1613

***

Отсутствие часов на левой руке или их незаведенность, непричесанность, отсутствие носка на ноге, засученность одного рукава и спущенность другого, подмерзания и всегда неудобная поза… То помыться забыл, то зубы почистить, то на базар сходить, то пообедать; то не выключен свет, то наоборот, не включен… В общем, слишком много  важных мыслей и дел и отсутствие женщин и публики…

Пойди я в инженеры, железа во мне было бы на 2 кг больше, дерева – на 4, а вот бумаги – на 10 меньше. Т.е. был бы как шашка, легкий и железный, если б не сдох от тоски, треска в башке и трески… И это при том еще, что весь последний год я, хоть и художник, сплошь таскаю кирпичи, а все нынешние соседи мои за забором махают и лопатой, и шашкой…

Вдруг раздался звонок в дверь, я открыл и сразу вошла одна мной уже полузабытая знакомая и сразу, не обращая внимания на брата, принялась с меня штаны стягивать…

(Отдать себе отчет в очевидном и тут же придумать что-то действительно необыкновенное…)

***

«Теперь только в страшных снах бью по мячу» – плохо бью, боюсь ударить, сначала ломаю ногу об мяч, а потом и мячом что-то… (А ведь был без 5 минут футболистом – жизнь изменилась и ею я иначе был слеплен…)

Для того, чтобы настроиться на живопись, мне нужно столько же времени, сколько требуется для того, чтобы наполнить водою две баночки - сначала страшно пересохшие, кстати… Но это старый ее вариант…

Эту музыку не только слушают в машинах, но и сочинили там же. Появились тысячи музык, потому что парни и мужики в одиночку, по двое, по трое и по четверо  ездят на машинах и многое успевают, с теми же ноутбуками в пробках время коротают…

Лесов уже почти нет, но авторы еще и кукушками лесными кукуют, и львами рычат, и всё прочее. Вырастут снова леса, они накукуют… Да и какая разница, вырастет ли лес из домов или ж из сосен. Скорее, разнообразие важно. Ну и, конечно, чтобы не гадили дома, а с виду были красивы как сосны, но это ж возможно, если  всё делать под музыку…

Сейчас кажется, что дома не существует даже хорошей еды и хорошего сна, а на свежем и солнечном воздухе – даже плохой работы. Хорош аппетит только после работы, а вот сон, возможно, из-за неё же неладен – тело как печка… Т.е. это у меня что-то вроде тектонических сдвигов…

Жилья для жизни не так уж много надо, но вот крышу беспрестанно повышай. Одноэтажный домик, но на таких  длиннющих шестах моя крыша, что вровень с нею был только уже уничтоженный врагами небоскреб…

Имели бы музыкальные диски, книги и картины размеры, не в сантиметрах, а в метрах измеряемые, вот и получился бы настоящий небоскреб. Как настоящий мужик, брал бы их, ставил на проигрыватель, размером с грузовик, потом снимал…

Появились книги, которые можно и читать, но можно и сварить из них похлебку, причем и через 200 лет она не потеряет своих особых, авторских и уникальных качеств… Допустим, у этих книг хлебные корочки. Или наоборот: снаружи название буквами, а внутри только мякоть. Или переложено: кусок, страница, кусок, страница – почти что бутерброд. Или спрятана в книге маленькая конфетка и ее надо много читать, чтобы добраться или же догадаться… Могли бы, могли пришлепывать тексты и к хлебу, и к сыру, и к маслу, и к вещам многим, считай, что ко всем, а то на них столько свободного, даже лауреатами незанятого места, что уж и не знают, про какой «артикль» писать, всякую пылинку взвесят и в граммах запишут, а ты тут жуй и читай, хотя момент подходящий и для более серьезного чтения…

Он с таким неудовольствием, только как лекарство, ест яблоки и прочие – даже сладкие – фрукты... – «А не вдохновит ли тебя что-то противоположное - какая-нибудь синтетическая резина? Не на неё ли мясо похоже, которое так уважаешь?»