Проба пера

Здравствуйте!
Прошу Всех: пожалуйста, прочитайте несколько первых страниц из моего романа и оцените его по сл. вопросам: 1). Заинтересовал ли текст? 2). Стали бы читать дальше? 3). Много ли ошибок (орфорграф., стиллист.) 4). Чувствуется ли интрига? 5). Каков стиль? Я хочу отправить написанный роман в издательство, но боюсь рассердить редактора.

  Савелий - медбрат частного пансионата “Тёплый дом” сидел за рабочим столом в процедурном кабинете и читал книгу. На сегодняшний день вся работа была сделана. Его подопечные, в основном пенсионеры, ветераны и инвалиды в этот ясный солнечный день гуляли по территории сада среди деревьев, цветущих клумб и мирно беседовали между собой. Старики и старушки не обращались за медицинской помощью. Так бывает довольно редко, обычно от желающих измерить артериальное давление, попросить лекарство, совет или просто поговорить по душам, нет отбоя. Тишина и покой ; исключение из правил. Савелий давно сделал вывод: в хорошую погоду люди забывают о своих недугах. Ещё одно наблюдение прослеживалось среди нравов престарелых обитателей пансионата. Во-первых, одни из них были жуткими нытиками, не упускающие возможность пожаловаться кому-нибудь на свою судьбу. Другие - стойкие и мужественные оптимисты, не привыкшие докучать посторонним о своих проблемах. Если первые предпочитали праздный образ жизни, не утруждали себя никакими заботами и трудом, вторые, напротив, характеризовались неутомимой работоспособностью, постоянно выискивали для себя дело. Найдя занятие, радовались, куда можно приложить кипучую энергию. Благодаря этим «пчёлкам», прилегающая территория пансионата превратилась в цветущий сад, здесь всюду росли разнообразные цветы, за которыми неравнодушные жители ревностно ухаживали. В зимнее время они тоже находили себе занятие, постоянно вязали и снабжали родственников, сдавших их сюда на пожизненный присмотр, тёплыми носками, свитерами, шарфами и рукавицами. В общем, старались с пользой проводить уйму свободного времени.

Изредка Савелий прерывал чтение и поглядывал в открытое окно. Из сада доносилось разноголосое щебетание птиц, шум листвы деревьев, обрывки разговоров гуляющей публики. Из раскрытых окон столовой, расположенной напротив основного корпуса, неслась музыка. Под звуки фортепиано бархатный баритон с чувством выводил: «Я встретил вас…». Из другого окна под звуки баяна высокий женский голос пел: «Я на горку шла…». Самодеятельные концерты устраивали жильцы пансионата, они проводили их каждый праздник и в свои дни рождения. Савелий перегнулся через подоконник и крикнул, проходившему мимо старичку:
- Семёныч! В честь какого события концерт?
Седой сутулый мужчина в очках остановился, приподнял шляпу и ответил:
- Репетиция идёт. Готовимся отметить юбилей Розалии Адамовны Шутиковой.
- Сколько ей лет?
- Девяносто! - с гордостью произнёс пенсионер. - Далеко не каждый доживает до столь почтенного возраста, событие неординарное.
- Это уж точно, - согласился медбрат. - Вы тоже выступаете?
- А как же! Я стихи декламирую.
Старичок выпрямил спину и с выражением произнёс:
- Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолётное виденье, как гений чистой красоты. Милости просим, приходите, - он махнул на прощанье рукой и направился к столовой.

В смежной комнате санитарка Клавдия была занята мытьём инструментария, скучное занятие девушка сопровождала пением какой-то заунывной песни. Савелий, как ни прислушивался, не мог разобрать ни одного слова, мелодия была нудной и монотонной, он уже дважды отрывался от книги и громко просил Клавдию сменить пластинку. Пение на короткий период замолкало, но через несколько минут возобновлялось. Раздался осторожный стук в дверь, медбрат сказал:
- Входите.
В кабинет вошли две старушки. Одна из них слабовидящая, почти слепая, инвалид по зрению, опиралась на руку провожатой. Незрячая была одета в кружевную кофту из гипюра персикового цвета и чёрную бархатную юбку, на шее висело украшение: цепочка с крестом, на пальцах рук в перстнях сверкали камни.
- Вот, привела Ангелину Марковну, она хочет попросить вас написать за неё завещание, - сказала женщина, сопровождавшая слепую.
- Да, да, прошу тебя, милый, сделай одолжение, - просящим голосом промолвила та, - мне обязательно нужно выразить последнюю волю, годы заставляют.
Савелий отложил книгу на край стола и возразил:
- Я не нотариус! Вам нужно поехать в город и обратиться в нотариальную контору.
- Куда мне ехать! - жалобно простонала старушка. - Сил нет. Там везде очереди, томиться неизвестно сколько, одни мученья. Мне сказали, что можно самому завещателю, если он не в состоянии собственноручно писать завещание, продиктовать кому-то, оно тоже будет иметь силу. Когда сам не можешь писать, пригласи двух свидетелей - незаинтересованных людей, - пояснила завещательница, - и в их присутствии диктуй. Я интересовалась у юристов. Сегодня день выходной, работы немного, удели время. Уважь старого человека, напиши под мою диктовку. Сама смогу только подписать. Не откажи, сделай милость.

- Что за спешка? Словно умирать срочно собрались! - упорствовал Савелий. - Домой приедете и пишите.
- Годы заставляют, милый. Уже восемьдесят восемь стукнуло, в любой момент могу Богу душу отдать, сам понимаешь. Насчёт дома - нет разницы. Моя воля: где хочу, там и пишу.
- Куда от вас денешься? - проворчал Савелий и достал из кармана халата шариковую ручку. - Садитесь. Кто свидетелями будут?

- Со мной подруга пришла, Таисия Николаевна.
- Надо ещё одного, где он?
Завещательница пожала плечами и промолчала.
- Клавдия, - крикнул Савелий, - иди сюда.
Из смежной комнаты появилась девушка, одетая, как и положено, по форме: на руках резиновые перчатки, на голове белая косынка, в глухом, подпоясанном тесёмками халате и прозрачном полиэтиленовом переднике. На вид ей было не более двадцати трёх лет.

- Чё, не нравится, как пою? - она обиженно смотрела на медбрата.
- Отдохни, посиди, - Савелий кивнул на кушетку. - Будешь незаинтересованным свидетелем при написании завещания.

Клавдия пожала плечами и села. Ангелина Марковна с помощью Таисии Николаевны расположилась на стуле напротив медбрата. Устроив подругу, провожатая заботливо поправила на ней воротник платья, погладила по плечу и сказала:
- Видишь, как славно, а ты сомневалась.
- Таисия, голубушка, спасибо тебе, - благодарно молвила слепая.
- Ну, - сказал Савелий, - давайте, начнём писать ваше завещание. Что вы, Ангелина Марковна, хотите завещать, кому?
- Пиши, милый, пиши. У меня есть, чем распорядиться, надо при жизни между родственниками добро разделить, чтобы после моей кончины не судились. Значит так. Пиши, дорогой. Я, Разумовская Ангелина Марковна, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, с момента моей смерти завещаю распорядиться моим имуществом следующим образом…

Настроившись, Савелий сосредоточенно и с самым серьёзным видом принялся писать.
- Я слушаю, говорите дальше, - сказал, оторвавшись от бумаги.
- Денежки, - продолжала старушка, - завещаю на имя Малининой Ларисы Васильевны. Так и пиши.

- Много денег? - деловито спросил Савелий. - Надо точно всё указывать.
- Пиши: двести тридцать тысяч.
- Рублей? - уточнил Савелий.
- Рублей, рублей, - утвердительно кивнула слабовидящая.
- Она кем вам приходится? - поинтересовался медбрат.
- Дочь покойного мужа. Мне, стало быть, падчерица.

Спасибо всем за помощь, если найдете время. С уважением, Ольга.