Глава 4. Становление

Очень скоро Тула вернулась в пайонский лес. Почесывая Жорика за ухом, девушка задумчиво остановилась и присела на траву, размышляя. «Что это было? Для чего, Господи, ты направил меня к этим людям, чему научили они меня? Какой урок ты пытаешься преподать мне?» Тула неслышно молилась и не заметила, как по ее щекам потекли ручейки слез.
- Начинааааается, - фыркнул кто-то около нее. – Утопишь, блин, в соплях своих.
Тула подскочила, настороженно озираясь, и наскоро прошлась по кустам обнаруживающей нежить молитвой.  Не обнаружив никакой опасности, девушка осторожно присела на траву и собралась было продолжить молитву, как тот же голос пробурчал:
- А покормить ты меня не хочешь?
Подбородок девушки нервно задергался, она повернула голову влево, затем вправо, но никого по-прежнему не обнаружила. Опустив глаза вниз, Тула увидела хмурого Жорика и, пораженная догадкой, шепотом спросила:
- Ты… разговариваешь?
- Пф, - фыркнул енот, - как видишь. А если бы ты хоть раз побывала в казарме после учений, то знала бы, что научиться говорить там не сможет только дебил.
- Жорик! – ахнула Тула, прикрывая рукой рот, - Прекрати сейчас же ругаться!
- А то что? – нагло поинтересовался енот. Тула открыла было рот, но тут же поникла и махнула рукой:
- Ничего. Вон там, - она показала направление, - кусты с ссорь-травой, там, - слабый кивок головы, - ручей, а там – Альберта. Всего хорошего, - и отвернулась, чтобы скрыть нахлынувшие опять слезы. Енот потоптался на месте, потом торопливо подполз к девушке:
- Эй, ты это самое.. Не хнычь, что ли. Никуда я не пойду, - сказал он, пододвигаясь еще ближе и, щурясь от мягкого почесывания Тулы, добавил, - но жрать все-таки охота.
Тула засмеялась, вытерла слезы и нарвала смоки большой пучок травы. Енот наелся, икнул и, свернувшись клубочком, мирно засопел. Подумав, Тула легла рядышком, прикрывая Жорика руками. «Ничего, он у меня еще узнает!», - сквозь сон подумала девушка, и непонятно было, к кому была обращена эта угроза.
* * *
Возвращение Тулы в церковь столицы было поистине грандиозным. Оказалось, что девушка отсутствовала почти два месяца, и стражи сбились с ног, разыскивая непутевую послушницу. Отец Томас долго отчитывал Тулу, неодобрительно косясь на енота, вольготно устроившегося в ногах девушки, а Тула молила богов, чтобы ему не взбрело в голову вставить в повествование святого отца парочку едких комментариев. Но смоки хранил почтительное молчание.
После долгих препирательств Туле разрешили оставить смоки у себя с одним условием – жить он должен был на скотном дворе. Реплики, которые выкрикивал енот, услышав эту новость, оставим за рамками повествования. Но Жорик был, мягко говоря, не в восторге.
Потянулись однообразные дни. Тула вставала в половину пятого утра, молилась и начинала заниматься делами, которые поручали ей монахини. Военное положение и всеобщая мобилизация продолжались, нередко получали ранения и служители церкви, и девушка совсем сбилась с ног, бегая по окрестностям Пронтеры в поисках нужных трав для целительных зелий. Резервов святых отцов не всегда хватало, и монахиням в спешке приходилось изготавливать целительные зелья, сквозь зубы привлекая к этому делу алхимиков. Между ними и служителями церкви шла настоящая холодная война, но на период боевых действий обе стороны худо-бедно смирились с существованием друг друга и начали сотрудничать.
Однажды у Туле, волоком тащащей большой тюк с драгоценными корешками по коридору монастыря, подошел отец Томас и неслышно поинтересовался:
- Скажи, дитя мое, многого ли ты достигла в своей вере? Помогает ли она тебе переносить тяготы и трудности военного времени?
Тула чертыхнулась про себя (за последнее время смоки научил девушку немалому количеству скабрезных слов и выражений), но смиренно ответила:
- Конечно, святой отец. Лишь вера и смирение являются моими помощниками в столь трудное время.
То, что вместо молитвы помощь какого-нибудь сильного рыцаря была бы более кстати, Тула благоразумно промолчала. Отец Томас удовлетворенно покачал головой и продолжил:
- Скажи, а чувствуешь ли ты в своем сердце пылающий огонь веры? Уверена ли ты, что смысл жизни твоей – служение Господу нашему, готова ли ты принести свою жизнь в жертву во имя веры, не побоишься ли ты суровой реальности жизни того, кто всецело посвятил себя служению Господу нашему?
Священник начал заговариваться, но Тула не обращала на это внимания. В душе ее зажегся слабый огонек надежды, поэтому она покорно кивала и периодически крестилась, глядя в пол.
Отец Томас смиренно сказал:
- Что ж… Тогда я думаю, что ты готова к тому, чтобы пройти испытание и получить сан священнослужителя. Зайди ко мне после дневной молитвы, я объясню тебе, что нужно делать.
- Спасибо, Ваше святейшество, - прошептала Тула, прикладываясь к худой руке епископа. Девушка подождала, пока он покинет коридор, а затем бросила драгоценный тюк под ноги и помчалась на скотный двор.
Вбежав на улицу и на ходу поправляя норовившую свалиться на пол шапочку, Тула громко крикнула:
- Жооооорик!
Смоки тотчас же выкатился к ногам девушки и выжидательно уставился на нее. Тула схватила его на руки, закружила и начала приплясывать по двору, напевая какую-то деревенскую песенку. Енот сначала сопротивлялся, но, узнав истинную причину веселья девушки, победоносно пропищал что-то и больше не вырывался, горланя какие-то непристойности на своем языке. Отец Томас наблюдал эту картину из окна, усмехаясь в густую бороду. Он слишком хорошо помнил свою реакцию на подобные реплики от своего настоятеля, потому предпочел закрыть глаза на ликование девушки и прикрыть уши, до которых доносились совсем уж не церковные псалмы.
* * *
В котомке – несколько бутылочек целебного зелья, в руках – любимая боевая палка, в глазах – решимость и плохо скрываемая паника, у ног – толстый енот в красном платке на шее. Такой Тулу впервые увидел настоятель Дориэн. Отец Томас посоветовал девушке выбрать себе попутчика в столь сложное путешествие, но Тула, естественно, отказалась. Тогда епископу пришлось самому назначать ей спутника якобы для поддержки, а на самом деле – чтобы присмотреть за непутевой аколиткой. «А то опять сбежит на передовую, прости Господи», - крестился священнослужитель.
- Ты готова, дитя мое? – мягко спросил Дориэн. Тула судорожно сглотнула и нервно дернула подбородком в знак согласия, стараясь спрятать от священнослужителя покрасневшие усталые глаза. Последние три недели были для девушки очень напряженными. Она тренировалась практически не переставая, заучивала псалмы, молитвы, старалась произносить их быстро и без запинки, но все еще часто ошибалась. Поэтому неудивительно, что испытание, которое ей предстояло проходить, пугало девушку. Но обратного пути уже не было.
Отец Томас сложил руки в молитве, Тула и Дориэн последовали его примеру, и некоторое время они неслышно молились. Наконец Отец Томас открыл глаза и важно произнес:
- Пора, дети мои.
Тула икнула, погладила енота и отошла к стене. Отец Дориэн подошел к ней и кивнул, теребя в руках небольшой крестик. Епископ вознес руки к небу, пробормотал несколько слов, и Тулу окружила абсолютная темнота.
- Святой отец, вы тут? – хрипло спросила Тула. Откуда-то издалека раздался голос:
- Да, Тула, я здесь. Иди по коридору и ничего не бойся.
Послушница сделала шаг вперед и отпрянула – перед ней стоял один из самых опасных демонов Рун-Мидгарда. Тула ойкнула и схватилась за палку, судорожно вспоминая заученные псалмы, но все слова вылетели у девушки из головы.
Однако демон не спешил нападать. Сладким голосом он начал обещать Туле неземные богатства в обмен на то, что она откажется от святого сана. «Сгинь, нечисть!» - не своим голосом прокричала Тула, и демон растворился, бормоча что-то угрожающее.
До конца коридора девушку поджидало еще несколько монстров, но Тула быстро пробегала мимо них, не обращая внимания на сладкие обещания. Наконец она добралась до отца Дориэна, который удовлетворенно произнес:
- Очень хорошо, дитя мое. А теперь – следующий этап. Пойдем, - и отворил небольшую дверь. На Тулу тут же набросились несколько оживших мертвецов, но она, в который раз вспомнив пайонскую пещеру, без труда расправилась с ними, хотя иногда ей казалось, что силы оставляют ее. Тогда Дориэн произносил очищающую молитву, и в девушке вновь просыпались силы.
В конце коридора их ждала сестра Сесиль. Дориэн почтительно поклонился ей и обратился к Туле:
- Что ж, моя миссия окончена. Теперь выбор только за тобой, обратного пути не будет, Тула. Готова ли ты к жизни в смирении и служении людям – решать только тебе. Я напишу отчет настоятелю церкви. Удачи тебе, - и, перекрестив девушку, Дориэн вышел.
Сестра Сесиль строго посмотрела на Тулу и, сверившись с каким-то списочком, начала задавать вопросы. Девушка бледнела, но отвечала твердо, и в конце концов сестра Сесиль сдержанно произнесла:
- Поздравляю вас, послушница. Мы прошли все испытания, я сообщу об этом отцу Томасу. Пройдите к нему.
Тула плохо помнила церемонию посвящения. Свой голос она вообще не могла расслышать, и потому, очнувшись в своей комнате в темно-синей мантии с огромной библией в руках, долго не могла понять, кто она и что здесь делает. В чувство ее привел, как всегда, Жорик.
 Енот залез на кровать к девушке, непочтительно отпихнул большую книгу и заискивающе произнес:
- Отметим, а?
Тула взвизгнула и, наскоро собрав длинные волосы в хвост, выскочила на улицу, волоча за собой довольно щурившегося енота.