Жизнь собачья. Осторожно. Мат

Как там художественно-то начинают? «Шла пята кружка пива.»
Из колонов орет какая-то попса про цветочки. Цветочки-***чки. Вертел я их все. Чувствую себя каким-то ушлепком малолетним – квартира же стоит. Пустая. Ни жены, ни тещи, ни спиногрызов. Только кот, сука, орет. Жрать хочет. Надо ему будет купить какой-нибудь хрени. Для котов. Или хотя бы для собак – один хрен все жрет.
Попытка глотнуть пива привела к провалу – пива не осталось.
- Повтори, - ой бля-я, чож голос у меня какой хриплый. Не пройдет за выходные, буду на работе в понедельник Дарта Вейдера изображать. Ходить и хрипеть на всех через маску. Шеф, тварь такая, четко сказал: «Мне срать кто из вас там заболел, или помер. На работе чтоб были. А чтоб других не заражали лично буду маски выдавать – нечего мне тут. Бациллы распространять». И ведь проверит. И выдаст – он мужик такой. Сказал – сделал, не заржавеет. За это и уважают… суку такую, хоть и платит копейки. Зато надежно.
О, вот и пивко – хорошо пошло.
На часах уже десять. Коту жрачку не куплю, он мне к утру точно что-нибудь отгрызет. Не хочу домой, схожу в круглосуточный, там тоже жвачка для них какая-то была. А куда, куда возвращаться то? Нет у меня ни сил ни времени посуду эту гребанную мыть. На кухню зайти уже невозможно, и воняет чем-то… еслиб кот вокруг не мотался, подумал бы что он там сдох. Наложил, а потом сдох. Хотя *** его знает – может и правда наложил, там по запаху только насрать и осталось. За стенкой мелкий соседский орет – спать можно только когда они его затыкают чем. Вот и сидишь как дебил в баре в десять вечера. Один. Даже кота с собой не возьмешь.
Дверь толкнулась и бок обдало холодным воздухом с улицы. Кого там приперло? Оп-па какая краля! Идет то как, идее-ет. На такую жопу долго будешь смотреть, морская болезнь начнется. Или руку сведет. Юбка короткая, ножки хороши-и. Не мослы, но до коровы не тянет, самая такая… серединка. Смачная. А выше у нас чего? Ого! Да тут третий, не меньше. Охблять. Такими вырезами только убивать. Есть женщины в русских селениях – такую на передовую, и мочить их тепленьких, пока будут челюсти подбирать. А взгляд то, взгляд. Все мы ей должны. Такой, наверное, должны. Такой хочется. Должным. Ох-х, нет, не познакомлюсь – не мужик я, а тряпка. Котом ссаная.
- Девушка, вы к кому-то, или посидеть в уютной обстановке? ; ну че, я умею. Когда такая баба, когда Такая.
- Уютной? - как мы бровку то умеем. Права ты, права, дыра тут ещё та, но ведь не согласишься сразу в другое махнуть. Прошмандовка мелкая, с мочалкой белой на голове, и юбке по пояс, типа той к которой трое ****юков в углу клеются, согласилась бы, а ты не-ет.
- Ну, в тот угол, по-моему, ещё не блевали.
Вторая бровка пошла. Мне ****ец?
- Угол, говоришь. Ну, веди. Сусанин.
Ох ты! Но взгляд. Ошибся – мной вытрет. Какая женщина-а! Нет. Член – лежать. Потом будешь радоваться, если получится все.
- Пива?
- Водку. С соком.
Ну да, о чем это я. Какое пиво.
Не, шестая кружка была явно… ну не туда пошла. В башке шумит, руки б слушались. Твою мать! Этот стул был тут внезапно. Сука, больно! Но водку не разлил.
Ржет. Это хорошо или плохо? Вроде как там, «рассмешите женщину и она ваша». Но если ржут над тем, какой ты дебил, это обычно нихрена не пашет.
- Давай сюда, герой, - ну хоть не цедит уже. И взгляд подобрел – че, я очки набил? Статью чтоль накатать «ебнись ***м – понравься бабе».
- К тебе или ко мне? - типа так в полушутку. Заброс крючка. А смотрит... все поняла. Она ещё и умная?
- Протрезвеешь – узнаем.
Ну все, три литра же. Хер протрезвеешь тут.
- Да я как бы. Прилично.
- Я вижу.
Спокойная – как танк. И улыбается. Нет, ну я мужик или нет? Я же должен проявлять инициативу! Пока думал опять она, томно так. Мурлыкает.
- Пойдем-ка. В туалет, - и улыбается. Зазы-ывно. Стоп, туалет? Я согласный!
В кабинку проходит, и в грудь легонько. Типа подожди. Ну, я-то все понимаю, женские там. Дела.
Выходит, спакойная. Кран открывает. Ручки моет. «Наклонись» говорит. Твою! Куда нахуй? Сума спятила? Бошку то мою под воду за что?
- Лето – не замерзнешь. Пошли, погуляем.
И не боится. Гулять с мужиком, ночью. Со злым, блять, мокрым мужиком.
И рука ж не поднимается проучить. Я ж не ушлепок. Бабу не трону. Чтобы не творила. Без этого – не мужик.
Дальше чо было, не помню – видать пиво забродило. А я ж после смены – и без пива еле ноги волочу. Проснулся на лавочке, а она… рядом сидит. Я вахуе, подрываюсь, а она только улыбается устало. «Проснулся, - говорит. - Балбес». А я смотрю… а она даже с синяками под глазами, усталая и поникшая какая-то (неужто всю ночь сидела??), така-а-ая красивая. И как ляпну:
- Выходи за меня!
Посмеялась. «Протрезвей» говорит. И такая меня обида взяла – я ж трезвый уже. Как стекло, даже башка не болит – пиво хорошее было. Вызвался на такси до дома подбросить. Адрес запомнил. К вечеру с цветами.
Что. Добился или нет?
Ну, как вам сказать. Марин, я тебя добился? Ай, по башке то за что? Все-все, я тих как мышь под плинтусом. Малого не бужу.
А знаете – спросил я её, чо она тогда с пьяным мужиком пошла. Вздыхает, краснеет – ей Богу, за десять лет один раз видел - и говорит. Недовольно так.
«Да вид у тебя был. Как у домашнего щенка на обочине. Не подберешь – от тоски сдохнет».
Вот такая у меня жизнь. Собачья, оказалась.