64. Стихийное бедствие с оттенком дальтонизма

 
Новый Год надвигался «стремительным домкратом», а выставить на праздничный стол было нечего. И бражка уже не успела бы выстояться к полуночному бою курантов...! Шутка юмора. На самом-то деле, один разок я всё-таки рискнул выбраться в Якутск и даже нашёл такой магазинчик. Когда посмотрел на очередь и толпу, мне стало плохо. Там собралось, наверное, не меньшее количество страждущих выпивох, чем болельщиков, пришкандыбавших на матч финала чемпионата мира по футболу.


С грустью осмотрел сборище алкоголиков и даже через полчасика бесплодных поисков отыскал-таки конец или начало очереди. Хотя многие утверждали, что очередь надо занимать вовсе не здесь, но точно тоже не знали. Поэтому они стояли, и я стоял... Намертво! Реальность и действительность – не всегда и не везде одно и то же. Какие-то случаи такого несоответствия общепризнанным устоям очевидного-невероятного вы и сами можете привести в пример, если покопаетесь в памяти. Но я простоял добрых часика полтора, ни на сантиметр не продвинувшись вперёд, зато весьма преуспел в отбивании чечётки... Колотун стоял такой, что даже предприняв заранее самые суровые меры к экипировке, не ожидая лёгкости от такой вылазки и пощады от стужи, я скоро промёрз до самой хребтины...


Существовали, конечно, и обходные пути. Какие-то сомнительные личности подозрительно крутились тут и там и обещали по надёжным и проверенным каналам вскоре вынести требуемое количество бутылок. Но верить полностью было нельзя. Личности мелькали похожие друг на друга, как партия и Ленин, глазки воровато бегали, а ниже поросячьих гляделок рассмотреть что-то ещё представлялось очень трудным занятием. Намотанные заиндевелые шарфы прятали особые приметы, а сходство с зомби усугубляли обязательные капюшоны...


Перспективка быть самому (через три обязательных для погребения денёчка) похороненным в вечной мерзлоте никак не улыбалась. Особенно не радовал памятник на могилке, установленный сердобольными сослуживцами и хрониками, соратниками по выпивону, выполненный непременно в виде бутылочки «Экстры» или «Столичной». И абсолютно не внушала оптимизма душераздирающая эпитафия на надгробном валуне, выкорчеванном из-под крутого ленского бережка: «Он слишком любил водочку... Спи спокойно, дорогой товарищ! Мы отомстим и выпьем за тебя всё!!! Первый стакан всегда будет вечной памятью тебе, наш незабвенный друг...» – Ну, и представлялась обязательная траурная процессия, состоящая из суровых друганов-алконавтов и самолётчиков-вертолётчиков с небритыми и помятыми лицами в аэрофлотовских фуражках. Они все, как один, страшно переживают по поводу моей безвременной кончины и иногда смахивают скупую мужскую слезинку, чистую, как капелька той самой водочки... За гробом несут подушечки с академическим ромбиком, знаком «За безаварийный налёт часов» и штурманским знаком отличия, в виде розы ветров, а впереди и обособленно – недавно вручённый посмертно «Орден остолопа первой степени»... Такая вот, нерадостная картиночка получилась.


… Честно говоря, возможностью без очереди отоварить талоны можно было попытаться воспользоваться, но тогда уже пропадал весь смысл покупки. За услугу требовалось «отвалить» либо половину талонов, либо половину товара, либо уплатить денежку по таксе. Такса озвучивалась двойная, если не тройная, что тоже не радовало: тогда бы уже не хватало финансов на приличную закуску. Не так уж хотелось выпить, сколько мечталось соблюсти новогоднюю праздничную традицию... Когда я совершенно точно понял, что околею, решил не испытывать судьбу и уехал обратно в Маган. Потом сообщил по телефону тестю, что у нас всё хорошо, здоровье заметно крепчает с каждым тёплым днем, но выпить в Новый Год – нечего. Абсолютно!... Тесть внял доводам зятя-алкоголика и организовал передачку. А моей задачей было её непременно встретить.


Такие посылочки-передачки иногда практиковались. Летом встретить рейс не составляло никакого труда. Самолёты летали исправно и почти по расписанию. А вот, зимой обстановка кругом выглядела напряжённой. Рейс из Ленинграда в Якутск летел через несколько уральских и сибирских аэропортов, где находились всякие непредвиденные причины для задержек. Общее время задержки накапливалось, а ближе к Якутску и вовсе нельзя было с уверенностью сказать, приземлится он там или всё-таки «просквозит» мимо, уйдя на запасной аэродром.

 
Маган обеспечивал полёты довольно исправно. И в тот день я абсолютно не беспокоился, что встречу его не в Якутске, куда надо было переться, неизвестно когда и на чём, а беззаботно поплёвывая в потолок персонального кабинета, прямо в Магане. Даже дома я мог спокойно находиться некоторое время, названивая диспетчеру АДП и интересуясь информацией о движении рейса. Диспетчер не мог отказать, в силу должностной зависимости..., поэтому он связывался с диспетчером в Якутске и покорно передавал все нужные данные. Так что, теоретически, к моменту посадки, мне следовало лишь  прийти в аэропорт и проследовать прямо на стоянку к самолёту. Примитивнейшая простота и необычайная лёгкость!

 
В тот день я особенно уверился в такой лёгкости. За прошедшие пять-шесть дней ни один самолёт не приземлился в Якутске. Все изначально нацеливались только на Маган. И фактическая погода в Якутске никак не менялась в лучшую сторону, а наоборот, видимость в ночные часы только ухудшалась... Так я и сидел в кабинете, глазея в телевизор, попивая горячий чаёк, названивая по телефону и предвкушая удовольствие от того, что в якутский аэропорт тащиться не придётся. И, в этом случае, посылку не обязательно волочь по морозу. Можно её оставить до завтра в кабинете, а потом уже перевезти домой в обеденный перерыв на служебном автобусе. Сплошная механизация и рационализация!


Предчувствия коварно обманули. Уже и диспетчер радостно известил о том, что рейс на заходе и вот-вот приземлится..., я даже услыхал шум снижающегося самолёта, который... не приземлился, а улетел куда-то дальше... Через пару минут тот же диспетчер удивлённо сообщил, что как раз в этот момент погода в Якутске резко улучшилась, и экипаж принял решение сесть именно там... Единственный за всю неделю! Это же надо так пролететь! Как не повезло, если бы вы только знали. Меня обманули в самых лучших ожиданиях и надеждах. Теперь предстояло думать, как жить дальше.


Как назло, ехать в Якутск поздней ночью оказалось абсолютно не на чем. В другое время, когда якутский аэропорт закрывался, то и спецтранспорта шустрило, хоть отбавляй. Все машины постоянно сновали туда-сюда. И топливозаправщики, и машины подогрева, и одуревших пассажиров по сорок минут везли в промёрзших жёлтых вагончиках, и так же за ними приезжали из Якутска. Ведь регистрация и оформление на рейсы всё равно производились в аэропорту Якутска... А в эту ночь уже полётов не ожидалось до самого утра... Я уныло поплёлся домой, выстраивая всяческие предположения о незавидной судьбе посылочки и о своей доле, кстати, тоже. Утречком, ещё до начала рабочего дня, припёрся в аэропорт, чтобы что-то решить с поездкой. На этот раз, чуть-чуть повезло.


Я уехал с пассажирами какого-то приблудного рейса, прошёл на перрон и начал расследование и поиски. В штурманской комнате ничего не валялось, в АДП Якутска тоже понятия не имели ни о какой коробке из Ленинграда. Уже не помню, какими сыщицкими методами воспользовался, но всё-таки выяснил, что неполученная посылка обретается в техничке... Так и оказалось! Тесть расстарался и переплюнул самые смелые ожидания. Громадная коробка тихо и мирно лежала на лавочке, совершенно нетронутая и неприкаянная. Хорошо, что я прихватил саночки!... Спасибо тому экипажу, который меня даже не знал, и спасибо тем ребятам-авиатехникам, которые тоже меня в глаза не видели. Они проявили солидарность и не бросили её на перроне на произвол судьбы, не разворовали и даже не пожалели драгоценного времени и сил, чтобы оттаранить в тёплое помещение. Трудно поверить в это, а ещё труднее представить, что бы случилось сейчас... Воровства в аэропортах раньше почему-то не замечалось. Иногда подобные посылочки полностью прованивались портящимися продуктами в штурманских комнатах, заботливо задвинутые под скамеечку. Их отчего-то не встретили вовремя. Но забрать или выбросить – такого не было никогда...


Вот, вкратце и вся «военная»диспозиция и оперативная обстановка по состоянию на один знойный декабрь месяц, когда высокая комплексная комиссия МГА надумала совершить налёт-вояж в Якутское УГА... Готовиться к приезду непрошеных гостей надо было обязательно! Не то, чтобы я так уж сильно дрожал, опасаясь всяких заковыристых подвохов, но ведь начальству сверху всегда виднее, где собака порылась... И харей тыкнуть в какое-нибудь корыто с помоями не преминут, если такую лохань обнаружат... Я собрал консилиум из старших штурманов самолётного и вертолётного отрядов, а также штурманов эскадрилий. Мы стали совместно вырабатывать бредовую тактику и стратегию немыслимых, по своей сути, действий.

 
Старший штурман самолётного отряда ничем, особенно путным и дельным, помочь не смог, так как являлся выходцем из военных штурманов, привыкших, не особо задумываясь, идти в лихую лобовую атаку, на таран или производить прицельное бомбометание, поэтому я сразу открестился от прямолинейного и упрощённого подхода к решению данного вопроса... Даже вспоминать не буду, что он тогда пытался предложить. Хотя японцы, например, никогда не отказываются выслушать самые бредовые, безумные, невероятные и фантастические предложения, поступившие от персонала. И кое-что потом с успехом внедряют и применяют... Но где эта Япония, и где – Якутия?!... И штурман этот был украинцем, а вовсе не японцем или москалём.


Теплилась некоторая призрачная надежда, что комиссия решит ограничиться проверкой самого аппарата Управления и посещением Якутского ОАО. Всё-таки, по нашим данным, в состав комиссии включили, в основном, представителей транспортной авиации. Что они забыли в подразделениях ПАНХ и вертолётчиков? И вдруг Киселёв (Главный штурман МГА) обленится до такой степени, что предпочтёт отсидеться в управлении, прислав вместо себя кого-то, рангом пониже? Не факт, что он и штурманом-то будет по специальности... Нехай уж лётчик и идёт к лётчикам, ворон ворону..., как говорится... Да и если лётчик-пилот заявится в штурманскую службу – наверняка, заморочить ему голову  будет попроще, чем коллеге по «цеху».

 
Самое грамотное предложение поступило от мудрейшего Николая Ивановича, который работал старшим штурманом вертолётного отряда. Было решено, что «...если завтра – война, если завтра – в поход...», то и надо создать военную обстановку. С этим даже старший штурман самолётного отряда сразу согласился. Мы вспомнили, что недавно в отряд поступила новая партия карт, которые ещё даже не были проштампованы и учтены. Они ждали своего часа, который назначался на посленовогодний период. А тут мы, вроде бы, от безделья, скукотищи и перегрева на солнышке надумали предвосхитить события и впрок начать сложную процедуру постановки на учёт...


Раз уж мы ожидаем самой большой пакости именно со стороны карт, то надобно их и выложить сразу на столы, как неубиенные козыри... Годовой отчёт-то уже сверстали и утвердили в Управлении... По всеобщему мнению, если Киселёв надумает нагрянуть в кабинет, то сразу же и выскочит, как ошпаренный, убоявшись рабочего бардака на столах и кипучей деятельности старательных и добросовестных представителей штурманской братии. Не станет ведь мешать неуместным присутствием коллегам?... Идея выглядела сумасшедшей, но ничего другого не придумали, как ни старались.


«Стихийное бедствие» неумолимо приближалось, но в один из дней, труба прокричала тревогу, и самолёт из Москвы приземлился... На наше счастье, в этот раз именно в Якутске. Не то неминуемая вздрючка началась бы прямо в моём родном авиапредпрятии. Теперь же, головная боль организовалась у встречающих хлебосолов в якутском аэропорту, а мы лишь слегка отодвинули экзекуцию и процесс получения предновогодней продукции бахчеводов в свой адрес. Как и ожидалось, комиссия прибыла весьма многочисленная и дня два-три отсиживалась в тёплом Управлении и Якутском ОАО, произведя везде маленькое мозготрясение, мало чем отличающееся от землетрясения.

 
Слухи ходили самые невероятные и совершенно не внушающие никаких оптимистичеких надежд. Вроде бы, кого-то уже сняли с должности и не собирались на этом останавливаться... Потом комиссия разделилась на маленькие партизанские стайки и диверсионные отряды, заслав отдельных представителей на задворки Якутии, производя целенаправленную и разрушительную «деятельность» уже непосредственно на местах. Мы напряжённо ожидали развязки событий, получая сводки с «фронтов» по телефону. И ожидания совсем скоро воплотились в действительность... Как же иначе? Зря ждали, что ли?!

 
На период работы комиссии всему командно-лётному составу строго-настрого запретили скоропостижно умирать, заниматься позорными и малодушными самоубийствами, уходить в декретный отпуск, а также летать. Всем предписывалось обязательно находиться на рабочих местах. Такой подход к делу отцы-командиры подразделений всех мастей восприняли с воодушевлением и проводили время под девизом: «Перед смертью не надышишься», а поэтому безбожно курили напропалую, устав чего-то неминуемого ожидать. Всё уже давно перетрясли и перепроверили по многу раз. Такого идеального порядка в кабинетах и рабочих документах трудно припомнить!

 
И только у меня в кабинете царила атмосфера делопроизводства. Наготове лежали стопочки новеньких карт, заготовленные и разграфлённые амбарные книги с прошнурованными и пронумерованными страничками, стояла раскрытая коробочка с подушечкой, рядом – бутылёк с синими чернилами и штампом инвентарного номера. Всё готово к тому, чтобы в один момент, при малейших признаках опасности, быть разбросанным (но не беспорядочно, а в самом невинном и рабочем виде) по столам и даже стульям...


Заместитель по ОЛР (организация лётной работы), чей кабинет находился напротив, только качал головой, недоверчиво и скептически хмыкал в сомнениях, периодически заглядывая ко мне: комиссия утром прибыла в Маган. Вот она, смертушка!... Однако, старушка с косой в руках не очень-то спешила сразу в мой кабинет. Разведка донесла, что приехал сам Киселёв, ещё человек пять свиты из московской комиссии и конечно же, наш главный штурман. Не мог ведь он бросить непосредственного босса! Поэтому следовал везде «хвостиком», успевая что-то показать, рассказать и немедленно воспринять, чтобы ему потом посторонние не переврали с перепугу. Но путь их пролегал не то, чтобы полностью «во мраке» и спонтанно, а по вполне сложившемуся сценарию – сначала посещение командира ОАО, потом лётных отрядов, а потом уже и служб аэропорта... Как я понял, до меня они вполне могли и не добраться, но скорее всего, оставят на «закуску» или на «сладкое». Какой вариант более реальный, должны показать результаты посещений и визитов с проверками перечисленных служб и оставшееся в мутном осадке общее впечатление... Впечатление от увиденого оказалось настолько великолепным и непредсказуемым, что действительность превзошла даже самые смелые варианты.


Я обмер от страха и неожиданности, когда дверь вышибли неслабым пинком, а на пороге появился в дупель пьяный главный штурман управления. Он еле держался на ногах, но заплетающимся языком попытался объяснить изрядно окосевшему флагштурману МГА, что если точно припоминает и следует верить рекламной вывеске на двери, то именно тут-то и надо искать тело самого страшного штурмана всей этой богадельни, похожей на курятник... Они кое-как ввалились, расселись по-хозяйски и потребовали закуски. Початую бутылочку спирта достали из необъятных карманов шубейки главного. Ну, и дальше всё происходило очень весело, непринуждённо и в самых лучших традициях застолья. Я строгал-тесал-кромсал строганинку, резал сальцо, щедро разливал на правах хозяина... Киселёв оказался самой настоящей душкой! Мы спели втроём партию «Заморского гостя»... Правда, Киселёв слегка не попадал в тональность, а главный безбожно перевирал слова... Они оба даже предложили немедленно написать рапорт о переводе в Москву, но я стыдливо не  воспользовался моментом. Однако, весьма дальновидно выпросил перевод в Ленинград, где у меня сохранялась городская прописка. И ещё, на всякий пожарный – выцыганил личное соблаговоление флагштурмана для переучивания на самолёт Ту-154, вопреки всем приказам и указаниям... Так я и попал в самую большую авиацию...



Это, конечно, хороший сценарий, но всё произошло немножечко не так! Ирония здесь неуместна. Флагштурман всё-таки пришёл. И в сопровождении главного. Мужик оказался крепкий и очень высокого роста. Но не такой ужасный, каким его рисовали. Виталий Филиппович находился уже в почтенном возрасте, но ещё вполне... Одет в аэрофлотовское пальтецо и форменную шапку-ушанку. Даже главный в франтоватом полупальто с отложным белым воротником смотрелся значительно выгоднее. Киселёв поздоровался, окинул цепким взглядом кабинет, карты и согбенные фигуры старших штурманов, занимавшихся показушной канцелярщиной. Главный за спиной делал страшные глаза и пальцами сочинил какую-то «козу», но я уже мог только наблюдать за развитием ситуации. Киселёв прошёлся, огляделся, сел в моё кресло и попросил чаю. Потом удивлённо покосился на телевизор и спросил: «Не работает, что ли?»


Я не знал, как правильно и в выгодном свете ответить, но счёл за лучшее сказать правду: «Телевизор работает, но некогда смотреть.» – И многозначительно указал на ворох карт. Работы – непочатый край! Это можно было даже невооружённым взглядом определить. Киселёв устало попросил включить телевизор и о чём-то поверхностно поспрашивал. Было заметно, что его уже порядком утомило долгое и однообразное хождение по отделам и службам. Главному он почти завистливо сказал: «Живут же люди! И телевизор у них, и чаёк, и работа спорится!» – Главный стоял ни жив, ни мёртв, но согласно покивал и даже меня похвалил слегка, упомянув, что молодой, перспективный и подающий большие надежды... Моя же самая большая надежда осуществилась минут через десять. Киселёв попрощался, сказав, что ещё надо куда-то пройтись, а сюда придёт Гриневич и более конкретно что-то посмотрит. Главный снова «хвостиком» выскользнул за большим начальником, не позабыв  многозначительно округлить глаза... Гриневич?!


Я тут же припомнил своё давнее письмишко –  крик души в ЦУМВС –  и ответ какого-то Гриневича. Как оказалось, это был он самый... А какую должность теперь занимал, даже и не представлял. Воможно, что и прежнюю, но не исключено, что уже работал в МГА заместителем Киселёва. Выснять подробности отпало всякое желание, когда Гриневич уныло вошёл в кабинет походкой фрица, пленённого под заснеженным Сталинградом. Было видно, что он тоже порядком устал, а ещё больше замёрз, скитаясь по службам, а не по тёплым кабинетам. Видуха откровенно жалкая: гражданское пальтишко на «рыбьем меху», бомжовская шапочка, кожаные перчатки, стоящие колом от мороза, и туфельки на тоненькой подошве... Но от него-то можно было ожидать гораздо больших неприятностей и въедливости. «Выкапывать» недостатки и вскрывать упущения – дело рядового члена комиссии, а не председателя!


Напоминать о своём письме не стал. Смысла в этом не видел никакого. Горячим чаем отпоили, кое-как отогрели, вернули к жизни и стали мужественно ожидать каверз и придирок. Но Гриневич оказался уже не настроен на поиски упущений. Каким-то необъяснимым образом, сразу же нашёл с Николаем Ивановичем общие темы для беседы, выискал однокашников и знакомых, а потом всё вообще благополучно перетекло в русло увлечения фалеристикой. Николай Иванович – страстный коллекционер значков, орденов и медалей. И обширная коллекция всегда находилась в кабинете. Он не расставался с ней никогда. И Гриневич оказался достойной парой этому «сапогу». Штурманское дело, воздушная навигация и картография были немедленно похерены, а на столе появились тяжеленные каталоги, которые они вдвоём принялись с упоением разглядывать, позабыв обо всём на свете! Я почувствовал себя явно лишним на чужом празднике жизни, но приходилось делать вид, что и мне всё это страшно интересно.


Вообще-то, Гриневич понравился. Деловой, вдумчивый, абсолютно не заносчивый и не высокомерный, чего, вполне справедливо, можно ожидать от штурмана того уровня, который он занимал по служебному положению. Даже сказал бы, что произвёл впечатление и ощущение какого-то домашнего уюта, как при общении с давним другом или приятелем. Возможно, он и не желал что-то «криминальное» выискивать. «Коробочка» с недостатками была уже полным-полна, а «наковырять» дополнительно что-то ещё именно в подведомственной штурманской службе вовсе и не входило в планы комиссии. Флагштурман Киселёв – это ого-го, какой масштаб! Вся страна!... А Гриневичу и проблем с международными полётами хватало, зачем лишние заботы и головная боль? Тем не менее, расслабляться нельзя было ни на минуту.

 
Карты Гриневича совершенно не интересовали, а разыскивать что-то ещё компрометирующее в кабинете, особенно после посещения Киселёвым, не стал. Зато, после «прогрева» чайком, сушечек-пряничков и «насыщения» видом богатейшей коллекции Николая Ивановича, для проформы спросил: «А где у вас штурманская комната?» – Мы переглянулись и поняли, что крупной экзекуции уже не будет. Во всяком случае, по итогам посещения кабинета старшего штурмана авиапредприятия. Но перспектива проверки штурманской комнаты могла стать не очень приятным делом для самого Гриневича. Я посмотрел в окно и указал на здание неподалёку, где располагалась комната предполётной подготовки экипажей. Оно стояло рядышком, но перед приездом комиссии решили «перебдеть» – закрыли дверь с улицы и оставили только вход с перрона аэродрома. Попасть туда из здания лётных штабов теперь стало возможным только минуя проходную со шлагбаумом и проделав длинный путь вдоль забора. Погодка установилась аховая: морозец под шестьдесят, сплошной туман и колотун! Ну, и одежонка Гриневича не должна вызывать особого энтузиазма от такой прогулочки... Присутствующим стало его откровенно жалко.

 
При желании, всегда можно к чему-то придраться, но за состояние штурманской комнаты, наглядной информации и за личность дежурного штурмана я был более-менее спокоен. Дежурным штурманом специально назначили самого грамотного и исполнительного, на тот момент, специалиста, пообещав нехилые бонусы, в виде отгулов за внеочередное дежурство. Ожидали ведь! Мы начали хором отговаривать Гриневича от подобного визита. Он сначала заподозрил неладное, но потом взглянул в окно и убедился по телефону, что автоматическая «тётечка», передававшая регулярную сводку фактической погоды, не пообещала тропической жары, а вовсе наоборот – даже морозец усилился на градус-другой!


Погода не «шептала», поэтому Гриневич успокоился, с сомнением оглядел свои штиблеты и с откровенной завистью – наши унты... Сравнил, представил, прикинул, вспомнил... И не стал никуда рваться с проверкой, а как-то почти уговорил себя, пробормотав: «Ну, что я, на самом-то деле, не видел там? У вас всё нормально, наверное... Запасным ведь регулярно обеспечиваете? А ваших лётчиков там уже давно нет...» – Это свидетельствовало о том, что всё-таки инспекторская жилка была сильна. Если бы не наступил вечер, то попробовал бы «на зубок» кого-нибудь из самолётчиков-вертолётчиков...


Но время наступило тёмное, да и в такие морозы никто в малой авиации не летал. Срочные санзадания и аварийно-спасательные работы – не в счёт! Так что, помощник флагштурмана окончательно разомлел в тепле и уюте, полностью отказавшись от похода на улицу. И правильно сделал!... Они с Николаем Ивановичем снова нашли общую тему, а на меня уже никакого внимания Гриневич не обращал, попросив держать в курсе того, когда высокая комиссия соберётся в обратный путь... Дважды упрашивать не пришлось: тут же с великим облегчением вышел курить, а потом просидел в кабинете у заместителя по ОЛР, к которому стекалась вся «тревожная» информация о передвижении и заковыристых маршрутах комплексной комиссии МГА.

 
Через часик «члены» благополучно отбыли, но главный успел выкатить, в очередной раз, большие глаза, но при этом показал и большой палец. Никаких дивидендов от такого посещения высоких министерских гостей я не получил, но и втыков тоже. Ни напрямую, ни рикошетом. А это – самое главное!



… Недавно в джунглях «всемирной паутины» попалась забавная история-байка из армейской жизни. Она не только очень понравилась, но и напомнила кое-что, связанное с кабелем в северной маганской жизни. Плагиатом заниматься не стану. Позволю себе привести байку полностью. Сохранив стиль и лишь слегка подкорректировав на свой страх и риск. А потом и свою историю поведаю.


«... Дело происходило в армии в конце 80-х годов. Я занимался обслуживанием систем
сигнализации и связи внутри самой части. И вот, как-то поступила команда менять кабель на одном из постов караула. Мы с напарником мчимся к командиру нашей ремонтной роты – давай, мол, кабель. Тот мнётся, мямлит и становится понятно, что кабель со склада он уже куда-то забульбенил... Ситуация аварийная, и тут его посещает мысль. –  «Ребята, - говорит, - от нашей части куда-то в лес идёт какой-то кабель. Лежит прямо на земле, стопудово брошенный. Отмерьте, сколько вам надо, рубите, тащите и – вперёд!»... – Мы выходим в лес – да, действительно, есть кабель. Только какой-то не такой - толстый сильно... –  «Фигня это всё, - говорит напарник, - видно, он более навороченный, чем нам нужен, но пойдёт.»

 
Мы отошли в лес где-то на километр, я размахнулся топориком...! Как остался жив - не понимаю до сих пор: кабель оказался силовой, на 380 вольт рассчитанный, а шваркнуло так, что только держись! Все ухи заложило, как от взрыва, но от топора какие-то ошмётки остались. И тут мы стали думать. Ротный ведь в кабелях разбирается, он-то точно имел в виду другой кабель. Значит, нужный нам кабель – где-то рядом... Походили перпендикулярно силовому – есть, родимый! Остатками топора разрубили, взяли за один конец и тянем в часть. Подходим уже к забору и вдруг видим, что в части что-то происходит...

 
Выезжают танки, народ бегает с оружием - боевая тревога! Короче, выяснилось, что варварски порубанные нами кабеля шли на станцию спутниковой связи, расположенную в лесу, примерно в семи километрах от части. Ребята со станции потом говорили: «Сидим спокойно, вдруг пропадает напряжение (это мы рубанули кабель в 380 вольт). Переходим на резервное питание, и тут пропадает связь с частью (мы кокнули и второй кабель). А по нашим инструкциям эта ситуация означает, что часть уничтожена...

 
Мы врубаем в эфир: «Всем! Боевая тревога!», – хватаем автоматы и занимаем оборону вокруг станции.»... –  Полный трындец! Ситуация улеглась только к вечеру, причём выяснить, что-же всё-таки произошло, послали опять меня с напарником. Мы браво доложили: «Злоумышленники повредили силовой кабель и украли примерно километр связного кабеля...» – Сутки после этого в лесу ловили диверсантов. После всех этих перипетий к нам подошёл ротный, весь белый, как простыня, от ужаса (он-то вмиг понял, что случилось на самом деле), и пообещал нам за молчание все сокровища мира (кои выразились в трёхлитровке самогона, двух блоках сигарет и многочисленных увольнительных). Самое интересное, что вырубленный нами кусок кабеля мы всё-таки положили на связь в карауле - не пропадать же добру!...»
 

… Ну, как говорится, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся... Я не служил, но в цирке в своё время бывал частенько... После переезда в Маган, тесть с тёщей на семейном совете решили организовать новую «ссылку каторжанина», то есть, отправить «по этапу» родного сына и, по совпадению, младшего брата моей жены, Олега. Не за длинным рублём и сладкой жизнью вовсе, а отчаявшись устроить на приличную работу в Ленинграде. Олег окончил метростроевское ПТУ, некоторое время валял полного дурака в «Метрострое», а потом и отслужил срочную службу. Возвращаться обратно в мрачные подземелья к контактным рельсам и тоннелям совсем не хотелось. Хотелось романтики и настоящей самостоятельной житухи... Почему-то тесть самонадеянно решил, что лучшей доли и большей дозы романтики, кроме Якутии, Олегу не сыскать нигде.


Олег приехал, а я помог устроиться в аэропорту для работы в качестве радиотехника. По совместительству, предписывалось быть крупным специалистом по телефонным проводам, контактам и соединениям различного характера, а потом ещё и нагрузку электромонтёра присовокупили для большего «романтизьма», собственной значимости и мужественности. Это – далеко не весь круг умений, которыми работник такого профиля должен качественно владеть, по логике работодателей. В общем, парнишку зловредно гоняли куда угодно и по любому поводу. Романтика невероятная и настоящие приключения!... Сами, небось, представляете, сколько в аэропорту взаимосвязанных служб, железных ящиков, реле, контактов и толстенных жгутов с проводами, которые дённо и нощно надо обслуживать. Олега официально приписали к службе ЭРТОС (эксплуатация радиотехнического оборудования и связи), но чаще всего, заставляли помогать в обеспечении работоспособности диспетчерских пунктов.


С вышки КДП тянулись километры проводов в сторону приводных радиостанций. И однажды, Олега вызвали на экстренную работу. Что-то не «контачило» у работников вышки и радиоцентра, расположенного на дальней приводной радиостанции. А расстояньице скромненькое – всего-то километров семь-восемь... Кабель протянут через тайгу и всякие болотца. Там редко ходили пешком, если надобности не возникало. А ездить было невозможно. Но в тот день надобность обнаружилась и очень срочная. Хорошо, что дело происходило осенью, когда самолёты садились в прекрасных метеоусловиях и практически визуально.

 
Но это, как ни крути, явный непорядок. На всякий случай (и в строгом соответствии с требованиями руководящих документов), в связи с выходом из строя какой-то части посадочного комплекса радиотехнических средств, выпустили срочное сообщение о повышении посадочного минимума на соответствующее количество градаций по параметрам облачности и видимости.

 
Это выражалось в не очень больших числовых единицах, а именно – в метрах, но очень бы повлияло на нервы пассажиров и количество принятых на посадку самолётов, если бы дело случилось зимой. Зима и смутная погодка виделись уже не за горами, завсегда надо к этому готовиться загодя, тем более, что и настала пора рапортовать об успешной подготовке служб к экплуатации в осенне-зимний период. Рапорт пришлось подзадержать, но из управления уже обеспокоенно грозили пальчиком. Им тоже пора было рапортовать в Министерство о такой же готовности, но уже в рамках всего Якутского УГА... Иерархия – страшная штука!


В общем, начальнички разных уровней сильно беспокоились, поэтому Олега с напарником нешуточно озадачили, поставили конкретную цель и даже обозначили сроки. Сроки вполне сжатые, но достаточные для обнаружения неисправности. И тоже пальчиком пригрозили и для верности ножкой притопнули. Чем они хуже управленческих начальничков?!... Не беспокоился только радиотехник КДП. Его звали торжественным именем, напоминающем о былой славе предков в не таких уж и далёких годах – Ленгвард. Ленинская гвардия, ни убавить, ни прибавить... При этом, радиотехник был якутом, готовился стать диспетчером УВД и выпросил возможность всегда находиться на вышке КДП, чтобы морально готовиться и впитывать чудеса и прелести будущей профессии... Сроки отыскания неисправности, устранения и ремонта выглядели вполне реальными, с точки зрения недалёкого начальства, но оказались далёкими от реализации на самом деле.

 
Первый рабочий день ремонтников ушёл на беглый осмотр кабеля на предмет наличия видимых повреждений или обрывов. Второй – на обнаружение невидимых... с помощью «прозванивания» линии тестером или пробником. Как утверждают маститые знатоки истории авиации, весь бардак в ней начался именно с того момента, когда один из братишек Райт спёр у второго пассатижи... Но в этот раз, с инструментами и приборами всё оказалось в полном порядке. Дорожка протаптывалась и расширялась. Если сначала приходилось нудно продираться через заросли и чащобу сухостоя, делая всякие зарубочки и охотничьи пометки, в виде сломанных веточек, то потом уже и надобность что-то обозначать отпала сама собой. Тропинка получилась хорошая на диво и загляденье: густо усыпанная окурками и следами внезапных обмороков, привалов на перекус и ходьбы по большой нужде. И времечко на поход по проторённому пути заметно сокращалось с каждой очередной ходкой.


Наступил третий день, уже не вписывающийся в установленные и отведённые сроки. Пришлось телеграммой продлевать повышенный метеоминимум для посадки и принимать кардинальные меры. Решили, что Ленгвард будет постоянно сидеть на КДП и поддерживать прямую и непрерывную телефонную связь с Олегом или его напарником. Сами они должны находиться на дальнем приводе и периодически менять местами многочисленные цветные проводочки из толстенного жгута, прижимая к нужным сомнительным контактам... Методом научного тыка, так сказать. Просто получилось, что ребятишки давно уже иссякли в опытах, исследованиях и экспериментах, перебрали все известные и возможные варианты отыскания «кулонов», а прогулки на свежем воздухе и ежедневное питание всухомятку просто обрыдли и не вызывали ни малейшего желания получить благодарность, в виде простого человеческого «спасибо» за такой нечеловеческий труд... А вообще-то, неминуемо корячился выговор за безответственность, разгильдяйство и махровый непрофессионализм.


Это вовсе не означает, что они стали бы по-авиационному вопросительно и с надеждой орать в телефон: «Контакт?» – А Ленгвард бы жизнерадостно отвечал: «Есть контакт!» – Это слишком просто и не так романтично. Гламурчика маловато!... Сложность заключалась в количестве подозрительных контактов и необычайно богатой, просто обширной, гамме цветовой палитры, которыми были промаркированы провода, тоненькие проводки и толстенные проводища... Ну, и это требовалось обязательно и непременно преодолеть... Они и преодолевали ещё два полновесных денёчка, сидючи на разных концах семикилометрового телефонного провода.


… Историю эту рассказал приватно диспетчер КДП, которому надоели бесплодные поиски и однообразные разговоры, которые он с утра и до конца рабочего дня выслушивал две смены подряд... Олег умалчивал... Наверное, просто не посчитал возможным думать, что это и был самый настоящий «романтизьм» профессии, а полагал, что всё ещё далеко впереди. А Ленгвард коварно молчал и скрывал по другой причине. Диспетчер, однажды, с удивлением заметил, что этот самый Ленгвард старательно прикладывает очередной проводок к очередному контакту и задумчиво бормочет в телефонную трубку: «Красный?... Красный... Так-с... Снова не работает?!... Странно...» – При этом, проводок-то вовсе не красный. И близко этому оттенку ни сват, ни брат... Он вообще чёрный или даже какой-то жёлтый!... Вот, тогда всё и встало на свои места... Ленгвард с удивлением узнал, что он – простой дальтоник. Не самый большой недостаток здоровья, если разобраться, водки ведь выжирал побольше других и курил, как сапожник.


Но путь в диспетчеры ему оказался заказан навсегда, и с вышки его поспешили  убрать... Ленгвард сильно обиделся, много лет проработал помощником комэски по штабной работе, то есть, простым писарчуком. Но потом достиг невиданных высот, стал начальником штаба самолётчиков, а вскоре и вовсе перебрался на должность начштаба всего Управления. И машину прикупил – жёлтенький «Москвич»... Хрена там какой-то дальтонизм! Тогда и светофоров-то в Якутске не было... А маркировочку проводков, на всякий случай, продублировали ярлычками с надписями – красный, жёлтый, светло-бежевый, ультрамарин, охра, кадмий, киноварь и... Посмотрите на тюбиках с художественными красками. Или спектрографией поинтересуйтесь... Про слепых радиотехников в авиации пока не слыхал.


… А у Олега карьера после случившегося круто пошла в гору, если только он не считает обратного. По роду должностных обязанностей, я тесно контактировал с ЗНА по УВД (заместитель начальника аэропорта по управлению воздушным движением) как Магана, так и Якутска. Одно время даже появилась идея «сочинить» подобие современного хаба, в виде Якутского аэроузла, поэтому долго и усердно ломали мозги себе и начальникам, составляя объединённую инструкцию по производству полётов на оба аэродрома... В итоге, как понимаю, не только аэроузла не получилось, но и Маган перешёл в разряд третьесортных аэропортов. Но это уже не по нашей вине или заслуге, а ввиду всеобщего развала и многочисленных переустройств в системе всего государства...


А я руку на «пульсе» времени тогда держал и пытался не упустить момента, когда откроются «скорострельные» курсы по подготовке диспетчерского состава при УТО. Назревала какая-то очередная пертурбация, вызывавшая острую нехватку диспетчерского состава. Поэтому я быстренько и заранее обговорил возможность включения Олега в список кандидатов. Проблем не случилось: Олег, к тому моменту, уже не был «человеком со стороны» и курсы успешно закончил. Какое-то время стажировался в Магане, а потом его отправили на работу в Усть-Маю. И через несколько лет ему удалось перевестись в Ленинград, где он успешно трудится до сих пор, имея многочисленные допуски и управляя движением воздушных судов с различных диспетчерских пунктов аэропорта «Пулково»...


(продолжение следует)
 


Рецензии
Читаю с огромным удовольствием. Не отделался от желания вычленить разные по сюжету части, но все в целом читать интересно. Про военных у меня был подобный личный опыт: строил выставочное здание салона мебели на въездной магистрали и порвали силовой кабель аэропорта и кабель связи. Что было представить можешь!
Написано блеск! И продальтоника! У меня сын такой. Но он не полный дальтоник- видит все чистые тона. Так я тренировал его, когда надо было получать права перед армией. Но это долгая песня. Как нибудь расскажу. Сижу в кресле и тыкаю в планшет.

Вадим Гарин   11.12.2020 17:14     Заявить о нарушении
...Чертовски приятно, что ты тратишь драгоценное время на мои бредни, Вадим. Ну, а если я давным-давно не внял мольбам читателей разбить текст на части, то тем паче сейчас это сделать лень. Мучайся так, как уж есть!

Спасибо, дружище! Обнимаю.

Владимир Теняев   11.12.2020 18:15   Заявить о нарушении
Помучаюсь с удовольствием!

Вадим Гарин   11.12.2020 18:22   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.