За Радугой

Всем-всем песикам с Радуги

Боник тихо уходил. Он видел, как грустно склонился над ним Степаныч, его пожилой хозяин, как рыдал, уткнувшись носом в нарисованных на настенном ковре лебедей, внучок Ванька. Жалко, с хозяйкой – Маньюшкой не успеет попрощаться, уехала к сыну в город. Боник понимал, что Маньюшку не дождется, нет, душа его уже рвется из дряхлого, измученного собачьими болезнями тела. Куда рвется, он еще не знал, но чувствовал, что там ему тоже будет хорошо.

Со Степанычем и Маньюшкой Боник прожил долгих счастливых четырнадцать лет. Еще совсем малышом Степаныч забрал его от мамки-собаки, сунул за пазуху и унес. А в новом доме их уже ждала Маньюшка. Бонику постелили возле печи, налили плошку коровьего молока и положили куриную косточку от бедрышка.

Зимой Степаныч выводил Боника во двор справить нужду и покувыркаться в снегу, а когда пришла весна, то Боник впервые в жизни увидел настоящий лес, где он до одури гонялся за бабочками, оглашая округу заливистым лаем.

С каждым днем Боник становился все взрослее, Степаныч начал его понемногу обучать различным командам. Песик с радостью по команде подавал мохнатую лапу, садился, лаял, но еще с большей радостью получал из рук любимого хозяина угощение. Больше всего Бонику нравились сухари из сдобных булочек, которые каждые выходные пекла Марьюшка.

А когда трава начала по утрам покрываться первой изморозью, а с деревьев стали опадать желтые, красные, бурые листья, Степаныч взял с собой Боника на охоту. Для пса это была просто новая забавная игра, когда вместо кинутой вдаль палки нужно было принести хозяину подбитую утку. По началу молодой и еще глупенький песик отчаянно лаял, гонясь за добычей, но позже сообразил, что чем тише подбираешься, тем больше добычи будет падать.

Шло время, Боник взрослел, и уже был одним из лучших охотников-спаниелей в селе. Из года в год у его разнопородных подружек, чаще дворняжек, на свет появлялись маленькие пушистые комочки – его детки. В воспитании подрастающего собачьего поколения Боник участия не принимал, но потомство переняло от него некоторые природные данные. Все чаще в охотничьих угодьях можно было видеть длинноухих собак, проворных выносливых, которые так же преданно приносили своим хозяевам добычу.

Однажды в их размеренной жизни появился маленький пищащий сверток, перетянутый голубой лентой от которого так сладко пахло молоком и тальком. А потом из свертка появился маленький человечек, который несмело вышагивал на пухленьких ножках по дорожкам двора. Это был Ванечка – внук Степаныча и Марьюшки. Боник ревностно следил за малышом, холодным мокрым носом подталкивал его от ворот, не пускал в огород, невзирая на рев ребенка. Лучшей няньки для Ванечки было не найти. А малыш с радостным визгом трепал Боника за длинные кучерявые уши, кидал ему палку и делился печеньем. Когда Ванятка подрос, то Боник постоянно сопровождал его на речку, не давая заплывать на глубину, и, пока ребятишки играли на берегу в мяч, следил за Ванечкиными вещами.

Но собачий век не долог. Боник старел. И уже не осталось былой прыти, и хватка была не та, да и нюх все чаще подводил бравого охотника. Все реже Степаныч брал его с собой в лес, все больше времени песик проводил с Марьюшкой, наблюдая, как та хлопочет по хозяйству.

Поздней осенью, когда только пошел первый снег, Боник вышел в последний раз во двор. Он твердо знал, что именно эта прогулка последняя, больше никогда не ступить ему по земле, не упасть в траву, не прогнать глупых куриц со двора. Он степенно, как подобает настоящему хозяину, обошел по периметру весь двор, последний раз нехотя, так, для проформы, тявкнул на хозяйского кота Мурзика, вальяжно дремлющего на заборе, подставляя упитанные лоснящиеся бока лучам солнца, изредка пробивавшегося сквозь тучи. Напоследок Боник подошел к будке возле беседки, в которой жил молодой сторожевой двортерьер Мурат. Они долго стояли друг напротив друга, казалось, что старичок Боник передает свой пост любимой хозяйской собаки своему молодому преемнику.

Смеркалось. Боник еще немного постоял во дворе, осмотрел все, вздохнул и направился к дверям, терпеливо дождался, пока Марьюшка оботрет ему лапы, зашел в избу, лег на свою подстилку и больше сам не вставал. Только Степаныч перекладывал своего четвероного друга в кресло, кормил с ложечки, вливал в пасть лекарство. Не мог сказать Боник, что уже никакие лекарства ему не помогут, просто его срок уже близок. Не мог он утереть слезы Марьюшки, бесшумно скатывающиеся по морщинистым щекам. Не мог, как раньше успокоить Ваньку, лишь через силу вилял изредка хвостом, давая домочадцам призрачную надежду.
Дочь Степаныча, Ванькина мама, привозила в дом собачьего доктора. Тот внимательно осмотрел Боника, они тайком обменялись взглядами, а потом ветеринар сказал только одно слово: «Ждите». Боник знал, о чем говорил доктор, но он не хотел, чтобы люди, которые так любят его догадались обо всем. Но потом доктор и Степаныч вышли на веранду и долго о чем-то говорили.

Все, нельзя больше собачьей душе держаться в этом теле. Пора. Боник посмотрел в глаза Степанычу, самому лучшему другу в этом мире, взглянул на ревущего Ваньку, с грустью и легкостью одновременно вздохнул, закрыл глаза… Напряжение в мышцах исчезло, собачье тельце вмиг обмякло.

«Все, Ванюш, ушел наш Боник на Радугу», - тихо сказал Степаныч. В бороде старика заискрились капельки слез.

Боник все лежал, не открывая глаз. Было все так же тепло, только Ванечка, вроде бы затих, устал, наверное, от переживаний, уснул. Стало легче дышать, сердце билось ровнее, и лапы уже не крутило. Так непривычно не ощущать собственных старческих болячек. Неужто это сон про его собачью юность? Боник открыл глаза и не мог поверить в то, что увидел: он лежал на залитой ярким солнышком лужайке, на горизонте виднелись холмы, покрытые сочной травой и яркими цветами, а радужное небо дарило такое огромное счастье, которым ни напиться, ни надышаться было невозможно.

Боник поднялся впервые за долгие месяцы, без труда почесал лапой ухо, потянулся. О чудо! Он снова был молодым здоровым, полным сил псом. От радости он запрыгал. Неужели он так долго спал, что успел проголодаться? Боник сел на задние лапы, принюхался, откуда-то сзади учуял запах вареного мяса с кашей – его любимого блюда. Осторожно, отмеряя каждый шаг, песик пошел на запах. У подножия западных холмов стояла большая миска с едой, приготовленная специально для него, для Боника, рядом протекал ручей с чистой прохладной водой.

Насытившись, Боник упал в траву, покатался, подставляя черные бока и пузо солнечным лучам. Он просто лежал, наслаждаясь жизнью, пока его не осенило, что он здесь не один. И, правда, на лужайке, на холмах, у ручья были собаки: большие и маленькие, толстые и худенькие, но все, как одна молодые и здоровые, готовые резвиться и играть дни напролет.

Боник с восторженным визгом побежал к собачьей компании – знакомиться. Тут же он нашел много новых замечательных друзей, с которыми так здорово было бегать по холмам, кувыркаться в траве, брызгаться водой из ручья, а потом, упав, высунув язык, лежать и млеть от удовольствия.

Время шло неспешно, но его никто не замечал, все так были увлечены игрой и огромным собачьим счастьем. Лишь изредка Боник останавливался и с грустью всматривался вдаль, где-то там, за горизонтом, остались его хозяева: Степаныч и Марьюшка. И тогда его сердечко невольно сжималось от тоски, так, что хотелось выть. Но потом отпускало, безмятежный мир за Радугой не давал тосковать, ведь Боник всегда был любим своими людьми.

В один из ясных солнечный деньков Боник вдруг побежал через холмы, туда, где был край Радуги, туда, где были Ворота. Он знал, его ждет встреча. Сердце не обмануло. У Ворот стоял его любимый хозяин Степаныч. Он пришел, чтобы забрать Боника и не расставаться больше никогда.

Боник с разбега ткнулся мокрым носом в колено хозяина, Степаныч присел на корточки: «Боник, малыш, здравствуй, вот и я с тобой». Песик встал на задние лапы, передние положил на плечи Степаныча, завилял хвостом и начал жадно облизывать щеки хозяина, по которым, не переставая, текли соленые слезы.

Они уходили в закат. Двое. Человек и Собака. Снова вместе.