Нить Ариадны, часть 2

Предыдущая часть http://www.proza.ru/2011/01/30/854


Она решила махнуть рукой. Забить. Притвориться, что ничего не было. Свернуть с дорожки, на которой она наступила на острую корягу и поранилась. После Восьмого марта они не виделись с Владом целый месяц: Ариадна избегала встреч. Влад не навязывался ей, но она чувствовала, что он грустит и скучает по ней. Молча. Между ними образовалась связь, которую невозможно было разорвать никакими средствами – по крайней мере, Ариадна таких средств не знала. «С глаз долой – из сердца вон» не сработало. А вырвать у себя сердце, чтоб не саднило – нет, такой кровавый ужас был ей не под силу. Хотя может быть, и помогло бы. Помогло же капитану «Летучего голландца» Дэви Джонсу из «Пиратов Карибского моря». На какое-то время.

Запру я сердце в кованый сундук,
Похороню в пещере безымянной,
Дорогу к ней из памяти сотру,
А ключ дам проглотить утробе моря.

Останется от боли лишь фантом,
А призрак радости растает над волнами,
Всё – там, под крышкой старой сундука,
Хоть похоронено, но не забыто.

От себя не убежишь... Смяв листок со стихами, она поднесла к нему пламя зажигалки. Строчки горят, но боль остаётся.

Но, сколько ни избегала Ариадна Влада, встретиться снова им всё же пришлось. В апреле от сердечного приступа умер отец, и девушка осталась совсем одна. Мама умерла десятью годами раньше.

Ариадна была в состоянии ступора. Ничего не понимала. Больница, морг, какие-то люди, к которым нужно было пойти и получить какие-то бумаги. Всё понеслось вокруг неё жуткой каруселью, но поверх всей этой круговерти было написано жирными чёрными буквами: папы больше нет. Его тело лежало в морге, а она всё ещё пребывала в шоке. Организация похорон. Да, но как?.. Её рассудок был парализован.

Когда зазвонил мобильный, она не сразу ответила: просто не понимала, кому она сейчас могла быть нужна. Телефон смолк, но через пять минут зазвонил снова, и нервы болезненно натянулись. Ниточка, связь. Она зазвенела, омертвевшее сердце ожило и заболело. Ариадна ещё не видела, чей номер высвечивался на дисплее, но уже знала, кто это был.

– Русалочка, привет.

От теплоты знакомого летнего голоса дыхание перехватило, в горле что-то булькнуло, но слёзы так и не пошли.

– Ариша, что случилось?

Она пролепетала:

– Папа умер... Я... я отупела совсем. Не знаю, что делать...

Влад приехал сразу же. Но не один: с ним был голубоглазый брюнет, которого он представил как своего друга Даниила. То, что Даниил такой же необычный, Ариадна поняла сразу – по волне силы, от которой волоски на теле становились дыбом. Он был не солнцем, а звездой – яркой, но не такой тёплой, как Влад. На немой вопрос, читавшийся в глазах Даниила, – о том, кем ему доводилась Ариадна, Влад ответил:

– Друг.

Голубые глаза Даниила ласково заискрились, и он, сжав руку девушки, сказал:

– Ну что ж, друг моего друга – мой друг.

Они всё организовали, так что придавленной горем и оттого плохо соображающей Ариадне не пришлось шевельнуть и пальцем. Странно, но её душа онемела, как будто в неё сделали обезболивающий укол. Она даже не вздрогнула, услышав, как Влад сказал кому-то по мобильному:

– Задержусь немножко. Нет, до завтра – максимум. Ладно... И я тебя целую.

Кто был на том конце линии? Любимая девушка? Жена? А может, мать? Мать... да, возможно. А впрочем, не всё ли равно?

Но точки над i расставил Даниил, спросив Влада:

– Что, твоя половина беспокоится?

Влад бросил быстрый взгляд на Ариадну, но на лице у неё не дрогнул ни один мускул. Просто сердце, до сих пор умудрявшееся как-то биться под каменной плитой боли, натужно дрожа, как штангист, фиксирующий вес, теперь остановилось. И плита раздавила его. Крак – и всё. Очень быстро, так что Ариадна даже не успела что-либо почувствовать. Она умерла. А мёртвым – уже всё равно.

Она продолжала убирать со стола после поминок, но душой была там – с папой. Правду говорят, что, пока родители живы, мы остаёмся детьми. А когда они уходят, наше детство кончается безвозвратно. Для отца она всегда была маленькой девочкой, а теперь она стала взрослой.

Нет, не взрослой. Мёртвой.

– Русалочка, иди, приляг, мы тут сами уберём, – сказал Влад.

Ариадна продолжала машинально собирать посуду. Вернее – её тело. Зомби. Она не возражала, когда стопку грязных тарелок забрали у неё из рук, а её саму, взяв за плечи, отвели в другую комнату и заставили лечь на кровать.

– Меня беспокоит, что она не плачет. Поплакала бы – может, легче бы стало...

– Может, потом поплачет, позже.

Это переговаривались Влад с Даниилом, убирая со стола. Ариадна лежала на кровати в своей комнате, глядя мёртвыми глазами в потолок.



Сорок дней прошли, как в тумане. Ариадна машинально ходила на работу – выдавать детям книги, а потом возвращалась в пустую тихую квартиру. Она не знала, откуда у неё взялись деньги на погребение; помнила только, что держала какие-то деньги в руках, причём немалые. Похороны были не самыми дешёвыми, на такие её сбережений не хватило бы. Думать о том, что их оплатили Влад с Даниилом, не хотелось. Но – приходилось, потому что, как только к Ариадне вернулась способность нормально думать, она сразу сопоставила факты. Её с отцом сбережения оказались вообще нетронутыми. Холодильник лопался от еды, за коммунальные услуги, интернет и телефон было уплачено, на счету за мобильную связь лежала хорошая сумма: разговаривай – не хочу. Мусор был выброшен, протекающий кухонный кран отремонтирован...

Кухонный кран. Отец собирался его починить, даже новые резиновые прокладки купил. За день до приступа.

Она стояла на коленях у кухонной мойки и тихонько выла, покачиваясь из стороны в сторону. Плотину прорвало, хляби разверзлись – слёзы лились потоками. Откуда-то из комнаты прибежал Даниил, склонился, обнял за плечи.

– Аришка, ты что? Что такое?

Оказывается, он был здесь. А она даже не заметила.

– Русалочка, всё хорошо, я с тобой.

Сердце вздрогнуло, как плетью огретое, с пульсирующими и тупо ноющими под ожоговым струпом словами «просто друг». Вздрогнуло от «Русалочки», вскрикнуло и забилось: не раздавило его каменной плитой, живо оно было, проклятущее!.. И болело.

– Не называй меня так, – глухо простонала Ариадна.

– Почему? – Даниил присел перед ней на корточки.

– Потому что только Влад... меня... так...

Даниил усмехнулся.

– Ну и что? Что ж делать, если ты в самом деле на неё похожа? Нет уж, буду называть тебя, как мне нравится, и ты мне не запретишь.

Она была жива. Жива. Если чувствует боль – значит, жива.



К лету Ариадна понемногу оттаяла. К душе вернулась чувствительность, к сердцу – боль. Теперь она знала точно: у Влада была девушка, а ей он мог предложить только дружбу. Ариадна решила смириться и принять такие условия, потому что совсем без Влада она не могла. Как растение чахнет и погибает без солнечного света, так и Ариадна не могла существовать без тёплого сияния Влада. Он был человек-солнце, а она – маленькая выжженная планетка, которая вращалась вокруг него, не в силах сойти с орбиты.

Иногда сердце роптало, и в нём копилась обида: зачем Влад приручил её? Зачем ослепил своим светом, если не мог дать ей такую любовь, о какой она мечтала? Зачем пришёл и назвал её своей Русалочкой?

Но разве виновато солнце в том, что, когда его лучи согревают напитанную влагой землю, зерно прорастает и тянется к нему? А потом настаёт зима, и растение гибнет от холода. Никто не виноват. Просто так устроен мир. Солнце не может не светить всему живому, и живое не может не радоваться его свету.

Просто радоваться. И жить.

А потом Влад вдруг пригласил её на выходные за город, на природу. Но ехал он не один, а с друзьями. Девушка его с ними не ехала: срочная работа вынуждала её остаться в городе.

Ариадна поначалу отказалась, но Влад мягко настаивал.

– Мои друзья – это моя семья, – сказал он. – И семья хочет посмотреть на тебя.

Девушка снова почувствовала себя под «всевидящим оком», как тогда, в университетской аудитории, но на сей раз ей стало страшновато.

– Ты не должна нас бояться, – сказал Влад, накрывая её руку своей. – Тебя никто не обидит.

– Вас? Кого это – вас? – спросила Ариадна, поёжившись.

Тогда-то она и услышала впервые о воинах Света. Они были призваны хранить в мире равновесие сил и не допускать, чтобы он, ввергнувшись в хаос, покатился к гибели. Но человечество только и делало, что уничтожало себя, а мир был готов вот-вот сойти с рельсов. В тонкости Влад не стал вдаваться, сказал лишь, что он – воин-ученик, и курс его обучения подходил к концу, но до мастера ему было ещё далеко. Кроме него ехало ещё пятеро человек: его отец – зрелый воин, Даниил – ученик, как и он сам, ещё два воина и мастер – их с Даниилом наставник. Пригласить Ариадну Владу порекомендовал именно он.

Ариадна не могла поверить своим ушам. Всё это звучало, как абсурд, выдумка. Какие-то воины Света. Секта? «Фантазии» чрезмерно увлекающихся эзотерикой людей... Или правда? Обычный преподаватель философии – воин Света?

Впрочем, следовало признать, что обычными они не были – ни Влад, ни Даниил. Ариадна чувствовала это. А чувства никогда её не обманывали, так повелось. Она просто верила Владу: разве солнце умеет лгать? Но если он сам заблуждается? Впрочем, выдумки это или нет, поездка на природу ничего дурного в себе как будто не таила – так чувствовалось Ариадне. О воинах Света она решила не думать. Она просто ехала с друзьями Влада за город.

Двухэтажный дом, старые тополя, запах близкой реки, две машины у двери, солнечные зайчики на асфальте, натянутые между стволами верёвки с бельём – такой была их отправная точка. Солнце пробивалось сквозь листву и кололо глаза лучами-иголками.

Что ж, с виду – обычные люди, не сумасшедшие и не сектанты, подумала она, увидев «семью» Влада. Его отец, Семён, ей понравился... Силой веяло от этого крепко сбитого мужчины с едва приметной сединой на висках, сквозила в нём та же «необычность», которую Ариадна чувствовала во Владе и Данииле. Ни с чем её не спутаешь, слишком характерные ощущения... Да, была в этих людях сила. Но в сказки про рыцарей-джедаев Ариадна не верила, хотя – сказка ложь, да в ней намёк. Но девушку на время захлестнули более понятные ей чувства: когда Семён просто, как-то по-домашнему улыбнулся, беря у неё сумку и укладывая в багажник машины, сердце сжалось, заболело: папа.

Ей удалось не пустить слёзы к глазам: для этого пришлось сжать сердце жестокой хваткой.

– Не перегни палку, сломаешь, – раздался вдруг голос совсем рядом, и девушка вздрогнула. – Лучше отпусти себя.

Она сразу почувствовала: это он, мастер. Пространство зазвенело, и на девушку накатил беспричинный страх, хотя голос был совсем не злой, да и его обладатель – человек как человек... Дяденька зрелого возраста, с морщинками на загорелом лице и светлыми, чуть насмешливыми глазами, в светлых джинсах и рубашке в голубую полоску с коротким рукавом. Кем он мог работать? В том, что он начальник, Ариадна почему-то не сомневалась. Аура властности окружала его. То ли из дома он вышел, то ли уже был во дворе...

Дыша встречным ветром, Ариадна всю дорогу пыталась «отпустить себя». Хорошо, что тот дяденька сел в другую машину, а то рядом с ним ей было немного не по себе... За рулём был Влад, рядом с ним сидел Семён, а Ариадна с Даниилом – сзади. Никто девушку ни о чём не спрашивал, и она, нахохлившись, забилась в угол...

Дяденьку звали Ярослав. На Ариадну он как будто не смотрел вовсе, но она чувствовала его мысленный «взгляд». Сзади возвышалась стена из сосен, впереди был обрыв, внизу – река. В одном более пологом месте можно было спуститься к воде, но Ариадна решила не рисковать.

Она ждала чего-то необычного, но ничего особенного не происходило. Поход как поход. С палатками, рыбалкой и ухой на костре. Ариадна постепенно расслабилась и перестала воспринимать «необычность» окружавших её людей так настороженно. Она ни о чём не спрашивала, и ей тоже никто не докучал вопросами. Будто она была знакома с ними всю жизнь. Может, воины Света – всё-таки выдумка, шутка? Какой-то нелепой казалась эта мысль при виде обыкновенных рыбачащих мужчин, хотя сосны нашёптывали ей какую-то грустную тайну... Ветер гладил её по волосам, утешая, как ребёнка, река уносила с собой печаль, а солнце... Их было два: одно в небе, и второе – рядом, её человек-солнце, Влад. Запутываясь пальцами в траве, Ариадна просила всё – небо, солнце, реку, землю – забрать её боль...

И всё-таки она ощущала себя гостьей, к которой приглядываются. Нет, её не рассматривали в буквальном смысле: мужчины занимались своими делами, а ей было позволено просто находиться рядом. От неё ничего не требовали: хочешь – помогай, хочешь – бездельничай и наслаждайся природой. Но совсем ничего не делать Ариадне было всё же неловко, и она вызвалась почистить картошку. Ей доверили это дело. Сидя на траве и снимая с картофелин длинные спирали кожуры, она чувствовала, как руки Влада касаются сзади её волос.

– Русалка ты моя... Как ты?

– Нормально, – проронила она.

– Здесь хорошо, правда? – Он нюхал её волосы, смешно сопя у неё за ухом.

– Угу, – был её ответ.

Его руки начали легонько массировать её напряжённые плечи.

– Расслабься. Просто получай удовольствие от общения с природой. На мужиков не обращай внимания и никого не бойся. Ты здесь – со мной.

Спираль кожуры прервалась и упала.

– В качестве кого?

– Моего друга, конечно.

Сердце заныло. Выжженные на нём слова «просто друг» хоть и зажили уже, и корочка сошла, оставив шрамы, но боль не уходила. На плечо лёг подбородок Влада.

– Ты понимаешь, что значит – друг? Это – самый близкий человек... Не менее близкий, чем возлюбленный или возлюбленная. А иногда и ближе. – И, видимо, чтобы рассмешить Ариадну, Влад пофыркал по-ежиному ей на ухо. – Рыбёшка ты моя маленькая...

Ей было щекотно и тепло, но сердце ныло – сладкой болью, пополам с нежностью. Да, близость душ – это прекрасно, но глупому сердцу было мало. Оно требовало человека-солнце в своё единоличное распоряжение, чтобы он принадлежал только Ариадне и никому более... Чтобы только её называл рыбёшкой и Русалочкой, чтобы только её волосы он гладил и только ей на ухо пел ежиные песни. Неразумное сердце оказалось собственником, эгоистичным и ревнивым, не говоря уже о теле, первобытные инстинкты которого было трудно обуздать и сердцу, и душе, и разуму.

Уха получилась вкусной. Сосны шептали над головой, убеждая её понять что-то, что она пока не в силах была понять, река звала вдаль. Что будет, если войти в её воды? Может ли она забрать её память, её чувства? Смыть их? Стать Летой...

На ночь все разошлись по палаткам – по двое. Для Ариадны взяли отдельную, дабы она не смущалась в мужской компании. Но, как ни крути, она всё равно смущалась и чувствовала себя чужой. Точнее, не чужой, а ребёнком среди взрослых. Ох уж эти загадочные взрослые, со своими «заморочками», непостижимыми детскому уму...

Желая ей спокойной ночи, Влад поцеловал её в нос, а она его – в глаза и брови. Он жмурился, как довольный кот, и Ариадна не удержалась от соблазна почесать его за ухом.

Она всегда плохо спала в непривычной обстановке, да и впечатлений сегодня было достаточно, чтобы надолго взбудоражить нервы. Образ реки стоял перед глазами, а земля куда-то уплывала из-под неё. А потом она услышала шёпот. Невнятный, слов не разобрать, очень холодный и пугающий. От дрожи первая дрёма слетела, как шёлковое покрывало, и Ариадна, поёжившись, закуталась потеплее.

Едва глаза закрылись, как снова – он, шёпот, просочился в палатку холодным дуновением. «Я – река, река... Возьму твои печали, смою твою память, войди в меня...»

Тёмная водная гладь блестела под луной, а за ней простиралась даль – бескрайняя, манящая. Уйти, затеряться. Кануть. Раствориться. Не быть, не чувствовать. Вода лизала пальцы ног, ластилась, как кошка, обещая забвение и безмятежность. Ариадна присела, чтобы погладить воду-кошку, и та лизнула ей руку.

А потом приняла в свои прохладные объятия. Подхватила, обласкала, зашептала, убаюкивая, и тихонько понесла... А может, и правда, стать русалкой?.. Тело охватила нега и лень, потом наполнила тяжесть, а со всех сторон слышался шепоток и смех. Её касались лёгкие холодные руки, и голоса звали: «К нам, к нам... останься с нами, забудь всё, мы избавим тебя от боли...» Душа наполнялась прохладным безразличием, а тело – тяжестью, и только на сердце ещё тепло пульсировал ожог – «друг». Холод уже подбирался и к нему, но натянулась и тревожно запела струнка, и сердце дёрнулось, как больной зуб. Боль возвращала к жизни, и холодные руки реки уже не соблазняли, а пугали. Но ноги отяжелели и не хотели шевелиться, а может, их свело судорогой. Вода уже заливала уши и нос. «Борись, борись, не сдавайся! Выплывай!» – приказывала струнка. Она, как горнист, играющий тревогу, посылала по всем нервам спешные приказы, и тело, запаниковав, задёргалось, руки начали грести, ноги наконец тоже вспомнили, как двигаться. Голова вынырнула над блестящей серебристо-лунной поверхностью, холодной, насмешливой и коварной. Струнка пела, и на её зов Ариадна поплыла, изо всех сил отбиваясь от щекочущих речных рук. «Быстрее, быстрее, только бы доплыть, только бы выжить», – в панике стучало сердце.

Плыть было недалеко. Ноги коснулись дна, ещё несколько взмахов – и она уже брела по колено в воде. Ночной ветер тут же обжёг её холодом, и она запрыгала, вытряхивая воду из ушей. Дрожа и стуча зубами, села на песок. Понесло же её купаться... Ведь чуть было на самом деле не стала русалкой!..

– Аришка, ты чего тут? – услышала она родной голос. – Купаешься, что ли?

Тёплые руки Влада закутали её в одеяло, и она, прильнув к его груди, пробормотала:

– Ага...

– А чего ночью-то? – засмеялся он, обнимая её.

– Не хотелось днём раздеваться при мужиках, – нашлась Ариадна. Надо же, удивилась она про себя. Голова-то варит, несмотря на пережитый страх – вот, даже объяснение придумала...

– ЧуднАя ты, – усмехнулся Влад. И добавил, размышляя вслух: – А может, мне тоже окунуться?

Ариадна вздрогнула при воспоминании о холодных руках, щекотавших её в воде, и уцепилась за рубашку Влада.

– Нет... Не советую, – сказала она. – Вода холодная.

Он внимательно заглянул ей в глаза. Потёмки не были для него помехой.

– Ты чего-то испугалась?

Ариадна мотнула головой. Говорить не хотелось.

– Ты ведь не только от холода дрожишь, – заметил Влад.

Она пожала плечами.

– Ну... Что-то меня там щекотало, – призналась она неохотно. – Рыба, наверно. Или водоросли.

– Гм... Рыба, говоришь? Ну, это ерунда, я рыбы не боюсь, – сказал Влад весело. – А водорослей – тем более.

И он, скинув одежду, бросился в реку. Девушка, сидя на песке, зябко куталась в одеяло и с беспокойством вслушивалась. Влад плескался, нырял, фыркал, а минут через десять выбрался на берег. Испуганным он не казался – только взбодрившимся. «Видимо, руки – это мне померещилось спросонок, – подумала Ариадна. – Наверно, и правда всего лишь водоросли...» Ну и дура, рассердилась она на себя. Какой-то речной травы испугаться...

Значит, и шёпот, забравшийся к ней в палатку и выманивший её к реке, тоже почудился?

Утром она слушала ветер в соснах с янтарными от солнца стволами и вспоминала ночное купание, как странный сон. Сидя между Владом и Даниилом, она грела руки о кружку с кофе, и ей было спокойно и уютно. Река снова стала светлой и безобидной, но её ночной облик навсегда запечатлелся в памяти Ариадны...

Она не заметила, как к ним подсел Ярослав.

– С добрым утром, – сказал он. – Ну, как спалось?

Ариадна не сразу поняла, к кому из них он обратился, но что-то подсказывало, что именно к ней.

– Хорошо, – чуть слышно ответила она.

Ярослав посмотрел на Влада и молча кивнул, поднялся и отошёл. Что всё это значило, Ариадна не имела понятия. Но почему-то вокруг стало чуть светлее. А птицы запели очень звонко, просто оглушительно.


ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2011/02/01/335