться с молниеносной быстротой - и всё менялись и корчились, пока не чернели, сгорая. Тьери тоже заметил это и, весь дрожа, отступил на несколько шагов.
      - Теперь надо бежать, - дрожащим голосом сказал он Логарду. - Бежать и ждать всю ночь, а то книга ещё иметь сила.
      - Целую ночь! - воскликнул Логард, забыв всякий страх. - Но ведь я не знаю, где Снэя. Она тем временем может погибнуть.
      - Спешить плохо, - строго сказал Тьери. - Я спешить и потерять друг, и попасть в плен. Нет, спешить не надо, надо ждать. Я это хорошо знать. Арлас сам приведёт нас к Снэе; раз её не быть среди остальных, он где-то прятать её - без него нам её не найти.
      - Но ведь Снэя...
      - Снэя ждать тоже. Недолго. До завтра. Завтра воскресный день. Бади сегодня не вылетит красть человек. Арлас знать запрет богов. Надо поесть, пока Арлас нет.
      Логард поморщился при слове "еда" - такой смрадный и жуткий дым шёл от горевшей книги. Но подкрепиться, конечно, следовало - ведь никому не известно, что ждёт их впереди. Интересно, есть ли тут овощи? Он спросил об этом Тьери.
      - Есть, - ответил француз. - Огурцы и помидоры. Ещё хлеб и овечий сыр.
      Он понимающе улыбнулся:
      - Я католик. Я бы тоже не стал в таком месте есть мясо. Пойдём, я покажу, где еда.
      Он указал рукой на длинный коридор, едва заметный непривычному глазу. Логард взял свечу. Пройдя коридор, они очутились в огороде Арласа: там, благодаря свету, сочившемуся через решётку в потолке, зрели в теплицах огурцы, помидоры, морковь, лук и зелень. Они набрали, сколько могли, и отправились в кухню, где Жеан Тьери отыскал хлеб и сыр.
      Они помыли овощи и отлично поели. Потом Тьери начертил на полу план капища и сказал:
      - Вот выход, через который сегодня уйти пленники. А это другой выход, про который никто не знать, кроме меня и Арлас. А вот тут - сокровища Арлас. Их очень много. Они все чистые, кроме перстень Арлас - его нельзя брать в руки. Теперь мы должны спрятаться. Я знать одно хорошее место.
      - Откуда ты всё знаешь? - не выдержал и спросил наконец удивлённый Логард.
      - Арлас был неосторожен, - Тьери подмигнул ему. - Он показать мне всё-всё, чтобы я пойти служить ему. А я не пойти, я хотеть остаться с пленными - никак нельзя губить свою душу!
      - Да, никак нельзя, - повторил за ним Логард и с содроганием подумал о Снэе: успеет ли она сохранить ЗДЕСЬ свою душу, пока дождётся от него помощи?.. Про себя он стал умолять Бога пощадить Снэю и дать ей сил бороться с искушениями, дать сил перенести все испытания.
      Они спрятались в какой-то маленькой кладовке, предварительно запасшись сыром, хлебом и пресной водой.
       К ночи их разбудил звериный, нечеловеческий вой, полный бешеной ярости, страдания и угрозы.
Оба вздрогнули - кровь застыла у них в жилах - и прижались друг к другу.
       - Что это? - шепнул Логард. - Раненый зверь?
       - Арлас, - только и шепнул в ответ Тьери.
       Ну конечно, сказал себе Логард. Арлас вернулся в свою берлогу и увидел, что пленники его бежали, Томба мёртв, а книга, оберегаемая им, как зеница ока, его гордость, его колдовская сила - эта книга сожжена! Есть, отчего зареветь - прямо, как раненый тигр. Логард удовлетворённо улыбнулся и вновь сладко уснул под этот изрыгающий проклятия звериный вой.

                14

     В это время Снэя томилась в маленькой комнате, похожей на стеклянный ящик. Все стены в ней были сделаны из стекла, которое не разбивалось. Снэя сидела взаперти, томясь голодом, жаждой, страхом и неизвестностью. Её утешал только камин - он не был стеклянным и хорошо обогревал комнату.
      Арлас, точно призрак, возник перед стеклянной дверью, резким движением открыл её и вошёл.
      - Твой дружок тут! - дрожа от злобы, крикнул он. - Он всех выпустил, но тебя найти не сумел. Теперь мне некогда быть терпеливым, мне дорога каждая минута. Отвечай - станешь ли ты преемницей Камасты-Ро?
      - Я не стану преемницей Камасты-Ро, - отвечала Снэя.
      - О, ты на всё согласишься, - прошипел колдун. - У меня есть много способов лишить тебя твоей воли, вернее, так измотать тебя, что ты готова будешь не только стать преемницей Камасты-Ро, но и переплыть Тихий Океан в шторм, лишь бы тебя оставили в покое. Смотри, вот у меня в руках шар. Он хрустальный. Стоит мне разбить его, твой друг тотчас умрёт.
       Снэя рассмеялась:
       - Если бы это было так, ты уже давно бы это сделал. Но это не так.
       - Я пошутил, - заметил колдун. - Ты, конечно, не глупа, мне это известно. И ты хороша собой. Ты станешь моей наложницей - пусть не по своей воле - и погубишь свою душу.
       - Не стану! - крикнула Снэя.
       - Увидим, - со злобной улыбкой отозвался колдун. - Увидим, дитя моё, как твой Бог поможет тебе!
       Он бросил в камин щепоть какого-то порошка и быстро вышел из комнаты. Из камина повалил белый пар, обволакивая всё вокруг. Снэя почувствовала, как её стремительно охватывает тяжёлая, вязкая, непреодолимая дремота. Веки её сами собой опустились - и она уснула, даже не успев подняться на ноги.

    
     Она приходит в себя в совершенно незнакомом ей месте. Руки и ноги её прикованы цепями к какому-то каменному ложу, покрытому чёрным покрывалом. Сама она тоже накрыта покрывалом, только белым. Вокруг блестят свечи, а над ней под потолком стремительно летает огромная летучая мышь с женским лицом - Мадам Бади. Пол вокруг устилают побелевшие кости и черепа.
      Арлас в чёрной мантии приближается и ней и скидывает с неё белое покрывало. Она видит, что совершенно раздета - и заливается слезами. Он сбрасывает с себя мантию и также оказывается совершенно обнажённым.
       Снэя шепчет молитву, потом громко говорит:
       - Что бы ты ни сделал со мной, я лишь твоя очередная жертва, но не пособница в твоём колдовстве.
       - Невольное пособничество тоже много значит, - Арлас склоняется над ней. - Ты будешь насильно жить со мной, насильно пить то, что не пьют люди и есть то, чего они не едят. Таким образом, в тебе будет жить невольный, но великий грех. Думаешь, Господь похвалит тебя за это?
       - Я твоя очередная жертва, - повторяет Снэя.
       Колдун решительно опирается коленом на ложе, чтобы забраться на него, но вдруг слышит голос Логарда:
       - Арлас! Накинь мантию, не то я могу нечаянно отрубить тебе что-нибудь ценное: будет грустно до слёз. Жеан, накинь на Снэю покрывало - и только взгляни на неё при этом: я сразу же вызову тебя на американскую дуэль. Меня научил твой земляк. Хорошая штука, даже секунданты не нужны.
       Тьери, целомудренно глядя в сторону, накинул на Снэю белое покрывало, а Арлас, стремительно накинувший на себя мантию, уже стоял перед Логардом с тяжёлым и острым мечом в руке. Лицо его было искажено бессильной яростью; на иссиня-бледной коже сверкали красные волчьи зрачки.
       Они схватились. Клинок ударил о клинок, и удар высек голубые искры. 
       - У тебя вкусные овощи, - сообщил Логард, уворачиваясь от очередного удара и нанося свой. - Поделись секретом выращивания огурцов под землёй!
       - Ты сам скоро будешь под землёй, - ответил Арлас.
       - Может быть. А может, и нет! Что-то у тебя бедно с провиантом. Но витамины полезно выращивать. Даже перед смертью.
       Мадам Бади, сверкая жёлтыми глазами, кинулась на Логарда и пронеслась сквозь него. Он едва не выронил меч. Арлас тут же наскочил на него сбоку, но Логард увернулся и отразил удар.
       - Ты последний видишь Снэю Ронж! - кричал Арлас. - Камасте-Ро было семнадцать лет, три месяца и пять дней отроду, когда она продала свою душу Камасту. Столько же было и Снэе в ночь похищения. Сейчас она чуть старше - это плохо. Если она не покорится мне в самое ближайшее время, она умрёт!
       - Арлас! - крикнул вдруг чей-то голос. - Взгляни-ка сюда!
       Арлас повернул голову - всего лишь на секунду - и тут же она слетела с его плеч, срезанная мечом Асмодея.
       - Хорошо, - сказала Литиллия Роз, подходя к Логарду. - Меня привели к вам спутники. А теперь освобождайте Снэю, Эдвин, и бежим отсюда - сейчас всё рухнет!
       - А как же Мадам Бади? - спросил он, вытирая окровавленный меч полой Арласовой мантии.
       - Об этом не беспокойтесь, - ответила Литиллия. - Нам надо спешить.
       Она сняла с руки убитого колдуна перстень. Тьери пришёл в ужас и начал было говорить, что перстня нельзя касаться, но Литиллия возразила ему:
       - Я обязана это сделать, мсье, не бойтесь за меня.
       Тем временем Логард осторожно перерубил оковы, державшие Снэю. Она была без сознания. Он заткнул меч за ремень и подхватил её на руки, завёрнутую в покрывало. Все вместе они выбрались из капища вслед за Литиллией Роз. Последнее, что увидел Логард, обернувшись, - это была Мадам Бади, летающая то вверх, то вниз над бездыханным телом своего погибшего хозяина. Лицо её было угрюмо и злобно - отныне некому было приказать, чтобы она ночами уводила за собой людей, а без чьего-либо приказания, сама по себе, она не могла этого сделать. Логард понял - Камаста-Ро потерпела великое поражение.


       Едва они очутились наверху, лужайка затряслась у них под ногами, и каменная арка провалилась под землю. Они поспешно отошли как можно дальше, но Литиллия Роз чуть задержалась. Она каким-то особенным образом повернула рубин в колдовском перстне, и бросила перстень на землю. Он упал неподалёку от ног Логарда, держащего на руках Снэю. Литиллия быстро воткнула на этом месте свой посошок, после чего, произнеся короткое заклинание, бросила перстень в образовавшийся провал. Тут же земля возле провала покраснела: кровь пропитала её изнутри, снизу. Тотчас это место покрыли белые спутники.
      - Почему... кровь? - с содроганием спросил Литиллию Логард.
      - Я освободила её, - сказала Литиллия Роз и пояснила: - Мне стало известно, что алхимики изготовили для Арласа особый рубин - из человеческой крови, пролитой на жертвенниках этого капища за всё то время, пока Арлас был здесь хозяином. Он был главным "заклателем", жрецом, и сейчас там внизу всё покрыто кровью, как водой. Но она уйдёт глубже под землю, вниз - туда, где и должна быть.
       - А эта палка? - Логард кивнул на посошок, воткнутый Литиллией неподалёку от него.
       - Она указала мне, где сокровища, - ответила Литиллия. - Они чистые и не добыты ценой крови. Они принадлежат вам троим, считая мсье Тьери. Правда, его доля наименьшая, но я полагаю, он всё равно будет очень доволен.
      - Бесспорно, madame, - Тьери поцеловал ей руку, а она в ответ ласково ему улыбнулась.
      - Эти сокровища, - продолжала она, - были доставлены Арласу с трёх давно затонувших галеонов. Вход в эту пещеру здесь, под корнями этого старого дуба. Оставьте здесь Снэю, Эдвин, - с ней ничего уже не случится - и пойдёмте со мной. И вы, Жеан.
      Литиллия отвела огромные корни древнего дуба руками,  и они послушно раздвинулись, как резиновые, в разные стороны. Все трое спустились вниз по ступеням длинной и узкой лестницы. Литиллия зажгла свечу и озарила пещеру, оказавшуюся волшебным Сезамом: золото, серебро, драгоценные камни так и засверкали в глаза вошедшим.
      - И это всё наше?! - воскликнул потрясённый Логард. - Боже мой, когда Снэя придёт в себя, до чего же она обрадуется! Жеан, можешь начинать откладывать вот в этот свободный угол всё, что тебе нравится; мы будем знать, что это - твоё...    
      

       Снэя пришла в себя в комнате у госпожи Ренан. Рядом сидели Логард и Литиллия. Снэя улыбнулась Логарду и вновь закрыла глаза.
       ... Через два дня архиепископ торжественно произнёс заклятие над древним капищем, и священники уложили на это место огромную каменную плиту. Над этой плитой позже выстроили часовню, освятили её и проложили к ней особый путь для верующих.
       Логард и Снэя стали несметно богаты, и когда полиция приехала арестовывать беглого вора Эдвина Логарда, губернатор сам лично предъявил им документ, где говорилось, что Эдвин Логард, оказавший неоценимую услугу Вечному Городу, а значит, и всему государству, прощён его величеством навсегда. Мало того, ему возвращено дворянство, присвоен чин генерала и он объявлен героем нации. Узнав всё это, полиция удалилась так быстро, как только смогла.
       Снэя вышла замуж за Эдвина, а Эмиль познакомился с внучкой Литиллии Роз Эммой и, спустя три года, женился на ней. Всё это время его дружба с четой Логардов не прекращалась. Став капитаном, Эмиль с помощью Логарда приобрёл впоследствии самый богатый, удобный и красивый корабль, о каком не мог прежде даже мечтать.
       Вообще, Логард и Снэя считались главными меценатами края и прославились своими добрыми делами на всю страну. Они остались жить в Вечном Городе, и, благодаря им, число несчастных людей значительно уменьшилось. Как и следовало ожидать, тётушка Снэи Адель, узнав, что её племянница разбогатела и прославилась, тотчас прислала ей длинное письмо с извинениями и уверениями в своей неизменной родственной любви. Снэя пригласила её в гости, и старая дама сейчас же явилась на зов. Она вела себя очень тихо и тактично и в скором времени совсем переселилась в Вечный Город, чтобы быть поближе к племяннице и её мужу, сыну "самого Дэниса Дарта". "Самому Дэнису Дарту" тоже было написано несколько писем. Он отвечал на них сухо и сдержанно. Ему так и не довелось навестить сына, он вскоре умер, но оставил Логарду всё своё состояние. Больше всего молодой паре помогала Литиллия Роз. Она же стала крёстной матерью их первого сына.
       Через несколько лет, несмотря на все протесты Логарда в городе был установлен памятник: Логард сокрушал мечом Асмодея исполинскую летучую мышь с головой женщины. Этот памятник очень нравился губернатору; туристов обязательно водили смотреть его.
        Жеан Тьери вернулся богачом к себе на родину, где вскоре прославился археологическими исследованиями и сумел преумножить своё богатство.    
        А меч Асмодея Литиллия Роз забрала себе в день его победы над Арласом, и никто, кроме безвестного старца-отшельника в лесу, не знает, где он находится. Он надёжно спрятан, как любая великая тайна. А ведь великих тайн не так уж много на свете.


                К О Н Е Ц
      
начало: весна 2003 г.
конец: 02.08.2003 г.