Глава третья. Началось

            Утром пропала Мария Лебедева. Она не спустилась к завтраку и Есин вызвался ее разбудить. Он вернулся в столовую минут через пять бледный, как ледник за окном.
- Господа, там наверху.., - только и мог выговорить биолог, указывая пальцем на второй этаж.
            Все бросились наверх, а когда добежали до комнаты Лебедевой, то застыли в дверном проеме. Было такое впечатление, что по комнате прошлись татаро-монголы, причем туда и обратно. Все было вверх дном: оборванные шторы, раскиданная мебель, выпотрошенный чемодан, разбросанные по всей комнате вещи.
- Надо позвать Меньшова, - сказал Алексей и Есин побежал за майором. Помня правила, никто не стал заходить в комнату, ожидая прибытия специалистов в коридоре. Те не заставили себя долго ждать. Меньшов явился не один, а с пятью офицерами в гражданке, которые, в знак благодарности, попросили всех с этажа. Наверху остался только Есин — его добрашивали, как свидетеля.
- Кто бы мог подумать, - сказал Алексей Таму, когда все вернулись в столовую. Завтракать уже никому не хотелось. - Лебедева была такая тихая, что могло случиться?
- Может у нее паническая атака произошла. Стресс какой. Перевернула комнату вверх дном и скрылась, - ответил тот. - С тихими всегда так. Они намного опаснее буйных.
- Куда она могла скрыться? Это не Москва и даже не Крыжополь.
- К белым мишкам ушла. Помнишь сказку «Маша и медведи»?
- Тебя что происходящее вообще не настораживает? - удивился авиаконструктор.
- Не-а, - ответил Там, беря со стола чашку и допивая кофе. - Это остров, Алексей. Замкнутое, омываемое водой пространство. Природный Алькатрас. Лебедевой некуда деваться. Найдут. Наверняка, произошло какое-нибудь тривиальное событие. У загадочных случаев, как правило, очень простое объяснение. Разве что Лебедеву...
            Астрофизик запнулся.
- Что? Убили?
- Ну или похитили. Но это уже Агата Кристи начинается. Кому эта Лебедева сдалась? Сам ведь сказал, тихая она, замкнутая.
- Может, видела что-то или слышала, - предположил Алексей.
- Маловероятно, - отмахнулся Там. - Что в этом доме, где полно научников, - он обвел руками окружающую обстановку, - можно увидеть или услышать? Секреты опыления ромашек в Лазовском заповеднике? Брось. Вот увидишь, дня не пройдет и Лебедеву найдут.
- Ладно, - Там громко хлопнул в ладоши. - Раз уж завтрак нам испортили, то предлагаю всем желающим посетить Лонгъир. Я еще вчера договорился с нашими чекистами об этой экскурсии.
            Сидевшие в столовой дамы возмущенно посмотрели на астрофизика — его громкий голос, веселый тон дисгармонировал с их «трауром». Да и что значит «испортили»? Человек пропал! Но Таму, кажется, было все равно. Алексей немного удивился такому приподнятому настроению, но потом списал это на нервы. Он тоже не был расстроен и не собирался сидеть вот так, как эти дамы — молча пить чай за столом. Конечно, пропажа Лебедевой печальна, но это не повод целый день сидеть взаперти.
- Я поеду с тобой, - сказал он. - И еще Есина приглашу. Думаю, он не откажется.
            Есин действительно не отказался: может, потому что не хотел сидеть на месте, а может, потому что до конца не понял ситуации — допрос, устроенный сотрудниками госбезопасности, порядком выбил его из колеи. Алексей предположил, что после случившегося Меньшов не отпустит их в Лонгъир, но, как ни странно, майор был не против.
- Алексей Петрович, одна просьба. Не в службу, а в дружбу. Когда будешь в Лонгъире, кинь этот конверт в почтовый ящик, - он передал Алексею запечатанный конверт с норвежской маркой. - Это моей матери на Большую землю. Старая она уже, здоровье плохое — волнуюсь. Я бы и здесь отправил, но у норвежцев почта понадежнее будет. Чтобы ты не мотался по городу, в центре есть прекрасный бар: «Три медведя» называется. На входе висит почтовый ящик. Только в него и кидай — там быстрее всего уходит. Хорошо? К тому же там заправляет моя знакомая, Марта. Скажите, что вы от меня — она сделает вам скидку.
            Алексей поблагодарил и засунул конверт во внутренний карман аляски.
            Добраться в Лонгъир по земле, оказалось, не судьба. За ночь метель намела столько снега, что ни один вездеход не вышел в рейс.
- Полетим на вертолете, - весело сказал Там, ожидавший своих спутников на крыльце дома. Погода была отличная. От вчерашней серости не осталось и следа: небо было чистым и высоким, свежевыпавший снег ослепительно сверкал на солнце, морозный воздух кусал лицо и щипал в носу.
- Отличный день для прогулки, - вещал Там. - Сейчас октябрь, такая погода — большая редкость. Вы посмотрите, как блестят сопки! Словно их глазурью покрыли, а? А воздух-то! Воздух! Ух! Никаких тебе выхлопых газов — натур продукт! И всего-то минус десять. Сразу видно, что мы на вершине мира: до полюса рукой подать.
            Вертолетная площадка располагалась недалеко от гостевого дома. Два больших ангара красного цвета, развивающийся носок колдуна на флагштоке, вот и все убранство. Зато она находилась на возвышенности и с нее открывался прекрасный вид на поселок и залив Ис-Фьорд. Баренцбург не был таким убогим, как показался в первый день пребывания. В центре поселка стояли многоэтажные дома, тянулась небольшая улица, Ивана Старостина, а на маленькой площади смотрел в светлое будущее каменный Ильич. На побережье возвышались скелеты портальных кранов, а в самом порту на якоре стояли два судна и покачивались на волнах несколько мелких буксиров.
            На вертолетной площадке блестели от мороза три «птицы». В синий Ми-38 уже садились пассажиры. Алексей сразу заметил генерал-лейтенанта Власова, командующего арктическими войсками, мордатого полковника АРВО, спрашивавшего, почему он ничего не знает об аппарате, ну и конечно Шубина Вениамина Ивановича, «тамаду» их вчерашнего застолья. Только вчера генерал и полковник сидели в форме и при погонах, а теперь были в простых куртках с капюшоном. «Маскируются» - усмехнулся Алексей.
- А куда они все? - спросил он у Тама, который, казалось, знает все на этом острове.
- Позавчера медведя грохнули, - ответил тот. - Так вот норвежцы скандал раздувают. Говорят, это мы его хлопнули, а следы замели. А поскольку это не первый случай ужасной смерти братьев наших меньших, то и все предыдущие инциденты пытаются повесить на нас. Мы русские, а значит, виноваты по определению. Вот они и едут разбираться.
- А кто такой Шубин?
- А Бог его знает. Единственное, что могу сказать точно — он не ФСБэшник. Но ему чуть ли не кланяются, так что.., - Там пожал плечами.
            Вести расспросы дальше было неудобно — они подошли к вертолету.
- Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, - сказал Там, обращаясь к Власову. - Вас предупредили, что мы с вами?
- Предупредили, - ответил тот, без особо энтузиазма. - Залезайте, скоро взлетим.
            Когда все заняли свои места, — исследователи с одном борта, старшие офицеры с другого — пилоты запустили двигатель. Сначала послышался нарастающий электрический гул, затем тени лопастей бешенно замелькали по снегу и наконец вокруг вертолета поднялись разъяренные снежные вихри. Машина дернулась и пошла вверх. Ангары, площадка, колдун на флагштоке стали далекими и какими-то игрушечными. Вертолет лег на правый бок, совершил разворот и полетел над заливом.
- Вы кто по специальности будете? - спросил Власов, глядя на ученых. Те представились. - Понятно. А я физиком хотел стать, только вот семейное, - он похлопал рукой по плечу, - все-таки взяло верх.
- Вы калмык? - по-простому, без обиняков спросил Власов Тама. Тот заулыбался и Алексей, раньше особо не приглядывавшийся к внешности астрофизика, заметил, что глаза у того рысьи.
- Татарин по отцу, - ответил Там, продолжая улыбаться. - Я из Тюмени.
- Знаем, были, - одобрил генерал. - А вы?
            Власов посмотрел на Алексея.
- Лицо у вас не рязанское, скорее нордическое. 
            «Он что, чистокровных арийцев выявляет?» - подумал тот, отвечая:
- Во мне немецкая кровь. Моим прапрапрадедом был Вернер фон дер Шуленбург. В 1906 году он работал в германском посольстве в Варшаве. Там же познакомился с моей бабкой.
- Вот те на, - генерал был удивлен: как оказалось, он хорошо знал историю. - Значит, вы прямой потомок тевтонских рыцарей? То-то я смотрю у вас профиль германский, да и волосы светлые.
           Генерал явно хотел продолжить разговор на эту тему, но Алексею не нравилось ковыряние в его генеалогическом древе. На выручку пришел молчавший до сих пор Есин:
- Скажите, а белые медведи в Баренцбург не заходят?
- Отчего ж не заходят, заходят. Только ближе к зиме, когда еды не хватает. Они хоть и свирепые хищники, но пара автоматных очередей в воздух и-и-и смотри, как удирают, -  было заметно, что перелет нравится генералу все больше и больше. «Наверное, принял на дорожку» - решил Алексей, глядя как Власов залихвацки подкручивает седые усы.
- Был у меня как-то случай, я тогда еще старлеем на Земле Франца-Иосифа служил, - генерал расстегнул куртку и, чтобы шум двигателя не мешал рассказывать, наклонился вперед. «Так и есть, - определил Алексей, учуяв характерный запах. - Спирт этиловый, неразведенный».
- Как-то раз, а было это в 89-м, приказали мне доставить особо важную документацию на буксир. Я взял пакет с печатями, пару пачек сигарет — мы их на видеокасеты меняли — и пошел по направлению к буксиру. Какая была благодать, как сейчас помню: начало апреля, солнце, минус десять, снежок хрустит — душа поет. Поднимаюсь я на буксир, уже подхожу ко входу в надстройку, как вдруг слышу за спиной какой-то цокот. Поворачиваюсь, а на меня по палубе белый медведь прет. Тут моя честь мундира чуть в штаны и не вытекла. Куда? Как? Зверь дикий — сожрет и не подавится. Я прижался к надстройке и давай мелкими шагами к двери. А сам правой рукой кобуру расстегиваю: от макарова толку чуть, но хоть команда выстрелы услышит. А медведь уже совсем близко — метра два. Остановился, принюхивается, гадина: мол, сейчас всего сожрать, или часть на ужин оставить. И вот пока он думал, я до двери и добрался. Как заскочил, уже не помню. Помню только, что трясло меня, как осиновый лист. Я давай же наверх, в рубку. Забегаю, кричу: «Медведь на палубе!». А тем хоть бы хны. «Знаем, - отвечают. - Боцман его зовут. Или просто Боця». Тут я не выдержал и присел на ближайший стульчик. Боця у них, оказывается, за две банки сгущенки палубу сторожил. Медвежонок еще, всего полтора метра в холке — не опасен. Так-то вот.
            Власов, довольный произведенным эффектом — трое исследователей сидели с открытыми ртами — облокотился на спинку кресла. Дальнейший разговор пошел о том да сем, а через десять минут вертолет уже садился в Лонгъире. С высоты птичьего полета норвежский городок казался зажатым между двух сопок, словно сама природа говорила человеку, что он здесь в гостях и размахиваться не следует. Лонгъир состоял из множества одноэтажных разноцветных домов: карминно-красных, салатово-зеленых, синих, желтых. По сравнению с Баренцбургом — небо и земля.
            Вертолет приземлился на окраине городка. Исследователи попрощались с офицерами — Там предупредил, что обратно придется ехать на снегоходах — и двинулись в центр. Меньшов не преувеличивал, когда говорил, что в Лонгъире можно хорошо отдохнуть. Здесь было все: маркеты, кафе, бары, музей. Но самое поразительное было то, что в Лонгъире имелся свой университет.
- И это для двух тысяч жителей? - поражался Есин.
- Именно, - ответил Там. - Это для нас с вами Шпицберген — Богом забытое место, а для них это дом родной. Норвежское правительство позаботилось о том, чтобы местная молодеж обучалась, не выезжая на Большую землю. Но поскольку острова — царство белых медведей, то и университет тоже имеет свою особенность: в первый день занятий студентов учат стрелять.
- Откуда ты столько знаешь? - не выдержал Алексей.
- Интернет — великая вещь, - заулыбался Там. - Впрочем, я знаю далеко не все. Например, я не знаю, где находится твой бар. Как там его, «Три оленя?» Подходящее название, особенно, в нашем случае.
- Ха-ха-ха. «Три медведя» он называется. Меньшов сказал, бар в центре, так что будем искать.
            Искать пришлось не долго. Едва исследователи вышли на центральную улицу, как тут же увидели большую зеленую вывеску с изображением троих медведей и надписью на норвежском.
- Хрен поймешь, что тут написано, но по-моему, нам сюда, - сказал Там.
- Точно! - подтвердил Алексей. - Видишь желтый почтовый ящик у входа? Меньшов говорил о нем.
            Он достал письмо майора, проверил, не отклеилась ли марка, и забросил его в ящик. Повернувшись к спутникам, Алексей покосился на бар:
- Зайдем что ли?
- Господа, а может, в музей? - возразил Есин.
- Отличная идея! - сказал Там. - Сначала по одной, а потом в музей.
            И не дожидаясь ответа, первым нырнул в теплое помещение.
            Бар «Три медведя» был небольшим, уютным, в меру обкуренным заведением. Несмотря на солнечную погоду, внутри горел свет: подвешенные под потолком лампы были стилизованы под решетчатые фонари восемнадцатого века. Да и сам потолок был не простым, а состоящим из массивных деревянных балок, до которых можно было дотянутся рукой.
            Свободных мест не оказалось: видимо, заведение пользовалось популярностью и «туристам» пришлось сесть у барной стойки. Приветливая бармэнша спросила что-то по-норвежски, но видя, что гости ни в зуб ногой, перешла на английский.
- Я буду виски, - ответил Там.
- А мне, пожалуйста, чай, - сказал Есин.
            Алексей заказал темного пива, но тут вдруг вспомнил Меньшова и спохватился:
- Вы Марта? Очень приятно. Мы друзья Павла Меньшова, - добавил он по-английски.
- О! - удивилась бармэнша. - А где сам Pasha?
- Не смог вырваться, куча дел. Даже письмо за него пришлось отправлять, - Алексей решил не рассказывать про инцидент с Лебедевой. Марта улыбнулась:
- Пашиным друзьям полагается скидка. 
- Умеют же работать наши спецслужбы, когда захотят! - бурно отреагировал Там.- Thank you very much.
            Пару минут спустя на барной стойке оказались стакан виски, бокал пива и чашка черного чая. Сделав пару глотков, друзья решили оглядеть собравшуюся в баре публику. В основном это были туристы: кто-то вертел в руках сувениры, другие фотографировались, третьи восторжено делились впечатлениями. Из-за ближайшего столика встал широкоплечий крупнолицый мужчина со светлыми, чуть-чуть рыжеватыми волосами.
- Русские? - спросил он, подходя к исследователям.
- Они самые, - ответил Алексей и рефлекторно напрягся. Мужчина расплылся в улыбке:
- Мужики! Меня Игнат зовут, - сказал он, протягивая руку. Поздоровавшись со всеми, Игнат уселся рядом за стойку. Пробурчав что-то по-норвежски, он тут же получил бокал горячего глинтвейна.
- Я слышу, вроде родная речь: думаю, дай-ка подойду. Я в Баренцбурге год как не был — соскучился по нашим жуть. Эти-то чего, - он указал на аборигенов, - полчаса культурной беседы и, глядишь, уже в салате храпят. Другое дело — наши. Я у норвежцев гидом работаю — вожу туристов по местам нашим живописным, - объяснил Игнат с явно различимым «окающим» акцентом, характерным для коренных жителей русского севера. - А вы кто? Как сюда попали?
           Как требовала их легенда, трое спутников представились геологами, рассказали, что прибыли вчера и еще толком не аклиматизировались.
- Понятно, - сказал Игнат. - А я тут родился. Я помор. Мать и отец из Архангельска, приехали на Грумант еще при союзе, да так тут и остались.
- Куда приехали, простите? - переспросил Есин.
- На Грумант, - охотно объяснял помор. - Мы так остров называем. Это его настоящее имя. Мы его первооткрыватели, мы его так и назвали. Потом уже появилось Свальбард, Шпицберген. О!
           Игнат указал на входную дверь.
- Смотрите, ваши американские коллеги пожаловали.
           В зал вошли пятеро здоровых лбов. Осмотревшись, они кивнули Игнату — тот, в ответ, отсалютовал им бокалом — и уселись за освободившейся столик в дальнем углу бара.
- Это кто? - спросил Есин.
- Это ребята из Гринписа. Приехали сюда подсчитать численность песцов — браконьеры многих выбили в последнее время. Какая у них техника, мужики! Три контейнера новейшего оборудования. Вот бы вам так.
- Да уж.., - протянул Алексей. - Вижу, ты с ними хорошо знаком?
- Конечно! Я ведь их гид. Им был нужен человек, который знает остров, как свои пять пальцев. Таких только двое: я и норвежец Петер. Но Петер уже водит группу финов, а я был свободен. 
- Кстати, об острове. Что у вас здесь творится? Что за ересь такая эта ваша Пирамида? - спросил Там.
           Игнат, согревавшийся глинтвейном, поперхнулся.
- Нехорошее место, мужики. Гиблое, - откашлявшись, ответил помор.
- Ну это мы уже слышали, - Алексея разговор заинтересовал. - А подробности?
           Игнат залпом допил остатки глинтвейна и заказал еще один.
- У поморов эта легенда переходит от отца к сыну столько, сколько мир стоит, - начал он. - Я услышал ее от деда Якова, когда еще под стол пешком ходил. Сказание гласит, что в те времена, когда поморских кочей на Груманте было по пальцам, а это век двенадцатый, случилось диво. В одну из ночей небо полыхнуло ярким сяевом, стало светло, как днем. Из глубины острова доносился великий гул, будто тысячи морских волн разом бьются о берег. Диковинный шум продолжался до рассвета, а утром к поморам спустился вестник с гор и сказал, что коли жизнью они дорожат, - Игнат напрягся, вспоминая, - «пущай поморы вглубь острова не ходют, аще три колена не сменются».
           Бармэнша передала аборигену новую порцию глинтвейна и тот сделал паузу. Пока Игнат пил горячее вино, Алексей сопоставил миф и приведенные на инструктаже факты об инопланетном аппарате. Тут же обнаружились две несостыковки. Во-первых, Шубин говорил, что аппарат потерпел крушение двеннадцать тысяч лет назад, а в поморской легенде говорится о двеннадцатом веке. Во-вторых, гул от падения корабля не может длиться всю ночь, да и свечение — это ближе к голливудским спецэффектам. Вывод? Либо эксперты Шубина что-то напутали, либо легенда дошла до нашего времени в искаженном варианте. И то и другое вполне возможно.
- А что это был за вестник? - не выдержал Там.
- А кто ж его знает, - ответил Игнат. - Я в этом участие не принимал, а легенда на этот счет молчит. Сказано вестник и все тут.
- И что, поморы подчинились? Никто не ходил в глубь острова, пока не сменилось три поколения? - спросил Алексей.
- Шутишь, - Игнат заулыбался. - Конечно ходили. Мы ж новгородской ветви — где наша не пропадала! Вот только несколько поколений, как же там было: «...хвори черныя терпеша».
- Лучевая болезнь.., - тихо произнес Алексей: так, чтобы его расслышали только Там и Есин. Трое исследователей переглянулись.
- А как эта легенда связана с тем, что сейчас происходит у Пирамиды?
- Связь прямая, - ответил помор. - Вторыми после нас сюда пожаловали норвежцы. Было это, по-моему, в тринадцатом веке. Они-то и заметили, что на равнине Белых камней, где сейчас находится Пирамида, порой происходили странные вещи: ни с того ни с сего, мечи падали на землю, да так к ней приклеивались, что двое дюжих воинов оторвать их не могли; а иногда среди скал слышались голоса и чей-то смех. Вот и прозвали норвежцы это явление Горным королем, - Игнат отхлебнул глинтвейна и почему-то стал говорить тише. - Но самая катавасия началась после основания шведами Пирамиды в 1910 году. В тех местах много угля — для его добычи была прорыта шахта.
            Игнат перешел на шепот и коллегам пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать хоть что-то из его рассказа.
- Не знаю, что там было на самом деле — времена-то далекие — но мы, поморы, считаем, что шахтеры потревожили Горного короля. С тех пор и начались таинственные исчезновения и смерти. Раньше это было редкость — один случай за десять лет — но в последние год два Горный король сильно рассвирепел. Никогда такого не было. Раньше пропадали только те, кто спускался в шахту, а теперь и те, кто ходит около нее.
            Помор закончил исторический экскурс и теперь просто потягивал глинтвейн, ожидая увидеть на лицах «туристов» изумленное выражение. Но эффект оказался прямо противоположный, ведь наивный Игнат ни разу не связывался с докторами из РАН!
-  Очаровательная древность, - корректно выразился Есин.
- Белиберда какая-то, - высказался Там. - Должно быть рациональное объяснение. Всегда есть причина и следствие. У каждого народа есть свои легенды про здоровенных монстров, которых никто не видел, но уверен в их существовании, а когда начинаешь копаться в этих легендах...
- Почему никто не видел? - перебил его Игнат.
- Чего?
- Я говорю, почему никто не видел? Отец Афанасий видел. Он с Горным королем нос к носу столкнулся и выжил. Он сейчас отшельничает у Белых камней.
           Вот тут доктора РАН и замолчали.