На Бога надейся... Русско-японская война

На Бога надейся, а сам …

(Деятельность русского военного духовенства и его влияние на войска в войнах начала ХХ века)

Часть 1.

Русско-японская война.

В настоящее время предпринимаются значительные усилия (на государственном уровне) по возрождению деятельности военного духовенства в армии.
Надо сказать, что русская армия имела большой опыт взаимодействия со священниками русской православной церкви. Будет полезно вспомнить его положительные и отрицательные стороны на примере двух последних войн Российской империи: Русско-японской и Первой мировой.
Есть некоторые ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ моменты, которые надо иметь в виду, говоря о том времени.
Русская армия тогда была практически МОНОНАЦИОНАЛЬНОЙ (если говорить о её основной части: солдатах и унтер-офицерах). Среди офицеров было немало остзейских немцев, но в общем числе военнослужащих немцы составляли доли процента. Также совсем небольшое количество (в процентном отношении) составляли поляки и евреи. Представители мусульманских народов служили в русской армии в основном на добровольных началах (Дикая дивизия и т.п. формирования).
Из этой мононациональности (а русскими тогда считали себя все великороссы, малороссы и белорусы) вытекала и моноконфессиональное вероисповедание (ПРАВОСЛАВИЕ) подавляющего большинства солдат и унтеров, и даже  офицеров. Это сильно облегчало работу военных священников, да и службу командного состава. Межнациональной и межрелигиозной вражды русская армия начала ХХ века практически НЕ ЗНАЛА.
И когда нынешние горе-реформаторы пытаются перенести практику тех лет на современные условия многонациональной армии, раздираемой межнациональными противоречиями, хочется вспомнить знаменитую фразу: «Господи, прости им. Ибо не ведают, что творят!».

Перейдём к опыту работы нашего военного  духовенства в годы русско-японской войны. Довольно интересные воспоминания о том времени оставил последний протопресвитер Русской армии Г.И. Шавельский, который сам был в Действующей армии в должностях: сначала полкового священника и благочинного, а потом главного священника 1й Манчжурской армии.
Вместе со своим полком он участвовал в 10 боях, был контужен и ранен, словом – не прятался по тыловым учреждениям, видел реалии войны и его наблюдениям, свидетельствам и выводам можно доверять. 
Сначала надо сказать несколько слов о самой войне. Она была СОВЕРШЕННО не нужна  России, и наша страна была к ней АБСОЛЮТНО не готова. Настроения царя, считавшего (по серости своей)  японцев «макаками» подхватило высшее петербургское общество, знать и руководство армии.
«Шапками закидаем» - так представляла тогдашняя «элита» страны «небольшую победоносную войну», в которую ввязалась Россия. И действительно, казалось, что огромная Российская империя легко справится с крошечной Японией, армия которой совсем недавно была вооружена ещё луками и стрелами. Почти никто из руководства России не принимал в расчёт то, какими темпами развивалась Япония после «Революции Мэйдзи» и КАКУЮ армию и флот ей удалось создать за эти годы. Всё население Японии уже тогда было ГРАМОТНЫМ, в отличие от русского народа.
Помимо мемуаров Г.И. Шавельского будем неоднократно  обращаться к воспоминаниям В.И. Семёнова.  Капитан второго ранга Владимир Иванович Семёнов был единственным офицером Российского Императорского флота, которому в годы Русско-японской войны довелось служить и на Первой, и на Второй Тихоокеанских эскадрах и участвовать в обоих главных морских сражениях — в Желтом море и при Цусиме. В трагическом Цусимском бою, находясь на флагмане русской эскадры броненосце «Суворов», Семёнов получил пять ранений и после возвращения из японского плена прожил совсем недолго, но успел переработать свои дневники, которые вел во время боевых действий, и издать их тремя книгами: «Расплата», «Бой при Цусиме», «Цена крови». Еще при жизни автора эти книги были переведены на девять языков, их цитировал сам триумфатор Цусимы — адмирал Того. Его книги интересны ещё тем, что В.И. Семёнов постоянно обращал своё внимание на вопросы боевого духа русской армии и флота, хорошо разбирался в психологии людей и воинских коллективов и оставил очень яркие  свидетельства об этом.
Вот как вспоминал В.И. Семёнов свою дискуссию в поезде (накануне войны) с полковником Генерального штаба о силах сторон:
««Все военные агенты европейских держав единогласно доносят, что Япония может выставить в поле не свыше 325 тысяч! - повторял полковник, словно читая лекцию. - Но ведь и дома надо что-нибудь оставить?
            - Да как вы верите таким цифрам? Ведь в Японии народу больше, чем во Франции! Отчего же такая разница в численном составе армии?
            - Не та организация! Нет подготовленного контингента!..
            - Десять лет подготовляют! Мальчишек в школах учат военному делу! Любой школьник знает больше, чем наш солдат по второму году службы!
            - Вооружение, амуниция - все рассчитано на 325 тысяч!
            - Привезут! Купят!
            - Вздор!..
            Я потушил электричество и завернулся в одеяло.
            Это не доказательство... - ворчал полковник, тоже уходя к себе
(Согласно санитарному отчету об японской армии, в котором число больных, раненых, убитых и умерших приведено не только в абсолютных цифрах, но и в процентах, видно, что японская армия достигала полутора миллиона.)»
Обратите внимание на то, что Сёмёнов интересовался вопросом и знал, что в Японии мальчишек в ещё школах учили военному делу и что «любой японский школьник знает больше, чем наш солдат по второму году службы». А вот полковнику сие было неведомо, и он был искренне убеждён в крайней слабости японской армии.
Семёнов неоднократно обращается к моральному состоянию  русских офицеров, солдат и моряков, понимая, что от него зависит боеспособность войск и сил флота. Этими вопросами должны были заниматься и военные священники. Согласитесь, что главной задачей военного духовенства на войне было - поддержание духа бойцов, утешение страждущих и отпевание павших. Сами по себе обряды мало что значили, если не затрагивали душу воинов и не укрепляли её.
В.И. Семёнов приводит трогательный пример мужественного поведения своего корабельного священника под обстрелом: «В 2 ч. 35 мин. японские миноносцы, набравшись смелости, начали обстреливать наш тралящий караван. На защиту его бросились «Новик» и первый отряд миноносцев, а также открыла огонь «Диана», из 6-дюймовок, через головы своих. Перестрелка продолжалась около 15 минут, а затем японцы, видя безнадежность предприятия, поспешно бежали на SO.
       В самый разгар схватки наш судовой священник, иеромонах Гавриил, несмотря на боевую тревогу закончивший служение молебна и обходивший крейсер с крестом и святой водой, вышел на верхнюю палубу...
        Какое глубокое, неизгладимое впечатление производила эта мерно и неторопливо движущаяся фигура в зеленой с золотом ризе, стройное пение - «Спаси, Господи, люди Твоя...» - под аккомпанемент выстрелов... взмахи кропила над судорожно вздрагивающими, откатывающимися и накатывающимися пушками, извергающими огонь и смерть... сотни обнаженных голов, склоняющихся, чтобы принять благословение, может быть, последнее... комендоры, на мгновение отрывающиеся от прицела, чтобы приложиться к кресту...
       — Молодец, батя! - невольно вырвалось у командира...».
И таких священников, доблестно выполнявших свой долг перед лицом смерти, было немало. Светлая им память…
Но проблем и недостатков в этой деятельности было много больше, чем достижений.
Отец Г.И. Шавельский вспоминал, что «вопрос о служении священника на войне имел огромное значение, а между тем, как это ни странно, не только для общества, но и для военного духовенства он был совершенно неясен и, как я лично убедился в Русско-японскую войну, каждым священником решался по-своему, иногда неразумно и дико… Русское военное духовенство работало без плана и системы и даже без нужного контроля. Каждый священник работал сам по себе, по своему собственному разумению. В  Русско-японскую войну (1904-1906 г.) можно было наблюдать такие картины: один священник,  — храбрый и жаждавший подвига,  — забирался в передовой окоп и ждал момента, когда ему можно будет пойти с крестом впереди; другой пристраивался к отдаленному, недосягаемому для пуль и снарядов, перевязочному пункту; третий удалялся в обоз 11-го разряда, обычно отстоявший в 15-30-ти верстах от части. Последний - совсем устранял себя от активной роли во время сражения, но и первые два не приносили той пользы, которую они должны были принести.

Деятельность свою священники на театре военных действий сводили к совершению молебнов, панихид и иногда литургий, отпеванию умерших, напутствованию больных и умирающих».
Очень интересный инструктаж провёл с ним тогдашний протопресвитор Русской Армии: « Мой бывший начальник и предшественник, протопресвитер Александр Алексеевич Желобовский,  — он не имел никакого представления о возможной для священника работе на поле брани. Когда в половине февраля 1904 года, отправляясь на Русско-японскую войну, я явился к нему за указаниями, то получил краткий ответ: «Запаситесь чесучовым нижним бельем, а то, говорят, вошь может заесть».
Вот и всё напутствие ГЛАВНОГО пастыря русской армии своему представителю отправляющемуся добровольно на фронт!

А когда летом 1905 г., уже будучи главным священником 1-й Манчжурской армии, Шавельский обратился к нему за разрешением нескольких новых конкретных и серьезных вопросов, он ответил ему собственноручным письмом: «Досточтимый о. Георгий Иванович. Император Николай Павлович однажды сказал: «Доколе у меня есть Филарет Мудрый (митрополит Московский) и Филарет Милостивый (митрополит Киевский), я за церковь спокоен. Так и я скажу: доколе у меня главные священники о. Георгий Шавельский и о. Александр Журавский, (Главный священник 2-ой Манчжурской армии. Г. Ш.), я за армию спокоен. Ваш доброжелатель протопресвитер Александр Желобовский». Само собою понятно, что такой ответ не разрешил ни одного из поставленных мною вопросов. Других же ни приветов, ни ответов мною от протопресвитера в течение всей войны не было получено». Вот так и «проруководил» военным духовенством протопресвитер А.А. Желобовский  всю русско-японскую войну!!!
Уже ПОСЛЕ этой войны, когда Шавельский сам был назначен протопресвитером русской армии, он, на основании своего боевого опыта, написал брошюру: «Служение священника на войне». Затем было составлено и высочайше утверждено Положение об организации управления военным духовенством в военное время. Мы к нему вернёмся, говоря о деятельности военного духовенства на Великой (Первой мировой) войне.

«Неразумная и дикая» (по выражению Шавельского) организация работы военного духовенства в годы Русско-японской войны, весьма мало влияла и на состояние духа наших военнослужащих. Вообще, эта война была крайне неудачна для русских.  Как будто, какое-то проклятие висело над нашей армией и флотом! Начиная с первых, крайне неудачных действий флота при нападении японцев на Порт-Артурскую эскадру и до последних сражений этой войны, нам удивительно, катастрофически «не везло» везде, где только можно и нельзя. 
Семёнов писал про это:
«Помните, у Пушкина:
            
              Тесним мы шведов рать за ратью,
              Бледнеет слава их знамен,
              И Бога браней благодатью
              Наш каждый шаг запечатлен...
            
   В этой войне благодать «Бога браней» запечатлевала шаги японцев. Помимо их превосходства в смысле лучшей подготовки, организации, снабжения и проч., и сам «случай» всегда был на их стороне: «Петропавловск» наткнулся на такую же минную банку, как и «Победа», но первому удар пришелся против минного погреба, детонировавшего на взрыв, а последней — против полной угольной ямы; первый погиб, вторая только получила крен 4 градуса и без посторонней помощи под собственными машинами вошла в гавань для исправления... Наконец, и с «Петропавловска» спаслись многие офицеры, спасся великий князь Кирилл Владимирович и командир броненосца, стоявшие перед катастрофой рядом с адмиралом, но Макаров погиб... А 28 июля? Снаряд, убивший адмирала Витгефта, разве не был счастливым снарядом? Ведь «Миказа» тоже потерпела, и сильно, немногим меньше «Цесаревича», а Того не получил даже царапины!.. А в том же бою, сбитые верхушки обеих мачт «Пересвета», вследствие чего адмирал князь Ухтомский не мог делать сигналов, видимых всею эскадрой? Это — не счастье? Или скажут, что это были прицельные хорошие выстрелы, что так и хотели сделать? Нет! В этой войне не оправдал себя старый клич земли русской — «с нами Бог!» — Бог был «с ними»...
И немалая доля вины за это фатальное невезение, наверное, лежит и на военном духовенстве русской армии.
То ли не услышал Господь их молитв (а ведь 2-ю Тихоокеанскую эскадру, говорят, сам Св. Праведный Иоанн Кронштадтский на битву благословлял), то ли какая-то другая причина была, а невезение у русских и в том же  Цусимском сражении было невероятным.
Первым русским броненосцем, погибшем в этом бою был новейший «Ослябя», совершенно неожиданно перевернувшийся в самом начале боя. Часть команды удалось спасти и Семёнов описывает свой разговор с одним из спасённых: «… я увидел одного из офицеров «Осляби» и спросил его: что собственно, какая пробоина погубила броненосец?
          Он как-то нелепо махнул рукой и голосом, полным обиды, заговорил прерывисто:
          - Что - как... вспомнить горько! Нет счастья! Одни неудачи!.. Ну, да! - кто ж спорит? Хорошо стреляют... Но разве это прицел? Разве это умение? Счастье! Удача! Чертова удача! Три снаряда один за другим почти в одно место! Понимаете? Все в то же место! Все в ватерлинию под носовой башней!.. Не пробоина, а ворота! Тройка проедет!.. Чуть накренились - стала подводной... Такой водопад... разумеется, переборки не выдержали!.. Никакой черт бы не выдержал!.. - истерично выкрикнул он и вдруг, закрыв лицо руками, беспомощно опустился на палубу...»
Вот и гадай – то ли «невезение» виновато, то ли отличная стрельба японских комендоров и слабость наших переборок виноваты?!
«Кому повезёт – у того и петух снесёт» говаривал Глеб Жеглов на тему везения, в известном фильме…

На фото: молебен перед выступлением в поход

Продолжение: http://www.proza.ru/2011/02/03/321