Бывшему. Теперешнему. Будущему

  Вали. Вали из моей души, я устала. Устала склеивать дерзко разбитое легкой рукой сердце. Вали по-хорошему. Сам. Без посторонних_сторонников моего счастливого будущего.
  Когда у меня уже получится выблевать тебя из себя со стержнем, чтоб больше не гноилось внутри, не нарывало розовым пупырышком на левом легком. Когда я уже вылечу синяки на запястьях, которые ты цепляешь взглядом и оставляешь тончайшие следы ударов словесной плетью.
  Диктуй мне свою ненависть, я успею записать ее мелким почерком на разбитой коленке, витиеватым узором скреплю чернильные чувства в рамочку. Оставляй укусы на шее, ты же так любил дышать моей кожей – всё позволено, дозволено, освоено. Прочел мою душу-двоечницу по страничке от корки до корки и зашвырнул под диван к старым игрушкам из твоего сахарного детства. Попробовал на вкус губы, дыхание, сердцебиение, отметился  на каждом сантиметре, выжег поцелуями в темя адские круги на полушариях мозга. Сигаретный дым впитался под кожу, тогда хотелось дышать воздухом, который ты выдыхаешь. В мою ДНК уже давно подмешаны капли твоего безразличия. По ночам у меня случаются ломки и приступы отчаянной зависимости от твоего печатного «целую»; по ночам я слышу, как хрустят мои кости. Одна милая гостья стучится в сознание, ты знаком с нею? Знаешь, кто такая эта Память? Достала она, достала  своим сверлом до черепной коробки, пилит, беспощадная, я ненавижу ее детской ненавистью первоклашки, которому сложно утром вставать в школу.
  Школа выживания. Меня выгнали оттуда еще тогда, когда  я впервые сломалась в твоих руках, как ветка сахарного тростника, колени подкосились и я сложилась пополам на грязном асфальте, сплёвывая кровь вперемешку с  солёными. Ох уж эти солёные… Сколько наглоталась я их, когда ты пеплом присыпал  открытые язвы на поджелудочной и приговаривал: «Терпи, мужик…». Будто пощечина с размаху.
  Кто я? Использованный шприц? Хоть колпачок верни, а то таскаешь в кармане вместе с мелочью и чеками из ближайшего гастронома. Купи мне теплый длинный шарф, я повешусь на елке под твоим домом, будешь каждое утро из окна любоваться своим подарком. И дело совсем не в шарфе, прости. Просто ты застыл у меня в кончиках пальцев на самом краешке под ногтевой пластиной. Литые пуговицы посыпались на пол, я бросаюсь их собирать, а всё уже трещит по швам, бережно наложенным прошлой ночью. Откуда в тебе эта страсть, это архитекторно-инженерский  талант рушить хрупкие небоскрёбы в моем сознании? Почему норовишь уколоть побольнее, поглубже, задеть каждый нерв, натянутый до предела?
  Ты у меня в горле комом сидишь, тянет откашляться, но только хрипло осевшим голосом шепчу: «Останься…внутри…»  Да, я безумно-бездумная, я разрушаю устои о женской гордости… Нет, не буду. Я буду сдерживать слёзы и обессиленные стоны спрячу глубоко под ребрами. Ты не увидишь этой боли, не прочтешь ни одну из этих кривых путанных строк. Я буду затыкать себе рот, когда будет лишь одно желание – кричать от беспомощности, биться разодранными ключицами о рваное небо, давиться осколками души, которыми ты так заботливо меня кормишь, набирая полные пригоршни. «Жуй, милая, глотай, ты же так хорошо умеешь терпеть обиды, и плевать, что дёсны уже кровоточат, стеклышки  застревают в нёбе – зелёнкой замажешь, милая.» Я буду молчать, обещаю. Я не буду себя жалеть и руки отгрызу, если еще раз позволю себе удариться лбом о телефонный экран с твоим ответом на мои сопливые месседжес.
  Год, два, три – я должна же в себе похоронить это. Тебя в себе. Не пущу никого с цветочками на могилку – раньше надо было, при жизни.
  Ну давай же, ударь меня наотмашь,  что пытаюсь бороться с чувствами, что не могу ползать у твоих ног беспрекословно, что не верю всем твоим лживым словам типа «я не хочу делать тебе больно…» Не ври мне вот сейчас, ладно?! Ты только тем и занят, что придумываешь мне пытки  пожестче, чтоб задело поглубже, чтоб разорвало помельче,  чтоб взорвалось погромче,  чтоб все вокруг услышали,  как ты «не хочешь делать мне больно…» Ты мастер боли, и ты знаешь об этом. Перед сном пересчитываешь разбитые души.
  Кукловод чертов. Только я не марионетка, понимаешь? Я живая. Я дышу, двигаюсь, мечтаю, строю планы.  Мной можно не только играть, поочередно дергая за веревочки-подвязочки. Меня беречь надо, иначе разобьюсь, хрупкая ведь до сумасшествия.
  Люби меня, мразь! Резко люби, держа за волосы, впиваясь в кожу, царапая щетиной,  сквозь боль, слёзы, крики, стоны – я умоляю, люби.
  Мне не нужны подарки судьбы. Мне нужен ты рядом. Теплый, мирно спящий, равномерно дышащий. Я буду по ночам тихо молиться на эпидермис твоих ладоней,  солёными реками их глаз орошать изгибы позвоночника и бояться сделать вдох, опасаясь разбудить тебя нечаянным шумом.
  Нет, не надо теперь слов, сохрани их для своей пластиковой Барби с опилками в голове вместо мозгов.  Она согреет тебя, когда будет тошно от моей беспечной улыбки, когда тебя будет рвать на запчасти от огня в моих глазах. Все эти целлофановые девочки утешат тебя, когда на кончике языка станет горько от досады. Не надо, милый, слов. Не надо.
  Вспоминай обо мне, когда под ногами будет ласково похрустывать снег, когда начнется первая капель, вспоминай мою ладонь в своей, вспоминай мои глаза – то стеклянные от боли,  то мягко-лучистые, теплые, любящие.
  Вспоминай обо мне, когда в очередной раз затянешься своим любимым кентом, когда пепел будешь небрежно стряхивать на асфальт и прокручивать в памяти мои просьбы не курить.
  Вспоминай обо мне, когда будешь проезжать мимо дома с плотно зашторенными окнами, когда будешь видеть  на детской площадке моего маленького брата, который когда-то  радостно махал тебе из тех самых окон.
  Но только не вспоминай обо мне по ночам, в наушниках, уткнувшись взглядом в потолок. Не трави себя этим, не надо. Я не желаю тебе этой боли.  Лучше оставайся пусто-равнодушным, безразличным – так спокойнее. Я так привыкла.
  Я знаю. Во мне не было четкости, резкости. Я расплылась в этой своей любви, как чернильное пятно на бумажном листе, и ничего собою не представляла – бесполезный комок  незалеченных чувств, пусть и ухоженный, в красивой красочной обертке. Держалась за руку, панически боялась, что ты разожмешь свою ладонь. Тебе нужна была рядом женщина. Настоящая. А не влюблённый преданный ребенок с молящими о взаимности и ответной готовности жертвовать собою глазами. Я не была такой женщиной. Меня хотелось просто раздеть, уложить и подчинить. Жестко, властно, по-хозяйски, как ты любишь. Никак не уважать. И уже тем более бояться потерять. Я сама виновата, что позволила тебе поставить меня на колени. Я слишком слепо любила тебя, и думала, что моей любви хватит на нас двоих. Не рассчитала силы, глупышка. Вот и бьюсь теперь истерично в приступах живых, кипящих чувств.
  Черт возьми, я люблю тебя. И если ты захочешь вернуться … Тебе есть к кому. Я по-прежнему жду тебя. Несмотря на все то дерьмо, в котором ты меня искупал за эти три года. Всё прощу и буду любить еще сильнее, чем любила до этого. Ты только успей вернуться, пока я не нашла кого-то, кто будет мне дороже, чем ты. Умоляю, успей.