Первый рейс. День четвертый и далее

  После того, как прошли пролив между африканским мысом Гвардафуй и островом Сокотра, траулер повернул на юг, в сторону промысла. Дни у Лешки потянулись похожие один на один. Каждый начинался с завтрака. Просто умывание и прочие насущные утренние потребности были настолько обыденны, что и говорить о них не интересно. Но вот завтрак…Это как в люди выходишь. Открыть дверь в столовую команды с обязательным «Приятного аппетита!», причем не под нос себе сказать, а так - чтобы тебя слышали хотя бы несколько человек. Сесть на негласно выделенное тебе место, поздороваться с соседями  по столу. Быстро проглотить кашу или какое другое блюдо и, соорудив бутерброд – масло и повидло на куске свежего белого хлеба, спросить у боцмана, что сегодня будет делать.
 
  Хотя выбор, как правило, был небогатый. Весь переход Лешка, под руководством соседа по каюте, рОШкал и красил. Красил и рАЖкал. В первый раз, когда боцман распределял работу на палубе, он протянул  Лешке железный изогнутый скребок, нечто среднее между шпателем и мастерком и показал на участок металлической палубы на полубаке: - Оброжкаешь и засуричишь все места, где увидишь хоть немного ржавчины!
 - Что сделать?! – изумленно переспросил Лешка, заподозрив, что это очередная морская подколка, вроде продувки макарон или заточки лап якоря.
 - Рожкать!  - рявкнул в сердцах «дракон». – Отсюда и до обеда!
 - Семеныч! Так что делать-то?! РОжкать, рАшкать, раЖкать или рОшкать?! Слово откуда такое?!
  - Откуда?! – боцман почесал затылок, потом ткнул толстым коротким пальцем в скребок. – Вот эта штуковина называется роЖкетка! Ей и будешь раШкать!
 
  Оказалось, что это мудреное действие означало зачистку краски с ржавых поверхностей. Особенно противным в этом занятии было то, что мелкие частицы краски и ржавчины липли к влажной от жары коже, набивались в нос и в рот. Хотя по правилам техники безопасности матросы должны были работать в спецодежде и респираторах, но кто в здравом уме захочет париться во всем этом на горячем приэкваториальном солнце?! Поэтому одежда состояла из шорт и пресловутых сандалет, и после работ приходилось долго отдирать в душе краску с загорелой до черноты кожи.
 
  В двенадцать часов наступало время обеда, на который Лешка всегда шел с радостью. И не только потому, что внезапно полюбил борщ и другие первые блюда, хотя дома их терпеть не мог, но, в первую очередь потому, что на раздаче в столовой команды появлялась Марина. 
  Именно так звали ту веселую девчонку, которая вступилась за него в первый день. Марина оказалась поваром, ночью она пекла хлеб, поэтому пропускала завтрак и начинала работать на камбузе только к обеду. Командовала пищеблоком кок, которую за глаза называли "шахиней", а Марина была вторым поваром.
 
  Как-то раз «шахиня» попросила «дракона» (что поделаешь, все на пароходе имели устоявшиеся прозвища) отправить матроса в помощь Марине – переложить в провизионке мешки с мукой. Вообще-то это была обязанность артельщика – специально закрепленного за продуктовыми запасами матроса, но он - то ли приболел, то ли отдыхал после или перед вахтой. Лешка с радостью отправился в провизионку вместо раскаленной палубы и там нос к носу столкнулся с Мариной:
 - Ой! Вот и крестничек мой пожаловал! – рассмеялась она, увидев растерянную Лешкину физиономию. – Такой орел мне все мешки мигом перекидает!
  Она подошла к Леше совсем близко. Провела пальцем с коротко стриженым ногтем по его голой груди, в распахе рубашки. Лешка пытался отвести глаза от выреза ее белоснежного халата, в котором крестик на золотой цепочке провалился между двух полушарий и был похож на якорь, погруженный в грунт. Он почувствовал, что краска заливает лицо:
  - Господи, ты совсем еще мальчишка…, - тихо сказала Марина, делая шаг в сторону. – Зачем тебе взрослые игры.
 
  Лешка легко переложил мешки с мукой, потом еще какие-то ящики, коробки и, при этом украдкой поглядывал на Марину. На туго стянутые белой косынкой короткие волосы, ладную фигурку в белом поварском халате. Когда она залезала на верхние полки, в поисках чего-то там нужного, Лешка не мог отвести глаз от стройных голых ног.
  Где-то через час они закончили все перекладывать и Алексей хотел уйти, но девушка его остановила.
 - Давай поговорим.
 - Давай, - согласился Лешка.
 - Ты это прекращай, парень…
 - Что прекращать?!
 - Перестань, я вижу как ты пялишься на меня в столовой… Решил влюбиться?! Зачем это тебе?
 Лешка опешил и не нашелся, что сказать, а Марина распалялась все больше.
 - Ты хочешь быть похожим на тех козлов, которые в каждой женщине на пароходе видят шлюху? Да! Здесь не бывает ангелов! Ты сам это поймешь, какие мы тут! Так что не думай, что я невинная овечка, которая ждет высокой и чистой любви! Но и ненавижу, когда пускают слюни и лезут потными ручонками под юбку или в душу!
 Она перевела дух и, уже мирным тоном: - Пойми…Я старая для тебя…Мне уже скоро тридцать…,  - и улыбнулась. – Иди уже…Ромео…
 
  Теперь за обедом или ужином Лешка старался смотреть на Марину так, чтобы не привлекать ее внимания. Он не имел особенного опыта в общении с женским полом, хотя в школе девчонки буквально вешались на него, но его сексуальный опыт ограничился невнятным барахтаньем с соседкой по комнате в общежитии, когда он попал на областную олимпиаду по математике. Марину, наверное, не взяли бы в фотомодели, ее миловидное личико было усыпано гроздью родинок. Но, по мнению Леши, это ей очень даже шло… Он сам не мог понять, чем зацепила его Марина, что в ней было такого, что он сидел за столом и, с замиранием ждал, когда она появится в раздаточном окне. Для каждого у нее находилась шутка, может иногда ехидная или забористая, но моряки не обижались на нее, а только подыгрывали поварихе.
 
  На пятый или шестой день перехода Алексей заметил, что он совершенно перестал смотреть на море. Разве что, во время палубных работ бросал иногда взгляд на синюю гладь за бортом. Никаких берегов, никаких судов, только бескрайняя синяя пустыня до горизонта, над которым теснились облака. И бесцветное, выгоревшее от солнца небо над головой. Теперь Леша понимал присказку, с которой начиналось утро у соседа по каюте. Боцман, с кряхтением вылезал из койки, подходил к иллюминатору и неизменно произносил:  - «Шо там показывают? А…Кино про море, сто двадцать шестая серия…»
 
  Вечерами Лешка слонялся по судну. Ему быстро наскучило сидеть после ужина в столовой команды и смотреть старые фильмы под стрекот киноаппарата или кучковаться у «видика», где крутились фильмы про Рэмбо, «Кровавый спорт» с Ван Даммом, «Горячая жевательная резинка» или «Греческая смоковница». Конечно, эти фильмы были внове и очень интересны для Лешки, но он не понимал, как можно в который раз подряд смотреть на эротические приключения симпатичной девицы на фоне греческой экзотики. Разве что на ее, несомненно, красивую грудь?
 
  А может, все дело было в комментариях, которыми развалившиеся в креслах зрители сопровождали действие на экране? Особенно отличались в этом «нелегком» деле знакомец Лешки – траловый матрос Дмитрий и его товарищ, по фамилии Рылеев, вряд ли имевший отношение к знаменитому декабристу. Лешка слышал, что его обычно называли Рылом, возможно, из-за вечно красной, в оспинах физиономии. Причем на такое обращение  он никогда не обижался. Приятели комментировали каждое появление на экране голой женской груди, а уж попавший в кадр уголок волос на лобке вызывал у них бурю эмоций. Они в подробностях тут же начинали громогласно обсуждать, чтобы они сделали с обладательницей этой курчавости.
 
  Вечерами Леша выходил покурить на траловую палубу. Там, в закутке у барабана траловой лебедки, собирались любители забить «козла», и это делалось с таким азартом, боевыми криками игроков и болельщиков из ожидающих своей очереди, что грохот костяшек домино и веселые матюки были слышны на весь ночной океан. Там же собирались менее многочисленные поклонники нард. Оказалось, что и в эту игру можно играть громко и с комментариями, выкрикивая название выпавшей комбинации. Леша быстро схватил суть и премудрости этой игры, но садиться за «шаш-беш», как чаще называли нарды моряки, ему удавалось редко, там тоже кучковалась постоянная компания. Признанным судовым чемпионом тут являлся еще один Лешин знакомый, Серега Прудников, который называл «шаш-беш» второй интеллектуальной игрой в мире. После перетягивания каната.
 
  Лешка любил наблюдать за играющими, особенно за самыми азартными, вроде пожилого моториста, который азартно выкрикивал выпавшие комбинации и вцеплялся с воплями в свою седую, до плеч шевелюру, если противник выбрасывал более сильное сочетание цифр на кубиках костей. Игра была интересной, особенно забавляло, как игроки выпрашивали удачу, пряча «зарики» в ладони и дуя на них, но Лешка так и не понял, отчего именно нарды и домино настолько популярны у моряков. С удивлением он узнал, что экзотическое название нард у моряков – «шаш-беш», означает всего лишь комбинацию на выбрасываемых камнях – «шесть-пять».
 
  Конечно, здорово было сидеть в закутке, под настройкой, покуривая и глядя на слабо освещенную траловую палубу, но это занятие быстро надоедало. Однажды, после перекура, Лешка решил подняться выше, на так называемую шлюпочную палубу, продолжением которой были полубак и бак. Согласно прочитанным Лешкой пиратским романам про капитана Блада, это место должно было бы называться шкафутом, но он ни разу не слышал, чтобы кто-то из матросов так называл эту палубу.
 
  Он прошел на бак, который был погружен во тьму, потому что любой свет мешал бы тем, кто управляет на мостике, на «мосту» траулером. И остановился, оглушенный великолепием открывшейся перед ним картины. Океанская пустыня была освещена светом неполной луны, висевшей прямо над головой и блеском по - южному ярких звезд. Со всех сторон, на горизонте, беззвучно вспыхивали зарницы, нереально розовым светом подсвечивая скрывающие их облака.
 
  Все это было похоже декорации или на инопланетный пейзаж, даже черная гладь океана, отражающая свет звезд, была всего лишь подиумом сцены разыгрываемого природой грандиозного спектакля. На баке почти не было слышно гула двигателей, поэтому беззвучие огромных, иногда в четверть неба, зарниц особенно впечатляло.
 Когда зарницы «замолкали», над горизонтом, прямо по курсу отчетливо проявлялись четыре звезды. «Вот ты какой, Южный крест»,  - подумал обалдевший от ночного зрелища Лешка.
   Из ступора Алексея вывел голос сверху:
 - Это кто там шарится на баке?!
 Лешка обернулся к надстройке и поднял голову. На крыле мостика стоял, опершись на леерное ограждение, третий штурман и вглядывался в темноту бака.
 - А-а-а,  это ты, студент…
 - Да, вот любуюсь этой красотой.
 - Какой красотой? – на полном серьезе спросил «третьяк», оглядываясь по сторонам. 

  Самыми запоминающимися событиями на переходе для Алексея были назначение его на должность библиотекаря и День Нептуна при пересечении траулером экватора. Первое явилось результатом проявленных Лешкой познаний, когда после ужина, мающиеся от скуки моряки более чем среднего возраста разгадывали кроссворды в подшивках старых газет. Лешка часто подсказывал слова и на это обратил внимание помполит, помощник капитана по политической части, именуемый за глаза просто «помпа». Он и предложил Алексею занять должность библиотекаря. Заведование библиотекой осуществлялось на общественных началах, то есть бесплатно. Поэтому охотников сидеть в столовой каждый вечер по часу и записывать выданные книги в засаленную тетрадку, на пароходе не нашлось. Очереди возле застекленного шкафа с книгами тоже не наблюдалось, зачастую положенный час Лешка проводил в одиночестве, перебирая старенькие тома.
 
  А вот День Нептуна Лешка запомнит надолго. Он слышал о таком обычае на кораблях, но не думал, что моряки относятся к этому настолько серьезно. За два дня до пересечения экватора на траловой палубе по вечерам начали собираться некоторые члены экипажа, что-то красили, вязали из распущенных обрезков канатов, стучали молотками. В конце траловой палубы, на корме соорудили из досок прямоугольную загородку, внутри которой закрепили брезент, обтягивающий обычно крышку трюма, так что получилось подобие бассейна, который в день празднества наполнили забортной водой.
 
  Уже с утра, за завтраком, когда по судовой трансляции старпом объявил «Всем свободным от вахт собраться в пятнадцать часов на траловой палубе для встречи морского Владыки Нептуна со свитою», пара матросов во главе с неугомонным Серегой Прудниковым, с серьезным выражением лица начали предлагать Лешке отправиться на бак, чтобы он первым увидел вешки, обозначающие экватор.
 
  В ответ Леша по памяти процитировал, что «экватор – это воображаемая линия пересечения с поверхностью Земли плоскости, перпендикулярной оси вращения Земли и проходящая через её центр», шутники умолкли, а пара моряков даже зааплодировала. На что Серега ехидно заметил, что еще они сегодня припомнят Лешке, как он их отбрил.
 
  На праздник Леша хотел надеть белую рубашку и джинсы, но боцман посмотрел на нарядного соседа и произнес с легкой усмешкой:  - «Оно, конечно, красиво… Но ты лучше рабочую одежку набрось!»
  Леша удивился такому предложению, но решил, что боцман плохого не посоветует и надел привычную «тропичку» - шорты и рубашку с погончиками.
 
  На траловой было не протолкнуться и даже Алексею, с его ста восьмьюдесятью тремя сантиметрами, пришлось стать на ограждение, что видеть разворачивающееся на палубе действо.
 
  Вначале на палубе появились черти, ряженные в подобие юбочек из мочала, разрисованные немыслимыми узорами, с рожками, а кое-кто и со свиными рыльцами на носу. С шумом и криками они прошлись вдоль стоящих зрителей и уселись на палубе играть полуметровыми картами из картона, на которых были написаны разные изречения, самым приличным из которых было - «Кто не работает, тот жрет». 
 
  Потом на палубе, под восторженные крики и пляски чертей, появился Нептун со свитою: Звездочет в конусообразной шапке, Брадобрей с метровыми ножницами, Палач с топором и Русалка в прозрачном платье из рыбацкой сети, наброшенной прямо на купальник, Писарь с вырезанной из куска резины огромной печатью, Виночерпий и другие. Лица всех «актеров» были так расписаны красками, что и распознать их было трудно, разве что в русалке Лешка разглядел предмет свое воздыхания – повариху Маринку.
 
  Нептун, увенчанный жестяной короной и с длинной бородой из мочала, в котором с трудом можно было узнать старшего инженера – научника Александра, уселся на импровизированный трон, вокруг которого разместились свита и черти. Владыка морской грозно потребовал доложить, что это за судно появилось в его владениях и куда путь держит. Перед Нептуном появился капитан, одетый в парадную, даже с фуражкой, форму. Он произнес приветственную витиеватую речь и сказал, что «Звезда Приазовья» - рыболовный траулер морозильный, класса «супер» просит высочайшего соизволения проследовать через экватор в воды южные промысла рыбного для.
 
  Все это произносилось на полном серьезе, даже черти и стоящие вкруг зрители приумолкли, подчеркивая этим торжественность момента. «Наверное, это уже в крови, не у одного поколения  - почтение к океану, к силам морским. Капитан говорит так, будто и впрямь общается с самим Посейдоном» - подумал Леша.
 
  Из-за спины капитана появилась разряженная буфетчица с бутылкой коньяку и караваем хлеба на подносе. Капитан и Нептун выпили по чарке «вина», после чего началась самая захватывающая часть праздника. Из свиты выкликивали имя и фамилию моряка, который должен был предстать перед Владыкой морским. Каждый докладывал – кто таков, в первый ли раз пересекает экватор, потом какую-нибудь забавную чепуху. В зависимости от ответов Нептун-Посейдон принимал решение, как поступить с моряком. Одних хватали черти и волокли к бассейну, другим виночерпий наливал «кубок» вина и отпускали с миром.
 
  Бывало, что «актеры» нарушали некие условные правила, отыгрываясь на тех, кого недолюбливали в экипаже. Когда пожилой электромеханик, который был вечно недоволен и материл по любому поводу и поваров и «мостик» и всех, кто «отсиживается» на берегу, предстал перед грозным судом, то с него потребовали предъявить «бамагу» - диплом о прохождении экватора. Палач занес над головой электромеха топор и Нептун, ввиду отсутствия докУмента,  приказал чертям взять «Кулона» в оборот». И, хоть тот орал, брыкаясь, что он уже «сто раз проходил этот ….анный экватор», черти поволокли его в преисподнюю.
 
  Почти все собравшиеся на палубе побывали, в конце концов, перед Нептуном и Лешка уже думал, что про него забыли, как писарь выкрикнул: - «Борисенко Алексей сын Василия!»
 
  Черти радостно взвыли и, вломившись в толпу, схватили Алексея и поволокли к его к трону. Как понял обреченно Леша, его оставили на закуску. Строгий Нептун спросил поставленного перед ним на колени Лешку:
 -« Не видел я тебя раньше в своих владениях, сынок. Первый раз прибыл в наши края?»
 -  «В первый».   
 «Так принять Борисенко Алексея сына Василия в славные мореходы! Помыть, побрить и напоить!»
 
  Черти, пиная довольно чувствительно, подтащили Лешку к Брадобрею.
 - «Поди еще и не брился ни разу?! Сейчас научим, студент!» - провозгласил тот голосом Сереги Прудникова и малярной кистью, игравшей роль помазка, измазал Лешкину физиономию и волосы какой-то пеной. Потом провел по щекам соискателя звания морехода метровой бритвой и пощелкал над головой ножницами. Лешка почувствовал, что пена мгновенно застывала, стягивая кожу лица. «Из огнетушителя, наверное» - только успел подумать он, как черти подбросили его в воздух, но приземлился он не жесткие доски палубы, а в бассейн с морской водой, прямо в одежде. Не успел мысленно поблагодарить «дракона» за совет насчет одежды и смахнуть пену с лица, как черти вытащили его и поволокли к лежавшей на палубе бочке с выбитым днищем. На ней была прикреплена картонка с выведенными вкривь и вкось буквами «ЧИСТИЛИЩЕ». Самый высокий черт, в котором Лешка узнал своего «друга» Диму, пнул Лешку под зад – «Полезай, студент, очистись!».
 Оказалось, что внутри бочка была покрыта толстым слоем солидола…
 
  Когда черти подтащили мокрого, извозившегося в пене и смазке Лешку к Нептуну и доложили, что новичок помыт, побрит и очищен; Владыка морской торжественным голосом зачитал:
 - « ДИПЛОМ!
  Сим удостоверяется, что моряк земли русской Борисенко Алексей сын Василия перешел из родных широт северных в широты южные, Индоокеанские, рыбой богатые, через границу, ЭКВАТОРОМ именуемую, купель соленую приняв, отныне и во веки веков именуется ОТВАЖНЫМ МОРЕХОДОМ. Милостью нашею жалуем его ветрами попутными, уловами богатыми, удачей великою, не токмо в делах морских праведных, но и в житейских суетных.
 Совершено сие на борту РТМС «Звезда Приазовья» в долготе восточной 57 градусов 55 минут с соблюдением обычаев морских наших.
 При повторном прохождении обрядам не подлежит, мзду взимать не заборонено!»

  Прервал чтение и провозгласил – «Чарку вина мореходу новообращенному!»
 Лешке поднесли какую-то емкость, из которой он осторожно глотнул. И не зря - обещанное вино оказалось чистейшей морской водой.
 А Нептун тем временем продолжил - « ДокУмент подписан мною, Владыкою морей и океанов» И грозно воскликнул: «Печать!»
 
  Кто-то из чертей сзади рванул вниз Лешкины шорты с трусами, так что тот еле успел схватится за пояс спереди, и на его ягодицы шлепнулась печать.
 Нептун протянул Лешке диплом, посмотрел на его выпачканные солидолом руки и нормальным голосом произнес: - «Лучше заберешь его потом у меня в лаборатории».
 
  Лешка смутно помнил, как прошел сквозь расступившуюся толпу и добрался до душа. Там он содрал мокрую и грязную робу и с остервенением стал тереть себя мочалкой. Труднее всего было отмыть с задницы круглый фиолетовый оттиск печати с трезубцем. Слезы испытанного унижения смешивались с теплой водой.
 
  Внезапно открылась дверца кабинки и внутрь сунулась, уже отмытая от краски, физиономия матроса Сереги. Увидев красные Лешкины глаза, он воскликнул: - «Ты что, обиделся?!»
 Присел на скамью перед открытой дверцей кабинки и, вытирая полотенцем голову, продолжил:
- «Через это все прошли, такая традиция. И новичкам особенно достается. Строят, как в армии молодых. Так что привыкай, тут никто кашку в постель и по головке гладить не будет. Это море, братан. Оно любит сильных. А сильные любят пожрать. Иногда - себе подобных».
 
Примечание: на фото в роли Нептуна Ваш покорный слуга)