Табачок

С порыжелыми от жирного борща усищами, развешанными, как некоторый сброд перестиранного белья на холеной вешалке во дворе опрятной морды, Антон Игоревич отличался от остальных евреев именной и неслыханно умопомрачительной чертой склада ума.
 
Именно имевшийся у него ум готовился в горшочках облысевшей достаточно рано головы, и  довольно кучно стрелял по внутренним стенкам обжигающим жиром.
 
Зарумянивался там с многочисленных сторон, доходя до  хрустящей корочки, и напоминал, конечно, жареную во фритюре картошку с пряной капустой и сочными  рыжиками.

Антон Игоревич в такие балованные моменты был абсолютно неподражаем, даже чуточку нов в своем неразделимом размышлении. 
 
Он запрокидывал брасом бравый сапог; вскидывал волну трактирной пыли.
 
Нашаривал во внутреннем кармане засаленного сюртучка малюсенькую закрутку табачка; присосавшись от обжигающей пальчик спички, втягивал горький, сутулый дым.
 
Щурясь на витиеватый огонь во рту камина, Антон Игоревич практически балдел; безразмерно разделял участь тлевших углей, выпуская голой струйкой стройные и ровные замыслы.

В такие секунды Антон Игоревич не только глядел перед собою, не отрываясь от лакомой части кругленькой помощницы при заведении, но и замысловато, осматривал трактирную заводь холла холодным барским глазом.
 
Хотелось раскидать советов пасьянс, сыграть пулек острые мнения или на крайний мотив удержать голос в стоечку.  Сострить, не взывая к спору.
 
Антон Игоревич не любил по-свойски лазать в чужой нос, волоком вкладывая в каждый нырок душу, но приходилось.
 
Приходилось доставать кусище покрупнее, если конечно везло.
 
Но всякий раз, долго раскапывая указательным пальцем в глубине пазухи и ковыряясь во всевозможные направления, он  соскребал там только малую долю истины.

Антон Игоревич ужасно расстраивался не находя нужной и подходящей козюли. Ужасно начинал нервничать.
 
Резкими движениями кисти, он размазывал о занозистый стол эти засохшие сопли и неугомонно, как старый голубок перед юркой голубкой насвистывал  и грозно трясся, добиваясь нужного расположения.
 
Бывало так, что он топтался из угла в угол с опущенной головкой, как бы для подобия моциона правды.

Заходился до  помутнения рассудка.

Дрожал от нетерпения высказаться и в итоге окончательно сползал с ума.
 
Расслабленного гримасничанья его не хватало,  чтобы скрыть безжалостную маску апофеоза, а нескладное попурри из новых и непризнанных песен, какие он обреченно горланил, выглядели крайне жалко и слишком непрофессионально.

Недавно только что жареная картошка с капустой и сочными рыжиками в горшочках взбивались, превращаясь в манный кисель и становились совсем неузнаваемыми на вкус. 

Размеренно и вяло кружились перед покойными глазами Антона Игоревича стрелки напольных часов, а тишина скрадывала нарастающее внутреннее беспокойство.

Антон Игоревич испустил бурлящие клубни пены изо рта и сознанием остановил время.