Рыдающий мужчина

               
               
               
Однажды моя подруга Люба пригласила меня в
гости.
Родители её считались интеллектуалами. Во время
чаепития мы говорили о поэзии, литературе и музыке.
Отец, Виктор Осипович, худой седоватый брюнет,
страдал нервным тиком и, словно извиняясь, шутли-
вым тоном произнёс:
— Жена рекомендует порыдать, чтобы избавиться
от подмигивания! Какой-то врач присоветовал.
— Поезжайте сейчас со мной в Дом союза писате-
лей, где прочтёт свою новую пьесу гениальный тра-
гик, и поплачете всласть! — предложил я.
— Папа! — встрепенулась Люба. — Прочти там
своё! Прекрасно пишешь!
Он махнул рукой и потупил взгляд.
— Не скромничай! — подхватила мама, полная
статная женщина с помпезной причёской. — Гений —
и совершенно равнодушен к славе! — она постучала
пальцем по столу. — Сегодня же иди выступи на ве-
чере!
— Давно пишете?— спросил я.
— Двадцать лет! — он смущённо улыбнулся.
Люба достала из шкафчика ларец, открыла и выну-
ла из него пачку бумаг. Бережно перебирая, отобрала
несколько листов.
— Настолько восхитило, что выучила наизусть! —
сверкая взором, произнесла она.
4
Когда уходили, жена вручила мужу складную тележ-
ку и шепнула:
— Цветов будет столько, что в руках не унесёшь!
Перед чтениями я представил новичка собрав-
шимся.
— Прочтёт первым! — сказал маститый литератор
Котин.
Виктор Осипович облокотился о трибуну и читал
с проникновенной задушевностью в голосе. Он то и
дело взмахивал рукой, то повышая тембр, то понижая.
Закончив, присоединился к аудитории.
— Кто желает высказаться?— спросил ведущий.
Тишина — и стрекот люминесцентных ламп.
— Что ж, — Котин взошёл на трибуну, — тогда я!
Все впились в него взглядами и замерли в ожидании.
— Не понимаю, — воскликнул Котин, — как мож-
но писать такую ерунду! За прошедшие десять лет я
не слышал ничего бездарнее и нелепее этого! — он
сделал паузу. — Сейчас нам представит свою пьесу До-
нин — восходящее литературное светило!
Последний — плешивый тщедушный человечек —
едва доставал подбородком края трибуны.
Под его монотонный голос я задремал и вдруг
услышал всхлипывания Виктора Осиповича, приглу-
шённые скомканным платком.
По его щекам катились слёзы.
Донин завершил триумф, метнув молнией из чёр-
ных глаз, и вернулся на место.
Котин, обведя слушателей пытливым взором, оста-
новил его на плачущем.
— Прения излишни, — сказал он. — Пьеса на-
столько мощна, что у неподготовленных сдают нервы!
— Жена прописала вам рыдать! — шепнул я в ухо
Виктору Осиповичу. — Оторвитесь по полной!
Его плечи затряслись, словно у наездника, вско-
чившего на дикую лошадь.
Он зарыдал с упоением отчаявшегося страдальца,
словно вся мировая скорбь разрывала на части его душу.
Женщины обступили Виктора Осиповича и успо-
каивали, искоса поглядывая на Донина. Тот с гордос-
тью наблюдал произведённый эффект.
— Не надо буквально воспринимать! — наконец
сжалился он. — Это лишь гиперболизация!
Страдальцу дали воды, потёрли виски бальзамом,
и он понемногу успокоился.
Мы возвращались к метро вместе.
Я молчал в крайнем смущении, так как не мог при-
думать достойного утешения, но посмотрев на мрач-
ное лицо Виктора Осиповича, изумился:
— Глаз-то у вас больше не дёргается!
— Точно! — остолбенел он. — Значит, правду Ли-
душка говорила! Молодчина она у меня! — лицо его
просияло, вспыхнув радостной улыбкой.
Он бросился к цветочному киоску и купил охапку
астр, которые уложил на тележку.
— Моей святой женщине! — пояснил он, сияя счас-
тливым взглядом. — Что бы я без неё делал?!
У метро мы расстались, и мне вдруг стало грустно.
Наверное, гораздо лучше любить преданную жену и
боготворящую тебя дочь, чем писать о них рассказы.