Богоявление. рассказ

Не судите, да не судимы будете 

Мф.; 7, 1.

What if god was one of us?

Alanis Morissette

        - Да как дела? Все, как обычно.
        Говорит он, отпивает свой кофе и глядит - эдаким неопределенным туманным взглядом - в сторону, в окно. Мы сидим с ним в кафе в центре города. Кафе - нормальное, не для лохов, это я его выбрала, когда назначала с ним встречу по телефону. Если бы выбирал он, была бы какая-нибудь убогая забегаловка. А, впрочем, не знаю - мы с ним встречаемся вот так, в кафе, впервые.
            Я, между тем, задаю стандартный вопрос № 2:
           - Как семья?
          Он пожимает плечами и улыбается, мол, какой вопрос, такой и ответ:
          - Ничего. Нормально.
     И решает, все-таки, смилостивиться надо мной, добавить конкретики, пустить в свой мир, всегда закрытый для меня:
         - Ванька в следующем году в школу пойдет.
      Я живо реагирую: тяну "о-о-о-о", участливо киваю головой. Но, еще секунда, и происходит неизбежное - мой взгляд соскальзывает с его лица, опять словно упершись в невидимую стену, и отправляется "гулять" - тоже в окно.
     Народу в кафе много, все оживленно разговаривают, ходят туда-сюда, смеются. Царит предновогодняя атмосфера - люди забились в уютное четырехстенное пространство, убежали от холода и снега, которые они могут наблюдать в огромное окно. Наш с ним столик стоит посередине кафе, на некотором возвышении; громко играет приятная музыка. Всем вокруг хорошо. А нам плохо.
       Почему?
       Кто мы с ним?
       Что думают об этом окружающие?
       Что они думают о нашей странной неразговорчивой паре?

    Я сижу и размышляю об этом, продолжая обмениваться с ним фразами, которые ничего не значат. 

      Может быть, мы с ним муж и жена, ведь у нас на руках - кольца? О господи, неужели в этом кафе, неужели в этом мире найдется хоть один не сумасшедший, который серьезно будет так думать? Неужели по нам не видно, что мы не супруги и что никогда не могли бы ими стать? Неужели это очевидно только для меня, но совсем не для других? Неужели мы с ним хоть сколько-нибудь - хоть на столечко! - совместимы? Дело ведь даже не в том, что я одета минимум на стошку, а он - максимум на полтинник. Дело совсем не в этом. Мы даже физиологически несовместимы. Все-таки, я надеюсь, что так никто о нас не думает. Я глубоко вздыхаю и гоню от себя сомнения в этой мысли.
      Может быть, мы с ним любовники, случайные любовники, перед которыми замаячила перспектива неизбежного расставания? Да, возможно, кто-то так подумает. Ну и ладно. Это еще не самый смертельный вариант. Если найдутся такие, так уж и быть, я прощаю им этот грех. В конечном итоге, люди мыслят стереотипами, реальность в их сознание всегда просачивается с трудом. О, какую я умную фразу сказанула! Правда, про себя, а не вслух, никто не оценит.
      Самое смешное, что ни один из посетителей кафе, который обращает на нас внимание, - ну, я думаю, таких не так уж и много, в конце концов, мы с ним не Афродита и Адонис - не понимает, кто мы такие друг другу. А, если бы кто-нибудь понял, то все остальное, - наши кислые мины, закрытость, частое нелепое молчание, - сразу бы объяснилось!
      Потому что мы с ним - родственники. Просто родственники. Нет, не просто родственники. Ведь родственники бывают разные. Например, родители и дети - здесь все ясно. Ну, то да сё, но все равно все ясно. Или - муж и жена. Тоже понятно. Или даже - тесть и зять, свекровь и невестка. Это жестко, но - тоже вопросов не вызывает. А мы с ним... мы с ним... в общем, передо мной сидит брат моего мужа, а я ему, что логично, - жена брата. Вот так вот. Он мне - деверь, я ему - невестка (когда мы встречаемся, всегда ржем, вспоминая эти названия). Зовут его Егор, а меня - Ксения.
      Все родственники - не девери и не невестки - знают, что они должны делать, как, так сказать,  выстраивать отношения. Когда встречаться, когда ругаться, когда созваниваться. Но почему девери и невестки ничего этого не знают? Почему мы должны страдать? Мы словно попадаем в какую-то заросшую, непроторенную колею, и продираемся сквозь нее. Про тещ и зятьев слагают анекдоты, а про нас - забыли?

      Да ладно, может быть, дело совсем и не в этом, вздыхаю я, и на какое-то время забываю о своих мыслях, снова включаюсь в разговор с Егором, отвечаю на его вопросы о Сергее, его брате и моем муже. Беседа явно оживляется. Ну, по крайней мере, насколько это вообще между нами возможно.

      Я вот только что сказала - его брате и моем муже. Может быть, все дело именно в этом? Это банально, но ведь это правда. Его брат стал моим мужем. Я его похитила, забрала. Наверное, когда два брата стали уже юношами, как это обычно бывает, они не так уж много и общались - листья, готовые сорваться с семейного древа. Но, все равно, брат - частичка души. И вот эта частичка ушла куда-то, почти исчезла. Поэтому - обида на меня, на похитительницу брата. Неважно - осознается это или нет, признается или нет. Это происходит с каждым человеком.

      Разговариваю с Егором дальше. Мы уже начали говорить с ним о фильмах, которые недавно посмотрели, об «Аватаре», об «Острове проклятых», и обмениваться впечатлениями. Надо же, с нами такого еще никогда не было.

   Но я, все равно, продолжаю думать о своем. Да, обида на меня, да, естественный процесс, со всеми бывает. И я так же реагировала бы на его месте. Но, с другой стороны, - сколько уже лет назад мы с Сергеем поженились? Уже пять лет. У нас уже сын родился. Пять лет - большой срок. И обида в любом случае должна была пройти. Прошла же она - ну, не до конца, конечно, - у их матери, моей свекрови. Вот уж правда - свекровь, сколько она моей кровушки попила, проклятая. Но - отношения налажены, общаемся регулярно (что уж она там обо мне за моей спиной говорит - это неважно, хотя я догадываюсь - что). А здесь, с этим Егором, ничего-то и не налажено, все как карточный домик. Когда бы я с ним не встречалась - всегда чувство, что в первый раз, что нас только-только познакомили, что мы абсолютно друг друга не знаем. Я уверена, что он испытывает то же самое. Даже сейчас, когда мы так успешно разговариваем. И ведь это мы с ним в первый раз вот так, один на один, встречаемся (почему встречаемся - я еще об этом расскажу). До этого - только по семейным праздникам, крайне редко, и разговариваем очень мало, и постоянно бежим друг от друга.

      Ну почему? Почему?
      Я не знаю.

   Что он вообще за человек, этот Егор? На самом деле, я никогда его не понимала. Он какой-то странный. С моим Серегой - все ясно, интеллектом он не блещет, говорит нескладно (мне всегда стыдно за него перед родственниками и друзьями). Но - что у него не отнимешь, так это понимание жизни. Он всю жизнь пашет на крупнейшую американскую корпорацию. Бренд, известный во всем мире. У него - стабильный карьерный рост (не без давления с моей стороны, конечно), очень высокая зарплата. Он - средний класс, за него можно держаться. Ну а я - конечно, под стать ему и, может быть, даже не только под стать, а чуть повыше... Я - директор магазина модной одежды, находится мой магазин в самом центре города. Продажи у нас высокие (правда, в последний год кризис подвел, зараза, а так - ничего). Доход у меня даже чуть повыше, чем у моего Сережи. Это, кстати, его немного напрягает. Но ничего - проблема не смертельная, мы ее решим. Это, на самом деле, мелочи. Живем мы в трехкомнатной квартире, где сейчас мой благоверный делает евроремонт (туалет уже стал евротуалетом, ванна - еврованной, а вот коридор - все еще совдеповский...). Квартира, правда, не в самом лучшем районе, ну да не беда, центр - слишком уж дорогой.
      Про нас с Сереженькой все ясно. А вот с Егором - наоборот, все очень темно. Он же у нас интеллектуал (или думает, что интеллектуал), педвуз, блин, закончил. (Ну и что - я тоже вуз закончила, только не пед, а торг, и я тоже умные книжки читаю - вот Ремарка недавно прочла, понравилось даже, еще захотелось. А еще я Пауэло Коэльо читаю, несколько книг уже прочла, вот так вот). Ну а куда идти-то - после педвуза, в школу, что ли? Он и пошел в школу, сердечный. Честно - как будто его заставил кто - отработал в ней два года. Целых два года! Вы себе это представляете, а? Вы можете себе представить на секунду, что современный человек, молодой здоровый мужик, пойдет работать в школу?! Нет, на полном серьезе, а? Так вот он пошел. Это было давно, когда мы еще с Сергеем даже не познакомились.
      А потом курица жареная его, все-таки, клюнула (есть бог!), взялся он за ум. Да и то - женился потому что. Как женился на своей Лизе ненаглядной, так и ушел из школы. Наверное, есть стало нечего. Но - куда он ушел? Вот ни за что не догадаетесь. Он ушел работать на фармацевтический склад. На склад! И вот как он ушел туда лет семь, по-моему, назад, так он там до сих пор и работает. Ну, что я могу сказать - ну нашел человек, нашел интеллектуал свое призвание в этом большом мире. Но - нужно отдать ему должное. Поступил он работать на склад расфасовщиком, а сейчас он - заместитель директора. Заместитель директора! У него даже целых три человека в подчинении есть. Получает он, будучи замом, тридцатник с хвостиком, на который - на тридцатник и на прилагающийся к нему хвостик - он и живет. Нет. Неточная информация - живет не только он, но и вся его семья. А семья уже не маленькая - Лиза быстро родила ему мальчика и девочку, чуть ли ни одногодок. Лиза эта - тоже та еще веселуха. Вот, правда, муж и жена - одна сатана, как они нашли-то друг друга! Рожает, сидит дома, ничего не делает. Ну - за детьми ухаживает. Только-только недавно пошла работать, да и то - кем, тоже ведь по образованию, медичкой какой-то в поликлинике местной, с зарплатой соответствующей. Вот так они вчетвером и живут, на тридцать, максимум - сорок тысяч. Повезло им еще, что мать Егора разменяла свою квартиру и купила им “двушку” (за городом, конечно, там же дешевле).
      Вот и сравнивай после этого. Сергей мой реальную карьеру сделал, и реальные деньги получает, а этот - карьеру на складе. Я, конечно, понимаю, что судить так строго, наверное, не нужно, но... но... как бы это объяснить... Дело ведь не в том, что я вся такая из себя крутая и успешная (хотя это, конечно, так), а они - жалкие лузеры (и это тоже так). Но дело в том, что мы с Сергеем живем в открытом мире, мы приспособились к нему, мы прошли свой путь, и достигли поставленных целей. Путь этот - и у Сергея, и у меня - был очень тяжелым. Мы вкалывали, как проклятые. Мы дома почти не появлялись. Да и сейчас почти не появляемся, я серьезно думаю о том, чтобы нанять гувернантку для нашего маленького, хотя это и дорого, зараза.
       А они - спрятались, под ракушкой, в темной пещере, присосались к мокрой стене. Они убежали из открытого мира. Мы с Сергеем стали акулами. А они... они - кораллами, или моллюсками. Вот в чем правда.
       И всякий раз, когда я смотрю на этого Егора, у меня в голове одна мысль - почему же ты, здоровый крепкий умный мужик, спрятался, почему ты испугался? Почему я, женщина (и таких, как я, много), не испугалась, а ты - испугался? И я, конечно, всегда высказываю ему это, так или иначе, я намекаю ему, что он мог бы быть активнее, что мог бы встать с дивана и поискать другую, более успешную, работу.
      В конце концов, разве ему самому это не нужно?
      А разве его семье это не нужно?
      Разве я не права?

    Ага, вот я и нашла главную причину наших проблем в общении, причину того, почему мы до сих пор не притерлись друг к другу. Дело не в том, что я увела брата, и не в том, что деверь и невестка не знают, как себя вести друг с другом. Дело даже не в том, что он обижается на мои упреки (Егор наверняка думает, что я лезу в его личную жизнь, на что не имею никакого права). Дело в другом. Сергей и я для него - живой укор, возможность другой жизни, совсем другой. Мы - напоминание о том, что затхлая жизнь, в которой Егор погряз по уши, - это не судьба, не «обстоятельства», а, наоборот, его собственный выбор; он сам сотворил себе тюрьму и сам посадил себя в нее, а мы напоминаем ему об этом, и о том, что он в любой момент может из нее выйти.
      ВОТ ПОЧЕМУ ОН ЗАКРЫВАЕТСЯ ОТ МЕНЯ. ВОТ ПОЧЕМУ ОН МЕНЯ БОИТСЯ. ЕГО МУЧАЕТ СОВЕСТЬ.

      Ух, что-то я слишком разволновалась. Между прочим, ругая деверя про себя, я одновременно очень мило болтаю с ним о нашем с Сережей малыше - о том, как он ползает по квартире, как пытается произносить первые слова. Егор слушает внимательно, улыбается, в его глазах - искренний интерес.
       Итак, кофе допито, а все темы для формального разговора двух не очень близких родственников исчерпаны, и теперь нам нужно переходить к делу. Егор говорит, что хочет покурить и выходит на улицу. 
       Да, он еще и курит, этот неудачник (не то что мой Сереженька; он, правда, любит выпить).
      Что это за дело, к которому мы должны перейти? Зачем мы, собственно, встречаемся? Здесь нужно рассказать еще кое-что. Дополнить, так сказать, сложный образ Егора. Кроме прочих его странностей, он еще и пишет стихи. И не просто пишет - смешно, но он член Союза писателей (что, правда, сегодня означает это членство?). То есть, я так понимаю, что это его отдушина. Пришел в восемь вечера со склада, сделал с детьми уроки, помыл посуду, а после двенадцати - за стихи (а на следующий день на работу к десяти; правда, она находится совсем рядом, Егор - машины у него, естественно, нет - добирается до нее на велосипеде).
         У него, кажется, выходила пара сборников, я их не читала. Но я читала его в интернете, на стихах.ру, - ничего, талантливо, но немного мрачновато, не в моем стиле. С другой стороны, мне было интересно читать его стихи, потому что так получилось - он сам в этом виноват, - что только через них я и могу заглянуть в его внутренний мир, понять, о чем он думает, к чему стремится (хотя, я не поняла, к чему он стремится - неужели к смерти, о которой он так много пишет? и еще, разве эта тяга к смерти - не показатель кризиса личности?). Большой славы Егор, конечно, не стяжал (и вряд ли стяжает) - так, выступает на разных встречах, в основном, перед такими же, как он, “поэтами”.   
     Вобщем, я не знаю, какого качества стихи Егора - наверное, не самого низкого, но и не самого высокого. Я сейчас говорю не об этом, а о другом - мой Сергей от стихов своего брата без ума. Он вообще его очень сильно любит, хотя и не умеет выражать свои эмоции (ко мне, кстати, тоже, отчего я постоянно страдаю). Что же касается стихов Егора - вся наша квартира завалена теми двумя пресловутыми сборниками, и еще публикациями в журналах, газетах и т.д. Мне кажется, что Сергей знает все стихи Егора наизусть. Он их постоянно читает - к месту и не к месту. Люди над ним смеются, а он все равно читает, как будто это заклинание какое-то. Причем я уверена, что многие из этих выученных наизусть стихотворений Сергей, в силу своей отсталости, просто не понимает. Или, может быть, он понимает их на каком-то более глубоком, интуитивном, уровне? Не знаю.
      Как бы то ни было, а я уже подошла к тому, чтобы объяснить, зачем мы с Егором встречаемся. Мой Сергей уехал в рабочую командировку, оставил меня одну встречать Новый год (ну ладно, это отдельный разговор, его часто посылают заграницу). Мне же он наказал передать Егору конверт с деньгами - это новогодний подарок. Сергей знает, что брат уже не один год хочет выпустить третий сборник, но денег на него - а без денег в наше время печатаются только всякие там Акунины - нет, и в ближайшей перспективе не предвидится. Так вот, в конверте - деньги на третий сборник. Сам Сергей замотался перед поездкой и встретиться с братом просто не успел.
      Я представляю, что переживал после его отъезда Егор - радость, что его мечта, наконец, сбудется и, с другой стороны, страх оттого, что конверт попал в руки «мегеры», «злого демона». Егор наверняка думал перед встречей со мной - захочет ли она передавать конверт? а, если и передаст, что при этом скажет, как еще поиздевается надо мной? Может быть, он думал даже и такое (я этого совсем не исключаю) - передаст ли она все деньги? не утаит ли? Эти мысли, конечно, не украсили его высокую поэтическую натуру. Да-да, Егор, если ты нищий, то и мысли у тебя, как у нищего.
   Впрочем, я, конечно, и не думала ослушаться мужа (хорошая, домостроевская, фраза получилась). Я отдам конверт, даже не вскрывая его. Хотя позавчера, перед отъездом Сергея, я ругалась с ним по этому поводу больше часа. И потом отступила. Я говорила, что его брату не нужно помогать деньгами, что это классическое правило - не подавай милостыню, пусть человек сам заработает, сам почешется. Но Сергей, конечно, ни в какую. Вообще, я умею на него влиять, но бывают ситуации, когда я бессильна. Спорить с ним дальше было совершенно бесполезно. И я согласилась, а раз обещала, значит, сделаю. Поэтому я и позвонила Егору - что было для него неожиданно - и предложила ему встретиться в центре города. Принимать его дома я не хотела. Да, я выполню обещание, но ведь никто не может помешать мне добавить к этому пресловутому конверту кое-что от себя, от сердца, так сказать.
    
      И вот - Егор возвращается в кафе с холодной улицы. Посетителей уже меньше, и шум от них значительно слабее. Деверь садится передо мной - он чуть выше среднего роста, худой (хорошо хоть, что фигуру держит), с узким лицом курильщика, на носу у него беспонтовые очки с прозрачными душками, на голове - ежик рыжих волос. На нем надеты какой-то непонятный синий свитер и дешевые, на тысячу рублей, черные джинсы. Вобщем, выглядит он нелепо. Он снова смотрит на меня своими маленькими голубыми глазами - смотрит внимательно, цепко, глубоко, отлично понимая, что для меня вся наша милая беседа не стоит выеденного яйца и что мое к нему отношение нисколько не изменилось. 
       Я изображаю на губах прощальную улыбку:
       - Ну что, разбегаемся?
       Он вздыхает:
       - Да, наверное.
       Я лезу в свою элегантную сумочку (цена: десять тысяч рублей):
       - Давай я тебе все отдам...
       Он - человек интеллигентный - понимающе произносит:
       - Мхм...
   Достаю конверт и сразу отдаю ему в руки. Он берет. Руки его немного дрожат. А ручки-то у поэта, когда он берет конверт с деньгами - дрожа-а-а-т... дрожа-а-а-т...
     Я выдавливаю из себя четкую фразу:
     - Удачи тебе, Егор.
    Он тоже улыбается. Кажется, с облегчением. По-моему, он даже вздыхает. То есть, услышав мои слова, он думает, что издеваться я не буду, а значит, Новый год - это настоящее чудо, значит, бог есть и т.д. и т.п... 
   Нет, милый мой. Ты еще меня не знаешь по-настоящему. Как раз теперь, когда враг расслабился, я и нанесу свой удар; когда меня, так сказать, пустили в гавань души, можно открывать по ней огонь.
     Мой холодный голос, моя обойма, мои серебряные пули. Вот они, все до одной:
     - Но, я думаю, ты сам понимаешь, что, в идеале, ты должен был сам заработать эти деньги. Все нужно делать самому. Родителей больше нет.
     Я жду, не осмелится ли он принять вызов, ответить мне что-нибудь, но он только сильно бледнеет. Он всегда так делает. Когда я пинаю его, смешиваю с грязью, с говном, - он бледнеет и ничего не говорит. Ничего. Значит, я действительно права. 
   Дав ему время на ответ и так и не услышав его, я, как всегда, делаю контрольный выстрел в висок:
     - Ты, конечно, не подумай, что мне жалко этих денег. Мне совсем не жалко.
     Он лихорадочно кивает головой. Ему стыдно. Стыдно за меня, стыдно, что вот такие, как я, люди, есть на белом свете и никто их не расстреливает. В моей голове мелькает мысль: "Зачем я опять это сделала? Почему я опять не удержалась?" Но эта мысль держится во мне лишь мгновение, и я тут же забываю о ней. Всё. Экзекуция закончена. Свою долю крови я выпила, компенсировав таким образом затраченные на Егора усилия.
     Мы встаем и молча одеваемся. Он демонстративно не подает мне пальто. Вот его протест - протест слабого, протест ягненка, а не льва.
     Идем к выходу. Представляю, как ему не терпится со мной расстаться, как он секунды считает.
      Выходим на улицу. Оказываемся в зимнем темном вечере, простреливаемом фонарями и огнями машин.
     Я иду первой. Подхожу к своей «мазде» (он, естественно, поедет на метро). Всё. Надо прощаться.
      Я оборачиваюсь.
      И вижу...
      Вижу...
      Как это описать?
     Ведь в это невозможно поверить.
     Невозможно.
     Поверить.
    Передо мной стоит все тот же Егор - только в куртке, он лезет правой рукой в карман за сигаретами и машинально мне улыбается, тоже собираясь прощаться.
   Но - над его головой я вижу... нимб. Нимб. Настоящий, как на иконах, - ровный полукруг яркого слепящего света.
  Я застываю на месте. Я не могу пошевелиться. Сам Егор, видимо, не понимает, что со мной происходит. Он принял мой удар и теперь спешит со мной расстаться, чтобы пережевывать мои слова днями и неделями, придумывать, что бы он мог мне ответить, если бы набрался смелости.
     - Ну что, пока? - произносит он с еле скрываемым облегчением.
     - По - ка, - с большим усилием отвечаю я, не отрываясь глазами от нимба.
     - Спасибо тебе, Ксения, - произносит он без малейшего чувства благодарности и уходит.
     Я смотрю ему вслед: Егор закуривает и идет к автобусной остановке, чуть покачиваясь из стороны в сторону, - и нимб покачивается вслед за ним.
      Я смотрю... Нимб покачивается... Я смотрю... Нимб покачивается...


29 декабря 2010 года,
Колтуши