Хромой демиург Александр Яковлев

Но у самого Горбачева не было никакого плана. И в Политбюро этого плана не было. И тогда Михаил Сергеевич нашел единственного креативщика в их среде, Александр Николаевича Яковлева, сосланного в  Канаду послом. Точнее, нашел и вернул его еще Андропов, о котором так уничижительно пишет сам Яковлев.

Похоже, что Яковлева мало кто уважал и любил в той среде, в которой он прожил всю жизнь. Брежнев его считал чужим, «не нашим», Суслов иронизировал над  Александром Николаевичем. Яковлев был умнее своей среды, талантливее, но его унизительно держали  на должности исполняющего  обязанности руководителя отдела пропаганды, не делая главным.  А потом вообще хотели сделать ректором педвуза, но за него заступился Андропов и Яковлев оказался послом в развитой стране.

Есть ли в Яковлеве какая-то загадка? Думаю, что ее нет. Во всяком случае, после прочтения его огромной книги «Сумерки», которую он написал в возрасте 80 лет. Дело в том, что нельзя написать такую большую книгу о себе и не открыться до конца. Человек просто невольно проговаривается в этом жанре.

Для меня, очевидно, что Александр Николаевич очень хотел быть писателем, и видно много бумаги измарал совершенствуясь. Едва ли он писал стихи, как Андропов или Лукьянов, думается, что он пытался писать прозу, ибо его стиль, это стиль прозаика, а не пропагандиста.

Становление его характера пришлось явно на ХХ съезд, и он стал шестидесятником и так им и остался до конца жизни. У него все черты, все стереотипы этой братии. Все эти друзья плавно, но верно отошли от марксизма, и стали либералами-западниками, русофобами.

О чем бы ни писал Яковлев в своей книге, он, так или иначе, находит корень всех бед в самой России, «тысячелетней рабе». Он умудряется  находить в истории России только черное. Вот он вроде ругает большевиков на чем свет стоит, но при этом  пишет: «Генетическая линия уголовщины и безнравственности власти и толпы тянется из глубины российских веков…» Т.е. Ленин и его друзья всего лишь дали зеленый свет тому, что и так было у русских.

При этом Яковлев совершенно не знает русскую историю, как, впрочем, и все эти «образованцы», но как натура страстная он впитал во все фибры своей души патологическую ненависть к России.

Русофобия у шестидесятников была такая же иррациональная и сильная, как у патриота ненависть к  евреям и масонам.

Даже когда Яковлев пишет о классической  русской литературе, которая  есть гимн русскому человеку, он умудряется делать такие выводы: « Наши классики любили свой народ, но «странною любовью». У Пушкина народ безмолвствует. У Достоевского – богохульничает и шизеет, у Толстого зверствует и лжет в миру, у Чехова – валяется в грязи и хнычет, у Есенина – тоскует..» Ну и так далее.

Когда это прочитает обычный человек, то он скажет, что автор просто идиот. Нет, не идиот, а шестидесятник, который усвоил главное – во всех бедах виновата «эта страна», и надо ее, наконец, переделать. А как ее переделать, чтобы она была хорошая? А выбить из нее все русское, ибо от русского и беда главная.

Т.е. для многих в русской партии главное - извести масонов и евреев, то для либералов-западников главное -  извести вообще Россию, переделать ее так, чтобы ничего русского не осталось, ибо в русском все зло.

Именно на помощь своим  братьям шестидесятникам-либералам пришел Яковлев в своей статье «Против антиисторизма», именно в их среде он  хотел быть героем. И это прекрасно поняли его коллеги-бюрократы, Яковлев изменил их касте, душой он был с другими.

Но посмотрим поближе на нашего героя, обличителя русских пороков. Вот он дает характеристику Константину Черненко: «Как политик полуграмотный, постоянно нуждался в опеке…Стандартный тип бумаготворца, случайно вытащенного наверх Брежневым, как человек, даже на предательство не способный…»

Да, гениально сказано! Черненко, это такое ничтожество, что даже не предательство не способен. Такая фраза не может появиться случайно, даже если она вставлена для красного словца, писать так – это значит быть невероятным циником, каким Яковлев и был.

Или Яковлев пишет о Стукалине, что они друг друга «никогда не подставляли», стало быть, других Александр Николаевич еще как подставлял, и видно это была норма, если судить по его доносам на русскую партию.

В своей книге Яковлев много говорит о нравственности, о добре, о  том, какой он гуманный и прочее. Но говорит он и самое главное о себе: «Я уже писал о том, что меня без конца донимают вопросами, когда точно, в какой именно момент я изменил свои взгляды. Отвечаю, как могу… Я долго копался в самом себе, вспоминал многочисленные сомнения и разочарования, пока меня самого не ошарашил мой же вопрос, а были ли какие-то  взгляды в их осмысленном виде? Речь идет, конечно, о господствующей государственной идеологии. И пришел к ясному ответу – у меня таких взглядов не было. Вместо них в сознании удобно устроился миф, что такие взгляды есть. На самом же деле эти взгляды носили виртуальный характер, они пришли из выдуманного мира и питались властвующими догмами и… страхом».

И здесь, Александр Николаевич, опять очень точен, он выражает психологию не только свою, но и 99% функционеров, которые пришли в «аппарат» еще при Сталине, потом пережили ХХ съезд. Правда, у него есть отличие от большинства этих функционеров. Одни из них были верны своей корпорации, другие были государственниками, и только ничтожная часть стала либералами,  но именно они и стали осуществлять реформы в СССР.

Но те функционеры, для которых служба государству было главным делом все-таки поумирали  к моменту перестройки, или их убрали на пенсию. А тех, которые остались, очень хорошо сказал Аполлон Кузьмин. Он рассказывал мне, как общался с ректором нашего института, тот хорошо относился к Аполлону Григорьевичу и по его предложение Кузьмина Ученый Совета выдвигал в Члены-Корреспонденты  Академии Наук. Была у ректора какая-то простая русская фамилия, типа Иванов.

И я спрашиваю, у Кузьмина, имея в виду политическую ориентацию этого Иванова, бывшего партийного работника: « А он кто?»

И Кузьмин, мгновенно взбесившись, отвечает: «Кто он? Да полное  никто!

Вот в этом и была беда и катастрофа России, что политическую элиту русских составляли люди с виртуальными взглядами или «полные никто». Марксистская идеология выхолостила из этих людей все русское, а взамен они получили либо либеральное, русофобское мракобесие, как у Яковлева, либо вообще ничего не получили.

Настолько же насколько Яковлев беспощаден к своим товарищам по партии, настолько же, насколько он не любит все русское и советское, настолько ему нравится Запад. Опять же типичная черта «шестидесятника-либерала». И премьер Канады Трюдо у него душка, и Тэтчер – солнышко в окошке и т.д.

И вот этот русофоб стал главным архитектором перестройки. По началу, к нему были очень насторожены, никто не предлагал ему высоких постов. Но  конструировать перестройку у Горбачева было некому. Перевелись социальные мыслители в верхах СССР. И не то чтобы таких людей нельзя было найти и создать команду, но тогда пошла бы «утечка». Горбачеву необходимо было, чтобы все шло от него.

И вот тут Яковлев в 1885 году присылает Михаилу Сергеевичу несколько страничек текста. (Яковлев публикует их в своей книге) А в них, господа, наша с вами судьба. Это план перестройки, какой она и будет потом от А до Я. И в этом плане было многое неплохо и правильно, демократизация, гласность, честные выборы хотя бы из двух кандидатов, невмешательство КПССС в судебные дела и прочее и прочее.

Хитрый Яковлев предлагает в итоге разделить КПССС на две партии, которые будут конкурировать друг с другом, на «прогрессистов» и ортодоксов». Тоже хорошо.

Но как можно было доверить русофобу,  все это воплощать в жизнь? Ведь, по словам Яковлева Горбачев прекрасно знал и говорил о его предвзятости  к русским патриотам?

В «перестройке» многое было неплохо задумано, но в исполнении Яковлева  - вся идеологическая машина в итоге будет направлена против русского патриотизма. Именно русский патриотизм шестидесятники-либералы считали главным противником. Именно ему он не оставляли никакого места в политической жизни.

Вот это и погубило и перестройку и государство. Русско-советскими патриотами было большинство русских. И они нормально бы восприняли преобразования и поддержали их, если бы не почувствовали, что именно по их чувствам, их эмоциям начали бить «перестройщики».

Как написала какая-то женщина в письме: «Господи, а нас все расстреливают и расстреливают».

У самого Яковлева кадров почти не было. Но из его книги следует, что он очень не любил разведку и контрразведку КГБ, но зато весьма заинтересовался по возвращению в СССР 5 управлением КГБ, политическим сыском во главе с Бобковым. Очевидно, представления о прекрасном у Яковлева и Бобкова совпали, Филипп Денисович видно  щедро поделился своими кадрами с Яковлевым. И началась бесовщина. Не случайно, хромого Яковлева называли «хромой бес».

Понятно, когда этнократии в бывших республиках СССР стали выстраивать свои новые государства, опираясь на русофобию, но ведь и в России новое стало утверждать себя за счет русского. С точки зрения либералов это было нормально. Они мочили русскую партию, как главного конкурента. Но они били по русскому патриотизму, а на русском патриотизме и держался СССР.

И потом, когда Горбачев стал недоумевать, почему народ его не любит, видно ему даже и в голову не пришла главная причина этой нелюбви. Начиная свои преобразования, он должен был обратиться к русскому народу и в нем  видеть партнера. А Яковлев сделал русский народ предметом издевок и морального избиения.

«Россия – сука, ты за все ответишь» - написал в свое время один советский либерал. Вот это и стало настоящим девизом перестройщиков.