Жила-была девочка...

   1. День рождения, или "кто-кто вместе с солнышком встает..."

   Солнечный лучик упал на белую дверь и, весело отразившись от нее, коснулся лица Ниночки. Она открыла глаза, и тут же появилась бабушка:
   - Кто-кто вместе с солнышком встает? Это Ниночка проснулась, сбоку набок повернулась и, откинув одеяло, вдруг сама на ножки встала… С днем рождения тебя! Посмотри-ка, что тебя ждет!
   Что такое день рождения Ниночка ещё не знала, так как предыдущие два не помнила, но посмотреть очень хотелось. В торце кровати стоял высокий комод, накрытый белой вышитой накидкой. А на нём большое красное яблоко! Его глянцевые бока соблазнительно блестели в солнечном свете, и даже страшно было подумать, что такую красоту можно съесть. И пахло оно расчудесно! Она встала в кроватке и потянулась к волшебному чуду. Яблоко едва помещалось в ручонках, и держать его было таким счастьем!
   Расставаться с ним не хотелось, но предстояло много дел – и одеваться, и умываться, и завтракать. И Ниночка скрепя сердце положила его на край стола, покрытого белой, вышитой мамой скатертью. После завтрака бабушка ушла на кухню, а Ниночку посадила на диван. Как же не любила Ниночка эти минуты! Она вжималась в уголок рядом с диванным валиком; прямо перед ней высоко на стене, обвитый проводами, сверкал белый глаз барабашки. Гвоздик внутри глаза смотрел на Ниночку, куда бы она ни повернулась. Было очень страшно, потому что барабашка громко стучал: тук-тук, тук-тук, тук-тук… О своих страхах она никому не рассказывала – вот еще! Она же уже большая.
   Появлялась бабушка, и барабашка переставал стучать.
   
   И тут, запыхавшись, в комнату вбежала тетя Леля. В руках у нее была коробка.
   - С днем рождения тебя! - сказала она Ниночке и протянула ей коробку.
   Ниночка стала распаковывать подарок, а тетя Леля обернулась к бабушке:
   - Это броневичок, Костя выбирал подарок.
   Они с дядей Костей жили на Волгострое, и ехать к ним надо было на паровозе, который смешно назывался "матаня". Ниночке очень нравилось, как он пыхтел, и тонко гудел – ту-у, ту-у, выпуская из трубы черный дым, а в открытое окно вместе с дымом задувало ветром черные крошки.
   - Придумали тоже, девчонке броневик подарить, нет, чтобы куклу… Вон у ее Танюшки ножка отломана, новую бы надо…
   - Мама, ты же знаешь, что я Танюшку из Москвы привозила, нет у нас в продаже… Ну, ничего, может ей понравится…
   Куклу поломала мама. Ей вдруг захотелось покататься на санках, и она не заметила Танюшку, завернутую в теплые лоскутки. Вот у нее и отломился кусочек ножки. Ниночка теперь ее жалела и любила пуще прежнего.
   Тем временем Ниночка закончила разбираться с коробкой, и у нее в руках оказалась серебристая машинка с башней, которая могла поворачиваться, а еще было дуло, из которого, наверно, можно было стрелять. А на дне коробки лежал ключик.
   - Броневичок заводной, - сказала тетя Леля и вставила ключик в дырочку сбоку машинки. Броневичок затарахтел, его колеса завертелись, и он поехал. Сам! Ниночка от радости захлопала в ладоши и засмеялась. Теперь можно было приниматься и за яблоко – ведь у нее есть еще большее чудо!
   А потом пришел с работы папа, и они поехали в "Детский мир" выбирать Ниночке подарок. На трамвае! Удобно разместившись на деревянном лакированном сиденье, она разглядывала в окошко проезжавшие мимо машины. Кондуктор громко объявлял остановки, но Ниночка все равно боялась, что они не успеют выйти. Поэтому на каждой остановке соскакивала с места и спрашивала папу:
   - Приехали?
   - Нет ещё, Ниночка.
   - Ну, так приедем! – успокаивала она себя. Пассажиры улыбались ей в ответ, и она вновь карабкалась на сиденье.
   В "Детском мире" папа хотел купить Ниночке плюшевую обезьянку, но она углядела заводного слона с красивой желтой попонкой.
   - Если мы купим слона, - сказал папа, - то нам не хватит денег на обратную дорогу. Придется идти пешком.
   - Папа, зачем мне обезьянка, у меня же есть мишка и Танюшка. И пешком нам идти необязательно – у нас же будет слон, он сам умеет ходить, на нем и поедем! – убеждала она папу.
   Ниночка завела слона сразу у дверей магазина, и всю дорогу без устали шла за ним. Папа ковылял сзади.
   А дома мама сказала, что надо быстрее ложиться спать, потому что завтра они поедут на остров отмечать Ниночкин день рождения.
   Утро второго дня рождения тоже было расчудесным. Когда Ниночка проснулась, в комнате никого не было, только на папысмаминой кровати тетя Леля с дядей Костей. Ниночка очень любила эту кровать – с желтыми, украшенными какими-то немыслимыми разводами стойками, с большими никелированными шариками сверху! Когда Ниночка вырастет, у нее тоже будет такая красивая кровать. Дядя Костя лежал с краю. Всегда строгий, занятой, таинственный и такой красивый, он был так близко… И Ниночка не выдержала. Подобравшись к кровати, она стала гладить дядю Костю по щеке и приговаривать: "Красавчик ты мой!" Дядя Костя сначала заулыбался, а потом довольно промурлыкал:
   - Устами младенцев глаголет истина!
   И вскочил с кровати, и сграбастал Ниночку на руки и ка-ак подбросит ее к самому потолку! От страха и восторга Ниночка не знала, что делать: было смешно и очень страшно. В конце концов, ее заливистый смех с повизгиванием разбудил всю коммунальную квартиру.
   И тут открылась дверь, и послышался раскатистый смех дяди Коли:
   - Где тут наша именинница? Получай подарок! Это я из Австрии контрабандой привез.
   И он протянул Ниночке сеточку с огромным мячом. Он был малиновый, весь блестел, и на нем красовались золоченые коты в сапогах. Конечно, мячик у Ниночки был, но не такой – маленький и очень обыкновенный: одна сторона красная, другая синяя, а посередине желтая полоска. Но этот! И забыв обо всем на свете, Ниночка принялась разглядывать необыкновенных котов на мячике. У них были не только сапоги, но и шляпы с перьями, и шпаги.
   Но вот все двинулись на пристань к пароходу, который должен был отвезти их на остров. Пароход был белый и очень красивый, а посередине у него - большое колесо, внутри которого по лопаточкам стекала вода. Они поднялись по сходням и поплыли.
   А на острове было раздолье!
    Особенно Ниночке нравилось купаться и лепить куличи. Но тут подошел папа и сказал:
   - Давай, я научу тебя плавать.
   И он взял Ниночку на руки и вошел в Волгу. Но тут поскользнулся и упал, а вместе с ним и Ниночка. Она смотрела в небо широко открытыми глазами, а потом вода сомкнулась над ней, глаза защипало, и больше она ничего не видела. Да и вытащили ее тут же. Больше купаться не хотелось, тем более, что дядя Коля позвал всех фотографироваться. 

   Ниночка набегалась на острове вволю, да и заснула на пароходе. Очнулась только, когда мама укладывала ее в кроватку:
   - Какой же длинный этот день рождения, и подарков вон сколько. А когда еще он будет, мама?
   - Через год, Ниночка, через год… - сказала мама, но Ниночка этого уже не услышала.


       2. "Здесь не комната большая, здесь огромая страна"

   Ниночка вбежала в подъезд и что есть силы затарабанила кулачком в дверь:
   - Мама, ну, открывай же быстрее!
   Дверь распахнулась, и мама посторонилась, давая Ниночке дорогу:
   - Что случилось? Ты мчишься, словно на пожар, или как будто за тобой гонятся…
   Конечно, гонятся. Еще бы! Ведь она только что подралась с Вовкой. А чего он дразнится? Но как об этом сказать маме? Она опять укоризненно посмотрит на Ниночку, и станет стыдно. А это, ох, как неприятно! И тогда она придумала:
   - А там во двор прибежал волк из тайги, все дети разбежались, потому что волк очень страшный. Я потом пойду гулять, когда он снова убежит в свой лес.
   Ниночка и сама поверила в это, хотя рядом с домом не то, что тайги, а даже и леса не было. А мама не поверила:
   - Никогда не обманывай, у тебя это не получается. Нос выдает: когда обманываешь, он загибается кверху.
   Ниночка недоверчиво посмотрела на маму: как это нос может загибаться? А потом скосила глаза. И, правда, ее курносый носик был загнут кверху! И тогда она прижала его кончик пальчиком. Нос выпрямился, стал такой же ровный, как у мамы. Теперь придется каждый раз так делать, чтобы мама не догадалась, когда она врет.
   - Нет, правда-правда, волк прибежал. Он такой большой, серый, страшный… - И Ниночка тут же представила себе этого волка, даже взаправду страшно сделалось. Но маму было не провести.
   И за что ей такой нос неправильный достался? Получается, что врать нет никакого смысла. А бессмысленными делами Ниночка не умела заниматься, потому что вокруг столько всего интересного!
   Это интересное началось сразу, как они сели в Ярославле с мамой на поезд и поехали сюда к папе, далеко-далеко. Вагон назывался «мягкий», но Ниночка так и не поняла, почему. На самом деле он очень даже жесткий, а совсем не мягкий. Вот, правда, полки, на которых они спали, были мягкие. Ниночка все смотрела и смотрела в окно, где проплывали леса и реки, дома и избушки, и приговаривала строки из своей любимой книжки Агнии Барто: «Здесь не комната большая, здесь огромная страна…» Оглядывала купе и продолжала: «Два дивана-великана примостились у окна…»
   А потом начался густой-прегустой лес из одних елок, и мама сказала: «Этот лес называется тайга». Слово Ниночке очень понравилось, пахло от него хвоей и чем-то таинственным. А потом она узнала еще много новых красивых слов – Саяны (это горы такие, куда они ездили за грибами), аффинажный завод (там работала Вовкина мама, и там делали золотые слитки), мандарины (их на Новый год подарил Дед Мороз)...
   А еще совсем рядом был Енисей – большая-пребольшая река, шире Волги. Только никто в нем не купался, наверно, потому, что течение было очень быстрым. А далеко на правом берегу сквозь дымку виднелись большие красивые дома. «Там Красноярск», - говорил папа. А посередине реки - два острова. «Вот наступит зима, река покроется льдом, и мы туда сходим с тобой»,- пообещал папа. И Ниночка стала ждать зиму.
   Ей как раз к осени купили новые ботинки, и довольная, она вышла во двор. Ботинки на замечательной негнущейся подошве гулко стучали по асфальту. К тому же лужи уже замерзли, и было очень весело на всем бегу, да еще притоптывая каблучками, разрушать тонкую ледяную корку и наблюдать, как зеркальная поверхность покрывается трещинами. Ниночка так увлеклась, что не заметила промокших ног.
   А ночью у нее заболело ухо. Врач сказал, что надо делать уколы. Вот тебе и новые ботинки! Одно утешало, что по утрам в поликлинику по уже заснеженным улицам они шагали вместе с папой – ему тоже делали уколы. И Ниночка радовалась этому нежданному счастью - прогулке и разговорам с папой, а то ему всегда некогда, он же работает. Думать о том, что ждет ее дальше, совсем не хотелось. В такое чудесное утро ничего плохого просто не может случиться!
   В кабинет Ниночка зашла после папы. Конечно, и так было страшно, но когда она увидела в руках медсестры большой шприц с огромной иголкой, в нее словно вселился какой-то бесенок. Быстро оценив обстановку – посередине комнаты стоял какой-то высокий стол, она решила, что ни за что не дастся этой злой тетеньке. В глубине души она понимала, что укол делать нужно – ухо болело по-прежнему, но сдаваться так просто, без борьбы… И она принялась бегать вокруг стола. И нисколечко не боялась, что ее догонят – не зря же она бегала быстрее всех. Гонки по кабинету очень развеселили Ниночку, и на ее заливистый смех заглянул папа. Ну, вдвоем-то ее, конечно, поймали. Но вместе с папой укол не показался таким уж страшным.
   Всему приходит конец, Ниночка поправилась, и ее снова стали отпускать во двор. И вот как-то утром было скучно, и Ниночка забрела на соседнюю стройку, отогнув доску в заборе. На стройке не скучно, там - всего вдосталь. Ниночке особенно понравился какой-то камень, из которого торчала толстенная согнутая проволока. Если на нее лечь животом, то, оттолкнувшись ногами, можно качаться из стороны в сторону. Этим Ниночка и занималась, когда ее увидела соседняя девочка, направляющаяся с бидоном в магазин. Ниночке было не жалко, и она разрешила ей тоже покататься на проволоке. Вдвоем даже интересней. Но тут девочка вспомнила, что ее младшему братишке нужно молоко.
   - Пойдем вместе, - пригласила она Ниночку.
   - Я бы пошла, только вдруг кто-нибудь еще выйдет и займет нашу проволоку. А мы вернемся, и нам уже не дадут на ней кататься. – Но пойти, все-таки, хотелось. И Ниночка придумала:
   - Подожди, я сейчас спрячу проволоку, и тогда никто ее не займет.
   Поднять большущий камень было не под силу. Зато рядом валялись камни поменьше. Ниночка нагнула проволоку почти до самой земли и стала мостырить взятый камень, чтобы еще сильнее прижать ее к земле. Это было трудно, проволока была очень тугая и вырывалась из рук. Наконец, Ниночке удалось водрузить свой камень на край проволоки. Но тут она увидела, что проволока вырывается из-под камня. И вдруг – удар! И Ниночка задохнулась от боли. Проволока со всего размаха ударила ее в глаз. Было очень больно и страшно, и Ниночка зашлась в крике. Никогда она не плакала, даже если в кровь разбивала коленку, но тут - никто бы не выдержал. Закрыв ушибленный глаз, Ниночка помчалась домой к маме. Мама только взглянула на нее, быстро накинула шубку и косынку, схватила Ниночку в охапку и помчалась в поликлинику. С мамой было уже не страшно, но глаз болел все так же, и Ниночка тихонько хныкала. С папой они шли до поликлиники долго-долго, а с мамой домчались в одно мгновение. Доктор осмотрел глаз, чем-то закапал, и сказал:
   - Повезло вам. На несколько миллиметров выше, и глаза бы не было… А так - заживет.
   Когда они вернулись домой, Ниночка первым делом подошла к зеркалу. В глазу на белом фоне красовалось большое красное пятно, и даже серую радужку прихватывало.
   - Мама, а что такое «миллиметров»?
   - Это очень маленькое расстояние. Главное, что проволока не ударила вот в этот черненький кружочек. А теперь рассказывай, что же произошло.
   Ну, Ниночка рассказала.
   - Посмотри-ка, что ты натворила из-за своей жадности. Еще бы немного, и глаза могла лишиться. Не лучше ли было оставить эту проволоку ребятам? Даже, если и заняли бы ее, так ведь можно кататься по очереди.
   И Ниночка поняла, что она больше никогда не будет жадной. От жадности только одни неприятности, и никакой пользы.